На следующее утро, около семи, раздался звонок во входную дверь. Бриде подумал, что это звонили в соседнюю квартиру. И действительно, часто случалось, что за разговором, или когда в этот момент по улице проезжал автомобиль, путали звонки.
– Ты думаешь, это к нам звонят? – спросил Бриде, который только что занялся туалетом.
Иоланда, еще лежа в постели, ответила:
– Я ничего не слышала.
В этот момент снова раздался звонок, но уже гораздо более долгий.
– Сходи открой, – сказал Бриде, охваченный страхом.
Иоланда встала.
– Это Робер пришел насчет сундука, – сказала она, накидывая пеньюар. – Рановато же.
Выждав некоторое время, позже, Бриде приоткрыл дверь ванной комнаты. Он увидел двух человек, говоривших с Иоландой в прихожей. Они показывали ей какую-то бумагу.
– Его здесь нет, – сказала Иоланда.
– Консьержка нам только что сказала, что он вернулся вчера вечером, – сказал один из двоих.
В какой-то момент Бриде подумал бежать, но на нем были лишь пижама и тапочки. Позже, он спрашивал себя, почему он все-таки не решился. Просто невероятно, какой малости требуется, чтобы лишить нас возможности действовать, когда вы застигнуты врасплох. Чтобы понять, что наша жизнь в опасности, требуется значительное время, и позже, когда мы уже пропали, мы с горьким сожалением вспоминаем о возможности, которую упустили. Это было так просто – бежать, и мы этого не сделали. Поскольку мы были в одних тапочках, мы дали себя арестовать. А сегодня, когда бы мы босиком прошли всю Францию, – уже слишком поздно.
Голос Иоланды звучал так решительно, что у него оставалась еще надежда, что незнакомцы уйдут. Он неслышно прикрыл дверь и стал ждать. Было не различить доносившихся слов. В какой-то момент он подумал о том, чтобы поскорее одеться, потом сообразил, что если он опять имел дело с полицией, то это ему никак не поможет. Неожиданно он услышал, как его звала Иоланда. Она все-таки призналась, что он был здесь. Значит, она не могла поступить иначе. Он взял для вида полотенце и открыл дверь.
– Посмотри, что тебе принесли, – сказала Иоланда, протягивая ему лист бумаги.
На огромном листе, наклонным шрифтом, словно это было написано твердой рукой, Бриде прочел: