Ловушка на зверя

Глава 11

Весь день Насте пришлось принимать фальшивые уверения дружбы — брошь государыни была слишком приметной, и теперь придворные желали снискать расположение новой фрейлины, так быстро оказавшейся в фаворе.

И если саму девушку такая ситуация смущала, то ее подруги лишь веселились.

— Девочки, меня сейчас Чадская остановила! — возвестила Варя, зайдя вот фрейлинскую и хохоча уже в голос. — Спрашивала, не дочь ли Елисаветы Петровны Настасья наша!

— Что? — та подскочила и слегка покраснела. — Господи, стыдоба то какая…

— Отчего ж стыдоба? Государыня в те годы за Петра Алексеевича, племянника своего была просватана… так что Настя, могла быть и царевой дочерью!

— Незаконнорождённой, — заметила Даша, все еще погруженная в свои невеселые мысли.

— Так, а сама государыня? — Варя невольно понизила голос до шепота. — Родители то Елисаветы Петровны обвенчались, когда ей два года было…

— Да ты Варя никак к графу Шувалову в гости захотела? На дыбе повисеть? И нас заодно? — зашипела в ответ Дарья. Она оглянулась и добавила уже громче. — Елисавета Петровна — дочь великого императора, и государыня наша, Божьей милостью на престол помазанная! Солдаты ее на престол на руках вознесли! И хватит об этом!

Последние слова были произнесены с нажимом. Варвара пожала плечами и отошла к окну.

— Варь, а что за драка среди солдат в парке была? — спросила Настя, надеясь, что подруга в курсе сплетен.

Сама девушка пыталась узнать интересующую новость, но все разговоры сводились к злополучной броши.

— Да преображенцы с семеновцами сцепились — те вроде хвастаться начали, что теперь они государыню охранять будут. Из Белов с Долгоруковым разнимали, потом почему-то сами сцепились, хорошо там остальные подбежали!

— С чего вдруг семяносцам честь такая? — полюбопытствовала Дарья.

— Кто ж знает. Поговаривают, в лесах зверь завелся, девок дерет, вот преображенцев и поставили в парке — нюх у них лучше.

— Так то ж у офицеров. Солдаты в полку — обычные люди, — заметила Настя, невольно вспомнив раненного Ивана.

— Люди — не люди… а охота завтрашняя для того, чтоб всех оборотней истребить… — отмахнулась Варвара. — Да, запамятовала. Государыня наказала на охоте всем быть непременно и в мужских костюмах!

— А мужчины что ли в амазонках будут? — фыркнула Даша.

— Почему в амазонках? — спросила Настя, с трудом представляя себе кого-нибудь из мужчин сидящем на лошади боком.

— Государыня страсть как машкерады любит: дамы в мужском платье, мужчины, соответственно, в женском… с декольте! — Варя хихикнула. — У графа Салтыкова в прошлый раз волосья с груди так и торчали среди кружев!

— Машкерад третьего дня обещан, а на охоте Елисавета Петровна всегда по-мужески ездит и дамам велит, — строго произнесла Даша. — Только где лошадь взять…

— У Левшина попроси — наверняка у них в полку кто найдется.

— Вот еще! — фыркнула Даша. — Не буду я к нему на поклон ходить!

— Ну и дура! — отозвалась Варя. — Левшин бы тебе такого коня подобрал!

— Какого «такого»? — передразнила ее подруга. — У них в казармах одни жеребцы!

Все трое переглянулись и рассмеялись от двусмысленности фразы. Отсмеявшись, Даша побежала к государыне, снова требовательно звонившей в колокольчик, а Настя вновь отошла к окну, задумчиво наблюдая, как садовники в белых полотняных рубахах пропалывают клумбы.

Разговор с подругами заставил девушку задуматься, где взять хорошую лошадь. Будь Настя у себя в имении, к ее услугам были бы все лошади достаточно большой конюшни — лошадей девушка любила и с удовольствием ездила верхом.

Но собираясь в Питерсбурх Настя меньше всего думала о развлечениях, и уж тем более о том, чтобы захватить с собой лошадей, содержание которых в столице стоило немалых денег.

