Ловушка для тигра. Секретная шпионская война Америки против Китая

Глава 9 «РОДСТВЕННЫЙ ДУХ»: ВЭНЬ ХО ЛИ

Нотра Трулок вырос близ Индианаполиса и был сыном пожарного, который позже стал оружейником, и матери, начавшей собственный бизнес — изготовление кукол. По его собственным словам, он был посредственным студентом в Университете Индианы.

Шла война во Вьетнаме; когда он получил высшее образование в 1970 году, его призвали в армию, а там направили в Военный институт иностранных языков в Монтерей, Калифорния, чтобы изучать русский язык. Армейское агентство безопасности послало Трулока в Германию, в Баварские Альпы, где он провел восемнадцать месяцев, подслушивая советские радиопереговоры. Отслужив, он пошел на службу в Агентство национальной безопасности в 1975 году, затем работал на мозговой центр в Денвере. В 1990 году он устроился на работу в Национальную лабораторию в Лос-Аламосе. Четыре года спустя его назначили директором Управления разведки в Министерстве энергетики в Вашингтоне.

Контрразведка в отделе была «немного больше чем пустяком», говорил Трулок. Хотя у него не было никакого опыта в контрразведке, Трулок был настроен сделать что-то с проблемами в Министерстве энергетики, особенно улучшить то, что он воспринимал как слабость системы безопасности в лабораториях ядерного оружия. Он плыл против течения; ученые верят в свободный обмен идеями и неизменно возражают против ограничений безопасности, детекторов лжи, и мышления контрразведки. Была, и вероятно всегда будет, напряженность между физиками, которые проектируют национальное ядерное оружие, и «полицейскими», которые отвечают за то, чтобы тайны не попали в чужие руки.

В 1992 году произошел случай, который со временем привел к длительной охоте на «крота» в Министерстве энергетики, которую возглавил Трулок. 25 сентября Китай провел подземное испытание ядерного оружия. Американские аналитики пришли к выводу, что Пекину удалось взорвать миниатюризированную бомбу. В последующие несколько лет последовали другие китайские тесты. Весной 1995 года двое ученых в Лос-Аламосе, после анализа данных испытаний, сказали Трулоку, что Китай смог за такое короткое время создать маленькую боеголовку, вероятно, благодаря шпионажу.

В течение июля межведомственная рабочая группа под кодовым названием «Родственный дух» («KINDRED SPIRIT»), включавшая экспертов из ядерных лабораторий, ЦРУ и РУМО, изучала вопрос, создал ли Китай миниатюризированную боеголовку сам или с помощью шпионажа. Осторожные заключения группы, однако, никогда не отправлялись в ФБР. В том же месяце ФБР открыло расследование под тем же самым кодовым названием, «Родственный дух», о возможной утечке ядерных секретов в Китай.

Месяц спустя ЦРУ поделилось с Министерством энергетики потрясающим документом с подробными данными боеголовки W-88, полученной от инициативника, утверждавшего, что работал в программе ядерного оружия Китая. До той поры, подозрения в китайском шпионаже были основаны на анализе ядерных испытаний Китая. Документ, предоставленный инициативником, резко все это изменил. Теперь центр расследования сдвинулся к W-88. В сентябре Министерство энергетики начало формальное расследование того, как Китай получил секретные точные данные самого передового оружия Америки, боеголовки для ракет «Трайдент».

Трулок жадно схватился за версию, что китайские шпионы проникли в американские лаборатории и украли ядерные секреты. Кто-то в Китае получил характеристики W-88. Трулок был убежден, что шпион должен быть в Лос-Аламосе, где это оружие было разработано в 1984 году, хотя данные о боеголовке были широко распространены в пределах правительства.

С помощью агента ФБР, направленного в Лос-Аламос, Трулок составил и отослал в Бюро список из дюжины подозреваемых. Вэнь Хо Ли был в списке, наряду с его женой, Сильвией, которая также работала в Лос-Аламосе. Ли работал в Подразделении «X», где разрабатывались ядерные бомбы, в самой секретной части лаборатории Лос-Аламоса, и у него были определенные знания о W-88.

Трулок, который, став чиновником, прекратил свое членство в Братстве своего колледжа и вообще расстался с ним, когда оно отказалось принять чернокожего студента, яростно отрицал, что Вэнь Хо Ли был выбран, потому что был китайцем. — Мы подготовили список из приблизительно дюжины людей, — говорил он. — В списке были американцы как китайского, так и не китайского происхождения.[11]

Но записка, написанная Дэном Бруно, руководителем контрразведывательных расследований в Министерстве энергетики, который докладывал Трулоку, настоятельно рекомендовала, чтобы американцы китайского происхождения, которые работали с W-88, стали объектом расследования.

«Решающий элемент этого расследования — идентификация персонала, который работал над различными аспектами конструкции», говорилось в записке. «Первоначальное рассмотрение должно будет идентифицировать тех американских граждан китайского происхождения, кто работал непосредственно над созданием конструкции или на второстепенных разработках, связанных с ней… Это — логическая отправная точка, основанная на оценке разведывательного сообщества, что КНР нацеливается и использует в шпионской деятельности этнических китайцев, а не людей некитайского происхождения».

В том же направлении мыслил один куда более забавный документ из числа всплывших в деле Вэня Хо Ли, памятная записка в досье Министерства энергетики от 15 ноября 1995 года о совещании, посвященном программе китайского ядерного вооружения. В ней было сказано, что Чарльз Кёртис, представитель министра энергетики, «отметил, что в Лос-Аламосе есть семь китайских ресторанов».

