Лукавое светило

ЦЕЛОВАЛЬНИК

В кафе-закусочной № 1 Горпищеторга, больше известной под названием «забегаловка», было полным-полно народу. В спёртом воздухе витал запах всех блюд, указанных в меню, начиная от щей из квашеной капусты и кончая жареными оладьями. То за одним, то за другим столом раздавался звон стаканов и слышался возглас:

— Ну, будем здоровы!

Открылась входная дверь. Вслед за клубами седого морозного пара в закусочную вошли заместитель председателя Заболотского колхоза Колобков и агроном Пименов. Они поискали глазами свободный столик и, не найдя такового, сели возле окна на два незанятых стула. Пименов сразу же погрузился в чтение подслеповатого меню, а Колобков, потирая озябшие руки, стал смотреть по сторонам. Дольше обычного его взгляд задержался на молодом краснощёком буфетчике, работавшем с проворством, которому позавидовал бы опытный фокусник. Особенно буфетчику удавался разлив водки. Двумя пальцами он брал мензурку, вскидывал её на уровень глаз, моментально наливал в неё водку и так же быстро переливал в стакан.

— Артист! — с восхищением сказал Колобков и даже прищёлкнул пальцами, — Настоящий артист!

— Где артист? Какой артист? — не отрываясь от чтения, спросил Пименов.

— Вон, за буфетом, — кивнул Колобков, — Ух, как лихо водку отмеряет! И будто бы я его где-то видел!

— Здесь, небось, и видел, в этом самом заведении.

— Нет. Тут я года два не был… Постой, постой! Да это же никак Филя Чекин! Филипп Никитич… Ей-богу, он!

Пименов оторвал глаза от меню и тоже посмотрел на буфетчика.

— Неужели это Филя? — удивленно спросил он. — Тот, который за рекой жил?

— Ну да! Покойной тётки Агафьи сын. Он мне племянником доводится… Ах, чтоб его воробьи заклевали! Ведь он же на зоотехника учился. Ты тогда на агронома пошёл, а он — на зоотехника. Я сам оформлял ваши документы. Тогда он был такой щупленький, худенький. А теперь смотри, как отъелся, покраснел, словно помидор на солнце! От щёк можно прикуривать. Ах, чтоб ему!.. Смотри, как шустро управляется!.. Ну, сейчас я с ним поговорю! Я ему покажу, как отлынивать от колхозной работы. Я его на всю область ославлю!..

Колобков положил на стул шапку и голицы, а сам заспешил к буфетчику. Но его обогнала проворная официантка.

— Филипп Никитич! — крикнула она с полдороги. — Три раза по сто пятьдесят и графин пива!

— П-жалте! — небрежно ответил буфетчик, вскидывая мензурку. — Им какой, с белой головкой или обыкновенной?

Пока буфетчик выполнял заказ, Колобков стоял в сторонке и смотрел на расставленные в остеклённой витрине закуски. И лишь после того, как официантка унесла водку и пиво, он подошёл к стойке.

— Мы обслуживаем только через официантов, — не глядя, буркнул буфетчик, — Пршу, пжалста. за столик!

— Товарищ Чекин! Филипп Никитич! А нельзя ли обслужить без бюрократизма? — смеясь, спросил Колобков, — Для земляков-то, пожалуй, молено сделать.

Филипп Никитич поднял голову, посмотрел на Колобкова и от неожиданности едва не выронил четверть с водкой.

— Ба… батюшки! — заикаясь и ещё больше краснея, проговорил он, — Дядя Вася!.. Василий Васильевич? Какими судьбами? Сколько зим, сколько лет! Здравствуйте! Здравствуйте, мой дорогой! Как ваше здоровье? Как тётя Алёна поживает?

— Ничего, помаленьку, — кивнул Колобков. — Живёт, хлеб с салом жуёт, квасом запивает. Ты что ж, выходит, целовальником заделался?

— Каким таким целовальником? — переспросил буфетчик.

— Ну, этим самым… как его… — Жестом руки Колобков показал на графины. — Так, Филипп Никитич, издавна называли людей, которые водкой торговали. В старину, видишь ли, был, говорят, такой порядок: таких вот людей, как, скажем, ты. заставляли целовать крест, чтоб, значит, пьющих не охмуряли, водку водой не разбавляли и всякое такое прочее. А не то, так кнутом стегали.

— Оно, конечно, при феодализме всё могло быть, — согласился Филипп Никитич, — Только ведь теперь-то совсем другие времена. Нешто, скажем, меня с каким-то феодальным целовальником можно равнять? Я же всё же… Я же, как-никак, учился, у меня, можно сказать, законченное образование, диплом имею. И вообще, дорогой мой дядя Вася… Да, дядя Вася, дорогой, что же вы стоите? Садитесь, пожалуйста, за столик. Вас сейчас же обслужат. В один момент… Стеша! Степанида Савельевна! Обслужи, пожалуйста, клиента… то есть товарища…

— Я не один, — как бы между прочим сказал Колобков, — Тут и наш агроном Егор Иванович Пименов.

