Ловцы снов

Глава 28

Несколько шагов до двери, нажатие на тугую ручку, коридор. Яркий отблеск Ольгиной нити. И снова потолок – идеально ровный, белый. Приглушенный свет равномерно растыканных ламп.

Вздох облегчения. Ольга сидела на полу, опираясь на стену, и не сводила с нас напряженного взгляда.

– Выбрались, – сообщила я. Егор ответил мне слабым пожатием ладони.

Он нездорово побледнел и дышал странно – рвано, с присвистыванием.

– Привет, – вымученно улыбнулся он Ольге. – Где опасность, там и ты, да?

– На себя посмотри, – по-доброму отшутилась она и встала. – Выглядишь скверно.

– Сейчас мы это исправим, – вмешалась я и посмотрела на нее в упор. – Выйди, а?

Ольга усмехнулась, но послушалась. Даже дверь за собой прикрыла, что удивительно: я ожидала предложения остаться и посмотреть.

Повернулась к Егору, поймала его внимательный взгляд. Приподнялась на локте и постаралась скрыть волнение.

– Давай тебе поможем.

– Ты пришла, – сказал он хрипло, скользнул пальцем по моей щеке.

– Пришла, – кивнула я и подвинулась ближе. Отчего-то ощущала почти физическую потребность чувствовать его рядом. Знать, что он жив. Смотреть на него, прикасаться.

– Я не могу, Яна… – Егор слегка отстранил меня и взгляд отвел. – Я же голоден, себя почти не контролирую. Нам нельзя сейчас.

– Ну хватит уже строить из себя благородного! – разозлилась я. – Тебе это нужно, обычная доза тебя не восстановит. А контролировал ты себя всегда распрекрасно.

– Не с тобой.

Взгляд – оглушительно жаркий. От одного такого взгляда можно голову потерять, а от слов – так подавно.

– Тогда контролировать буду я, – сказала я и обняла его за шею. – И остановлю, если зайдешь слишком далеко. Это как прыжок доверия, Довлатов. – Я заглянула ему в глаза и шепнула: – Ты мне веришь?

Ответили мне выдохом. И тесными объятиями.

Горячие губы, рука на моей талии, прижимающая к кровати, глухой стон. Более уверенные ласки. Сорванная одежда на полу, прикосновения, от которых по коже разбегаются дорожки огня. И мне бы задуматься, ведь Егор был почти на грани, и потому опустошен, а я – донор, однако… Думать не хотелось. Хотелось быть. С ним. В нем. Отдать все, сорвать оставшиеся маски, освободиться.

Чувствовать.

Это оказалось так просто. И совсем не страшно. Смелые прикосновения, поцелуи – на этот раз жесткие, требовательные. И желание – почти неконтролируемое, дикое. Егор впитывал его жадно и возвращал мне с лихвой все то, чего я так хотела. Давно.

Потолок растворялся в тумане, очертания комнаты плыли. И все, что я могла – отвечать Егору, слушать его приглушенный шепот, вдыхать его дыхание. И рассыпаться искрами, чтобы потом собрать себя заново, обновленную.

Вот что, оказывается, ощущают доноры, когда…

– Спасибо, – прошептал Егор мне на ухо, крепко прижимая к себе.

– Это не то, что говорят девушке после секса, – пошутила я.

– А что говорят? – улыбаясь, он поцеловал меня в висок. Потом поежился. – Холодно.

– Я окно разбила, – призналась я, пряча голову у него на груди.

– То есть как – разбила? Зачем?

– Вы не открывали, вот мне и пришлось. – Я отстранилась, встала и начала судорожно натягивать одежду. – Соседка меня пустила, я вылезла через ее окно в лоджию. Пришлось разбить стекло, чтобы сюда попасть.

– Ты влезла в окно? – Он даже привстал от удивления. – Восьмой этаж, Яна!

– Меня страховали… Неважно. Ты был при смерти, что мне было делать?

– Постой, ты сказала, мы не открывали. Ольга была здесь, со мной?

Я застегнула джинсы и присела на кровать спиной к Егору. Смотреть ему в глаза было невыносимо.