— Ты чего приуныла? — окликнула подругу Варвара.

— Об охоте думаю, — призналась та. — Где лошадь взять.

— Да… вот будь Дашка посговорчивей, так Левшин бы всем коней подобрал. А она кочевряжиться! — Варя фыркнула.

— Ей приданное нужно, — рассудительно заметила Настя. — Тогда и с Левшиным все сладится.

— Так я ж не замуж за Левшина предлагаю! — возмутилась Варя. — А так, просто…

— «Так просто» просто не бывает, — Настя вздохнула, невольно вспомнив Белова и его поцелуи в чулане.

Подруга лишь пожала плечами, а когда Даша вернулась, завела разговор о театральном представлении, обещанном вечером.

К ужину новость о подарке государыни уже облетела всех. Идя следом за Елисаветой Петровной, Настя ощущала на себе любопытные взгляды. То и дело до уха девушки доносились перешептывания «незаконная дочь», «да возможно ли…» «Говорят сочеталась браком с Рассумовским…»

Шепот заставлял Настю лишь еще больше выпрямись спину и сделать вид, что ее это ничуть не задевает. Она спокойно шла в свите, сопровождаемая на этот раз каким-то рыжим не то пруссаком, не то поляком. Вельможа очень плохо разговаривал по-русски, а немецкого Настя не знала.

В любом случае случайный провожатый вел себя гораздо сдержаннее давешнего француза и хотя бы тем самым заслуживал благодарность.

Григория Белова нигде не было видно, зато в дверях стоял Михаил Долгорукий, нос которого распух и был слегка свернут на сторону. При виде Насти, офицер усмехнулся и подчеркнуто вежливо кивнул. Девушка сдержанно улыбнулась и отвернулась, делая вид, что увлечена беседой со своим кавалером.

Ужин затянулся. Государыня принимала немецкого посла и настаивала на множественных переменах блюд. В какой-то момент Рассумовский, сидевший рядом с императрицей, попросил щей, после чего всем пришлось ожидать, пока «ночному императору» принесут свежесваренные.

Пруссак все лопотал и лопотал, перемечая ломанные русские слова прусскими фразами, а иногда и вовсе переходя на французский. Настя отвечала невпопад, от жары и шума у нее разболелась голова.

Наконец, ужин закончился и из душной столовой все переместились в парк, где комедианты давали представление.

Для государыни был заготовлен навес, куда она прошла вместе с Рассумовским и немецким послом, остальные придворные выстроились вокруг, то и дело привставая на цыпочки, чтобы лучше видеть происходящее на сцене.

Настя стояла позади навеса, оттого видно было очень плохо. Рыжий пруссак то и дело склонялся к девушке, бормотал неразборчивое. Он несколько раз пытался взять девушку за руку и порядком надоел.

Фрейлина уже подумывала, чтобы высказать ему все, что думала, когда рядом возникла знакомая высокая фигура. Легко протолкавшись сквозь толпу, Григорий стал рядом с невестой. Одного взгляда гвардейца хватило, чтобы пруссак сник и спешно отступил, смешавшись с толпой.

— Спасибо, — прошептала девушка, с благодарностью смотря на Белова.

Навес отбрасывал тень, но Насте показалось, что под глазом у жениха красуется синяк.

— Ты все-таки подрался с Долгоруким? — ахнула она.

Преображенец хищно сверкнул зубами, но промолчал.

— Гриша, так ведь это… — девушка прикусила губу, судорожно соображая, чем такая драка в государевом парке может обернуться для участников. — Что же теперь будет?

Тот усмехнулся. Мысль о том, что Настя переживает за него, была приятна.

— Не волнуйся. Мы солдат разнимали, — преображенец едва заметно дотронулся до руки девушки, успокаивая. — Драка же была… а кто там в драке разберет?

— У Долгорукого, кажется, нос сломан, — холодно проинформировала девушка, уже злясь и на жениха, за то, что полез в драку, и на саму себя, что начала волноваться. Понятно же, что Белову все, как с гуся вода!

