Лучше умереть в бою

Эпилог

Праздник начался!

Я не стал дожидаться продолжения со стороны противника. Он сразу присел на сломанную ногу, и я нанес удар тем же уголком по темени. Этого хватило, чтобы убить нападавшего. Алюминий пусть и легкий металл, но рука у меня тяжелая, а бить вполсилы в таких ситуациях я не умею.

Уловив движение за спиной, я повернулся, сделав шаг в сторону и готовясь к нападению со стороны первого специалиста, но тот на меня внимания не обращал. Он вытаскивал из чемоданчика тюбик желтого цвета. Я дал ему время показать мне, что следует делать. А делать, в принципе, следовало то же самое, что и с первым шприц-тюбиком. Но использовать антидот я ему не позволил. Одной рукой выбил из руки тюбик, увидел, что он набирает воздух в легкие, чтобы закричать, и сжал у него на горле вторую руку…

Шприц-тюбики с антидотом я спрятал не в большие карманы разгрузки, где они могли подвергнуться любому механическому воздействию, а под бронежилет в карман куртки. Из кармана разгрузки я вытащил гранату, открыл дверь в коридор, в конце которого, возле самого выхода в холл, стояли четверо бойцов отряда Лагуна, сорвал кольцо чеки, высвободил прижимной рычаг и накатом по полу швырнул гранату к выходу. Я не стал ждать момента, когда граната взорвется. Шагнул назад и в сторону – на случай, если взрывная волна выбьет дверь.

Взрыв ухнул раскатисто. Что-то, ломаясь, загремело. Но, судя по тому, что дверь уцелела, взрыв произошел не в коридоре, а уже в холле. И я ринулся прямо туда, по пути успев дать две короткие очереди в раскрывшуюся боковую дверь, из-за которой уже готовились выйти двое офицеров. Они были без бронежилетов – значит, не готовились меня встречать. Но долго рассматривать их у меня не было времени, и я поспешил дальше.

В холле все было кончено. Дежурный и двое офицеров признаков жизни не подавали. Один корчился, держась за пах. Пулеметчик около входной двери извивался от боли – он стоял, видимо, на четвереньках перед пулеметом, и осколками ему разворотило весь зад. В холле было дымно и пыльно, пахло грязью и гарью. Услышав новые шаги в коридоре, причем шаги множества ног, я бросил туда вторую гранату, сам же спрятался за углом, а после взрыва кинул последнюю гранату в комнатку дежурного, чтобы повредить мониторы наблюдения. Если в здании кто-то и остался, ему ни к чему было видеть, куда я ухожу, хотя организовать преследование, скорее всего, было уже некому. Но на всякий случай я остановился около входной двери и вытащил затвор из пулемета.

Однако в тот момент, когда я выпрямлялся, из задымленного коридора вдруг раздалась автоматная очередь. Две пули ударили меня в бронежилет, а третья все же угодила в плечо, причем так, что, кажется, разнесла кости большого плечевого бугра. Это крайне опасное ранение. Но я не спешил подняться и сделать себе перевязку. Только поднял свой пистолет-пулемет и ждал. Наконец из коридорного дыма в холл, где дым уже начал рассеиваться, вышли двое в белых халатах. У одного в руках был автомат, у второго – пистолет. Двумя короткими очередями я уложил их рядом с дежурным. Белые халаты сразу пропитались кровью. А я, поднявшись, заглянул в комнатку дежурного. Там дым еще не рассеялся, и я по памяти, вслепую нащупал висевший на стене ящичек с аптечкой. Не имея возможности в дыму разобрать, что там есть, просто сорвал аптечку со стены и вместе с ней хотел было уже выйти, когда в кресле рядом с дверью увидел лежащий бронежилет, а на нем – «Шмель». И прихватил огнемет в дополнение к аптечке.

