Ловушка для тигра. Секретная шпионская война Америки против Китая

Глава 18 ЭНДШПИЛЬ

Они знали, что это настанет, и 9 апреля 2003 года это произошло. «Горничная» и Джей-Джей Смит были арестованы в их домах ФБР, их привезли в центр города и в наручниках по отдельности привели в федеральный суд. Обоим предъявили обвинения по законам о шпионаже.

Гэйл Смит вынуждена была отменить свою поездку на встречу «Королев Нарциссов» в штате Вашингтон. Она планировала поехать со своей девяностотрехлетней матерью. Ее мужественная мать настаивала на том, чтобы поехать одной, и так и сделала.

Судья Виктор Б. Кентон приказал содержать Катрину Люн в тюрьме без возможности освобождения под залог, после того как Ребекка Лоунергэн, помощник федерального прокурора, заявила, что есть «серьезный риск ее побега». «Горничная» сидела в зале суда, обхватив голову руками. Ее обвиняли в несанкционированном копировании информации, касающейся национальной обороны, с намерением нанести ущерб Соединенным Штатам или принести пользу иностранной державе.

Джей-Джей Смит был обвинен в «крайней небрежности в обращении с документами, связанных с национальной обороной». Судья Стивен Хиллмэн установил сумму в 250 000 долларов для освобождения под залог и приказал, чтобы Джей-Джей сдал свой паспорт. Он был освобожден той же ночью после того, как заложил свой дом в качестве залога.

Впервые с начала своего расследования, Лес Уайзер появился на публике. — Это печальный день для ФБР, — сказал он репортерам. — Г-н Смит когда-то был специальным агентом, поклявшимся защищать верховенство закона и поддерживать высокие этические стандарты ФБР. Когда Уайзера спросили об обвинениях, он добавил: — Он злоупотребил доверием, которое мы все возлагали на него.

В Вашингтоне Роберт Мюллер, директор ФБР, согласился с этим. Обвинения, что Джей-Джей Смит «вызвал потерю секретных данных, так же как его личные неосмотрительные связи с госпожой Люн, очень серьезны», сказал он.

У адвокатов Люн и Джей-Джей, как можно было ожидать, были совершенно разные взгляды. «Горничная» наняла для своей защиты Джанет Левин, умного, жесткого адвоката по уголовным делам из Лос-Анджелеса, и ее вежливого старшего партнера, Джона Д. Вандервельде. Левин сделала свою карьеру на уголовных судах — она защищала торговцев наркотиками и других клиентов, обвиняемых в мошенничестве, отмывании денег и рэкете.

— Катрина Люн — лояльная американская гражданка, — утверждали оба защитника в своем заявлении. — Больше двадцати лет она работала под руководством и по приказам Федерального бюро расследований. Она неоднократно подвергала себя опасности, чтобы внести существенный вклад в безопасность и благосостояние Соединенных Штатов и ее сограждан. Когда «вся история» станет известной, предсказывали адвокаты, ее доброе имя будет восстановлены, и «ее героические достижения для этой страны будут раскрыты». Понятно, они ни словом не упомянули об ее героических достижениях для МГБ или о ста тысячах долларов, которые она получила от китайского правительства.

Защитник Джей-Джей Смита Брайан Сан, который позже успешно представлял Вэня Хо Ли в его судебном процессе против правительства, назвал своего клиента «лояльным, патриотичным и преданным бывшим агентом». Он не упоминал о долголетней любовной связи Джей-Джей с «Горничной», но показания под присягой ФБР, детализирующие их отношения и описывающие документы Бюро, найденные в ее доме, уже были предоставлены прессе.

Правительство не предпринимало никаких действий против Билла Кливленда, но через день после арестов Кливленд уволился со своей должности руководителя контрразведки в лаборатории Лоуренса Ливермора, и его офис был опечатан. Хотя Кливленд «не обвинялся в каком-либо проступке, но из-за серьезности ситуации, полная проверка его работы идет теперь полным ходом», заявила об этом Сьюзен Хьютен, представитель лаборатории.

Кливленд был в опасном положении. Хотя первоначально он не раскрыл добровольно свою любовную связь с «Горничной», но позже признался в этом. Он работал в тандеме с Люн, но у ФБР не было никаких свидетельств, что она получала документы от него, хотя он и рассказал ей о его поездке в Китай, о чем она потом сообщила Мао Гохуа, своему «куратору» в МГБ. — Он был виновен в неблагоразумии, — так высказался один агент ФБР, — но не в преступлении.

Соседи Джей-Джей в тихом местечке Уэстлейк-Виллидж не могли поверить, что он был арестован. Смитов воспринимали в качестве солидных членов общины, ежегодно устраивавших вечеринку с барбекю для жителей своего квартала.