— И поделом! Будет за своими офицерами следить, а не совать его куда не следует! — ухмыльнулся Григорий. — Да, Настя, я Софье весточку послал. Родители мои у нее будут. Ждут нас завтра после охоты.

Настя лишь кивнула. При мысли о том, что ей придется встретиться с родителями жениха, ноги предательски задрожали, а во рту пересохло.

— Ты чего? — от Белова не укрылось смятение невесты.

Удивительно, но с каждым днем он все лучше чувствовал настроение Насти, точно верный пес.

— Душно стало, — пожаловалась девушка, не желая раскрывать истинную причину.

Белов молча подхватил девушку под руку и, несмотря на возражения, вывел из толпы.

— Гриша, что как государыня хватится? — укорила Настя.

Воспоминания о недавней расправе были еще свежи, а девушка уже убедилась, как быстро фавор сменяется опалой.

— Не хватится. Ей сейчас не до фрейлин, — Белов внимательно посмотрел на Елисавету Петровну, о чем-то оживленно беседующую с послом, почтительно стоящим у её кресла.

Щеки государыни раскраснелись от вина, она то и дело обмахивалась веером. Сидевший рядом с ней Рассумовский слегка осоловевшим взглядом смотрел на итальянскую комедию. В руках у ночного императора, как прозвали за глаза Алексея Григорьевича, была рюмка с мутным напитком — хлебным вином, а в простонародье самогоном. Посол неодобрительно посматривал в сторону фаворита императрицы, но благоразумно не вступал в разговор с ним.

Елисавета Петровна сказала что-то и оба мужчины рассмеялись.

— Не она, так Марфа заметит, — упрямо возразила Настя, все еще наблюдая за императрицей. — Ты же знаешь, что она меня винит во всех своих бедах!

— Марфу Саверьевну государыня в имение отправила. В опале она, — пояснил Григорий, увлекая Настю к кустам сирени. — Остальные за тобой следить не будут. Так что не беспокойся. К тому же мы здесь станем: и видно всех, и спокойно.

Место Гвардеец и впрямь выбрал отличное: теперь Насте было видно и происходящее на сцене, и саму Елисавету Петровну, в тоже время основная часть придворных толпилась позади шатра, словно избегая кустов, под которыми находились тайные жених с невестой.

— Интересно почему никто не прознал про это место? — спросила девушка у преображенца.

Тот хитро улыбнулся.

— Чуть дальше пост стоит. Я и наказал караульным всех отсюда отгонять…

Настя в ответ лишь ахнула:

— Гриша… Как можно!

Белов беззвучно рассмеялся, наслаждаясь изумлением невесты.

— Только так и можно, во дворце кто успел, тот и съел! — он осторожно положил ладонь на тонкую талию девушки, привлекая к себе, вдохнул уже ставший знакомым запах мяты.

— А если про твой приказ прознают? — Настасья все еще волновалась.

— Да кто? — преображенец махнул рукой. — Здесь все только и горазды, что ногами шаркать да должности выпрашивать.

— Семеновцы те же.

— Эти могут, — беспечно отозвался Белов. — Только у семеновцев самих рыльце в пушку: они ж обычно в парке караул несут! Я их третьего дня их солдат с картами на посту застукал. На девку играли… Ох, разборки были! Долгорукому тогда досталось!

— А ему-то за что? Он тоже играл?

— Михаил Иванович в другие игры играть любит, — отмахнулся Григорий, слегка нахмурившись. — Просто солдаты его были. Высекли их конечно, чтоб остальным неповадно было. А Долгорукого граф Шувалов до-о-олго отчитывал… Лично. Дыбой грозил.

Настя покачала головой. Дворцовые нравы для нее были все еще не понятны. Девушка всей душой желала оказаться в своем имении, где жизнь бы текла привычным для нее укладом.

Григорий, расценив задумчивое молчание как покорность, притянул невесту еще ближе, намереваясь продолжить то, что происходило днем, но Настя вдруг спросила:

— А государыня знает про то, что в караулах происходит?