Во дворе оглянулся. В здании кто-то стрелял из автомата. Причем стреляли явно двое, но не прицельно, а просто в дым. Я отошел от двери, чтобы не поймать вторую шальную пулю, приготовил огнемет и сделал выстрел в открытую дверь. Все окна сразу вылетели, и яркое белое пламя прорвалось наружу. Но я этой картиной любоваться не стал. Мне нужно было перевязаться. Рана сильно мешала передвижению, а боль после выстрела из огнемета была настолько острой, что я понял: мне еще труднее будет стрелять из другого оружия, обладающего отдачей. Даже из того же пистолета-пулемета, даже при условии, если стрелять я буду с одной руки.

Бинтов в аптечке хватало. Трудно было снять бронежилет, но я снял. Перевязку делал прямо поверх куртки, под мышкой и поперек груди. Не очень умело, не очень качественно, но зато сумел наложить под куртку прямо на рану множество бактерицидных тампонов. И только после этого, все же снова облачившись в бронежилет, отправился в обратный путь…

Меня подобрали на полдороге до села. Снегопад закончился полностью, небо очистилось, полнотелая жирная луна светила ярко и празднично. Навстречу мне вышел Рагим с пятью бойцами. Я едва передвигал ноги. Рана оказалась, видимо, более серьезной, чем я сначала решил. А взять из аптечки шприц-тюбик с промедолом я не догадался. Видел его, но боль в плече не была в тот момент настолько острой, чтобы убивать ее наркотиком.

Рагим сам взвалил меня себе на плечи и потащил. Тропы все так же не было – тот путь, что я протоптал по дороге к базе, тропой назвать было сложно. Но Рагим тащил и только сердито мычал, когда ему предлагали сменить его. Я, казалось, ясно соображал, все понимал и все четко обдумывал, но мысли были какими-то странно горячими и не спешили воплотиться в действия. Мне казалось, что я вообще отключен от действительности.

В селе был то ли праздник, то ли траур. Но свет горел во всех окнах. Рагим принес меня к дому Абумуслима Маналовича. Старик увидел нас, должно быть, в окно, и с двумя сыновьями поспешил встретить. Я передал весь запас антидота прямо в руки хозяину дома и сумел объяснить, как им пользоваться. Потом пришла какая-то женщина. С меня сначала сняли всю мою перевязку, потом куртку; женщина обработала рану и заклеила ее куском пластыря. Аккуратно, так, что мне это почти не мешало. И только после этого я позвонил подполковнику Громадскому, чтобы доложить обстановку.

–  Мы сейчас около базы, – сообщил Виктор Васильевич. – Она сгорела полностью. Мы насчитали пятнадцать тел. Они что, и выскочить возможности не имели?

Подполковник спрашивал не меня, но я ответил.

–  Двое последних еще стреляли, когда я накрыл их выстрелом «Шмеля». Остальные уже были готовы… Антидот, товарищ подполковник, я забрал.

–  Так это ты здесь был? Кровавые следы на снегу…

–  Я ранен. Сейчас нахожусь в селе.

–  У нас с собой врач и санинструктор. Сейчас приедем. Предупреди своих орлов, чтобы не стреляли в нас. И еще… Пусть с оружием перед нами не прогуливаются. Сам понимаешь…

–  Понял, товарищ подполковник. Жду…

Пожелание Громадского я тут же пересказал Рагиму. Тот поморщился, но отдал на своем языке приказ одному из парней, что встречали меня вместе с ним. Потом Рагим и сам вышел. Мы остались вдвоем с Илдаром.

–  Где отец? – спросил я его.

–  Пошел раздавать антидот. Уже у четверых появились признаки болезни.

–  Сейчас за мной приедут. Хотел попрощаться.

–  Я за ним сбегаю…

Илдар вышел из комнаты. Я посмотрел в окно. Там было все белым-бело от снега и от белого света дворового фонаря, оттого пропадало впечатление глубокой ночи. А часы тем временем показывали, что скоро и утро наступит. Я вдруг вспомнил, что не спал и воевал всю предыдущую ночь и весь предыдущий день. И в нынешнюю ночь мне тоже досталось. Я закрыл глаза – и то ли сразу уснул, то ли потерял сознание…