Месяц спустя, 7 мая, Джей-Джей был обвинен в «крайней небрежности», в том, что допустил, что засекреченные документы попали в руки Люн. Два пункта обвинительного акта определенно ссылались на документы, раскрывающие секретные места, используемые в расследовании «Королевского туриста» — деле Питера Ли — и в электронном сообщении от легата ФБР в Гонконге, датированном 12 июня 1997 года, под грифом «секретно», найденного в книжном шкафу на втором этаже в доме Люн.

Обвинительный акт также обвинял Джей-Джей Смита в обмане ФБР и Соединенных Штатов, так как он, утверждая о своей честной службе, поддерживал при этом «непристойные сексуальные отношения с Катриной Люн» и не сообщал ФБР об ее «несанкционированных контактах с КНР» и об ее признании, «что она тайно передавала информацию КНР без разрешения». Кроме того, обвинительный акт обвинял Джей-Джей по четырем пунктам в мошенничестве с использованием электронных средств связи за то, что он периодически отправлял в штаб-квартиру ФБР свои сообщения с уверениями, что «Горничная» является надежным информатором. Джей-Джей Смита не обвиняли в том, что он знал, что Люн брала документы из его портфеля или что она передавала информацию Китаю. Обвинительный акт из шести пунктов предусматривал максимально возможное наказание в виде сорока лет тюремного заключения, хотя федеральные рекомендации по вынесению приговора делали вероятным значительно более короткий срок.

На следующий день пришла очередь «Горничной». Федеральное большое жюри подало обвинительный акт из пяти пунктов, обвиняя ее в несанкционированном копировании информации, касающейся национальной обороны, с «намерением и причиной полагать», что эти данные могут нанести ущерб Соединенным Штатам или принести пользу иностранной державе. Как в случае Смита, один из процитированных документов, раскрывал засекреченное место, использованное в расследовании «Королевского туриста», а другой был сообщением от легата в Гонконге в 1997 году.

Еще три пункта обвиняли ее в том, что Люн «преднамеренно сохранила» три документа — расшифровки стенограммы и резюме ее сеансов связи с Мао, документ «Королевского туриста», и сообщение из Гонконга 1997 года. Если бы ее признали виновной, ей угрожало бы максимально возможное наказание в виде пятидесяти лет тюремного заключения, но более вероятным был срок от десяти до четырнадцати лет.

Хотя и Смита и его возлюбленную обвинили по законам, которые обычно вместе называют «законами о шпионаже», ни один из них не был обвинен по более серьезным статьям, которые предусматривали пожизненное заключение или, при некоторых обстоятельствах, даже смертную казнь.

Дебра У. Янг, федеральный прокурор в Лос-Анджелесе, вскоре назначила для судебного преследования Катрины Люн Майкла У. Эммика, ветерана прокуратуры с двадцатилетним стажем, который провел несколько важных дел, связанных с крупными мошенничествами и коррупцией. Ведущим обвинителем в деле Джей-Джей Смита стала Ребекка Лоунергэн, которая была помощником прокурора в Лос-Анджелесе в течение десятилетия и работала над рядом дел, связанных с национальной безопасностью. Джон B. Oуэнс, помощник прокурора в делах, связанных с мошенничеством и коррупцией, работал с нею.

Утром 19 июня «Горничная», которая была в тюрьме, начиная с ее ареста, в федеральном суде в центре города Лос-Анджелес подала судье Флоренс-Мэри Купер прошение об освобождении под залог. К тому времени, когда пресса и публика были допущены в зал суда, Катрина Люн уже сидела на правой стороне зала суда за столом защиты рядом со своими адвокатами, Левин и Вандервельде. На Люн был зеленый бесформенный жакет больше обычного размера. Она выглядела маленькой, чуть выше пяти футов, крошечной женщиной с черными, как уголь волосами, завязанными в плотный пучок, с тонким точеным лицом, с высокими скулами и упрямым подбородком. На ней было немного румян и чуть-чуть губной помады. Она внимательно следила за происходящим с абсолютно нейтральным выражением лица до самого конца слушания.

Команда правительства пришла в виде мрачных, стриженых под «ежик» мужчин в костюмах, и одной женщины — Дайаны Поули, высокой белокурой помощницы федерального прокурора. Группу обвинителей возглавлял Эммик. От ФБР были Лес Уайзер и Питер Дюрст.

Судья Купер, седая женщина шестидесяти двух лет, родившаяся в Канаде, была назначена на этот пост за четыре года до этого президентом Биллом Клинтоном. Она объявила, что она «достигла предварительного решения выпустить ее под залог в два миллиона долларов». Для Люн это было хорошей новостью.