Вопрос о том, был ли Вэнь Хо Ли выбран, потому что был китайцем, исследовался в совершенно секретном обзоре Министерства юстиции, законченном в 2000 году Рэнди Беллоузом, федеральным обвинителем. Исчерпывающий обзор, который был чрезвычайно критичен по отношению и к Министерству энергетики, и к ФБР, не нашел «никаких доказательств расовых предрассудков» со стороны Министерства энергетики или того, «что выбор Вэня Хо Ли был основан на подозрении в адрес американцев китайского происхождения при исключении любой другой группы потенциальных подозреваемых».

В то же самое время обзор Беллоуза сделал вывод, что последний отчет Министерства энергетики ФБР был отредактирован в Министерстве энергетики, чтобы преобразовать его из «широкой идентификации потенциальных подозреваемых в фактически обвинительный акт супругов Ли». Отчет Министерства энергетики на сорока четырех страницах считал, что Вэнь Хо Ли «был единственным человеком, идентифицированным в ходе этого расследования, у которого была возможность, мотив и официальный доступ» к конструкции W-88.

«Вэнь Хо Ли никогда не должен был оказаться единственным подозреваемым», утверждал обзор Беллоуза, полагая, что «сообщение, направленное ФБР, означало, что ФБР больше не стоит продолжать дальнейшие поиски подозреваемого внутри Министерства энергетики. Вэнь Хо Ли был тем человеком, которого они искали».

Короче говоря, Вэнь Хо Ли быстро стал главным подозреваемым Министерства энергетики и Трулока. Широко распространенное в обществе мнение, что Ли выбрали, потому что он был по происхождению китайцем, остается спорным моментом, так и не разрешенным в полной мере. Даже те, кто расследовали дело Ли, неоднозначно высказываются по этому вопросу. Например, Роберт Врумэн, бывший офицер ЦРУ, который был руководителем контрразведки в Лос-Аламосе, заявил под присягой суду в августе 2000 года, что ученый был выбран, «потому что Ли — этнический китаец». Но месяц спустя, выступая на телешоу Пи-Би-Эс «Час новостей с Джимом Лерером», он в интервью журналистке Гвен Айфилл заявил, что причиной не было «этническое происхождение или расизм. На самом деле это было лишь нехваткой интеллектуальной строгости в первоначальном расследовании…. Как только они нашли Ли, а он был этническим китайцем, они на этом остановились и не стали рассматривать всех остальных».

Однако было и несколько серьезных причин, почему Вэнь Хо Ли так быстро засветился на радарах контрразведки. Внимание ФБР и до этого уже дважды привлекало его подозрительное поведение.

В 1982 году ФБР проводило тщательное расследование после того, как он позвонил по телефону Гобау Миню, подозреваемому в деле «Ловушки для тигра», предлагая узнать, кто «настучал» на Миня. Когда его об этом спросили, он солгал, отрицая, что связывался с ученым Ливерморской лаборатории, и сказал правду лишь когда ему предъявили стенограмму его подслушанного телефонного разговора с Минем.

Некоторая проблема состоит и в том, как Ли узнал, что Миня вынудили уволиться из Ливермора. В своих мемуарах «Моя страна против меня» Вэнь Хо Ли написал, что прочитал «в популярном журнале на китайском языке», что «тайваньский ученый-ядерщик был уволен из лаборатории Лоуренса Ливермора». Публикация, он сказал, называла Миня по имени. Но имя Миня не упоминалось публично, по крайней мере, в какой-либо англоязычной публикации, пока его личность не была раскрыта в судебных документах на процессе Вэня Хо Ли. ФБР подозревало, что Ли узнал о Мине от другого ученого.

23 декабря 1998 года Ли подвергли проверке на детекторе лжи, которую проводила фирма безопасности «Уокенхат» («Wackenhut»), подрядчик Министерства энергетики. Он ответил «нет», когда его спросили, занимался ли он когда-либо шпионажем против Соединенных Штатов. На допросе перед проверкой Ли признал, что за многие годы до этого он узнал, что у «Kо Пау Мина», который, как он знал, был родом с Тайваня, «возникли проблемы с несколькими людьми в Китае», и «из любопытства» позвонил ему.[12]

Отчет «Уокенхат» был рассекречен правительством во время последовавшего судебного процесса Вэня Хо Ли. Минь был позже назван по имени в статье репортера Дэна Стобера в газете «Сан-Хосе Меркьюри Ньюс».

В начале 1994 года ФБР начало второе расследование Вэня Хо Ли после инцидента, известного в кругах контрразведки как «Объятия». Это началось, когда Ли без приглашения появился на встрече в Лос-Аламосе высших должностных лиц с делегацией важных ученых из Китая.

Делегацию возглавлял Ху Сыде, ведущий конструктор китайского ядерного оружия. Во время перерыва на конференции Ли подошел к Ху, и главный китайский военный ученый-ядерщик тепло обнял его. У некоторых американских участников встречи немедленно возникли подозрения. Как мог Вэнь Хо Ли, служащий сравнительно низкого уровня в Лос-Аламосе, знать Ху, и чем он заслужил его объятия?

Меморандум ФБР о встрече 1994 года цитирует неназванный источник, который процитировал слова Ху о Вэне Хо Ли, «Мы его очень хорошо знаем. Он приезжал в Пекин и много помогал нам».

