Когда Настя открыла глаза, в комнате было все так же серо, как ночью. Девушка потянулась и бросила ленивый взгляд на часы, после чего моментально вскочила.
— Глаша! — истошно крикнула девушка. Та вбежала в комнату.
— Настасья Платоновна, что стряслось?
— Ты время видела? — Настя мотнула головой на бронзовую фигуру паяца, сидевшего на огромном циферблате. — Почти полдень! Чего не разбудила?
— Как полдень? — ахнула Глаша и взмахнула руками. — Да что за место такое: и ночью и днем одинаково, кто ж разберет?!
— Ладно, — Настя наскоро умылась и схватила гребень, пытаясь расчесать непослушные пряди. — Платье фрейлинское подай! Авось успею!
Глаша засуетилась, позабыла в каком из сундуков платье, и хозяйке пришлось прикрикнуть на девку, чтобы та успокоилась.
И все равно Настя опоздала. Когда запыхавшаяся от быстрой ходьбы в туго затянутом платье девушка вбегала по ступеням крыльца, часы как раз начали бить двенадцать. Уповая на то, что в суете дворца все-таки удастся проскользнуть незамеченной, Анастасия решила воспользоваться той лестницей, по которой поднималась в прошлое свое дежурство.
Девушка торопливо вбежала по ступеням, распахнула дверь караульной и замерла, уже почти осознав свою ошибку. Офицеры, находившиеся в комнате, были ей незнакомы. Две пары глаз уставились на фрейлину, их блеск не сулил ничего хорошего.
Настя выдохнула и попыталась принять отстраненный вид.
— Добрый день, господа, — слегка чопорно поздоровалась она, направляясь к заветной двери.
Один из офицеров преградил девушке путь.
— Сударыня, куда это вы так спешите?
— Мне на дежурство надо! — Настя попыталась обойти его, но мужчина шагнул, вновь заступая дорогу.
— Какая удача! Мы вот с другом тоже на дежурстве! — он кивнул на второго офицера. — И скучаем, безмерно скучаем!
Настя лишь скривила губы в улыбке и вновь попыталась обойти гвардейца, но тот вновь шагнул навстречу. Наверное, со стороны это напоминало танец. Не хватало лишь затейливых фигур, которые партнеры демонстрировали друг перед другом.
— Не торопитесь, прелестная незнакомка! — глаза офицера озорно блеснули. — Вы попали к нам в плен, и мы требуем выкуп: поцелуй!
Серые глаза полыхнули гневом, пальцы едва заметно засветились, и девушка сжала кулаки, опасаясь, что свечение заметят.
— Господа, послушайте, — она старалась, чтобы голос звучал миролюбиво. — Поверьте, я очень тороплюсь, меня государыня ждет!
— Так не заставляйте ждать ее еще дольше! — возвестил второй офицер, подходя к приятелю. — Всего один поцелуй каждому из нас, и вы можете торопиться дальше!
— Государыне не понравятся ваши вольности! — попыталась возразить Настя.
Офицеры расхохотались.
— Милое дитя, неужто вы будете рассказывать, как в караульной целовались с нами?! — воскликнул один из них, который преграждал Насте путь.
— Я расскажу все её величеству, — упрямо повторила девушка. — уверяю, ей не понравиться поведение ее охраны!
— Так же, как и поведение ее фрейлины, — офицер приобнял девушку за талию, привлекая к себе. — Ну же, хватит упрямиться!
Настя попыталась оттолкнуть нахала. Сила плеснула, и офицер буквально впечатался в стену.
— Ах ты… — прохрипел он, с удивлением смотря на девушку.
Его приятель тем временем попытался схватить Настя за руку, но тут же отскочил, тряся обожжённой ладонью.
— Ведьма! — офицер истово перекрестился.
Девушка не стала ждать, пока караульные придут в себя, а, подхватив юбки, выбежала прочь. Она уже почти достигла спасительной двери в фрейлинскую, когда столкнулась с очередным офицером, возвращавшимся к друзьям
— Осторожнее, — Михаил Долгорукий выставил руку, останавливая фрейлину.
Узнав Настю, он улыбнулся и поклонился.
— Анастасия Платоновна, рад встрече…
— Вы? Что вы здесь делаете? — воскликнула Настя, все еще переживающая встречу в караульной.
Офицер улыбнулся.
— Всего лишь заступил на дежурство, как, впрочем, и вы, — он многозначительно посмотрел на бриллиантовый фрейлинский шифр, приколотый к корсажу.
— Но… разве государыню не преображенцы охранять должны?
— Уже нет, — Долгорукий слегка склонился к Насте и доверительно зашептал, — Говорят эти нехристи совсем озверели, девок в лесу снасильничали, а после загрызли…
— Что за чепуха! — Настя отстранилась и строго посмотрела на офицера. — Уж вам то не к лицу повторять сплетни за деревенскими бабами!
— Увы, это не сплетни! — Долгорукий, казалось, посмеивался над девушкой. — Я видел тело собственными глазами.
