Люби меня в полдень (ЛП)

Глава 20

Увидев, как вытянулось лицо Кристофера, Беатрис захихикала, забавно сморщив носик.

— Это всего лишь шутка, честное слово. Я помню, кто ты такой. Со мной всё в полном порядке.

Она выглянула из-за плеча Кристофера и заметила, как Лео резко провёл ребром ладони по горлу и предостерегающе покачал головой.

Слишком поздно она поняла, что выбрала не самый подходящий момент для шуток. То, что Хатауэйи восприняли бы как отличный повод посмеяться, совершенно точно довело Кристофера до бешенства.

Он уставился на неё пристальным взглядом, полным неверия и гнева. И лишь тогда Беатрис поняла, что его сотрясает дрожь ужаса, который он испытал, увидев, как она упала на землю.

Определённо, не лучшее время для юмора.

— Мне очень жаль… — раскаянно начала она.

— Я просил тебя больше не объезжать эту лошадь, — рассерженно рявкнул Кристофер, — и ты обещала мне этого не делать.

Беатрис ощутила немедленную потребность защититься от его недовольства. Привыкшая поступать так, как ей заблагорассудится, она уже не раз падала с лошади и была уверена, что этот случай точно не станет последним.

— Ты не упоминал ни о чем конкретном, — рассудительно произнесла Беатрис, – лишь попросил меня не подвергать себя излишней опасности. И, по-моему, я не совершила ничего опрометчивого.

Но эти слова вместо того, чтобы успокоить Кристофера, казалось, привели его в ещё бόльшую ярость.

— В свете того факта, что минуту назад тебя едва в лепёшку не расплющило, осмелюсь заметить — ты ошибаешься.

Но Беатрис преисполнилась решимости во что бы то ни стало выиграть спор.

— Что ж, в любом случае это не имеет значения, поскольку обещание, которое я тебе дала, касалось лишь нашей семейной жизни. А мы пока ещё не женаты.

Лео прикрыл глаза ладонью, сокрушённо покачал головой и предпочёл убраться с глаз долой.

Кристофер метнул в неё испепеляющий взгляд, открыл было рот, чтобы заговорить, но затем снова его закрыл. Без единого слова он поднялся и быстрым, решительным шагом направился в конюшню.

Беатрис приподнялась и посмотрела ему вслед озадаченно и раздражённо одновременно.

— Он уезжает…

— Что весьма разумно с его стороны.

Лео подошел к Беатрис и протянул руку, чтобы помочь ей встать.

— Но как он может уехать прямо посреди ссоры? — потребовала ответа Беатрис, отряхивая бриджи от пыли. — Нельзя же просто так взять и умчаться, когда между нами ещё не всё улажено.

— Милая, если он останется, — произнёс Лео, — готов побиться об заклад, мне придётся силой отрывать его руки от твоей шеи.

Они на минуту замолчали, увидев, как Кристофер выехал из конюшни, сидя в седле с прямой, словно стальной клинок, спиной, и пустил лошадь быстрым, изящным галопом.

Беатрис тяжело вздохнула.

— Я пыталась выиграть спор вместо того, чтобы подумать о его чувствах, — призналась она. — Должно быть, он испугался, когда увидел, что жеребец чуть было не подмял меня под себя.

— Должно быть? — изумлённо переспросил Лео. — Да парень выглядел так, словно увидел саму смерть. Полагаю, произошедшее вызвало у него очередной приступ, или как вы называете это его состояние?

— Я должна немедленно отправиться к нему.

— Только не в таком виде.

— Во имя всего святого, Лео, всего лишь один раз…

— Никаких исключений, милая. Мне ли не знать своих сестёр. Вам только палец протяни, и вы отхватите всю руку. — Он потянулся и откинул с её лица спутанные пряди. — И, кроме того... тебе не следует отправляться к нему без компаньонки.

— Не нужна мне никакая компаньонка. Это вовсе не светский визит.

— Вот именно для таких посещений, Беатрис, и нужны компаньонки.

— Отлично. Осмелюсь только заметить, что в нашей семье женщина, некогда бывшая моей компаньонкой, вероятно, нуждалась в подобных услугах больше, чем я.