Но подождите — судья Купер сказала, что новая информация вызвала у нее «некоторые сомнения», прежде всего, два письма, которые супруги Люн написали китайским руководителям в 1998 году. Они доказывали ее близкие отношения с высокопоставленными должностными лицами, что суд счел «особенно тревожащим». В одном из писем Люн писала, что она хотела сделать большие инвестиции в недвижимость в Шэньчжэне, быстро развивающейся индустриальной области к северу от Гонконга, и просила, чтобы местные органы власти получили распоряжение разрешить ей купить землю. Она писала, что «моя фирма «Hong Kong Fulichang International Company» в Гонконге привлекла 500 миллионов гонконгских долларов из британских и американских банков (в случае необходимости, сумма может быть увеличена до одного миллиарда)».

Второе письмо о той же самой сделке на землю выражало ее оценку «огромной поддержки, которую вы оказывали мне за эти годы». Каждый раз, писала она, «вы откликались, чтобы решить проблемы от моего имени».

Судья Купер явно наслаждалась тем видом напряженного ожидания, «саспенсом», который часто используют телевизионные программы в судебных драмах. Исход не должен был быть раскрыт аудитории до самого конца.

Левин вышла на подиум и утверждала, что письма, которые взволновали судью, все были частью работы Люн для ФБР. Мужу Люн «не тонко угрожали» обвинением в нарушении налогового законодательства. С некоторой страстностью Левин утверждала, что Люн была политической жгучей темой; не было никакого способа, почему Китай захотел бы ее.

Эммик, в свою очередь, поднялся, чтобы заявить, что залога в 2 миллиона долларов будет недостаточно. Люны продали их дом в Сан-Марино за 1,8 миллиона долларов. Им принадлежало несколько жилых домов, сказал он; они пытались продать три, что принесет ей больше наличных денег и облегчит для нее возможность скрыться.

Даже если бы Люн была обязана носить устройство прослеживания, то она могла бы ускользнуть от агентов ФБР, возражали обвинители. Высокий долговязый правительственный техник объяснил суду, что глобальная система спутниковой навигации не безупречна; GPS может сказать в пределах тридцати футов, где находится человек. Но в центре города Лос-Анджелес система заблокирована. Вы можете войти в это здание, отключить браслет, выйти через другой выход, и все: человек ушел.

Затем судья Купер резюмировала ситуацию. У Люн и Джей-Джей Смита «были сексуальные отношения»; ответчику, хотя и не обвиненному в шпионаже, угрожали четырнадцать лет тюремного заключения, по оценке правительства. Люн «могла бы сделать разумный вывод, что» ее могли бы признать виновной. Правительство, отметила Купер, нашло, что у Люнов было шестнадцать счетов в иностранных банках, она давала ложные показания, предприняла пятнадцать путешествий за границу без разрешения ФБР, и получила 100 000 долларов от КНР. Она и ее муж были обвиняемыми в незаконченном деле по обвинению в неуплате налогов.

Все это звучало так, будто судья Купер, в конце концов, так и не позволит «Горничной» выйти из тюрьмы. Но, с другой стороны, сказала Купер, были факторы, говорящие в пользу освобождения под залог: Люн сотрудничала с правительством и не попыталась бежать, когда у нее была для этого возможность.

Тогда Купер и объявила о своем решении. Суд пришел к выводу, что вероятнее всего, обвиняемая будет присутствовать на заседаниях суда, сказала она. Она установила сумму залога для освобождения в 2 миллиона долларов и потребовала, чтобы Люн носила электронный браслет с датчиком GPS и не покидала своего места жительства, за исключением поездок в офис ее адвоката, в суд или в безопасное помещение в здании суда, где она могла читать правительственные документы, чтобы помочь готовить свою защиту. Она не могла ездить в морские порты, аэропорты, или на автобусные вокзалы. Она также должна была сдать свой паспорт.

Люн не проявила никакой реакции на решение судьи, которое означало, что ее трехмесячное пребывание в тюрьме должно было вскоре закончиться. Но как только слушание было закончено, она встала и обняла обоих своих адвокатов. Впервые она улыбнулась.

Последовали месяцы юридического маневрирования между правительством и адвокатами Люн и Джей-Джей. «Горничная» внесла залог, и Люны переехали в одну из принадлежавших им квартир.

Хотя Люн была вне тюрьмы, несколько недель спустя Купер подписала постановление, вводящее дальнейшие ограничения для нее. Она не должна была находиться в пределах одной мили от китайского консульства или приближаться ближе ста ярдов к любому консульскому автомобилю. И у нее не должно было «быть сознательно никакого контакта» с кем-либо из КНР.

