Лунная богиня

Глава 8

Луджейн резко высвободила руку, с трудом поднялась, вытерла слезы, потом резко остановилась:

— Я не могу этого сделать.

Он тоже встал, чувствуя себя так же неуверенно, как она. Его сердце сжалось от злости, он крепко сомкнул губы. Затем произнес:

— Даже сейчас ты упорствуешь, чтобы лишить меня моего сына? Как хочешь. Я спросил только из вежливости. Мне не нужно твое разрешение или помощь, чтобы увидеть ребенка. Я пойду к твоему дяде прямо сейчас.

Встревоженная, Луджейн бросилась на него и резко схватила за руку:

— Ты не можешь. Никто не знает, что ты его отец.

До Джалала дошло.

— Ты сказала им, что отец — Патрик?

Она покраснела сильнее.

— Н-нет, они знали, что он не может быть отцом Адама. Я сказала, что родила ребенка от другого мужчины, но не стала уточнять, кто он.

— И они просто так его признали?

Луджейн вздрогнула.

— Признали родственники по отцовской линии. Моя мать, как консервативная азмахарианка, считала, что я всех опозорила. Они решили, что я совершила «ошибку», когда была вне себя от горя, и должна выйти замуж за отца своего ребенка. Когда я сказала, что это невозможно, я оставлю ребенка и навсегда с ними расстанусь, если они не смирятся, они в конце концов уступили.

— Оставлю ребенка? — Джалал схватил ее за плечи, с каждым ударом его сердце сильнее ныло. — Ты хотела от него избавиться?

— Нет. — На ее глаза снова навернулись слезы. — Я была шокирована, обнаружив, что забеременела в таких обстоятельствах. Я знала, что мне будет трудно и моя жизнь навсегда изменится, но я больше всего на свете хотела, чтобы родился Адам.

Джалал почувствовал сладость и горечь, тоску и сожаление. Он одновременно желал и крепко ее обнять и успокоить, и оттолкнуть, чувствуя, что ее близость будет всегда его мучить.

— У тебя есть его фото? — прохрипел он.

— Адама? — Луджейн округлила глаза и просияла, словно он бросил ей спасательный круг. Дрожащими руками она достала из сумочки мобильный телефон. — Я должна была это предусмотреть.

Неужели она решила, что он удовлетворится фотографией сына?

Джалал накрыл рукой дисплей телефона. Он не хотел впервые видеть сына на фото.

— Твое фото, когда ты была беременна.

Она снова насторожилась и опустила руку:

— Мне было не до фотосессий тогда. Я решила родить Адама, но на самом деле я…

— Не была счастлива?

Она покачала головой, в ее взгляде отразилась тревога и тоска, с которыми она жила, готовясь стать матерью-одиночкой.

— Ты жила в Хэмптонсе до родов?

Из отчетов Фади Джалал знал, что она выставила особняк на продажу примерно в то время, когда должна была родить. Джалал приказал помощнику купить особняк через третье лицо, чтобы Луджейн не отказалась от сделки. Ему стало тошно, когда он представил, как она, вынашивая его ребенка, жила в доме Патрика.

— Я уехала из особняка и покинула Штаты, как только обнаружила, что беременна. Меня там знали слишком многие, поэтому я решила скрыться.

— В том числе от меня.

Она выдохнула:

— На самом деле меня больше заботил не ты, а твоя мать.

— При чем здесь моя мать?

— Она догадалась бы, что это твой ребенок.

— Как она могла догадаться? — Мысли Джалала путались. — Она не виделась с тобой после того, как твоя мать уволилась. Вероятно, ты вообще была ей безразлична. Зачем ей следить за тобой? Даже если так, ты была замужем, и она не узнала бы точный срок беременности. — Он покачал головой. — Что я говорю? Она ни о чем бы не догадалась, даже зная, что ребенок не от Патрика. У нее не было причин подозревать меня в отцовстве. Она ничего не знала о нас.

— Она знала все.

Ему показалось, что время замедлилось.

— Не могу поверить… — пробормотал он.

Луджейн напряглась, словно приготовившись защищаться.

— Верь, во что хочешь.

— Не то чтобы я тебе не верил. Меня просто поражает, что она ничего не предпринимала. Именно из-за нее я держал наши отношения в строжайшей тайне. Она могла нас разлучить. Правда, Хайдар, свет ее очей, натерпелся больше. Узнав о его романе с Роксаной, королева стала ее тиранить. Я по-прежнему ее сын, и она поступила бы в моем случае точно так же, если бы не одобрила того, кто со мной сблизился. Но ты…

Луджейн скривила полные губы:

— Да, дочь ее служанки.

— Я никогда так к тебе не относился. Но я знал, что для нее ты была только дочерью служанки, и она могла придумать изощренный способ нас разлучить.

Луджейн задумчиво на него посмотрела:

— Ты считал, она навредит моей семье?

Он прерывисто выдохнул:

— Я даже не хочу думать, на что бы она пошла.

Луджейн упрямо повела плечами:

— Она знала. И сказала мне об этом.

— И ничего не сделала, — ответил Джалал. — Ладно, я опять ошибся.

— Она не считала, что должна вмешиваться. Она думала, ты позаботишься, чтобы твой имидж и репутация семьи не пострадали от отвратительной связи. Она сказала, что ты способен понять, для чего я гожусь, и укажешь мне мое место, пряча ото всех.

Кровь сильнее бурлила в его жилах от каждого слова Луджейн. Он не сомневался, что его мать говорила именно так.

— Когда она сказала тебе об этом?

Луджейн хотела казаться беспечной, но ее попытка в треском провалилась.

— О, чуть больше шести лет назад.

Итак, его мать умудрилась испортить то, что было ему дорого. И она действовала намного более злыми и разрушительными методами, чем он предполагал.

— Она солгала, — прохрипел он, наконец. — Теперь я понимаю, что мои поступки можно истолковать таким образом, если поверить ее словам, и уверен, она на это рассчитывала. Но ничего из этого не является правдой.

Луджейн обхватила себя руками, словно внезапно озябла.

— Она так гордилась тем, как ты со мной поступил. Она сказала, ты сделал то, что она обещала со мной сделать — поставить меня на место.

— Когда?

— За десять лет до встречи с тобой.

На этот раз Джалал попятился и рухнул на ближайший диван.

Луджейн было всего одиннадцать лет, когда его мать ей угрожала.

Присев, Луджейн произнесла:

— Во время одной из поездок в Штаты она вызвала маму. Моя мать была в смятении, отвечая на ее «срочные вопросы», но пошла к ней и взяла меня с собой. Твоя мать грубо потребовала, чтобы моя мама бросила семью и вернулась на работу. — Луджейн замолчала на мгновение, затем продолжила: — Боже, я никогда не видела маму такой, не могла представить, что моя жизнерадостная и разговорчивая мать так испугается, что не сумеет защититься. Она стояла опустив голову и выслушивала жестокие упреки твоей матери в том, что она бросила ее из-за жалких попыток стать независимой и в результате получила мужа-неряху, который никогда не выберется из долгов. Из высокооплачиваемой фрейлины королевы она превратилась в бесплатную рабыню какого-то лодыря и его детей. Я видела, как моя мама корчится под ее обвинениями, и не выдержала.

Джалалу тоже было неприятно это слышать. Неужели его мать настолько порочна? Был ли у него шанс построить серьезные отношения с Луджейн? Наверное, она всегда ассоциировала его с этой коварной женщиной.

— Желая защитить свою мать, я обратилась к твоей. Меня пытались остановить, но я подошла к твоей матери и сказала, что никогда еще не видела такой красавицы и мерзавки. Я заявила ей, что она — чудовище, и моя мать оставила службу, не желая страдать от нее, как страдали другие. И что все ее ненавидели. И я понимаю почему. Потом я сказала маме, что не позволю ей снова работать на эту женщину, и брошу балет и уроки игры на фортепиано, и пойду работать, чтобы ей помочь.