Ли был в Китае дважды, для участия в научных конференциях, в 1986 и 1988 годах. В своем отчете о поездке на конференцию 1988 года Ли не упомянул, что в гостиничном номере его посетил Ху Сыде, в сопровождении еще одного ученого по имени Чжен Шаотун. И при этом он не сообщил, что Чжен спрашивал его, использовали ли Соединенные Штаты двухточечную детонацию на W-88. Ли знал, что ответ был строго засекреченным. Он позже утверждал, что ответил Чжену, что «не знал ответ» и не хотел обсуждать этот вопрос.

Детонация в двух точках, конечно, являлась ключом к конструкции боеголовки W-88. Именно благодаря этому способу американские ученые решили проблему создания миниатюризированной боеголовки. Как раз Ху Сыде приписали создание маленькой боеголовки, которую Пекин испытал четыре года спустя, в 1992 году.

Роберт Врумэн, начальник контрразведки Лос-Аламоса, опрашивал Вэня Хо Ли после его поездки в Китай в 1988 году. Согласно Врумэну, Ли не только опустил любое упоминание о встрече в гостиничном номере с Ху Сыде, но и «отрицательно ответил на прямой вопрос», когда его определенно спросили, была ли попытка установления с ним контакта такого рода.

В результате «Объятий» ФБР разрабатывало Вэня Хо Ли в течение полутора лет, до ноября 1995 года. Шесть месяцев спустя, 30 мая 1996 года, по требованию Министерства энергетики ФБР открыло уже вполне масштабное расследование Вэня Хо и Сильвии Ли.

На сей раз следствие, все еще под кодовым названием «Родственный дух», касалось не подозрительных объятий. Речь шла уже о том, передал ли Вэнь Хо Ли Пекину тайны конструкции W-88.

Инициативник, был ли он под контролем китайцев или нет, представил документ, доказывающий, что Китай получил подробные сведения о самой смертельной и сложной боеголовке Америки. Это должно было бы немедленно привести к широкомасштабному расследованию ФБР, ЦРУ, и Министерства энергетики, чтобы попытаться определить источник утечки. Удивительно, но этого не происходило в течение трех лет. В 1999 году, спустя месяцы после того, как Вэнь Хо Ли был уволен из лаборатории Лос-Аламоса, ФБР, наконец, начало более широкое расследование.

Из-за ограниченных результатов формального расследования Министерства энергетики, которое указывало только на Вэня Хо Ли, ФБР в течение трех лет не занимался вопросом, как и где Китай, возможно, получил подробные сведения о конструкции боеголовки. Вместо этого оно разрабатывало Вэня Хо Ли и его жену. По словам отчета Беллоуза, «ФБР расследовало не то преступление».

Вэнь Хо Ли родился 21 декабря 1939 года в семье бедного фермера в Нанту на Тайване. Он был одним из десяти детей, которые росли в трехкомнатном саманном домике и выживали на овощах, которые выращивала семья, и цыплятах, утках, гусях и свиньях, которых они разводили. Со своими братьями и сестрами он каждый день ловил рыбу и лягушек на обед. Ребенком Ли пережил во время Второй мировой войны японскую оккупацию Тайваня. После окончания университета Чен-Кун он один год отслужил в военно-воздушных силах Тайваня по закону о воинской повинности. Ли приехал в Соединенные Штаты как студент в 1964 году, поступил в Техасский университет A&M, и получил степень магистра, а затем и степень доктора философии в технических науках. Он встретил свою будущую жену Сильвию в 1969 году на Параде роз в Пасадене; она, китаянка, родилась на материке, но, как и Вэнь Хо Ли, выросла на Тайване. Они вскоре поженились, и у них родилось двое детей.

В 1974 году он стал американским гражданином, и четыре года спустя был принят в Лос-Аламос для работы над кодами гидродинамики ядерного оружия. Когда металлы плавятся от ядерного взрыва, они ведут себя как жидкости. Используя компьютерные модели, ученые могут написать коды, которые моделируют то, что происходит при реальном ядерном взрыве. В Лос-Аламосе Ли занимался одновременно компьютерным моделированием и первичных компонентов (инициаторов, «триггеров»), и вторичных водородных бомб. И он создавал коды для тестирования W-88.

Сильвия Ли также была нанята лабораторией как секретарь, а затем как клерк для ввода базы данных, а вскоре она добровольно вызвалась стать своего рода неофициальным гидом для приезжающих с визитами китайских ученых. Она также докладывала ФБР и ЦРУ о том, что узнавала во время таких контактов.

Негласное расследование подозрений по отношению к Вэню Хо Ли создало дилемму и для ФБР и для Министерства энергетики. Если Ли был шпионом и продолжал бы дальше работать в Подразделении «X», был риск, что он смог бы принести еще больше вреда. Но если бы его оттуда убрали, то он мог бы заподозрить, что правительство подбирается к нему.

В 1996 году Министерство энергетики придумало сложную схему, как ограничить доступ Вэня Хо Ли к хранилищу в Лос-Аламосе, содержащем самые чувствительные тайны Подразделения «X», но сделать это так, чтобы не встревожить его. Лаборатория решила установить электронное устройство, которое будет идентифицировать служащих по ладони, чтобы позволить вход в хранилище; тогда нескольким служащим, включая Вэня Хо Ли, сказали бы, что у них больше не будет доступа при новой системе. Руководитель лаборатории думал, что устройство для идентификации по ладони было установлено, но этого так никогда и не произошло.