Даже прежде, чем «Горничная» была отпущена под залог, ее адвокаты дали понять, что их стратегия будет состоять в том, чтобы попытаться вынудить правительство раскрыть тайны. Секретная информация стала бы «центральной в защите нашего клиента в этом деле», предупредили они. Левин и Вандервельде просили у правительства доступ к «информации, которую Люн давала ФБР за прошедшие 20 лет».

— Мы ожидаем, что правительство должно будет принять твердые решения о публичном раскрытии ценности 20-летней разведывательной деятельности по добыванию секретов, чтобы продолжать опрометчивое судебное преследование лояльной американки, — сказали защитники. Это была классическая тактика «мягкого шантажа». Как правило, в делах, связанных с национальной безопасностью и шпионажем, защита пытается создать проблемы для правительства, угрожая раскрыть его секреты.

Согласно Закону о процедурах, связанных с секретной информацией (Classified Information Procedures Act, CIPA), судья может рассматривать при закрытых дверях документы, об использовании которых просит защита, если обвинители утверждают, что материал содержит правительственные тайны. Этот закон был задуман, чтобы предотвратить раскрытие секретных данных в шпионских процессах. Но суд может принять постановление, что документы важны для защиты и должны быть раскрыты. Сталкиваясь с таким выбором, во многих случаях, правительство отказывалось от обвинений или существенно их пересматривало, исходя из того, что риск раскрытия засекреченной информации мог перевесить обвинительный приговор подсудимого. И этот закон часто используется адвокатами как рычаг для достижения соглашения о признании вины.

В отличие от Люн, Джей-Джей Смит не сидел за решеткой. Его защитники прилагали все усилия, чтобы сохранить это положение. Джей-Джей занимался расследованием дел, связанных с китайским шпионажем, в течение двух десятилетий. Он знал все, что можно было знать о китайской программе ФБР. И у него было два очень умных адвоката. Если бы его дело дошло до судебного процесса, правительство хорошо знало, что его секреты могли быть раскрыты в суде.

Правительство этого очень не хотело. Сторона обвинения решила договариваться с адвокатами Джей-Джей о соглашении о признании вины, что означало, что не будет никакого судебного процесса против прежнего контрразведчика. Тем не менее, всегда оставалась возможность, что судья приговорит его к тюрьме.

12 мая 2004 года Джей-Джей признал себя виновным только по одному пункту уголовного преступления, в том, что обманывал ФБР, скрывая свои интимные отношения с Катриной Люн. Обвинение в «крайней небрежности» отклонили. Он должен был «полностью сотрудничать» с ФБР и отвечать на все вопросы на допросах. Как часть соглашения о признании вины, Джей-Джей должен был свидетельствовать в суде против его давней любовницы, если бы она предстала перед судом.

Но соглашение о признании вины Смита содержало зерна катастрофы для обвинителей «Горничной». На странице 7 шестнадцатистраничного соглашения о признании вины в тени скрывался единственный параграф, который, как оказалось, был миной. Ключевое предложение требовало, чтобы подсудимый «вышел из любого соглашения о совместной защите (письменного или устного), касающегося этого дела, включая любое соглашение такого рода с Катриной Люн, с адвокатами Катрины Люн, или со служащими адвокатов Катрины Люн, и не обменивался в дальнейшем никакой информацией, касающейся этого дела, с Люн, с адвокатами Катрины Люн, или со служащими адвокатов Катрины Люн».

Адвокатам Люн вручили неожиданный подарок — обвинители. Формулировка «никакого дальнейшего обмена информацией» могла подразумевать, что адвокаты Люн не могли допрашивать Джей-Джей, потенциального свидетеля против нее. Шестая Поправка к Конституции ясно говорит, что обвиняемые имеют право на «очную ставку со свидетелями», показывающими против них и на принудительный вызов свидетелей для своей защиты. Левин и Вандервельде увидели это открытие и атаковали. В ноябре они подали прошение о прекращении дела на основании «неправомерного поведения стороны обвинения» из-за запрета «обмениваться в дальнейшем информацией».

Правительство старалось найти способ возразить. Эммик, ведущий обвинитель Люн, раз за разом отправлял по электронной почте запросы Министерству юстиции и другим обвинителям, пытаясь узнать, кто вставил столь пагубную формулировку в соглашение Джей-Джей Смита и почему.

