Луна предателя

Глава 47. Коратан

На закате на фоне темнеющего неба стали видны черные силуэты четырех военных кораблей, приближающихся с северо-востока. Алек разглядел на мачте переднего флаг скаланского царского дома. Этот корабль приблизился к тому, на котором находились Серегил и Алек, и матросы перебросили на борт соседнего судна канат с крюком на конце.

— Давненько я этого не делал, — сказал Серегил, балансируя на поручне, чтобы ухватиться за канат.

— А я так и вовсе никогда, — пробормотал Алек, заставляя себя не смотреть в узкий пенящийся провал между двумя кораблями. Следуя примеру Серегила, юноша ухватился за канат, перекинул через него здоровую ногу и смело оттолкнулся от поручня; качка, сблизившая суда в этот момент, помогла ему перелететь на палубу соседнего корабля. Алек даже умудрился приземлиться на ноги.

С принцем Коратаном он встречался всего несколько раз, да и то видел его издали, но сейчас узнал его с первого взгляда. Коратан был белокож и некрасив, как и его мать и старшая сестра, и у него был такой же острый проницательный взгляд. Принц был одет в армейский черный кафтан и узкие штаны, на груди его лежала тяжелая золотая цепь — знак власти наместника.

Рядом с принцем стоял маг. Это был дородный лысеющий мужчина с неприметной внешностью, за одним исключением: левый рукав его богато расшитой зеленой мантии был пуст и приколот к плечу.

— Видонис? — прошептал Алек.

Серегил кивнул.

— Это же Серегил! Пламя Сакора, приятель, что ты здесь делаешь? — Тон принца говорил о том, что он не особенно рад видеть прибывших.

«Может быть, Серегил переоценивает удовольствие от воспоминаний о совместных юношеских проказах», — тревожно подумал Алек.

Серегил ухитрился отвесить истинно придворный поклон, несмотря на свои синяки и грязную тунику.

— Нам нелегко было добраться до тебя, господин. Новости, которые мы должны тебе сообщить, предназначены только для твоих ушей.

Коратан окинул обоих посланцев кислым взглядом, потом неохотно сделал приглашающий жест.

— А это кто? — ткнул он пальцем в Алека, когда они вошли в каюту.

— Алек из Айвиуэлла, господин. Это друг.

— Ах да. — Коратан снова взглянул на юношу. — Мне казалось, что он светловолосый.

Губы Серегила тронула чуть заметная улыбка.

— Обычно это так и есть, господин.

Кабина была так же аскетична, как и ее обитатель. КораТан сел за маленький стол и жестом показал Серегилу на единственный стул. Алек присел на крышку сундука.

— Ну что ж, выкладывайте, — бросил Коратан.

— Я знаю, почему ты здесь, — сказал ему Серегил не менее резко. — Мне казалось, что ты более искусный игрок. Ты влип в глупую историю.

Светлые глаза принца сузились.

— Не слишком рассчитывай на наше прежнее знакомство.

— Именно в память прежних дней и из любви к твоему семейству я явился сюда, — ответил Серегил. — Этот план — захватить Гедре — может кончиться только катастрофой. И не только для Клиа и остальных, которые окажутся в ловушке, — для всей Скалы. Вся затея — чистое безумие! Ты должен это понимать.

К удивлению Алека, принц, казалось, стал обдумывать отповедь Серегила.

— Как много ты знаешь о моей миссии?

— Не только у твоей старшей сестры есть шпионы в обеих странах, — ответил Серегил.

— Старуха Магиана, да?

Серегил ничего не ответил.

Коратан побарабанил пальцами по столу.

— Ладно, с этим мы разберемся потом. Форию в ее замысле поддержали генералы. Как наместник я обязан подчиниться.

— Генералы явно не знают, на что способны ауренфэйе, если сочтут, что им угрожают или их оскорбили, — с чувством произнес Серегил. — Здесь доверяли твоей матери и многие еще доверяют Клиа. Твоя сводная сестра ведет ловкую дипломатическую игру. Ей удалось склонить на нашу сторону некоторые враждебные кланы, прежде чем стало известно о смерти Идрилейн. Фория — другое дело; не прошло и нескольких дней с тех пор, как она взошла на трон, и вирессийцы начали распространять сведения о том, что она предала собственную мать и сотрудничала с леранцами. У Юлана-и— Сатхила есть документы, доказывающие ее некрасивую роль. Ты об этом знал?