В июле 1997 года Министерство юстиции отвергло запрос ФБР о прослушивании телефона семьи Ли, утверждая, что Бюро не предъявило достаточно доказательств, чтобы обратиться за ордером к специальному Суду по наблюдению за иностранными разведками. Джон Ф. Льюис-младший, тогда помощник директора ФБР, отвечающий за подразделение национальной безопасности, встретился с Генеральным прокурором Джанет Рино и снова настаивал на прослушивании, но опять получил отказ.

Весной 1998 года Эдвард Джей. Кёрран, бывший контрразведчик в ФБР и ЦРУ, поступил на службу в Министерство энергетики, чтобы возглавить его Отдел контрразведки. Высокий, спортивный, отец четырех детей, Кёрран был назначен руководителем группы контрразведки ЦРУ после катастрофы, вызванной разоблачением Олдрича Эймса. Придя в Министерстве энергетики, он был потрясен, узнав, что Вэнь Хо Ли все еще работает в Подразделении «X» в Лос-Аламосе.

В августе ФБР провело против Ли операцию под «чужим флагом». Агент ФБР, американский китаец, позвонил Ли по телефону, утверждая, что он является «представителем 'заинтересованного отдела' из Пекина». Он назвался вымышленным именем Ван Мин-Ли. Но, как это часто случалось в деле Вэня Хо Ли, попытка была ужасно плохо подготовлена и неуклюже проведена. Агент, изображающий из себя чиновника МГБ, говорил только на кантонском диалекте, хотя чиновники в Пекине говорят на путунхуа.

Изначальный план состоял в том, чтобы использовать агента, американского китайца, который говорил бы и на путунхуа, и на шанхайском диалекте, потому что ФБР подозревало, что у Вэня Хо Ли, возможно, была некая связь с шанхайским отделом государственной безопасности, филиалом МГБ в этом городе. Поскольку агент ФБР, посланный в Санта-Фе, говорил только на кантонском диалекте, у него не было никаких шансов выдать себя за офицера разведки из Пекина.

В ходе нескольких телефонных звонков тайный агент ФБР объяснил Вэню Хо Ли, что он приехал в Нью-Мексико, чтобы удостовериться, что у Ли все в порядке после осуждения в Калифорнии за передачу Китаю информации оборонного значения другого американского ученого китайского происхождения, Питера Ли. Он хотел договориться с Вэнем Хо Ли о встрече. У Ли пояснения звонившего вызвали подозрения, и он ответил, что обязан докладывать своему руководству о любой встрече с иностранными официальными лицами. Он сказал, что предпочел бы говорить по телефону.

Тайный агент ФБР настаивал на личной встрече с Ли, говоря, что есть и другие чувствительные темы, помимо случая Питера Ли, которые он хотел бы обсудить. Вэнь Хо Ли тогда согласился встретиться с агентом в отеле «Хилтон» в Санта-Фе. Но десять минут спустя Ли перезвонил и сказал, что передумал.

На следующий день человек ФБР, изображающий из себя китайского разведчика, позвонил снова, чтобы сказать, что он уезжает из Санта-Фе, и продиктовал Ли номер пейджера, принадлежавшего, по его словам, американскому другу, которому можно доверять, и этот номер можно использовать, если Ли захочет войти в контакт с ним. Ли не доложил руководству о телефонных звонках, но рассказал своей жене Сильвии, она рассказала своей подруге, а та уже сообщила в отдел безопасности Министерства энергетики. Когда после этого контрразведка Министерства энергетики расспрашивала Ли о звонках, он признал, что ему звонили, но не упомянул, что ему сообщили номер пейджера.

За два дня до Рождества, по настоянию Кёррана, жестко настроенного на удаление Ли из Подразделения «Х», он был, наконец, переведен в Подразделение «T», которое выполняет несекретную работу, где и оставался, пока Билл Ричардсон, министр энергетики, не уволил его совсем.

Ричардсон, конгрессмен с семью сроками и старый дипломат, ступил на политическое минное поле. Вашингтон шумел. Президенту Клинтону угрожал импичмент за его ложь о любовной интрижке с Моникой Левински; обвинения, что Китай внес деньги, чтобы попытаться повлиять на президентскую кампанию Клинтона в 1996 году, продолжали бурлить в прессе; и Ричардсон знал, что дело Вэня Хо Ли быстро достигает критической стадии. Комитет Кокса, с Трулоком в качестве его главного свидетеля, готовился выпустить свой сенсационный доклад о китайском шпионаже, и республиканцы в Конгрессе унюхали кровь.

Ричардсон теперь видел, что его шансы стать первым испаноговорящим кандидатом в вице-президенты Америки испаряются. Несмотря на его англоязычное имя, мать Ричардсона была мексиканкой, и у него были большие надежды, что его латиноамериканские достоинства и личные качества вместе с опытом дипломата и законодателя могли бы помочь катапультировать его на пост вице-президента от Демократической партии на выборах в 2000 году. Но Ричардсон был достаточно закален, чтобы понять, что суматоха в Министерстве энергетики, дискредитирующие сообщения прессы о недостаточной безопасности в лабораториях, и китайский шпионский скандал, хоть и не по его вине, означали, что с политическими амбициями ему придется повременить.