Джалал представлял, как худенькая девочка защищала свою семью перед грозной королевой. Его сердце болезненно сжалось, когда она продолжила:

— Королева задумчиво смотрела на меня. Потом сказала, что обязана поддерживать порядок. Она считала себя вправе ставить людей на место. Но для этого требуется время и терпение, а она не торопится. Но она не забыла о своей цели, не хотела останавливаться, пока не добьется своего. И она обещала поставить меня на место, не важно, сколько потребуется времени.

Джалалу хотелось крикнуть, чтобы Луджейн замолчала. Но он понимал, что она должна выговориться.

— Я была слишком молода и не верила, что кто-то способен так долго вынашивать месть. Мама умоляла Сондосс простить меня за мою глупость и ее за то, что не сможет оставить семью. Сондосс лишь заявила, что моя мать передумает, как только жизнь с убогой семьей покажется ей невыносимой. Мама была измотана, когда мы уехали; следующий год стал очень трудным. Отец потерял последнюю работу и не смог найти другую. Вскоре, как и обещала твоя мать, ситуация стала невыносимой. Мама вернулась к ней на службу, а папа был вынужден уехать к своей семье в Ирландию. Мама взяла с собой мою младшую сестру и брата, а я осталась с папой. Папа попросил маму взять меня тоже, считая, что я не должна расставаться с братом и сестрой. Но она отпустила меня с ним не ради него. Она знала, что Сондосс найдет способ «поставить меня на место». Несколько дней я проплакала. Но мама знала лучше. Королева никогда ничего не забывала и не прощала. Мстительность — наследная черта вашей семьи. — Луджейн сердито вытерла слезы. — Но мама обещала, что проработает только два года. Сондосс была настоящей рабовладелицей, но платила слугам очень хорошо. Мама прикинула, что заработает достаточно денег, чтобы папа открыл бизнес, о котором всегда мечтал. Но, словно зная ее планы наперед, королева установила ей зарплату, которой хватало только на содержание семьи и выплату долгов. — Голос Луджейн снова задрожал. — Папа то и дело терял работу и сильнее отчаивался. Он был высококвалифицированным специалистом, поэтому решил, что его просто сглазили.

Проклявшей его колдуньей была Сондосс. Благодаря обширным связям она добивалась всего, чего хотела.

— Я действительно все бросила и начала работать, когда мне исполнилось четырнадцать. В восемнадцать я понимала, что места, которые мне удается найти, приносят гроши. Я не могла позволить себе учебу в университете, а даже если бы и могла, мне пришлось бы долго ждать высокооплачиваемой работы после получения диплома. И я решила обеспечить себе быстрый доход. У меня не было ничего, кроме моего тела. Многие делали мне комплименты из-за моей «экзотической» внешности и говорили, что я могла бы стать моделью. Но это оказалось не так просто. Прошел целый год, прежде чем я получила первую приличную возможность. Зарплаты хватило только на обновку для похода на кастинги и бутылку дешевого шампанского, чтобы отпраздновать событие с папой. — Луджейн вздохнула. — Мне пришлось пережить немало неприятностей. Стали появляться какие-то люди, которые хотели быть моими агентами, менеджерами или помощниками. Я уже решила сдаться и устроиться работать в магазин, когда снова встретила Элию и сказала, что понимаю, почему она оставила модельный бизнес. Она предложила мне деньги, но я отказалась, и тогда она решила научить меня самостоятельно «ловить рыбку». Она взяла меня под свое крыло, помогла наладить связи, познакомила с нужными людьми, и я начала зарабатывать. Мы выплачивали наши долги, и я думала, что моя жизнь, наконец, наладилась. Потом я познакомилась с тобой.

Джалал непроизвольно зажмурился, услышав, как она упомянула их встречу. Для него их отношения были лучшим периодом в жизни, а для нее — худшим.

— Я была в ужасе. Ты оказался сыном поработительницы моей матери, из-за которой я, возможно, навсегда рассталась с мамой, братом и сестрой. Хуже того, ты мне понравился. Я так часто видела тебя до нашей встречи…

— Где?

— Я часто приезжала в Азмахар к маме, когда Сондосс была слишком занята. После нашего знакомства я думала только о тебе. Я лелеяла каждое мгновение перед неизбежным концом, потому что думала, ты бросишь меня, как только узнаешь, кто я.

