Литературная Газета, 6554 (№ 21/2016)

Не по Гоголю...

Не по Гоголю...

Книжный ряд / Библиосфера / Литпрозектор

Теги: Евгений Водолазкин , Авиатор

Евгений Водолазкин. Авиатор: роман. – М.: АСТ. Редакция Елены Шубиной, 2016. – 410, [6] с. – (Новая русская классика). – 15 000 экз.

Бессмертная повесть Гоголя «Нос» заканчивается сакраментальным рассуждением автора: «… нет, этого я никак не понимаю! Но что страннее, что непонятнее всего, это то, как авторы могут брать подобные сюжеты. Признаюсь, это уж совсем непостижимо, это точно… нет, нет, совсем не понимаю. Во-первых, пользы отчеству решительно никакой; во-вторых, но и во-вторых тоже нет пользы. Просто я не знаю, что это…»

Это сетование классика неизбежно приходит в голову при знакомстве с текстом нового романа модного прозаика Евгения Водолазкина. Недо­умение, раздражение, разочарование – с таким итогом закрываешь книгу отнюдь не маленького объёма. А ведь классическая теория искусства учит нас тому, что чтение художественной литературы предполагает хоть какой-нибудь мало-мальский катарсис. Эстетическое удовольствие.

Строго говоря, сюжет романа достаточно бесхитростен и прост: в 1999 году главный герой просыпается то ли после летаргического сна, то ли благодаря научным криогенным технологиям в состоянии полной амнезии. То есть он не помнит о своей жизни решительно ничего. Но постепенно под наблюдением доктора Гейгера и медицинской сиделки Валентины начинает припоминать всевозможные сведения о своей личной и общественной жизни.

Ухаживающие за больным люди тоже ведут себя непонятно: Валентина норовит забраться в койку пациента, потом выясняется, что и с Гейгером у них загадочные отношения. Доктор тоже хорош – приносит больному коньяк и тому подобное.

Пациент понемногу приходит в себя и начинает фиксировать свои воспоминания: по требованию докторов он записывает всё, что вспоминает. Этот клинический дневник особенно радует нас тем, что его автор старательно фиксирует дни недели: понедельник, вторник и т.д., что, конечно же, одаривает читателей бездной полезной информации.

Эта беспорядочная, разрозненная история болезни, собственно, и составляет канву повествования. Ничто ни с чем практически не связывается, путается, сбивается. Невольно думаешь, что если бы сотрудники типографии при наборе такой книги рассыпали вёрстку, а потом наугад составили её заново, то ничего принципиально не изменилось бы: читатели вряд ли обратили бы на это внимание.

Среди записанных эпизодов есть более или менее внятные, но общий смысл остаётся за пределами восприятия. Хотя некоторая логика повествования всё же просматривается: воссоздаваемая история жизни нашей страны и её жителей в ХХ столетии предстаёт как бессмысленная, мрачная, зловещая фантасмагория. Подумать только, какая свежая, оригинальная мысль! Вот образчик такого рода прозы: «Вопль женщины, у которой расстреляли мужа, отняли пятерых детей и отправили на Соловки. Там её изнасиловали и заразили дурной болезнью. О болезни ей сообщил врач. У крыльца лазарета она каталась по мёрзлой земле. Её сначала не били, приказывали подняться. Затем начали бить сапогами – всё сильнее и чаще, входя во вкус и зверея. Она кричала громко и тонко, коротко замолкая после ударов под дых. Самым страшным в её вопле была не сила, а неженская басовая нота, завершавшая каждый её тонкий крик».

Можно цитировать и дальше, только зачем? Признаться, что и мне пришлось дочитывать эту книгу только по обязанности рецензента. По своей воле никогда бы этого делать не стал. Последние страницы пришлось буквально домучивать. А каково же было писать?! Но самое странное состоит вот в чём: окружающая нас жизнь с её прошлым и настоящим представляет собой неисчерпаемый кладезь материала, а мы сплошь и рядом встречаем авторов, которые готовы до бесконечности высасывать из пальца и накручивать сюжеты, далёкие от реальности. Изображать парадействительность с паралюдьми. И ведь у них находятся бесчисленные читатели и почитатели!

Есть в прозе Е. Водолазкина и своего рода культурный слой. Его герои то читают «Робинзона Крузо», то вспоминают про Варлама Шаламова, то повторяют «Отче наш». В какой-то момент появляется тема Александра Блока с его мрачноватым стихотворением про летуна: надо же чем-то оправдать название «Авиатор». Но не это определяет настроение книги, главное в ней – следователи, стукачи, охранники, вертухаи, зэки, да и то все какие-то нереальные, придуманные. Порождённые потоком болезненных воспоминаний мутного героя. Появляется, разумеется, палач Сталин: куда без него! Везде сквозит всё та же недобрая, подозрительная, мрачная интонация.

В прошлом году по таинственному решению властей нам предлагалось написать тотальный диктант по тексту Е. Водолазкина «Волшебный фонарь». Со страхом думаю: а вдруг теперь всей стране порекомендуют проверить свою грамотность по новому роману сочинителя? Честно говоря, не хотелось бы этим заниматься. Уж если и переписывать какой-нибудь текст, так лучше, как кажется, того же Николая Васильевича Гоголя. Например, его знаменитый «Нос» или «Записки сумасшедшего».

Сергей ШАТУРИН