Вэнь Хо Ли тем временем пребывал в блаженном неведении, что ФБР интенсивно разрабатывало его в течение трех лет, и что он был главным подозреваемым в получении Китаем подробных сведений о конструкции W-88. Жизнь была прекрасна в Уайт-Рок, городке в округе Лос-Аламос, где Ли купили себе дом. Вэню Хо Ли нравилось готовить для друзей и ухаживать за садом, и он продолжал отдаваться своей извечной страсти к рыбалке. Как уважаемый ученый-атомщик, он на целые миры отдалился от своих столь убогих корней на Тайване.

Все это вдруг развалилось в субботу, 6 марта 1999 года, когда газета «Нью-Йорк Таймс» на первой полосе опубликовала большую статью. Статья, позже ставшая темой горячих споров, сообщала, что Китаю удалось создать маленькие ядерные боеголовки, «прорыв», который, по словам официальных лиц, был ускорен «похищением американских ядерных тайн из Национальной лаборатории в Лос-Аламосе, штат Нью-Мексико». Статья, написанная Джеймсом Райзеном и Джеффом Гертом, подробно цитировала Нотру Трулока. Она непосредственно не называла имени Вэня Хо Ли, но описывала «главного подозреваемого» как «программиста Лос-Аламоса, американского китайца».

Было очевидно, что Трулок умышленно раскрыл историю для «Нью-Йорк Таймс», факт, который он позже публично подтвердил в программе Си-Би-Эс «Шестьдесят минут», в интервью с Лесли Шталь.

В воскресенье 7 марта, во второй половине дня, когда история уже пронеслась по всему Вашингтону, Вэнь Хо Ли уединился в гостинице «Эль Дорадо» в Санта-Фе с двумя агентами ФБР, Кэрол Каверт и Джоном Хьюденко. Они показали ему статью в «Нью-Йорк Таймс» и предупредили: — Это не хорошо, Вэнь Хо…, это очень плохо… В лаборатории есть человек, который занимался шпионажем, и это указывает на вас!

— Но у них есть какие-нибудь доказательства, улики? — спросил Ли.

В ответ агенты давили на него, много раз, снова и снова, чтобы узнать, что случилось в гостиничном номере в Пекине в 1988 года, когда его посетил д-р Ху Сыде и расспрашивал его о точках детонации ядерного оружия. — Скажите нам, что происходило в том номере, — требовала Каверт.

Она предупредила: — Вы намерены стать безработным ученым-ядерщиком. Вы готовитесь оказаться ученым-ядерщиком без допуска. Ну, и где атомный ученый без допуска собирается найти работу?

Он не смог бы получить работу, уступил Ли. Он смог бы только уволиться.

— Если вы уволитесь…, и мы приедем, постучим в вашу дверь, мы должны будем арестовать вас за шпионаж! Когда кто-то приедет и постучит в вашу дверь, Вэнь Хо…

— Нет, нет, нет, — запротестовал Ли.

— … они не дадут вам ничего, кроме пары наручников, да еще зачитают вам ваши права! Это — все, что вы получите. Что вы собираетесь сказать вашим друзьям… вашей семье… вашей жена и сыну? Что случится с вашим сыном в колледже…, когда он услышит новости?… [Статья] на первой полосе газеты сообщит 'Вэнь Хо Ли арестован за шпионаж'. Они [репортеры], будут искать вашего сына…, и они скажут ему, а вы знаете, что ваш отец — шпион?

— Но я говорю вам, — сказал Ли, — я ничего такого не делал.

Тогда допрос, и до этого момента мало напоминавший дружескую беседу во время прогулки в парке, стал по-настоящему зверским.

Каверт: Вы знаете, кто такие Розенберги?

Ли: Я слышал о них, да, я слышал, как их упоминали.

Каверт: Розенберги — единственные люди, которые никогда не сотрудничали с Федеральным правительством в расследовании шпионажа. Вы знаете, что случилось с ними? Их казнили на электрическом стуле, Вэнь Хо.

Ли: Да, я слышал.

Каверт: Розенберги заявляли о своей невиновности. Розенберги тоже не проявляли заинтересованности… Розенберги мертвы.

Вэнь Хо Ли, совершенно уже измученный, упорно стоял на своем, настаивая, что не делал ничего плохого. Всегда вежливый, он на самом деле поблагодарил агентов, когда допрос подошел к концу. Когда он, наконец, покинул офис ФБР, он дрожал.

В понедельник утром его имя просочилось в средства массовой информации. В 11 утра его вызвали и, по приказу министра Ричардсона, уволили из Лос-Аламоса за то, что он не сообщил о своей встрече с Ху Сыде и о других нарушениях правил безопасности. После двадцати лет его карьера в лаборатории закончилась.

Когда два месяца спустя, в мае, вышел Доклад Кокса, он описывал, как в 1995 году «инициативник» передал ЦРУ документ, содержащий информацию о конструкции W-88 и данные о других термоядерных боеголовках. Доклад не упоминал, что Вэнь Хо Ли был главным подозреваемым Министерства энергетики в утечке данных о W-88, настоящая причина того, почему он был уволен.

Но Доклад действительно обсуждал два случая утечки информации о нейтронной бомбе. Вэнь Хо Ли также подпадал под подозрение в одном из этих случаев. Ссылаясь на расследование «Ловушки для тигра», не называя этого кодового названия и не идентифицируя Гобау Миня, Доклад утверждал, что в конце 1970-х «КНР похитила засекреченную информацию США о нейтронной бомбе».