Лео открыл было рот, чтобы возразить ей, но обескуражено закрыл его.

Удивительно редкий случай, когда её брату отказало его знаменитое остроумие.

Подавив усмешку, Беатрис зашагала к дому.

Кристофер простил её прежде, чем достиг Фелан-Хауса. Он прекрасно знал, что Беатрис привыкла к почти неограниченной свободе и желала быть обузданной не больше, чем тот дьявольский конь, которого она объезжала. Беа требовалось время, чтобы привыкнуть к необходимым ограничениям. Всё это Кристофер отлично понимал.

Но мыслить ясно ему мешал жуткий страх, до сих пор державший его в напряжении. Беатрис значила для него слишком много — в ней заключалась вся его жизнь. И потому мысль о том, что она могла пострадать, была невыносима. Потрясение, которое он испытал, увидев, как Беатрис упала на землю, едва не убило его. Вспыхнувшая глубоко внутри ослепляющая смесь ужаса и ярости погрузила Кристофера в хаос. Нет, не в хаос, а в нечто гораздо худшее. В непроглядный мрак. Серый, густой туман окружил его со всех сторон, погасив все чувства и звуки. Он чувствовал себя так, будто в этот момент душа покинула его тело.

Подобное состояние нечувствительности время от времени случалось с ним на войне и после — в госпитале. От этой напасти не существовало никакого лекарства, и ему оставалось лишь терпеливо пережидать её.

Сказав домоправительнице, чтобы его не беспокоили, Кристофер уединился в затемнённом тихом убежище библиотеки. Он нашел в буфете бутылку «Арманьяка», и щедро плеснул в бокал янтарного бренди.

Крепкий, терпкий напиток обжёг горло. Именно то, что ему сейчас необходимо. В надежде растопить ледяной холод, сковавший душу, Кристофер откинул голову назад и одним глотком осушил бокал.

Услышав за дверью царапающие звуки, он подошёл к порогу, чтобы впустить в комнату пса. Радостно виляя хвостом и довольно фыркая, Альберт переступил порог библиотеки.

— Бесполезная дворняга, — пробормотал Кристофер, склоняясь к своему любимцу. — Ты пахнешь хуже, чем залитый помоями пол в тавернах Ист-Энда.

В ожидании ласки, пёс требовательно ткнулся лбом в руку хозяина. Кристофер опустился на корточки и заботливо погладил его.

— О чём бы ты рассказал, если бы мог говорить? — задумчиво произнёс Кристофер. — Хотя полагаю, даже к лучшему, что ты лишён этой способности. Ведь люди именно для того и заводят собак: никаких пустых разговоров, лишь преданные, восхищённые взгляды и бесконечная одышка.

И тут с порога раздался тихий голос, заставивший Кристофера вздрогнуть от неожиданности.

— Надеюсь, ты не этого будешь ожидать…

Подчиняясь мгновенному инстинкту, он стремительно развернулся и сжал руку вокруг мягкого горла.

— … от своей жены, — сдавленно завершила Беатрис.

Кристофер замер. Пытаясь совладать с охватившим его безумием, он с трудом моргнул и сделал прерывистый вдох.

Боже милостивый, что он творит?

Одной рукой, крепко стиснув хрупкое горло, он припечатал Беатрис к дверному косяку, а второй рукой замахнулся, сжав её в смертоносный кулак. Он был на волосок от того, чтобы нанести удар, способный смять тонкие кости дорогого ему лица.

Кристофера испугало, сколько усилий потребовалось приложить, чтобы разжать кулак и опустить руку. Беатрис сглотнула, и он ощутил под ладонью, которой продолжал её удерживать, частый пульс и слабое движение нежного горла.

Глядя в её яркие голубые глаза он почувствовал, как бушующая в душе ярость сменяется потоком горького отчаянья.

С глухим проклятьем Кристофер отдёрнул руку и отошёл от Беатрис, чтобы вновь наполнить бокал.

— Миссис Клокер передала мне, что ты просил тебя не беспокоить, — сказала Беатрис, — и, конечно, первое, что я сделала — это нарушила твоё уединение.