– Слушай… Мы, похоже… убили Варю.

Молчание. Острый, колючий взгляд жжет кожу плеча. Пальцы путаются в петлях в тщетных попытках застегнуть блузку. Чертовы пуговицы!

– Зачем? – последовал вопрос. Закономерный, к слову. Только вот ответа нет, потому что о мертвых либо хорошо, либо никак.

– Она знала Гошу. Познакомилась в больнице. Она…

Я подавилась словами. Знала, какую боль они могут причинить, а ранить Егора не хотелось. Он и так пережил много. Слишком много, чтобы теперь вот так…

Он тоже встал. Молча оделся, заправил кровать. Закрыл окно в лоджии, вернулся в комнату.

Теперь он меня точно возненавидит… Ну и пусть.

Жив, и на том спасибо. Я села, потирая озябшие плечи, оглянулась через плечо. Егор смотрел в окно немигающим взглядом и молчал. Будто бы почувствовав мой взгляд, повернул голову. Спросил глухо:

– Где она?

– В гостиной, – ответила я безлико, и он стремительно вышел, оставив меня одну. Я закрыла глаза и сидела долго. Опустошенная. Без единой мысли в голове.

Очнулась, когда Ольга тронула меня за плечо. Не знаю, о чем они с Егором говорили, но выглядела она весьма подавленной.

– «Скорая» приехала, – сообщила дикая. – Ты поедешь в больницу?

– В больницу? Зачем нам…

– Она жива. Без сознания, но выжила. Тварь…

– Не нужно, – остановила я ее жестом. – Не продолжай. Егор едет с ней?

Ольга кивнула. Я отыскала на полу мобильный, поморщилась. Безбожно опоздала – и это на второй рабочий день! Теперь Руслан меня точно уволит.

– Мне пора на работу.

– Ты должна сообщить об этом, – жестко сказала Ольга. – Сообщить вашему совету.

– Нет, – покачала я головой. – Не должна.

Когда мы вернулись в гостиную, ни Егора, ни Вари уже не было. Двери в квартиру оказались распахнутыми настежь, на лестничной площадке смущенно мялась пресловутая соседка.

– Там «Скорая» под окном, – сообщила она тихо. – Егор, да?

Я рассеянно кивнула – объясняться не хотелось. Не хотелось ничего, разве что поплакать где-нибудь в углу. Но слезы еще никому не помогали решать проблемы, поэтому я сжала кулаки и решительно вышла из квартиры.

В салон я приехала в районе обеда. Готовилась к худшему, придумывала речь, которой смогу убедить Руслана дать мне еще один шанс. Однако… ничего не произошло. Девочки трудились. Вера встретила меня улыбкой и свежесваренным кофе. Потолок не свалился на голову, и только в груди поселилось что-то новое. Оно будто распирало меня изнутри, давило на сердце, оттого оно стучало глухо и неровно. Я закрылась в кабинете, опустилась в кресло, потрогала опухшие губы и закрыла глаза.

Нужно просто переждать. Пройдет. Прошло же однажды, и в этот раз тоже… наверное. Главное, теперь никто уже не станет посягать на мои сны. И убивать не станет. Варя вряд ли полезет снова, не посмеет. Особенно теперь, когда их с Гошей план раскрыт, а сам Гоша мертв.

Виктор расстроится. И Альбина. Но… какое мне дело до них?

Егор… С ним все сложнее. И вряд ли у меня получится смотреть ему в глаза. Я могла помешать Ольге, но вместо этого сама подтолкнула ее осушить Варю. А ведь она нам уже ничем не угрожала. Сама испугалась – такое не сыграешь. А я, выходит, цинично ее слила.

Не стоит думать об этом. В конце концов, Егор прав, выбрасывать людей я прекрасно умею. Нечего строить из себя святую невинность. Я хотела ее смерти. Так было бы гораздо проще… на первый взгляд. Только вот жизнь – штука сложная, как ни крути.

Справлюсь. У меня есть любимая работа, заботливый брат и подруга, которая тучи разведет руками и все такое.