Правительственное резюме, пытающееся объяснить историю спорного параграфа, утверждало, что формулировка о запрете «дальнейшего обмена информацией» была предложена Лоунергэн, но написана Джоном Oуэнсом, ее партнером в этом процессе. Согласно Лоунергэн, «Oуэнс сделал первый проект соглашения о признании вины, и затем мы вместе прорабатывали все соглашение о признании вины».

Эти два прокурора сказали Эммику, что формулировка была предназначена только для того, чтобы потребовать, чтобы Смит вышел из какого-либо соглашения о совместной защите с адвокатами Люн. Адвокаты обвиняемых в отдельных случаях иногда вступают в такие совместные договоренности, которые обычно являются секретными, чтобы помогать друг другу.

— Этот пункт никогда не предназначался, чтобы помешать защите опросить Джей-Джей или использовать его как свидетеля Люн, — сказала Лоунергэн. — Конечно, нет. Это же азы юридической школы, курс 101. Намерение, как она сказала, состояло в том, чтобы предотвратить адвокатов двух обвиняемых от совместного использования секретных данных через соглашение о совместной защите. Все это произошло негласно. Затем, в январе 2005 года, ошеломляющим неожиданным ходом, судья Купер отклонила все обвинения против Катрины Люн, сказав, что правительство проявило «преднамеренное и умышленное неправомерное поведение», включив в формулировку соглашения Джей-Джей Смита запрет о «дальнейшем обмене информацией». Доступ к свидетелю обвинения — основное конституционное право, отметила Купер, и в нем обвиняемой было отказано.

Правительство, сказала судья, неоднократно настаивало, что оно никогда не намеревалось запрещать Смиту говорить с адвокатами Люн, что лишь сама формулировка была «неловко сформулирована». Но Купер не согласилась с этим. Не было ничего неоднозначного в этом пункте, постановила она: — Смиту сказали не разговаривать с Люн или с ее адвокатами.

Обвинители, она добавила, «исказили» цель пункта. Используя тон, который редко можно услышать в федеральном суде, Купер даже не пыталась скрыть свой гнев: — В этом деле правительство решило удостовериться, что у Люн и ее адвокатов не будет доступа к Смиту. Когда им прямо сказали, что они сделали, они попытались блокировать вопрос совершенно неподобающим для прокуратуры образом.

Адресатом ее гнева был кроткий Майкл Эммик. Три месяца спустя, однако, судья Купер пошла на попятный, признав, что Эммик был выбран ею неверно, так как не он создавал проект соглашения о признании вины. Но она отклонила просьбы правительства о пересмотре прекращения дела.

Это было странное и неожиданное развитие событий. Почему федеральные прокуроры так ужасно всё испортили? Разумеется, они знали, что Шестая Поправка дает обвиняемым право на очную ставку со свидетелями против них. Действительно ли это была преднамеренная попытка торпедировать дело против Люн, чтобы избежать раскрытия тайн разведки в суде — и непристойных деталей шпионского и сексуального скандала?

Это могло стать подходящей версией для людей, склонных всюду видеть заговоры, но более вероятно это был результат плохой грамматики и невероятной бюрократической путаницы. Эммик, встревоженный тем, что на его глазах самое сенсационное дело о проникновении китайской разведки в ФБР развалилось, предложил свое собственное объяснение того, почему формулировка о «запрете дальнейшего обмена информацией» была включена в соглашение о признании вины.

«Цель пункта состояла в том, чтобы воспрепятствовать помощи адвокатов Смита адвокатам Люн в их ходатайствах по защите. К сожалению, пункт был написан в такой формулировке, которая была грамматически неуклюжей и неоднозначной». Формулировка о «запрете дальнейшего обмена информацией», добавил Эммик, «могла интерпретироваться таким образом, что адвокаты Люн не могли допрашивать самого Смита. А это не было намерением и было бы очевидным нарушением и Конституции, и правил юридической этики».

Как бы то ни было, дело против «Горничной» было отвергнуто судом, удар по репутации правительства в деле, о котором столь громко трубили, когда Джей-Джей Смит и Катрина Люн были арестованы, и им было предъявлено обвинение.

Всякий раз, когда в правительстве происходит сумятица, первая реакция бюрократов состоит в том, чтобы указывать пальцами друг на друга. Как и следовало ожидать, правительство, в ответе на провал дела, поспешило заявить, что чиновники в отделе контрразведки Министерства юстиции не играли никакой роли в формулировке соглашения Смита о признании вины, что все это было сделано прокурорами в Лос-Анджелесе. Однако было бы слишком наивно предполагать, что чиновники Министерства юстиции в Вашингтоне тщательно не контролировали и не санкционировали это соглашение.