Доклад Кокса также содержал таинственную ссылку на вторую утечку о нейтронной бомбе в Китай, раскрытую в 1996 году. Сыщики Министерства энергетики подозревали, что Вэнь Хо Ли мог бы быть связан с этой второй утечкой.

За кратким упоминанием о предполагаемой второй утечке данных о нейтронной бомбе в Докладе Кокса стоял ряд событий за кулисами Министерства энергетики. Китай испытал нейтронную бомбу в 1988 году, но аналитики в Лос-Аламосе считали, что если Пекин использовал данные, полученные от операции «Ловушка для тигра», то, возможно, столкнулся с некоторыми из тех же проблем, которые пришлось преодолевать американцам при создании нейтронной боеголовки.

Все же Китаю к середине 1990-х удалось, так или иначе, решить эти проблемы. Некоторые из ученых в Лос-Аламосе сказали, что, похоже, китайцы узнали о «пилюле повышения мощности», методе решения, примененном при создании нейтронной бомбы, секретном процессе, который исследовали американские ученые. В Лос-Аламосе в 1992 году прошла секретная конференция, где говорили, как Соединенные Штаты решили проблему проектирования нейтронной бомбы. «Пилюля повышения мощности» обсуждалась на конференции. Следователи Министерства энергетики решили, что доклад на конференции, должно быть, каким-то образом передали Китаю. Министерство энергетики снова заподозрило Вэня Хо Ли.

Но посещал ли Вэнь Хо Ли конференцию? Разочарованные агенты контрразведки в Министерстве энергетики не были в этом уверены, потому что ученые с «бейджиками» Лос-Аламоса могли свободно заходить и уходить с конференции. Ученых с «бейджиками» Ливермора регистрировали, и их имена записывали, поэтому было известно, кто из них посещал конференцию, но аналогичной регистрации их коллег из Лос-Аламоса не было.

Кроме того, продолжался спор о том, получил ли Китай дополнительную информацию о нейтронной бомбе. Другие ученые считали, что исходная «наводка» на предполагаемое похищение данных нейтронной бомбы на самом деле касалась не бомбы, а нейтронного генератора, который не был секретным. Нейтронный генератор, прозванный конструкторами бомбы «застежкой-молнией», является устройством для создания высокоэнергетичных нейтронов с использованием ускорителя частиц. Хотя миниатюрные нейтронные генераторы, производимые Национальными лабораториями Сандия, учреждением Министерства энергетики в Альбукерке, штат Нью-Мексико, используются во всех видах американского ядерного оружия, у нейтронных генераторов также есть широкое применение в медицине, геологии, и лабораторных экспериментах в фундаментальной физике.

После увольнения из Лос-Аламоса Вэнь Хо Ли нанял Марка Холшера, в то время адвоката мощной юридической фирмы «O'Мелвени энд Майерс» в Лос-Анджелесе, чтобы представлять его интересы. ФБР обвиняло его в шпионаже, и средства массовой информации расположились лагерем вокруг его дома; адвокат был ему необходим. Как федеральный прокурор, Холшер заработал свою репутацию, преследуя по суду Хайди Флейсс, владелицу элитного борделя, прозванную «Голливудской Мадам». В группе защиты к нему присоединился Джон Клайн, опытный эксперт по части Закона о процедурах, связанных с секретной информацией (Classified Information Procedures Act, CIPA), закон, который рассматривает те части дел, которые могли бы раскрыть правительственные тайны, потому судья выслушивает их в своем кабинете при закрытых дверях. Этот закон был введен в действие в попытке, только частично успешной, воспрепятствовать тому, чтобы поверенные защиты воспользовались бы «мягким шантажом», угрожая раскрыть правительственные тайны, если бы обвинители довели дело до суда.

Но чем больше правительство расследовало дело Вэня Хо Ли, тем больше обвинение понимало, что обвинить его в шпионаже невозможно. На самом деле не было ни малейших доказательств, что именно Ли передал китайцам информацию о W-88, о нейтронной бомбе, или любой другой секрет. Однако при обыске в его офисе в лаборатории следователи обнаружили, что он загрузил компьютерные файлы, коды, моделирующие ядерные взрывы, с засекреченного компьютера в открытую, «зеленую», компьютерную сеть. Кроме того, он тогда скопировал коды на ленты, и никто не знал точно, сколько лент существовало, и что с ними случилось.

Операция «Родственный дух» теперь превратилась в операцию «SEA CHANGE» («Преобразование»). Если Ли нельзя было преследовать по суду за шпионаж, его можно было бы обвинить в ненадлежащем обращении с ядерными секретами. Министерство юстиции начало готовить против Ли процесс по обвинению в загрузке секретных кодов.

Как ни странно, Министерство энергетики узнало о широкомасштабном копировании Ли засекреченных файлов за шесть лет до того, как правительство предъявило ему обвинение в этом. Компьютерный отдел в Лос-Аламосе установил систему под названием «Обнаружение сетевых аномалий и определение незаконных вторжений» (Network Anomaly Detection and Intrusion Recording, неизбежно сокращенную до NADIR (буквально «низшая точка» или даже «крайний упадок»), чтобы определять необычное использование компьютеров учеными лаборатории. В 1993 году система обнаружения заметила загрузку, осуществленную Вэнем Хо Ли. Но чиновник Министерства энергетики, который знал о подозрительной загрузке Ли, ничего не сделал и не сообщил об этом факте ни в отдел контрразведки Министерства энергетики, ни в ФБР.