— Где же?
— В анатомическом театре.
— Что вы там делали? — Настя с недоверием посмотрела на мужчину.
— Интересовался, как устроено человеческое тело.
— И баб голых смотрели? — прозвучало очень грубо, Настя даже поморщилась от досады.
— Они были мертвые. Мертвые тела меня не привлекают, ни женские, ни мужские, — Долгоруков словно снизошел до объяснений.
Девушка прикусила губу, понимая, что сама своим дерзким поведением спровоцировала офицера.
— Простите, я тороплюсь, — она торопливо прошла к двери, ведущей в фрейлинскую комнату.
— Приятно было повстречаться с вами вновь! — прозвучал насмешливый голос за ее спиной.
Настя скользнула за дверь, закрыла ее и прислонилась спиной к створке, переводя дух.
Странно, что она была так резка с человеком, который не сделал ей ничего худого. Отношения Долгоруких с командиром преображенцев девушку не касались, а визиты Михаила Ивановича в анатомический театр являлись его личным делом.
— Настя, ты что? Ты где была? — Даша подбежала к ней. — Марфа сюда заходила, про тебя спрашивала! Я ей наврала, что ты по поручению вышла!
— Да так… утро не заладилось, — отмахнулась девушка, — А Варя где?
— Побежала к государыне. Той кофею захотелось, а Варя его готовить умеет, — Дарья вновь присела в кресло и взяла в руки пяльцы. — А я видишь, вышивать надумала.
— Приданное готовишь? — ляпнула Настя первое, что пришло на ум.
К ее изумлению, Даша резко отвернулась и заморгала, украдкой смахивая слезы. Внезапно вспомнилось, что вчера перед отъездом, подруга говорила о свидании с кем-то, но Настя устала, к тому же погрузилась в свои переживания, что не стала слишком вникать в рассказ подруги. К тому же фрейлины императрицы постоянно влюблялись. Но, судя по всему, тут все было гораздо серьезнее.
— Даша, что случилось? — Настя присела в соседнее кресло, внимательно смотря на подругу.
— Ничего, — та вдруг шмыгнула носом. — Именно, что ничего не случилось. И не случиться! Ему лошади до-о-ороже!
Слезы хлынули градом.
— Левшину что ли? — фыркнула Настя, разом догадавшись о ком идет речь.
— А кому ж еще! Я ему вчера говорю: «Переводись в преображенский, все к государыне ближе, глядишь, и обласкан будешь!», а он мне: «Там волки одни и лошадей нет!»
Настя вздохнула, сразу сообразив, о ком идет речь.
— Даш, ну не мог же он сказать, что не возьмут его в преображенцы! Ты на них посмотри: все под сажень ростом и русые, а Левшин твой: невысокий да чернявый!
В ответ Даша лишь вздохнула и стала решительно вытирать слезы.
— Ну тогда и вовсе не судьба, — решительно сказала она, дрожащими пальцами втыкая иголку в ткань.
— Почему не судьба?
— Да потому что я — сирота-бесприданница, а он — младший сын в семье… мне еще о сестрах думать надо, — Даша укололась и вскрикнула.
Тут же приложила палец к губам, чтобы капли крови не заляпали платье.
Настя хотела подойти к ней и утешить, пообещать, что они наверняка что-нибудь придумают, но колокольчик зазвонил. Девушки переглянулись.
— Сиди, я схожу, — понимая, что подруге не стоит идти к императрице с заплаканными глазами, Настя почти побежала в кабинет, где находилась Елисавета Петровна.
— Ваше величество, — Настя присела в реверансе и не усела поднять голову, как лицо обожгла хлесткая пощечина.
Девушка невольно ахнула и схватилась за щеку.
— Ты что себе позволяешь! — загремела дочь Петра Великого. — Распутница! Решила, раз во фрейлины взяли, так все можно: и на службу государеву опаздывать, и с офицерами шашни крутить?
— Я с офицерами вашими дел не имела и иметь не желаю! — вспыхнула Настя, вспомнив недавний случай в караульной. — Больно надо!
Глаза императрицы опасно сверкнули:
— Поговори у меня еще! С отцом в Сибирь поедешь!
— Сибирь — не край света! Там тоже люди живут! — в запале возразила девушка и сразу же ойкнула, сообразив с кем разговаривает.
Императрица сверлила дерзкую фрейлину тяжелым взглядом.
— Вот как заговорила, — мрачно сказала Елисавета Петровна, вновь отходя к столу. — Люди то живут…Да только по-разному живут… очень по-разному.
Настя до крови прикусила губу, чтобы не сказать очередную дерзость. Сила так и кипела в крови, требуя выхода, девушка сжала кулаки, стараясь обуздать себя.
Кольцо на пальце императрицы полыхнула алым. Та мрачно усмехнулась.
— Ты силу свою понапрасну не трать! В Сибири пригодиться, медведей отпугивать, — Елисавета Петровна села за стол, придвинула лист бумаги и начала писать.