Один вопрос оказался почти упущенным в ходе бурного судебного сражения вокруг спорной формулировке в соглашении о признании вины Джей-Джей Смита. Катрина Люн, по ее собственному признанию ФБР, передавала информацию МГБ и работала на китайскую разведку в течение многих лет. Китай заплатил ей 100 000 долларов. Она, как предполагалось, шпионила для ФБР, которое заплатило ее 1 718 889 долларов в виде жалования и возмещения расходов и другие деньги на протяжении более девятнадцати лет. В ее доме у нее были секретные документы ФБР, которые, как она утверждала, она украла у своего любовника. Учитывая этот набор фактов, почему же ее не обвинили по гораздо более серьезному закону о шпионаже?

Вопреки общественному восприятию в американском законе нет никакого преступления под названием «шпионаж». Слово не появляется нигде в американском своде законов (только в названии Главы 37, раздела 18). Хотя полдюжины законов обычно упоминаются как «законы о шпионаже», но только Статья 794 нацелена на любого, кто передает информацию «любому иностранному правительству», и предполагает более суровые наказания. Вот эту статью и подразумевают обвинители, когда говорят о «шпионаже».

В пределах Министерства юстиции существовало расхождение во мнениях о том, следует ли наказать Люн по всей строгости закона или стоит подойти к обвинению более осторожно. Брюс Си. Суортц, старший чиновник Министерства, как говорили, стремился обвинить Люн по статье за шпионаж. Служащие отдела контрразведки Министерства, Джон Дайон, начальник отдела и ветеран многих шпионских процессов, Рон Рус и Роберт Э. Уоллес-младший, были вовлечены в обсуждение, как и бюро федерального прокурора в Лос-Анджелесе. В конце концов, было решено предъявить «Горничной» менее суровое обвинение в завладении и хранении засекреченной информации.

Ни один из чиновников Министерства юстиции, вовлеченных в принятие этого чувствительного решения, не захотел его комментировать. Эммик только сказал, что шли дискуссии между Лос-Анджелесом и Вашингтоном «о том, были ли более серьезные обвинения в шпионаже поддержаны доказательствами, или были бы желательны как стратегия». Было решено «не обвинять в шпионаже и не толковать обвинения расширительно иным образом».

Ребекка Лоунергэн, по ее словам, также не обсуждала решения, принятые Министерством юстиции и обвинителями. Но она указала, что, в конечном счете, решение было принято в Вашингтоне. — Когда к делу привлечено внимание на высоком уровне, из этого следует, что люди высокого уровня будут вовлечены и в принятие решения, — сказала она. — Я не сказала бы, что это дело было под нашим [прокурорским] контролем.

— В любом шпионском деле вы хотите предъявить обвинение в таком узком толковании, в каком вы можете, — продолжала Лоунергэн. — В противном случае у вас возникнет огромная проблема с «мягким шантажом». Вы открываете дверь к раскрытию секретов.

— Попытка преследовать по суду в делах, связанных с национальной безопасностью, походит на хождение по натянутому канату. Чем более серьезно обвинение, которое предъявляет правительство, тем больше риск, что будут раскрыты чувствительные тайны. У нас есть все эти доказательства, но как мы можем их использовать? Как обвинителю, вам придется ужом извиваться, пытаясь доказать некоторые из этих дел. Многие из самых серьезных дел вообще никогда не доводят до предъявления официальных обвинений.

Ребекка Лоунергэн, ставшая профессором права в Калифорнийском университете Калифорнии после ухода из бюро федерального прокурора, добавила: — Чем более чувствительна информация, которую кто-то взял, тем более вероятно случается так, что спецслужбы не захотят, чтобы она была раскрыта во время уголовного судебного процесса. То, что видит публика, «обычно лишь вершина айсберга. Вы не собираетесь использовать в обвинении ваш самый серьезный материал, потому что вы не хотите рисковать раскрытием самого серьезного материала».

Эммик согласился, что «мягкий шантаж» был огромной проблемой в случае Люн: — Проблема состоит в том, чтобы всегда предъявлять обвинение, достаточно узкое, чтобы избежать «мягкого шантажа», и достаточно широкое, чтобы отразить серьезность проступка. Было принято решение «предъявить обвинение по делу в узкой формулировке, так что все, что мы должны были сделать, это установить, что она владела этими документами, они были секретными документами, и она знала, что они были секретными. Это было узким, как скальпель, способом предъявить обвинения по делу».

— Мы уменьшили бы этим вероятность раскрытия секретных данных. Мы хотели снизить риск подвергнуться «мягкому шантажу». Были обсуждения внутри офиса федерального прокурора и в рамках Министерства юстиции относительно того, формулировать ли обвинения более широко, обвинения, которые фактически включали шпионаж, или заговор, в который могло быть вовлечено также китайское правительство.