В августе 1999 года Нотра Трулок был вынужден уйти из Министерства энергетики. Чтобы помочь справиться с кризисом контрразведки, Ричардсон принял на службу Лоуренса Санчеса, бывшего офицера ЦРУ, который был прикомандирован в Нью-Йорку, когда Ричардсон был там американским послом в Организации Объединенных Наций. Он устроил Санчеса на уровень выше Трулока — руководителем недавно созданного Управления разведки.

В ходе этой реструктуризации Трулока столкнули на обочину. Он вызвал хаос вокруг Вэня Хо Ли, разболтал изначальную историю газете «Нью-Йорк Таймс», и выболтал секреты Комитету Кокса. — Я чувствую себя как пария в этом отделе, — говорил Трулок ровно за несколько дней до того, как ушел в отставку. Однако, учитывая политическую огненную бурю, которая пронеслась по Министерству энергетики, Ричардсон посчитал благоразумным устроить Трулоку дружеское прощание и дать вознаграждение в 10 000 долларов.

В том же месяце Вэнь Хо Ли пришел на телепрограмму «Шестьдесят минут», и правительство проиграло его дело прежде, чем начало его. Появление Ли с благожелательно к нему настроенным ведущим Майком Уоллесом повернуло поток общественного мнения в пользу Ли, и обвинители так никогда и не вернули назад свою поддержку.

— Правда в том, что я невиновен, — говорил Ли в передаче телекомпании Си-Би-Эс. — Я не сделал ничего плохого, в чем они пытаются обвинить меня.

Он никогда не передавал ядерные тайны Соединенных Штатов Китаю? — спросил Уоллес.

— Нет, я никогда не делал этого…. Я посвящаю наилучшее время своей жизни этой стране, чтобы сделать страну более сильной…, таким образом мы сможем защитить американский народ.

Уоллес тогда спросил, почему Ли загрузил файлы. — Чтобы защитить мой код, ответил он. — Чтобы защитить мой файл.

Ли спросили, почему, по его мнению, именно он оказался мишенью.

— Мое лучшее объяснение этого, что они думают, что я, да, вы знаете, что я китаец — я родился на Тайване. Я думаю, что это — часть причины. И вторая причина, они хотят найти какого-то козла отпущения.

Объяснение Ли в «Шестидесяти минутах», почему он незаконно загрузил коды, звучало загадочно. В своих более поздних утверждениях он сделал уточнения. Он сказал, что он когда-то потерял результаты своей работы, когда лаборатория перешла на новую компьютерную систему, и не хотел, чтобы это случилась снова. Правительственные следователи выдвинули теорию, что, вероятнее, он хотел собрать материал на тот случай, если ему придется когда-либо уволиться из Лос-Аламоса, чтобы искать новую работу.

Четыре месяца спустя, 10 декабря 1999 года, федеральное большое жюри в Альбукерке огласило обвинительный акт из 59 пунктов, обвиняющих Ли в плохом обращении с секретными данными. Если бы его признали виновным, ему грозило бы пожизненное заключение. Он был арестован ФБР в его доме, на него надели наручники и доставили в тюрьму округа Санта-Фе. Три дня спустя ему отказали в освобождении под залог после того, как Стивен Янгер, заместитель директора программ ядерного оружия в Лос-Аламосе, зловеще предупредил, что коды, которые загрузил Вэнь Хо Ли, могли бы в неправильных руках «изменить глобальное стратегическое равновесие».

Ли провел следующие девять месяцев в одиночной камере. В условиях жестких специальных административных мер (special administrative measures, SAM), введенных по приказу генерального прокурора, на него надевали наручники, кандалы на поясе и на ногах в тот один час в неделю, когда ему разрешали прогулку вне камеры.

Адвокаты Ли тщетно пытались освободить его от тягостных тюремных условий. Но за прошедшие месяцы государственное обвинение столкнулось с рядом неудач. Два ведущих обвинителя вышли из дела. Один ушел, чтобы участвовать в выборах в Конгресс, другого пришлось заменить из-за сообщений, у него была интрижка с женщиной в его штате. Роберт A. Мессемер, старший специальный агент ФБР, признал в суде, что давал неверные показания о Ли.

Джон Клайн обещал вынудить правительство представить совершенно секретные доказательства, если дело Ли дойдет до суда. Директор ФБР Луис Джей. Фри беспокоился, что если Ли будет признан виновным, правительство никогда не узнает, почему он загрузил коды ядерного оружия и записал их на ленты, семь из которых отсутствовали.

Альберта Ли, дочь Вэня Хо Ли, неустанно и результативно защищала своего отца на собраниях и по телевидению, утверждая, что он был невиновен и пал жертвой расовых предрассудков из-за его китайского происхождения. В августе Джеймс A. Паркер, судья федерального округа, осуществляющий контроль над расследованием, сказал, что он не убежден в том, что Ли должен находиться в тюрьме, и приказал его освободить. Правительство заблокировало его решение. К сентябрю, однако, обвинители, видя, что дело разваливается, были готовы сдаться. Они предложили Ли соглашение о признании вины.

Условия сделки согласовывались адвокатами двух сторон; правительство готово было снять пятьдесят восемь из пятидесяти девяти пунктов в обвинительном акте. В свою очередь, Ли признал бы себя виновным по одному пункту: плохое обращение с данными оборонного значение, уголовное преступление, и сообщил бы правительству, почему он загрузил секретные файлы и что он сделал со своими лентами.