— Не подкрадывайся ко мне, — отрывисто произнёс Кристофер. — Никогда.

— Больше такого не повторится. Уж мне-то следовало бы помнить об этом лучше, чем другим.

Кристофер сделал глоток обжигающего бренди.

— О чём ты?

— Ухаживая за дикими животными, я заметила, что они не любят, когда кто-либо приближается к ним сзади.

Кристофер метнул на неё мрачный взгляд.

— Какая удача, что у тебя есть опыт общения с ранеными животными, в браке со мной он тебе непременно пригодится.

— Я вовсе не это имела в виду… ладно, я всего лишь хотела сказать, что мне стоит помнить о твоих расшатанных нервах и вести себя более внимательно.

— Нет у меня никаких проблем с нервами, — рявкнул он.

— Прости, назовём это как-нибудь по-другому.

Её голос звучал так успокаивающе и мягко, что Кристофер нисколько не удивился бы, если бы у её ног стали собираться кобры, тигры, росомахи, барсуки и прочая живность. Не сумев устоять перед убаюкивающей нежностью её слов, они бы мирно уснули, свернувшись в живой клубок.

Кристофер выругался сквозь зубы, и в комнате повисла звенящая тишина.

Вытащив из кармана платья нечто похожее на булочку, Беатрис протянула её Альберту, который тут же подбежал к ней и нетерпеливо схватил угощение. Поманив пса к двери, Беа жестами приказала ему покинуть комнату.

— Поспеши на кухню, — ласково сказала она. — Миссис Клокер собиралась тебя покормить.

Услышав эти слова, Альберт торопливо умчался.

Закрыв дверь, Беатрис заперла замок и подошла к Кристоферу. Она выглядела необычайно мило и женственно в шёлковом платье лавандового цвета и с забранными в аккуратную причёску волосами. Сейчас в ней невозможно было угадать ту дерзкую девчонку в бриджах, которую совсем недавно он оставил сидящей на земле перед конюшней.

— Я мог убить тебя, — разгневанно произнёс он.

— Но ты этого не сделал.

— И мог причинить тебе боль.

— Этого тоже не произошло.

— Ради бога, Беатрис...

Стиснув в руке бокал, Кристофер прошёл через всю комнату и тяжело опустился в стоящее перед камином кресло.

Шёлковые юбки лавандового цвета тихо зашелестели, когда Беатрис последовала за ним.

— На самом деле я — не Беатрис, а её куда более благовоспитанная сестра-близнец. Беа сказала, что с этого момента именно я должна находиться рядом с тобой. — Она бросила быстрый взгляд на бокал «Арманьяка», зажатый в его руке. — Ты обещал мне отказаться от алкоголя.

— Мы пока ещё не женаты. — Кристофер понимал, что ему должно быть стыдно за свои слова, прозвучавшие, словно глумящееся эхо тех, которые чуть ранее произнесла сама Беатрис, но не смог побороть это искушение.

Беатрис однако даже не вздрогнула.

— Я очень сожалею о том, что произошло. Мне не стоило шутить, когда ты так обо мне волновался. Порой я чересчур беспечна и нередко переоцениваю свои возможности. — Беатрис опустилась на пол подле него и положила руки ему на колени. Она внимательно смотрела на Кристофера своими синими, серьёзными глазами, мерцающими, словно звёзды, из-под пушистых, тёмных ресниц. — Мне не следовало разговаривать с тобой в подобном тоне. В нашей семье многие ситуации — лишь повод для очередной острой перепалки. Мы привыкли всё переводить в шутку и при этом частенько забываем, что другие люди могут воспринимать некоторые вещи слишком близко к сердцу.

Беатрис легонько водила кончиком пальца по его бедру, словно рисуя небольшой замысловатый узор.

— Но я обладаю рядом качеств, способных искупить мои недостатки, — лукаво сказала она. — Например, меня совсем не раздражает собачья шерсть. А ещё я могу поднимать пальцами ног небольшие предметы. На мой взгляд, весьма необычный и полезный талант.

Нечувствительность Кристофера таяла, будто лёд под весенними лучами солнца, и «Арманьяк» не имел к этому никакого отношения. Заслуга целиком и полностью принадлежала Беатрис.