Позволения выйти из кабинета не было, и Настя вынуждена была остаться, ожидая распоряжений. Государыня не торопилась, нарочито медленно выводя каждую букву. Окна были закрыты, и тишину в комнате нарушал лишь скрип пера.
Наконец Елисавета Петровна поставила кривую подпись, еще раз прочитала указ и потянулась присыпать песком. Настя все стояла, с замиранием сердца следя за государыней. Девушка не сомневалась, что сейчас Елисавета Петровна держит в руках ее судьбу. Мысленно Настя уже, распрощавшись с новыми знакомыми, ехала с отцом в Сибирь, на каторжное поселение.
Императрица стряхнула песок с листа бумаги и вновь обратила внимание на провинившуюся фрейлину. Государыня хотела что-то сказать, но дверь распахнулась и в кабинет стремительно вошел Белов.
— Ваше императорское величество! — старательно делая вид, что не замечает невесту, гвардеец щелкнул каблуками, — Срочное донесение из дома подполковника Бутурлина. Велено передать незамедлительно!
— Передавай, раз велено, — государыня взяла письмо, нахмурилась при виде отклеившейся восковой печати, вчиталась в строки, потом вновь посмотрела на провинившуюся фрейлину, на этот раз с удивлением. — Надо же… Стало быть, ты Александра Борисовича спасла?
— Я лишь Анне Михайловне помогала, — тихо возразила Настя, заметив, как Белов дернулся и буквально впился в невесту звериным взглядом.
— А почто сейчас не сказала, что теперь у Бутурлиных живешь?
— Вы не спрашивали, — как девушка не старалась голос срывался и дрожал.
— «Не спрашивали», — передразнила её императрица. — Я тебя тут распекаю, что ты ночью незнамо где околачиваешься, а ты мирно под крылом Анны Михайловны у нее в доме спишь!
Не зная, что ответить, Настя беспомощно взглянула на Григория, но тот все смотрел куда-то, поверх голов на стену.
— Анна Михайловна сказала, что сама вас известит, — фрейлина понимала, что императрица ждет ответа.
— Известила, — та взмахнула зажатым в руке письмом. — Только вот почему так поздно, а, Белов? Еще и печать отклеилась…
Тот пожал плечами.
— Вам, ваше величество, это лучше не у меня спрашивать, а у статс-дамы вашей, Марфы Саверьевны. Письмо у нее было. Я как увидел — незамедлительно вам и доставил!
— У Марфы? — государыня нахмурилась. — Это что она мои письма вскрывать вздумала?
Елисавета Петровна позвонила в колокольчик. Даша вошла в кабинет почти сразу. Она была уже спокойна, хотя глаза подозрительно покраснели.
— Марфу найди! — распорядилась императрица и задумчиво посмотрела на Белова. — Ну что, Гриша, говорила я не доведут тебя девки до добра! Вот уже регламент нарушаешь, в мои покои без спросу врываешься!
— Никак нет, ваше величество! — Белов дерзко посмотрел на императрицу. — Согласно приказу вашему, Анастасия Платоновна — невеста моя, и защищать её я обязан!
— Даже от меня?
— Не от вас, от гнева вашего.
Государыня улыбнулась.
— А ежели я приказ свой отменю?
Настя затаила дыхание. Сердце забилось сильно-сильно. Девушка с каким-то непонятным выражением смотрела на преображенца, одновременно желая и опасаясь его ответа.
Григорий нахмурился, взгляд его стал холодным.
— На все воля ваша, ваше величество. Вы — государыня наша, богом помазанная, да нашими руками на престол вознесенная! — спокойно ответил он. — Но Белов коли слово дал, то назад уж не берет!
В ответ Елисавета Петровна расхохоталась.
— Все же, Гришка, дамский ты угодник, — беззлобно сказала она. — В политику тебе надо, к Бестужеву! Хочешь, сейчас приказ подпишу?
Гвардеец устало взглянул на Елисавету Петровну:
— В политике не волком, а лисом быть надобно. Дозвольте все же в полку остаться, вам верой и правдой служить!
Императрица еще раз усмехнулась и обернулась к фрейлине.
— Настасья, подойди.
Девушка приблизилась.
— Видишь, какого жениха я тебе нашла! Честный, верный… — Елисавета Петровна отколола с корсажа брошь — бант, усыпанный бриллиантами и рубинами, и приколола рядам с фрейлинским шифром. — Носи! И не серчай, коли что… А в следующий раз — не глазищами своими сверкай, говори по-человечески!
— Благодарю вас, ваше величество — Настя присела в положенном реверансе.
В дверь постучали и на пороге возникла белая, словно мел, статс-дама. При виде её Елисавета Петровна вновь нахмурилась.
— Ну все, Белов, ступай и невесту свою уведи, нам с Марфой потолковать надобно. Серьёзно потолковать… — последнюю фразу она произнесла с нажимом, заставив провинившуюся нервно вздрогнуть.
Белов не стал испытывать терпение Елисаветы Петровны. Поклонившись, он спокойно взял невесту за руку и вывел из кабинета.