Я решительно поднялась, достала расходные накладные за последний месяц и список проверенных поставщиков. До позднего вечера я обзванивала поставщиков, искала в интернете курсы повышения квалификации, на которые хотела записать самых способных девушек, да и самой сходить не помешает. Пила кофе, обновляла страничку в фейсбуке и инстаграмме новыми фото, загрузив туда и парочку изображений удачной стрижки Мыши.

Взяла телефон, хотела набрать ее, но передумала. Сглотнула вязкий ком в горле. Вместо номера Мыши набрала доставку пиццы, заказала большую сырную. Есть не хотелось, но морить себя голодом – не выход.

Заглянула Вера, поинтересовалась, сколько я еще буду в салоне. Оказалось, уже одиннадцать вечера, и девочки давно разошлись. Я отправила Веру домой и уверила, что сама все закрою.

Возвращаться в пустую мрачную квартиру совершенно не хотелось, потому, поужинав пиццей, я выключила везде свет, нашла в интернете какую-то глупую комедию, а в шкафу – плед. Устроилась в кресле, поджала под себя ноги и закрыла глаза.

Проснулась я оттого, что затекли ноги. И спина жутко ныла от неудобного сидения в кресле. Часы на телефоне показывали пять утра. Я приготовила кофе, набросала план на день. Нужно было съездить на склад, разобраться с заказанной краской для волос, потому что они там что-то напутали в прошлый раз и прислали совершенно не то, что было заказано. Затем заглянуть в новый магазин итальянской косметики, заключить соглашение на поставку пробников новых шампуней. Нужно будет еще просмотреть список ближайших ивентов и зарегистрироваться на самых интересных. В мае должна состояться выставка сложных причесок, следует решить, кого на нее отправить, потому что до всех этих событий я так и не выбрала кандидатуру.

Может, Мыши предложить поучаствовать моделью? Она ведь так не любит серость, а тут такой шанс выделиться.

А еще сегодня нужно обязательно позвонить Игорю, рассказать обо всем. Хотя он уже, наверное, в курсе, что Гоша мертв… Нужно было еще вчера, но Егор и… Варя… Все в конец запуталось, и я запуталась…

Вспомнила его объятия, поцелуй в висок, слова о том, что со мной сложно себя контролировать, и горло сдавило невидимой тесьмой.

Все это в прошлом. Надо забыть, Яна…

А почему, черт возьми, я должна забывать?! Я просто привыкла. Я забыла Свету, потому что Виктор велел, но больше оттого, что боялась боли. И вот теперь – снова. Я даже не пытаюсь ничего исправить. Сдалась, как слабачка.

Ну уж нет, так не пойдет!

Дождавшись Веру, я оставила ее за главную в салоне, обрисовала свой маршрут на сегодня, чтобы она могла отчитаться Руслану, если тот вдруг заедет проконтролировать, набрала Ольгу и, услышав ее сонный голос, резко спросила:

– Куда увезли Варю?

– Валевская, ты, что ли? – проворчала она в трубку. – Я после смены вообще-то…

– Варя сейчас где?

– Да там же, где и была, – недовольно ответила Ольга. – Вернулась в клинику. Слезно пообещала Егору лечиться. Устроила сцену покаяния. В ее стиле, короче.

– Ясно.

– Яна?

– Да.

– Ты поосторожнее с Егором сейчас. Он слегка на взводе и, похоже, считает Вареньку жертвой.

– Поняла, буду. – Я помолчала немного и добавила: – Спасибо, Оля.

– Звони, расскажешь, как прошло.

Это она меня только что в подружки записала?

Я вызвала такси, назвала адрес клиники. Всю дорогу сидела, обняв сумку, и пялилась в окно. Я не думала, что скажу ему. Да и скажу ли вообще хоть что-то. Мне нужно было увидеть Егора, убедиться, что он жив. Дышит. И ему ничего не грозит.

Вчерашняя ясная погода испортилась. Небо нависло над городом темным брюхом сизых туч. Поднялся ветер – порывистый, резкий. Он противно лез под воротник и в рукава, холодил и без того отмерзшие руки. Я расплатилась с таксистом и, пока не передумала, решительно направилась ко входу в клинику. Наверное, в таких случаях принято приносить гостинцы, апельсины там всякие, йогурт, но с моей стороны это выглядело бы лицемерием.