— Как? Егор Иванович агрономом работает? Батюшки! Да как же я вас сразу-то не приметил? А?.. Стеша! Сколько раз тебе надо говорить! Вот ведь народец-то! Охрипнешь, пока дозовёшься!..

Минут через пять, когда проворная Стеша записала «заказ» и отправилась на кухню, Колобков, покачивая головой, сказал Пименову:

— Ну и ну! Настоящие чудеса в решете. Мы бедствуем без зоотехника, а он, наш уважаемый специалист, водку отмеряет, говоря по-старому, целовальником определился. Ни стыда у человека, ни совести. Тьфу!

— Надо будет поговорить с ним, — предложил Пименов. — Может быть, одумается.

— Вот и я говорю про то же, — подхватил Колобков. — Отсюда его обязательно надо вырвать. Пусть работает по специальности! Впрочем, после обеда я им займусь. Я с ним крепко потолкую.

Чтоб потолковать с буфетчиком, Колобкову не пришлось ждать конца обеда. Улучив свободную минуту, Филипп Никитич оставил свои графины, мензурки, стаканы и сам подсел к землякам.

— Ну, как там у нас в Заболотье? — спросил он, посматривая то на Пименова, то на Колобкова. — До меня дошёл слушок, что вы богатеете, большое строительство ведёте.

— Уже, можно считать, построились, — ответил Пименов. — На рассказовском выгоне такие фермы возвели, любо-мило!

— Молодцы! — похвалил Филипп Никитич. — Значит, со скотом теперь всё в порядке?

— А вот этого как раз и нельзя сказать. До полного порядка пока ещё далеко. Зоотехника, хозяина, нет.

— Неужели нету? — Филипп Никитич сделал попытку расширить заплывшие глазки, но сумел только собрать морщины на лбу. — Это уж действительно никуда не годится. Зоотехник вам обязательно нужен. Иначе вы хлебнёте горюшка.

— Вот и мы про то же говорим: бедствуем без зоотехника, — сказал Колобков. — На доморощенном практике выезжаем. Помнишь старика Илью Евсеевича? Пришлось его приставить к животноводству.

— Так он же коновал! — заметил Филипп Никитич. — С его образованием вы никогда не поднимете животноводство. Тут нужны люди образованные. А что может сделать Илья? Решительно ничего! Коновал, он и останется коновалом…

Говорил Филипп Никитич складне, убедительно, с вдохновением человека, который знает, о чём он говорит. В его словах то и дело слышались выражения: «Тут нужен передовой опыт!», «Без науки далеко не уйдёшь».

— И я, как земляк, советую вам, — горячился Филипп Никитич, — берите зоотехника, не мешкайте!

— Что же тут мешкать! — согласился Колобков, — Завтра к вечеру снарядим сани, подошлём сюда, и, как говорят старики, с богом в путь-дорогу.

— На санях, пожалуй, холодно будет, — высказал сомнение Филипп Никитич и даже поёжился. — Морозы-то вон какие лютые!

— Ничего! — успокоил Колобков. — Мы побольше сена навалим, тулуп дадим, валенки. Доедешь за моё почтение! Ты только скорей передавай свою целовальню. Ну её к шутам! Передавай скорей!

— Постойте, дядя Вася, — Филипп Никитич откинулся назад и удивлённо посмотрел на Колобкова. — Вы это про кого говорите-то?

— Конечно, про тебя. Сдавай всё это хозяйство — и крышка! А сани завтра будут.

— Извиняюсь, Василий Васильевич! И Егор Иванович тоже! Тут произошло какое-то недоразумение. Я никуда поехать не могу. Ведь я же материально ответственное лицо… Я…

Теперь уже Колобков непонимающе посмотрел на буфетчика.

— Позволь, Филипп Никитич! — оторопело сказал он. — 'Гы говорил, чтоб мы не мешкали? Говорил, а?

— Я и сейчас говорю, что без зоотехника вам никак нельзя. Как специалист говорю вам это.

— А сам, значит, в буфетчиках желаешь быть?

— Видите ли, всякому своё, — уклончиво ответил буфетчик, — Здесь я освоился с работой, получил некоторый опыт, обеспечен и…

Что ещё хотел сказать Филипп Никитич, ни Колобков, ни Пименов не услышали. До их ушей донёсся визгливый голос официантки:

— Филипп Никитич! Два раза по сто пятьдесят и две кружки пива!

А когда Колобков и Пименов собрались уходить, к ним подбежал Филипп Никитич.

— Товарищи! Земляки! — затараторил он, — Я ещё подумаю. С женой посоветуюсь. Вот кончится зима, потеплеет, может, я и подъеду. Только скажите, какие там у вас условия?

— Для зоотехника у нас условия есть, только они не для твоей чести! — сказал Колобков и помахал пальцем перед носом опешившего племянника, — Мы вот тут подумали и решили: без тебя обойдёмся. Другого найдём. Так что желаем здравствовать! Остерегайся недоливов. Прощай!

Через минуту после ухода земляков Филипп Никитич как ни в чём не бывало стоял за стойкой и говорил какому-то «клиенту»:

— Мы обслуживаем только через официантов. Пршу, пжал-ста, за стол. Там подадут и сто пятьдесят и кружку пива…