— Она в ряде случаев ездила в Китай и встречалась с представителями их разведывательной службы. Информация, очевидно, передавалась. Но чем больше обвинение сосредотачивалось бы на передаче информации, тем больше секретных данных было бы вовлечено в процесс, и тем более уязвимым к «мягкому шантажу» становилось бы обвинение.

Когда правительственные тайны раскрываются в суде, сказал Эммик, это создает дополнительную проблему. — Вы должны рассекретить документы, чтобы принести их на судебный процесс, и когда вы их рассекречиваете, вы теряете симпатии присяжных. Присяжные подумали бы: — Если это больше не является секретным, тогда какое это имеет значение? Как это могло быть настолько важным?

Была и другая, и, по крайней мере, столь же веская причина, что правительство не обвиняло Люн в шпионаже, несмотря на ее признания ФБР. Обвинители, конечно, описали ее как китайского шпиона. В одном документе суда правительство назвало ее «агентом для КНР» и сказало что, в то время, как она все еще оставалась информатором ФБР, «она начала работать на Министерство государственной безопасности (МГБ), которое является разведывательной службой КНР». И согласно показаниям под присягой ФБР, она созналась в похищении документов из портфеля Джей-Джей Смита и «признала, что разведывательную информацию, которую она получала таким путем, она передавала МГБ». Но заметно, что в показаниях под присягой опущено описание какого-либо определенного документа, который она, возможно, передала в Китай. Вывод ясен: «Горничная» оказалась достаточно осторожной, чтобы признаться в передаче МГБ хоть какого-то определенного документа, в противном случае, показания под присягой ФБР, по-видимому, включали бы эту ключевую информацию. — Тот факт, что не было никакого определенного документа, который она передала, был важным фактором, — подтвердил Эммик.

18 июля 2005 года Джей-Джей Смит предстал перед судьей Купер для вынесения приговора. — В том, что я стою здесь сегодня, я не могу обвинить никого, кроме себя самого, — сказал он ей. — Я стою перед вами, пристыженный и униженный.

Лоунергэн привела доводы в пользу короткого тюремного срока, утверждая, что Смит подвергал опасности национальную безопасность своей интрижкой с «Горничной». Правительству, сказала она, «придется в течение многих последующих лет с трудом разбираться, чтобы определить, какой ущерб был здесь причинен».

Судья не выбрала тюремного заключения для наказания Джей-Джей Смита. Она приговорила его к трем месяцам домашнего ареста, трем годам условного осуждения (пробации), и оштрафовала его на 10 000 долларов. В случае соглашения о признании вины, его, вероятно, посадили бы в тюрьму на шесть месяцев. Со слезами на глазах он повернулся к своей жене и сыну, сидевшим в зале суда, и попросил у них прощения.

Обвинители, тем временем, не были готовы бросить свое преследование Катрины Люн. После того, как судья Купер отклонила обвинительный акт против «Горничной», правительство обратилось с этим делом к Девятой выездной сессии суда. В то же самое время ФБР продолжало копаться в финансах супругов Люн. Вероятное обвинение в неуплате налогов все еще нависало над парой.

В первоначальном иске, поданном, чтобы арестовать Люн, правительство обрисовывало в общих чертах три случая неуплаты налогов. Ее обвиняли, что она не заплатила налоги с суммы, по крайней мере, 435 000 долларов из более чем 500 000 долларов, которые она получила от ФБР за ее услуги информатора. Кроме того, иск утверждал, что она не заплатила налогов с 1,2 миллиона долларов, которые компания «Нортел» заплатила ей через «Merry Glory, Ltd.», гонконгскую фирму, которой она управляла. Люн вступила в соглашение, чтобы представлять гигантскую канадскую телекоммуникационную компанию в совместном предприятии для продажи цифровых коммутационных систем производства «Нортел» в Китае.

Наконец, правительство утверждало, что Люн участвовала в налоговой схеме, чтобы получать ежегодные налоговые вычеты процентов по ипотечному кредиту в размере приблизительно 40 000 долларов на свой дом, делая ежемесячные платежи на счет на имя фирмы «Right Fortune, Ltd.» в банке «Хан Сен» в Гонконге. Хотя фирма «Right Fortune», возможно, и держала ипотеку на роскошный дом Люнов в Сан-Марино, но компанией фактически управляла сама Катрина Люн. Каждый месяц Люн должным образом посылала чек на 6 000 долларов на счет в гонконгском банке. Как выразилось ФБР, Люн «делала ипотечные платежи самой себе, а затем вычитала процент из этих платежей».