Затем судья Паркер ошеломил беззвучный зал суда в Альбукерке своими словами. — Я считаю, что с вами поступили ужасно несправедливо, содержа под арестом до суда в тюрьме округа Санта-Фе в унизительных, излишне жестких условиях. Я действительно сожалею, что исполнительная власть нашего правительства убедила меня в том, чтобы отдать приказ о вашем аресте в прошлом декабре. Доктор Ли, я говорю вам с большой печалью, что я чувствую, что был введен в заблуждение в прошлом декабре исполнительной властью нашего правительства…. Они сбили с толку не одного меня. Они сбили с толку всю нашу нацию и каждого из нас, который является гражданином ее.

— Я мог бы сказать, что мне также грустно и тревожно, потому что я не знаю реальных причин, почему исполнительная власть сделала все это….

— Хотя, как я указал, у меня нет никаких полномочий говорить от имени исполнительной власти, президента, вице-президента, генерального прокурора, или министра энергетики, в качестве члена третьей ветки Правительства Соединенных Штатов, судебной власти, Судов Соединенных Штатов, я искренне приношу извинения вам, доктор Ли, за несправедливость, которую допустила в отношении вас исполнительная власть, держа вас под арестом.

Вэнь Хо Ли был свободен. Он вышел на яркий солнечный свет Нью-Мексико, сопровождаемый своими адвокатами и Альбертой, и встал перед телевизионными камерами. — Следующие несколько дней я собираюсь ловить рыбу, — сказал он.

Сторону обвинения высмеивали, потому что правительство обвинило Ли по пятидесяти девяти пунктам, а оказалось в состоянии признать его виновным только в одном. Но необычная длина обвинительного акта была следствием того, что каждый пункт включал отдельный файл, который Ли «переместил», или изменил и скопировал.

Соглашение о признании вины было почти пущено под откос, когда в последнюю минуту Ли упомянул адвокатам, что он не только загрузил коды и скопировал их на ленты, но также сделал и копии лент. Он утверждал, что выбросил ленты в мусорный контейнер около его офиса в лаборатории. ФБР позже поручило несчастной группе агентов рыться на городской свалке в поисках лент, но их так и не нашли.

После этого дела Брайан Сан, проницательный адвокат из Лос-Анджелеса, который позже представлял Джей-Джей Смита на процессе «Горничной», от имени Вэня Хо Ли подал иск о вторжении в частную жизнь против правительства за то, что оно допустило утечку имени Ли в прессу. В 2006 году иск был улажен за 1 645 000 долларов, причем пять служб новостей согласились уплатить почти половину этой суммы.

Агентства новостей не были упомянуты в иске, но они согласились участвовать в выплате компенсации для мирового соглашения, чтобы избежать наказания их репортеров, возможно, вплоть до тюремного заключения, за отказ назвать свои источники. Репортеров обвинили в неуважении к суду и приговорили к штрафам по 500 долларов в день, но штрафы были приостановлены, когда они обратились с апелляцией.

И вот так закончилась эта сага, без реальных победителей. Расследование было и фиаско, и трагедией. Очевидно, можно предположить, что Вэнь Хо Ли, скорее всего, был выбран на роль обвиняемого, по крайней мере, частично, потому что был американским китайцем. Этого никогда не должно было случиться. Были, конечно, и другие существенные факторы, которые привлекли внимание к Ли, его действия привели к двум предыдущим расследованиям ФБР.

Хотя критики обвиняли Трулока в провале дела Вэня Хо Ли, но именно он действительно встревожил Конгресс и общественность тем фактом, что Китай каким-то путем получил подробные данные о самом сложном ядерном оружии Америки. И ответственность за то, что случай Вэня Хо Ли так плохо расследовали, следует разделить среди широкого спектра чиновников в Министерстве энергетики, Министерстве юстиции, федеральной прокуратуре в Альбукерке, и ФБР.

Став жертвой халатности правительственных органов по причине своего азиатского происхождения, Вэнь Хо Ли, тем не менее, никак не походил на настоящего героя. Он признал себя виновным в уголовном преступлении, ненадлежащем обращении с информацией оборонного значения. Он лгал ФБР, отрицая, что звонил ученому, проходящему по делу «Ловушки для тигра», пока ему не представили запись подслушанного разговора. Он загружал тысячи засекреченных файлов, касающихся ядерного оружия, в незащищенную, несекретную компьютерную систему, а затем копировал на ленты по своим собственным, все еще неясным, причинам. Несколько тех лент так никогда и не нашли. Он скрыл свой контакт в Китае с Ху Сыде, главным конструктором ядерного оружия Китая, ученым, который создал китайскую маленькую ядерную боеголовку.

У него были очень умные адвокаты и проницательное понимание значения связей с общественностью — его появление в передаче «Шестьдесят минут» было блестящим ходом, хотя он так и не смог убедительно объяснить ее ведущему Майку Уоллесу, почему же он все-таки загрузил все те файлы. Но его посадили в тюрьму и содержали там в чрезмерно жестких условиях, и правительство на каждом шагу уж очень неумело действовало в его деле. Для публики его изображали опасным шпионом, но, тем не менее, его никогда не обвиняли в шпионаже, и он не был признан виновным в шпионаже.

Почти забытым среди громкого негодования вокруг дела Вэня Хо Ли оказался оставшийся по-прежнему без ответа вопрос, с которого все и началось: тайна того, кто же украл сведения о конструкции боеголовки W-88 и передал их Китаю.