Варя наверняка меня ненавидела. А Егор… Егор любит жену. Неважно, что у нас было. В конце концов, я сама ему себя предложила – как помощь, а вовсе не как…

Мысли оборвались резко, так же кончился воздух, когда я увидела его. Егор вышел из клиники, поднял воротник, запахнул пальто. Такой родной и такой далекий. Устал. И под глазами снова круги, несмотря на…

Он заметил меня и остановился. Всего в нескольких шагах, и я могла бы подойти, обнять, но не стала. Просто сказала:

– Привет…

– Что ты здесь делаешь? – припечатал он меня резким вопросом. И стало в разы трудней дышать.

– Пришла узнать, как она себя чувствует, – ответила я хрипло.

Он вздохнул. Отвел глаза, подошел к ярко-лимонной скамейке. Присел.

– Ты уже сообщила в совет о том, что Варя замешана? – спросил, не поднимая на меня глаз.

– Нет, я… не успела пока.

– Если я попрошу не говорить им, ты послушаешь?

– Егор… – Я осторожно подошла, присела рядом. Хотела взять его за руку, но он будто отгородился от меня, закутался в тревожную мрачность. Отстранился.

– Оля не станет трепаться. И тебя я прошу не говорить… им.

– Варя хотела сделать это с Ольгой, – осторожно напомнила я. – То, что Гоша чуть не сделал с тобой. То, что совершили с Алисой…

– Она умирает, Яна, – яростно выдохнул он и поднял на меня глаза. – Ей недолго осталось. То, что Оля… – Он вздохнул. Сжал кулаки, видимо, стараясь одолеть накатившую злость. У него всегда плохо получалось. – Если опустошить больного донора, его состояние значительно ухудшается. Врачи говорят, ей осталось недолго. Счет идет на недели. Я не хочу, чтобы она провела их, участвуя в судебном процессе совета.

– Хорошо, я не скажу. Но помни последние слова Гоши. Это она все спланировала. Варя. Она…

– Нет, – оборвал он. – Она бы не смогла. Я не верю. Он был больным ублюдком и склонил ее к этому.

Я замолчала, понимая, что убеждения ни к чему не приведут. Сложно поверить в порочность того, кого любишь. Проще обвинить весь мир, чем заподозрить родного человека в подлости.

– Если тебе нужно… – начала я, но он перебил:

– Не стоит. Я не смогу… с тобой. Извини.

Его слова отозвались в груди тупой болью. Впрочем, я ожидала худшего, так что… Переживу.

– Мне нужно идти, – произнес он глухо и поднялся. – Выспаться хорошенько. – Он посмотрел на меня как-то странно, пронзительно и добавил: – Береги себя, Яна.

– Ты тоже… – прошептала я, но он меня уже не слышал.

Я посидела еще немного, ежась от холодного ветра, а затем встала и пошла к стоянке такси. Не пройдя и половины пути, остановилась и отругала себя. Нашла время расслабляться! Неясно ведь ничего до конца. Гоша мертв, но я так и не выяснила, при чем тут Морозко и какого черта именно его нить я порвала во сне. А еще мне нужно было знать подробности смерти Светы. В конце концов, я тоже имела право на ответы. Для них необязательно сдавать Варю совету, так что теоретически слово, данное Егору, я не нарушу.

Решительно развернувшись, я направилась обратно – ко входу в клинику. Без труда нашла нужный этаж и палату, представившись двоюродной сестрой Вари. Катерины Федоровны видно нигде не было, в палату меня проводила молоденькая черноволосая медсестричка. Попросила сильно Варю не утомлять и вышла, прикрыв за собой дверь.

Она лежала на кровати – хрупкая, бледная, утыканная иглами и обмотанная метрами медицинских трубок. Не знала бы, что она натворила, пожалела бы точно. Она смотрела на меня пристально, изучающе. Когда я приблизилась, усмехнулась криво и выплюнула:

– Пришла полюбоваться?

– Делать мне больше нечего, – поморщилась я. – Я пришла за правдой.