Принц пристально посмотрел на Серегила.

— Ты, по-видимому, знаешь многое, чего знать тебе не положено. Как это получилось?

— Ты узнаешь кольцо? — Серегил протянул руку и показал Коратану перстень Коррута.

— Так оно у тебя!

— Это дар твоей матери за оказанные ей услуги. Мы с Алеком оба знаем об этой истории — пока не важно, каким образом. Юлан-и-Сатхил описал все в самом черном свете некоторым кирнари — тем, кого он хотел склонить на свою сторону. Для ауренфэйе вести себя так, как вела Фория, — значит проявить полное отсутствие чести. Даже те кирнари, которые собирались голосовать в пользу Скалы, теперь сомневаются. Если ты увенчаешь все это своим неразумным нападением на Гедре, то следующие скаланцы, с которыми ауренфэйе станут иметь дело, будут называть тебя своим далеким предком.

— Это самоубийство, господин, — добавил Алек, которому надоело быть бессловесным участником встречи. — Ты погубишь нас всех и ничего этим не добьешься.

Коратан бросил на него раздраженный взгляд.

— У меня есть приказ…

— К черту приказ! — воскликнул Серегил. — Ты же наверняка пытался отсоветовать Фории?..

— Она теперь царица. — Коратан хмуро смотрел на свои сцепленные пальцы.

— Вы же знаете Форию: ты или ее единомышленник, или враг. Середины нет. Это относится ко мне так же, как и к любому.

— Не сомневаюсь, но думаю, что мы можем предложить тебе возможность с честью выйти из положения так, что обе стороны останутся довольны.

— И как же?

— Веди себя как оскорбленный и пострадавший, тогда честь потребует, чтобы ауренфэйе встали на твою сторону. Фория знает, что Клиа и Торсин были кем-то отравлены в Сарикали?

— Нет, клянусь Пламенем! Они мертвы?

— Торсин мертв. Клиа боролась за жизнь, когда мы три дня назад покинули город, но она при смерти. Ты можешь это использовать, Коратан. Когда мы отправлялись в путь, никто еще в Ауренене не знал о твоем прибытии. Если с тех пор новость стала известна, мы можем утверждать, что враги исказили твою цель. Войди в порт Гедре завтра открыто и объяви, что ты явился искать справедливости и кары убийцам. Напирай на оскорбленную честь и требуй, чтобы тебя пустили в Сарикали.

— Кто эти злоумышленники? — спросил Коратан. — Наверняка ведь лиасидра не отмахнулась с легкостью от подобного события?

— Нет, господин, не отмахнулась.

С помощью Алека Серегил описал принцу все события последних дней. Они показали ему акхендийский сенгаи, который нашли среди имущества нападавших, и бутылочку с браслетом. Когда они закончили рассказ, Коратан пристально посмотрел на Серегила.

— Так, значит, ты не тот вертопрах, каким притворялся. Я теперь сомневаюсь, что ты вообще им когда-нибудь был. Серегилу хватило совести смутиться.

— Все, что я делал, господин, я делал ради блага Скалы, хотя теперь немного осталось тех, кто мог бы поручиться за меня, и еще меньше тех, у кого есть основания мне доверять. Твоя мать знала о некоторых моих услугах государству, как свидетельствует это кольцо. Конечно, знал и Нисандер. Если среди твоих магов есть правдовидцы, мы с Алеком будем рады подвергнуться проверке.

— Смелое заявление, благородный Серегил, но ты ведь всегда был азартным игроком, — проговорил Коратан с хитрой улыбкой. Повысив голос, он крикнул: — Дориска, что скажешь?

Открылась боковая дверь, и в каюту вошла женщина в одежде мага Орески.

— Они говорили правду, мой принц. Коратан поднял брови.