Ввиду трех нависающих над нею дел по неуплате налогов и возможности, что апелляционный суд снова откроет процесс, который отвергла судья Купер, Люн и ее адвокаты решили, что пришло время достигнуть соглашения о признании вины. Если бы правительство начало процесс по обвинениям в неуплате налогов, это могло бы означать, вероятно, долгие годы дорогостоящей тяжбы для Катрины Люн и ее мужа.

В декабре, прежде чем апелляционный суд мог вынести решение, Люн согласилась на сделку. Она признала себя виновной во лжи о своей любовной интриге с Джей-Джей — она сначала сказала, что он был лишь «хорошим другом семьи», что у них были «деловые отношения», и она отрицала, что путешествовала с ним за границу, хотя они вместе посещали Гонконг и Лондон.

Кроме того, она признала себя виновной в том, что не сообщила о 35 000 долларов, полученных ею от ФБР, в своей налоговой декларации 2000 года. Она также согласилась, что в семилетний период после 1995 она не сообщала о 207 000 долларов, полученных в виде жалования и возмещения расходов от ФБР. Она должна была согласиться на девять сеансов допросов и пройти тест на детекторе лжи, если потребуется. В свою очередь, правительство согласилось не предъявлять уголовные обвинения за неуплату налогов Кам Люну и уладить задолженности по выплате налогов, которые были должны супруги.

16 декабря «Горничная» предстала перед судьей Купер в последний раз. Она была приговорена к трем годам условно в форме пробации, двумстам часам общественных работ, и оштрафована на 10 000 долларов. По существу, и Смит, и Люн легко отделались. И правительство избежало спектакля в зале суда, который мог бы поставить его в неудобное положение.

Неудивительно, что Катрина Люн заявила судье: — Я люблю Америку.

Но Джей-Джей, хоть и избежал тюрьмы, испортил свою репутацию. Звезду команды контрразведки Лос-Анджелеса арестовали его товарищи — агенты ФБР и притащили в наручниках к федеральному судье. Личные негативные последствия, тревожившие его, были отражены в письме, которое он по электронной почте отправил друзьям, когда согласился признать себя виновным.

Хотя его адвокаты сказали, что он, вероятно, получит минимальный срок заключения или пробацию, Джей-Джей волновался. «С моим счастьем муж судьи тут же сбежит со своей тридцатилетней секретаршей, и я получу пять лет, чтобы ломать камни — в полосатой пижаме».

На глазах своих жены и сына он написал, что должен был сказать суду, «'я вступил в несанкционированные близкие отношения с Катриной и затем лгал об этом своему работодателю'. Вот черт!»

Хотя он мог «начать убеждать в своих разбитых отношениях с Гэйл, с Келли, с семьей… Я был на грани срыва, мои семейные отношения разрушены… и, возможно, придется свидетельствовать против кого-то, кому я верил в течение восемнадцати лет, и она уйдет на долгое время».

Его жена осталась с ним, несмотря на все. Гэйл Смит прочно верила в семью. Их сын Келли работал барменом, окончил юридическую школу, и, по иронии судьбы, стал прокурором.

Билл Кливленд и его жена расстались. Потеряв свою работу с шестизначным жалованием в Ливерморской лаборатории, он превратился в преподавателя криминалистики.

Что касается мужа Люн, он все еще любил свою жену. Кам Люн, казалось, остался преданным и верным Катрине, несмотря на ее внебрачные приключения. — Я — самый обычный человек, оказавшийся в этой необычной ситуации, — говорил он. — Она — моя забота, блестящий человек, уязвимый и неуверенный. Это моя работа, чтобы пережить все это и защитить ее.

Так что же тогда, это был его открытый брак? — Нет, не открытый брак, я ведь китаец по культуре. Это самая большая история любви. Это моя миссия, моя роль. Это как если бы я был помещен в космос, чтобы заботиться о ней.

Катрина Люн, объект всего этого обожания, старалась не высовываться, избегая общественного внимания, которым она когда-то так наслаждалась. Она признала себя виновной в двух уголовных преступлениях. Она больше не пользовалась своим престижем и статусом видного лидера Сообщества американских китайцев в Лос-Анджелесе.

Лес Уайзер, после двадцати трех лет в ФБР, вышел в отставку в 2007 году со своей последней должности руководящего специального агента в Ньюарке, штат Нью-Джерси. Он едва ли был рад, что дела Джей-Джей Смита и Катрины Люн, которые он так тщательно расследовал, закончились именно так. Но Уайзер был агентом ФБР, он не отвечал за судебное преследование. Он мог быть доволен тем фактом, что сделал свою трудную работу, и сделал ее хорошо.

Шериф поймал плохих парней.