Господи, как же он её обожал!

Но чем больше оттаивало сердце Кристофера, тем сильнее он начинал испытывать возбуждающий подъём чувств. Желание накрыло его мощной волной, угрожая смести тонкую стену самообладания. Сильное, почти нестерпимое желание.

Кристофер поставил бокал с недопитым бренди на пол, развёл колени и привлёк Беатрис к себе. Он наклонился вперёд и коснулся губами лба любимой, ощутив при этом дразнящий аромат её кожи. Кристофер откинулся назад и принялся рассматривать Беатрис. Она выглядела такой невинной и бесхитростной, словно ангел, сошедший на землю. Но этот её вид был обманчив, она только казалась тихоней, которая и воды не замутит. Моя маленькая плутовка, подумал он с нежной усмешкой. Кристофер погладил тонкую руку, лежащую у него на бедре. Глубоко вздохнув, он осторожно приподнял её ладонь.

— Итак, твоё второе имя — Элоиза, — сказал он.

— Да, в честь французской монахини, жившей во времена Средневековья. Мой отец обожал читать её письма. Должна признаться, я тоже… Элоиза снискала известность любовными письмами, которыми обменивалась со своим мужем и возлюбленным Абеляром[30]. — Личико Беатрис прояснилось. — Выходит, в этом я очень похожа на свою тёзку?

— Учитывая, что родственники Элоизы в конечном итоге оскопили беднягу Абеляра, я предпочел бы воздержаться от подобных сравнений.

Беатрис улыбнулась:

— Тебе не о чем волноваться.

Когда она вновь взглянула на него, улыбка исчезла из её глаз:

— Так ты прощаешь меня?

— Чтобы ты вновь стала подвергать себя опасности? Никогда. Ты для меня — слишком дорогое сокровище. — Кристофер приподнял руку Беатрис и поцеловал её. — Ты так красива в этом платье, и общение с тобой доставляет мне самую большую радость на свете, но я вынужден проводить тебя домой.

Однако Беатрис даже не шелохнулась:

— Только когда между нами всё уладится.

— Всё уже в порядке.

— Нет, нас словно разделяет невидимая стена. Я чувствую её.

Кристофер покачал головой.

— Я всего лишь… впал в некое оцепенение. — Он взял её за локти. — Позволь, я помогу тебя подняться.

Но Беатрис воспротивилась.

— Не сейчас. Ты по-прежнему слишком далеко от меня.

— Я здесь, рядом с тобой.

Не существовало слов, способных выразить дьявольскую суть того, что с ним происходило в минуты оцепенения. Кристофер не знал, почему он впадает в это состояние и что помогает ему выйти из него. Он понимал лишь, что если подождать достаточно долго, странное ощущение исчезнет само по себе. Во всяком случае, так происходило с ним прежде. Хотя, возможно, однажды эта пустота затянет его во мрак и никогда уже не отпустит. Господи Иисусе!

Не отводя взгляда, Беатрис слегка сжала его бёдра. Вместо того чтобы встать, она потянулась ему навстречу и мягко накрыла ртом его губы.

Кристофер ощутил внезапный толчок сердца, будто оно замерло на мгновение, прежде чем вновь неистово забилось в груди. Тёплые, нежные губы Беатрис поддразнивали его, искушали, сулили райское наслаждение. Кристофер почувствовал, как опасно-стремительной волной, сметающей все доводы рассудка, его захлестнула обжигающая страсть. Беатрис приникла к нему всем телом: её груди крепко прижимались к его торсу, а пышные юбки сбились между его бёдер. На одно божественное мгновение он позволил себе уступить любовному пылу и вернул ей горячий поцелуй, глубоко и страстно проникнув языком ей в рот, именно так, как мечтал войти в её вожделённое тело. Беатрис тут же ответила ему — покорная, податливая, такая желанная. Её мгновенный отклик сводил Кристофера с ума, и она знала об этом.

Он жаждал овладеть ею, ощутить её вкус, всеми возможными способами воплотить свои чувственные желания и порывы. Но Беатрис была ещё так невинна для исполнения любой из тех фантазий, которые лишали его рассудка. С видимой неохотой Кристофер оторвал свои губы от её сладкого рта и отстранил Беатрис, удерживая на расстоянии вытянутых рук.