– Это… честно, – кивнула она и закашлялась. Не знаю, притворялась ли Варя, но выглядела она действительно паршиво.

– Давно вы это задумали? – спросила я, когда она слегка успокоилась и лежала, прикрыв глаза. – Ты и Гоша?

Она покачала головой и усмехнулась.

– Я не дура. Скажу тебе, ты тут же выложишь Егору. Или еще чего похлеще – в совет свой побежишь. Думаешь я не знаю таких, как ты?

– Думаю, не знаешь. Мне плевать теперь на совет. А Егор сам разберется, не маленький. Мне нужно знать, когда вы решили убить Свету. И как она… умерла. Кто был тот человек, которого вы хотели подселить в ее тело?

– Кто такая Света? – спросила Варя и уставилась на меня непонимающим взглядом. Играет или… не врет? Действительно не знает, о чем я? Но тогда кто же… и как…

– Так не пойдет, – покачала я головой и присела на край ее койки, удостоив самой милой улыбки, на которую только была способна. – Давай заключим сделку милая.

– Сделку?

– Сейчас ты можешь упираться и молчать. Тогда мы попрощаемся, я выйду отсюда и поеду прямиком в офис совета стриксов. Там сейчас всем заправляет спецподразделение из Штатов. Знаешь, когда их вызывают? – Варя покачала головой, и я пояснила: – Их вызывают, когда в городе появляется кто-то особо опасный. Серийный убийца, например. Сорвавшийся стрикс, который осушает людей направо и налево. Или вот, например, больной донор, который ради нового тела много лет методично планировал и совершал хладнокровные убийства.

– Я не планировала… этого… – выдохнула она испуганно.

– Они разберутся. Но свидетелей-то все равно нет. Гоша умер, тебя видели на месте преступления. Несостоявшаяся жертва о тебе слабо говоря плохого мнения…

– Егор обещал… – Она напоролась на мой жесткий взгляд и замолчала.

– Зато я тебе ничего не обещала. Ты мне никто. Поэтому если сейчас не расскажешь все, я поеду прямиком в совет, и выложу все американской спецгруппе, пусть сами разбираются с тобой. Но если ты все расскажешь – честно, с подробностями, я оставлю тебя в покое. И дам дожить последние дни в окружении людей, которые тебя любят. Выбирай.

– Хорошо, – сдалась Варя. – Я расскажу.

Она опустила ресницы и скривилась, будто вспоминать было неприятно. Ничего, потерпит.

– Я познакомилась с ним в больнице. С Жоржем. Он с детства болел, знал тут все, как свои пять пальцев, помогал ориентироваться на местности и не заблудиться. Да и вообще, мне было одиноко, ему тоже. Мы говорили… много. Он любил отца, но тот его не замечал. В отличие от тебя – тебя-то Виктор любил, да?

– И тогда вы решили, что нужно меня наказать.

Варя покачала головой.

– Нет. Мы ничего не решали. Гоша вообще не знал ничего до последней минуты – она так хотела. Она не верила, что он справится, потому все сделала сама. Все эти годы… И убийства. Ей помогал кто-то, со снами, профессор какой-то, я не знаю имени, она никогда не называла имен… Я не спрашивала. – Варя посмотрела на меня ясными серыми глазами. – Я хотела жить. Она обещала, если я сделаю, как она велит, я буду жить.

– Она? – пересохшими губами спросила я. Рассказ Вари мне нравился все меньше. Проснулась тревога – противная, зудящая. И четкое понимание: нужно уходить.

– Она не позволит тебе пойти в совет и рассказать все, – мстительно улыбнулась Варя. Подняла руку с мобильным телефоном и зажатой кнопкой быстрого вызова. – Извини…

Вот ведь… черт!

Я вскочила, бросилась к двери, но она распахнулась мне навстречу. Мелькнули белые халаты, кто-то крепко меня схватил, с силой вывернул руку. Я почувствовала иглу, входящую в вену, дернулась. Голова закружилась, в ушах противно зашумело, и последнее, что я увидела – надменное лицо Альбины, входящей в палату.

Затем – темнота. И беспамятство.