— Граф Шувалов наверняка сказывал… — фыркнул Белов. — Только ей-то что? Служба своим чередом идет, а кто что в кустах делает…

Последние слова были ошибкой. Григорий понял этот, как только Настя вздрогнула и решительно высвободилась из объятий. Отойдя на два шага, она повернулась и строго посмотрела на жениха.

Эта девичья стыдливость заставила Белова вновь улыбнуться. Зверь внутри заскулил, но терпеливо лег, положив морду на лапы. Ведунья стоила того, чтобы подождать.

Не встретив сопротивления или уговоров, девушка замерла. Гордость требовала уйти, но в то же время Григорий не сделал ничего дурного, кроме как провел невесту на достаточно неплохое место, чтобы она смогла сполна насладиться представлением.

Настя нерешительно взглянула на Белова. Тот сделал вид, что увлечен происходящим на сцене, хотя, девушка была в этом уверена, пристально следил за ней.

Затянувшееся молчание действовало на нервы. Настя все стояла, так и не зная, как правильно поступить. До неё то и дело доносились взрывы смеха, сопровождавшие реплики актеров.

Так ничего и не решив, девушка сделала несколько шагов по направлению к шатру императрицы, выходя с травы на гравиевую дорожку. Григорий тенью последовал за ней, намереваясь проводить.

— Гриша! — незнакомая Насте женщина вышла из толпы и направилась к гвардейцу. — Вот ты где, а я тебя ищу…

Караульный шагнул из кустов, загораживая ей вход, но та с улыбкой посмотрела на солдата:

— Будет тебе, Васильич, али не признал?

Тот смутился и кинул вопросительный взгляд на командира.

— Пропусти, — разрешил Белов.

Настя заметила, что преображенец весь как-то подобрался, вытянулся и одернул мундир, словно желал не то произвести приятное впечатление на даму, не то доказать что-то.

Это было достаточно странно, поскольку подошедшая была значительно старше Белова. Настя с любопытством рассматривала её: невысокая, лоб весь в морщинах, волосы скрыты под напудренным париком, наверняка седые. Платье на женщине было дорогим, с обилием кружев, прикрывавшем сухую старческую кожу. Голубые глаза незнакомки с укором смотрела на преображенца.

— С каких это пор мне чтоб к тебе пройти дозволение требуется? — спокойно спросила женщина, протягивая Белову руку, которую тот почтительно поцеловал.

— Время такое, посты усилены, — пояснил Григорий. — Приказ государыни.

— А почему посты в парке, вы же во дворце обычно? — продолжала допытываться дама.

— Нынче семеновцы там, — Григорий скривился, точно надкусил кислое яблоко.

— Даже так? — женщина показала головой. — Может тогда отец прав, и тебе действительно пора заканчивать со службой?

Григорий с укором взглянул на нее:

— Матушка, хоть вы не начинайте!

Настя вздрогнула и в панике вновь оглянулась на кусты, испытывая постыдное желание скрыться, пока мать Григория её не заприметила. Но, к несчастью, гвардеец как раз преграждал путь к спасительной сирени. Девушке только и оставалось, как стоять в тени раскидистого дерева, в надежде что увлеченная разговором мать жениха не обратит на Настю внимания. Но надеждам не суждено было сбыться. Госпожа Белова задумчиво взглянула на девушку и вновь обернулась к сыну.

— Вижу, ничто не меняется… — в матери голосе слышалась обреченность. — Уже и невеста тебе государыней назначена, а ты все по кустам с фрейлинами…

Григорий выдохнул, подошел к Насте и решительно взял девушку за руку, подвел к матери.

— Хотел завтра, но… Збышева Анастасия Платоновна. По милости божьей и по велению государыни нашей — моя невеста. Прошу любить и жаловать. Настя, матушка моя, Евдокия Андреевна.

Настя присела в заученном реверансе, надеясь, что дрожащие ноги не подкосятся до того, чтобы рухнуть под ноги будущей свекрови.