В её широко распахнутых глазах застыл вопрос.

Словно сжалившись над ним, она внезапно выпрямилась и отступила.

А затем принялась расстёгивать пуговички на своём корсаже.

— Что ты делаешь? — хрипло спросил Кристофер.

— Не волнуйся, дверь заперта.

— Дело не в этом… Беатрис…

К тому времени, как ему удалось подняться на ноги, она уже распахнула лиф платья. Пульс оглушительным, барабанным боем грохотал у него в ушах.

— Беатрис, я не расположен к невинным забавам.

Она одарила его бесхитростным взглядом.

— Я тоже.

— Тебе небезопасно сейчас со мной оставаться.

Кристофер взялся за полы её лифа и стянул их вместе. Пока он подрагивающими пальцами безуспешно пытался застегнуть пуговицы, Беатрис потянула платье вниз. Сильный рывок, плавный изгиб стройного тела — и юбка мягкой волной опустилась на пол.

— Похоже, раздеваюсь я гораздо проворней, чем ты меня одеваешь, — сообщила она потрясённому Кристоферу.

Он сжал зубы, когда увидел, как платье соскользнуло с её бедер.

— Проклятье, я не могу этого сделать. Только не сейчас.

Тело его покрыла испарина, все члены отяжелели, а голос дрожал от усилий, прилагаемых Кристофером в попытке сдержать охватившее его возбуждение.

— Я не смогу долго сдерживаться.

Сомневаясь, что сможет обуздать эмоции, Кристофер боялся причинить Беатрис боль. В первую брачную ночь он намеревался вести себя с ней со всей возможной сдержанностью и осторожностью. Для этого Кристофер собирался сам довести себя до разрядки, чтобы хоть немного утолить жажду, которая почти лишала его рассудка… Сейчас же он способен был лишь наброситься на неё с жадностью изголодавшегося зверя.

— Я понимаю.

Беатрис вытащила из волос гребешки и бросила их в кучу лавандового шёлка, лежащего у неё под ногами. Затем она встряхнула блестящими, соболиными прядями и подарила ему пылкий взгляд, от которого на его теле приподнялся каждый волосок.

— Знаю, ты думаешь, я не ведаю, что творю. Но я прекрасно понимаю, куда это нас заведёт, и хочу этого так же отчаянно, как и ты.

Медленно она расстегнула корсет и опустила его на пол

Боже всемогущий! Как же давно для него не раздевалась женщина. Не в силах пошевелиться или произнести хоть слово Кристофер замер на месте, безмолвно пожирая её глазами — напряжённый, возбуждённый, жаждущий.

Беатрис заметила его горящий, жадный взгляд и, двигаясь ещё медленнее и грациознее, стащила через голову нижнюю сорочку. Её высокие, красивой формы груди с заострившимися розовыми сосками слегка качнулись, когда она нагнулась, чтобы снять панталоны.

Беатрис выпрямилась и предстала перед Кристофером, поразив его красотой своего обнажённого тела.

Несмотря на видимую смелость, она была взволнована, и тело её — от макушки до пальчиков ног — покрывал неровный, застенчивый румянец. И всё же она смотрела на Кристофера не отводя глаз, следя за его реакцией на каждое своё движение.

С гибким, тонким станом и стройными ножками, облачёнными в бледно-розовые чулки, подхваченные белоснежными подвязками, она являла собой самый прелестный образ из всех когда-либо виденных им. И образ этот поразил его до глубины души. Блестящие, словно соболиные пряди волос окутывали её тело, спускаясь до самой талии. Небольшой, тёмный треугольник между бедер чувственным контрастом выделялся на фоне тонкой, будто фарфоровой кожи.