— И ты призналась мне.

— Да. Но ты не образумился, как я предполагала, и продолжал со мной общаться. Я хотела тебя, но не могла позволить себе быть с тобой. Во-первых, потому, что скрывала от семьи знакомство с тобой. Я чувствовала, что предала их, сойдясь с сыном той, которая разлучила нашу семью. А еще я вела себя вопреки воспитанию, которое получила. Мне было стыдно, что я мгновенно исполняла любой твой каприз, получив один лишь намек. Я отстранилась от своей семьи, потому что больше не могла им лгать. Потом твоя мать оправдала все мои подозрения. Я презирала себя за то, как позволяю тебе относиться ко мне, и не могла с тобой расстаться. Потом я по-настоящему возненавидела себя и стала искать поводы для ссор, так как надеялась подтолкнуть тебя к решению вопросов, которые отравляли меня. Я слишком трусила, чтобы открыто высказать претензии. Я боялась, что ты просто пожмешь плечами, скажешь: «Ну, как знаешь» — и уйдешь. И я начала уничтожать себя. Я не могла есть, спать, сходила с ума каждый день, когда ты мне не звонил и не приезжал. Я похудела. Я едва не свихнулась. И мне не у кого было просить помощи, потому что я отстранилась от всех. Я чувствовала, что должна выбрать либо семью, либо тебя. Я выбрала тебя и все потеряла. Единственным человеком, которому я могла довериться, был Патрик. И он спас меня.

Луджейн замолчала. Ей было больше нечего сказать.

Джалал положил голову на спинку дивана и зажмурился, подавляя бушующие эмоции, которые угрожали разорвать его на части.

Наконец он открыл глаза, поднялся и подошел к Луджейн, пристально рассматривая ее лицо. Затем он снова опустился перед ней на колени.

Он мягко удержал ее руки, когда она попыталась их высвободить.

— Тебе следовало давным-давно обо всем мне рассказать, — произнес Джалал. — Сейчас я могу только оправдываться. Мне не выразить словами стыд и сожаление по поводу того, что моя мать украла у тебя детство и разлучила с семьей, и того, что она сказала тебе обо мне. Но я никогда не был ее соучастником, во мне нет ее снобизма. Я никогда не стыдился тебя, а совсем наоборот, и не из-за стыда держал наши отношения в тайне. Я думал, мы пострадаем, если узнают о нашем романе. Я считал, что у нас все замечательно. Мы были молоды, строили карьеру и были вместе. Я не знал об истинных отношениях наших семей, не понимал, что ты встречаешься со мной с опаской и горечью. Но я должен был понять, что происходит, когда ты неожиданно взрывалась; мне следовало обратить на это внимание, но я этого не сделал. Меня все устраивало. В то время я действительно считал, что ты довольна секретностью наших отношений, дабы не задеть консервативные чувства своей семьи. Поэтому тебя не донимали папарацци, которые преследовали меня. Я выходил в свет с женщинами, чтобы отвлечь внимание от тебя и сохранить твою безопасность. Но я не изменял тебе, Луджейн. — Он верил, что всегда принадлежал ей, и только ей. — И я считал, что ты была моей. Вот отчего я потерял голову, когда ты ушла к Патрику. Мое отношение к нему и тебе основывалось на обиде и ревности. Я был слеп и обижал тебя. Поэтому я никогда не прощу себя и сделаю все, чтобы вернуть тебе покой, которого у тебя не было долгие годы.

Луджейн дрожала. Она спрятала лицо в ладонях, словно стараясь забыть о прошлом. Потом она прижалась к его груди, словно потерянная кошка, отчаянно жаждущая человеческой ласки и любви. Она поцеловала Джалалу грудь в области сердца.

Неуклюжими пальцами принц расстегнул рубашку, и Луджейн, простонав, коснулась его обнаженной кожи губами. Он запустил пальцы в ее шелковистые волосы, с наслаждением касаясь ее затылка. Ее стоны стали протяжнее и громче; она разомкнула губы и скользнула языком в его рот.