— И хорошо, что так. Явившись сюда, вы могли быть обвинены в предательстве.

— У нас и в мыслях такого не было, господин. Твоя мать послала меня, чтобы я давал советы Клиа насчет ауренфэйских обычаев. Позволь мне сделать то же и для тебя.

Ничто не имеет здесь большего значения, чем честь и интересы семьи. Ты в полном праве явиться в Гедре и потребовать возвращения Клиа. Если мы правильно разыграем свои карты, может быть, мне даже удастся добиться некоторых уступок, ради которых было отправлено посольство. Но позволь тебя предупредить: силой ты ничего не добьешься. Если кто-нибудь догадается, что ты явился, чтобы напасть, твои корабли запылают еще прежде, чем ты увидишь берег. Так что мы, возможно, спасаем и твою жизнь тоже.

— Так, значит, ты собираешься торговаться в мою пользу?

— По крайней мере в Гедре. Думаю, Риагилу мы можем доверять. Он способен добиться для тебя разрешения посетить Сарикали, но у него недостаточно влияния, чтобы склонить на твою сторону лиасидра. Меня, после всего, что я сделал, никто и слушать не будет. Тебе нужна помощь Адриэль.

— Проклятие, я способен и сам высказать свои претензии, — прорычал Коратан. — Я наместник Скалы и родич женщины, которую они пытались убить.

— Если ты не будешь претендовать на родство с кланом Боктерса, это все не будет иметь никакого значения, — ответил Серегил. — Кровная связь — твой козырь, господин, как козырь и для Клиа. Позволь Адриэль извлечь из нее все, что только можно. Конечно, может статься, что лиасидра откажет тебе в разрешении посетить Сарикали. Что бы ни случилось, мы с Алеком должны туда добраться, чтобы представить найденные нами свидетельства против Акхенди.

— Лиасидра станет слушать тебя, а меня не станет? — недоверчиво протянул Коратан. — Это что, еще одна твоя рискованная игра?

— Да, господин, именно так, — вмешался Алек. — Возвращаясь, он рискует жизнью. Если ты все еще сомневаешься в нашей лояльности…

Серегил бросил на юношу предостерегающий взгляд.

— Думаю, то, кого наши доказательства очистят от подозрений, а кого — обвинят, будет достаточным свидетельством нашей чести, господин.

Коратан снова бросил на Алека пренебрежительный взгляд, ясно говоривший, что он считает того всего лишь слугой, которому положено помалкивать.

— Мне известно, на каких условиях тебе было позволено вернуться, Серегил, и что значит нарушение этих условий. Не слишком ли большие жертвы ты приносишь ради страны, которую покинул два года назад и царице которой явно не доверяешь?

Серегил поклонился.

— Со всей почтительностью позволь тебе сказать, что мы делаем это ради Клиа и ради себя самих. И если бы мы с Алеком покинули Скалу, как ты изволишь это называть, мы не участвовали бы в посольстве. Так что теперь, я надеюсь, мы понимаем друг друга.

— Понимаем, — ответил Коратан с легкой улыбкой, от которой у Алека сжалось сердце. — Я вполне оценил проявления вашей преданности.

— Я ему не доверяю, — прошептал Алек, когда они снова поднялись на палубу и принц не мог их слышать. — Да и ты хорош! Ты практически оскорбил царицу в его присутствии!

— Эта его правдовидица все еще торчала за дверью, и к тому же сомневаюсь, что я сказал ему что-то, о чем он до сих пор не догадывался. Он понимает, что затевать нападение было глупостью; я же показал ему, как можно выкрутиться, да еще и извлечь выгоду.

— Если нам удастся вернуться в Сарикали… — Алек начал загибать пальцы, перечисляя свои сомнения. — Если гедрийцы или акхендийцы не прикончат тебя ради дружбы с Хаманом, прежде чем мы туда доберемся; если лиасидра поверит нам — да и то если мы действительно правы насчет акхендийцев…

Серегил обнял его за плечи.

— Давай решать по одной проблеме зараз, тали. Сюда-то мы добрались, верно?