— Невеста? — голос Евдокии Андреевны стал просто ледяным. — Вижу, сестра твоя была права, и девица вполне достойная…

— Ты сейчас о Софье? — с ехидцей поинтересовался преображенец. — Да, она Настю мою знает, и всегда к ней приветлива!

— Так ты и Софьюшку в свои авантюры втравил? — ахнула мать. — Мало ей в жизни горя было, еще и твои амуры покрывать!

— При чем тут амуры? — взвился Григорий. — Да и мои дела с сестрой вас с отцом давно не касаются!

— Касаются, коли честь рода Беловых затронута!

— И как же она затронута? — поинтересовался преображенец

— Как я понимаю, именно об этой девице я сегодня слышала, что она — внебрачная дочь Елисаветы Петровны? — слова были сказаны с презрением.

Настя отвернулась и прикусила губу, не желая начинать знакомство с ссоры. Впрочем, это было неминуемо.

— Это всего лишь сплетни! — Григорий чуть сильнее сжал руку невесты, призывая не вмешиваться. — Распускаемые дочерью твоей дражайшей подруги.

— С чего бы Марфе распускать слухи? — изумилась Евдокия Андреевна.

— У нее и спроси! Правда, она в опале сейчас, в имение сослана, но тут недалече, если изволишь, завтра вполне к ней можешь съездить!

— Хочешь, чтобы я уехала? — мать применила свой излюбленный прием и скорбно вздохнула.

Она всегда так делала, когда желала подчинения от сына. Еще недавно Григорий бы наверняка возразил или уверил, что ничего подобного и думать не смел, но сейчас на кону стояла его собственная судьба.

— Днем ты вольна поступать, как пожелаешь, но к вечеру изволь вместе с отцом к Софье приехать. Мы с Настей там будем. Там обо всем и поговорим.

— Не о чем нам, Гриша, говорить. Опозорил ты нас, — снова скорбный вздох.

Евдокия Андреевна поднесла к глазам кружевной платок, вытирая выступившие на глазах слезы. Преображенец скрипнул зубами. Звериные глаза яростно сверкнули.

— Коли вы так считаете, то действительно говорить нам не о чем! — отрезал Белов. — Но я от слова своего в угоду вам не откажусь! Захотите видеть — завтра у Софьи жду, а нет…

Он выразительно замолчал, хмуро смотря на мать, у которой сразу высохли слезы.

— Я, Гриша, тебя не для того у Бога вымаливала, под сердцем носила, родами мучалась, чтоб теперь какая-то девка… — тонкий голос оборвался.

Евдокия Андреевна снова с презрением посмотрела на девушку. Это было последней каплей. Настя выдернула руку.

— Я не какая-то девка, а род мой не хуже вашего! — с достоинством произнесла девушка. — И ежели вам, сударыня, я не по нраву, то скажите об этом Елисавете Петровне. Глядишь, сжалится государыня над сердцем материнским и приказ свой отменит!

— Гриша, так ты не по своей воле? — ахнула мать. — Что ж отцу не сказал? Он бы наверняка придумал, как беды избежать…

Дальнейшее Настя слушать не стала, опасаясь, что в гневе просто не сможет сдержать свою Силу. Пальцы так и покалывало. Девушка аккуратно обошла стоящих на дорожке мать с сыном и направилась к навесу императрицы.

Белов кинулся было за ней, но Евдокия Андреевна удержала сына за руку.

— Гриша, я завтра к Черкесову пойду, челобитную на аудиенцию подам, поговорю с государыней, глядишь и сжалиться она, отменит приказ свой постыдный.

Гвардеец зло посмотрел на мать и собирался ответить что-то совсем резкое, но, заметив неприкрытое отчаяние на лице той, что родила его, сдержался.

— Не стоит стараться, матушка, — процедил он сквозь зубы. — С приказом или без оного, но я Анастасии Платоновне слово дал и сдержу его! А сейчас простите, мне на службу надобно! На дежурстве я!

— Гриша, — Евдокия Андреевна снова всхлипнула, но сын не отреагировал.

Щелкнув каблуками, гвардеец направился проверять караулы, чувствуя непреодолимое желание съездить кому-нибудь по уху.