Джалал прижал ее к себе, целуя в страстном порыве, затем стянул с нее жакет и запустил руки под блузку, коснулся шелковистой кожи ее спины.

— Да, Джалал, да… Я сходила с ума без тебя… Я скучала по тебе. Я очень хочу тебя…

Джалал стремительно поднялся, держа Луджейн на руках. Когда он подошел к двери, она выдохнула и дернулась. Он поцеловал ее в шею:

— Мы одни.

Через минуту он переступил порог огромной спальни, где ночами лежал без сна, томясь от желания. Луджейн покусывала его подбородок, покрытый щетиной. Он положил ее на кровать и стал раздевать.

И вот она предстала перед ним во всей красе. Роскошная грудь, округлые бедра, мягкий живот, полные и крепкие руки, длинные и гладкие ноги.

— Я сошел с ума, когда познакомился с тобой. Но сейчас… Что с тобой произошло, Луджейн? Ты никогда не была такой красивой.

— Не преувеличивай. Я просто немного пополнела.

— Ты всегда мне нравилась. Ты была худенькой, потом почти тощей, но я хотел тебя так же сильно. Но теперь моя волшебница с серебристыми глазами стала настоящей богиней.

Она прильнула к нему:

— А ты всегда был богом, но сейчас ты мне намного дороже.

Он стал посасывать ее напряженные соски цвета персика, постанывая от удовольствия. Не скрывая нетерпения, Луджейн принялась стягивать с него одежду.

Он опустился на нее и стал покрывать красивые губы жадными поцелуями, продолжая ласкать ее тело. Он запустил пальцы между ее ног и с восторгом почувствовал, как она дрожит и выгибается ему навстречу.

— Джалал, пожалуйста, возьми меня.

Он поднял ее шелковистые ноги и помог ей обхватить его лодыжками за шею, желая войти в нее как можно глубже. Обхватив Луджейн за ягодицы, он погрузился в нее и почувствовал, будто вошел в лоно, наполненное истинным наслаждением.

Ее крик вторил крику Джалала, когда он вторгся в горячую плоть. Она выгнула спину и задрожала всем телом, как натянутая струна, от страсти и удовольствия. С ее губ сорвался очередной резкий крик, когда она прижалась к Джалалу, и он стал снова и снова входить в нее, с каждым разом все глубже. Ее тело содрогнулось от оргазма, а крик сменился протяжным стоном. Джалал подождал, когда она немного придет в себя, а затем опять погрузился в нее и почувствовал, как его окутывает пелена наслаждения.

В последний раз, когда они так страстно занимались любовью, был зачат их сын. Сегодня они снова не предохранялись, и, возможно, произойдет очередное чудо, и Луджейн родит еще одного сына, дочку…

Внезапно сердце Джалала сжалось от неприятных воспоминаний. В последний раз, когда они были близки, Луджейн резко отстранилась от него, ругая. Он не выдержит, если она снова так поступит.

Удовлетворенно мурлыча, Луджейн крепко его обнимала. Джалал почувствовал облегчение. Она повернулась к нему и подставила губы для поцелуя.

Его взгляд упал на настенные часы — час ночи.

Отлично. Пока Луджейн придет в себя, займется рассвет. Джалал не имеет права возвращать ее в семью в таком виде: с полусонными глазами, опухшими губами и разгоряченным телом.

Он вздохнул, решив, что незачем беспокоиться. Ему удастся договориться с ее родственниками.

Джалал обнял Луджейн крепче, и она блаженно вздохнула.

— Я хочу увидеть Адама завтра. То есть уже сегодня, — произнес он.

Она неуверенно подняла голову и заметно напряглась:

— Я не могу, Джалал.

Он замер и выпустил ее из объятий, когда она попыталась сесть.

Луджейн умоляюще на него посмотрела:

— Я не оспариваю твое право видеться с Адамом. Но я не стану вносить хаос в жизнь моей семьи, пока я здесь. Мне будет непросто объяснить, почему я задержалась у тебя.

Не в силах вынести ее волнение, желая избавить от забот, он снова уложил ее в кровать, страстно поцеловал и прошептал у ее губ:

— Тогда привези ею сюда.