Кристофер чувствовал себя опустошённым и в то же время всесильным, полным желания, которое, словно жидкий огонь, бежало по венам. Единственное, чего он жаждал — это проникнуть в её тело, наполнить его собой… Он чувствовал, что умрёт, если не овладеет ею прямо сейчас. Беатрис намеренно довела его до предела самообладания, но Кристофер не понимал, почему её это не испугало. Грубый, животный звук вырвался из его горла. Не осознавая своих движений, он в один шаг пересёк разделявшее их пространство и сгрёб Беатрис в объятья. Его пальцы торопливо заскользили по её спине, и через мгновение тёплые, сильные ладони накрыли упругие ягодицы. Кристофер притянул её к себе, крепко прижал к своему напряжённому телу и набросился на её рот, смяв нежные губы жарким поцелуем.

Она покорно сдалась на милость его страсти, охотно и радостно предлагая ему своё тело, губы, всё, что он только пожелает. Как только Кристофер завладел её губами, он слега отстранился, втиснул руку между их слившимися телами и устремился пальцами к нежным складочкам потаённой плоти.

Коснувшись бархатистого лона, он принялся ласково поглаживать его, пока не почувствовал, какой влажной и горячей она стала, а затем проник двумя пальцами в податливый, манящий жар её тела. Беатрис задохнулась от потрясения и приподнялась на носочки. Кристофер не прерывал поцелуя и по-прежнему крепко прижимал её к себе, словно нанизав на свои пальцы.

— Позволь мне почувствовать тебя, — выдохнула Беатрис и принялась лихорадочно скользить руками по его телу, помогая ему избавиться от одежды. — Да… Пожалуйста…

Кристофер так торопился снять рубашку и жилет, что просто сорвал их, не обращая внимания на треск ткани и разлетевшиеся по комнате оторванные пуговицы. Обнажившись до пояса, он тут же обхватил Беатрис руками. Её нежные груди прижались к его крепкому торсу, покрытому жёсткими волосками, и оба они застонали, растворяясь друг в друге, наслаждаясь столь близким контактом.

Беа почти повисла у него на руках, когда, шатаясь, они дошли до дивана, и Кристофер опустил её на мягкую поверхность. С разметавшимися волосами, свесив одну ногу на пол, Беатрис раскинулась на подушках, явив собой потрясающе чувственную картину. Кристофер очутился подле неё, прежде чем она успела свести ноги.

Он медленно провел по ним руками и понял, что чулки сделаны из тончайшего шёлка. Никогда прежде ему не доводилось видеть чулок столь необычного оттенка, обычно они были белыми или чёрными. Кристофер влюбился в них. Он вновь погладил Беатрис по ногам, затем склонился ближе и сквозь шёлк поцеловал её колени. Убеждая себя не спешить, развязал подвязки и лизнул красные отметины, оставшиеся на нежной коже. Беатрис ничего не говорила, она лишь безмолвно дрожала. Когда губы Кристофера скользнули по внутренней поверхности её бедра, она беспомощно выгнулась. И это непроизвольное, лёгкое движение её бёдер ещё сильнее распалило его, довело до безумия.

Кристофер один за другим скатал её чулочки и снял их с изящных ступней. Доведённый до исступления, он окинул Беатрис жадным взглядом: её лицо дышало негой, глаза были полузакрыты от страсти, а тёмные волосы шёлковым водопадом струились по плечам. Он развёл её бедра и, вдохнув чувственный аромат женского тела, провёл языком по треугольнику мягких волос.

— Кристофер, — протестующее выдохнула Беатрис и попыталась оттолкнуть его голову.

Она выглядела потрясённой, густой румянец покрыл её щеки, как только она поняла, что он собирается с ней сделать.

— Ты это начала, — глухо произнёс он. — И теперь я доведу это до конца.

Не дав Беатрис ни малейшей возможности опомниться, Кристофер снова склонился над ней. Беспрестанно целуя, он приник к средоточию её женственности и развёл языком нежные складочки потаённой плоти. Беа застонала и подалась ему навстречу, согнув ноги в коленях и выгнув спину, словно хотела прижаться к нему всем телом. Он подхватил её, притянул к себе и завладел тем, чего так сильно желал.

Весь мир сузился до нежной, дрожащей плоти под его языком, до вкуса женщины, его женщины, её сокровенного эликсира, пьянящего сильнее самого изысканного вина, опиума или экзотических специй. Беатрис тихонько постанывала от каждого дразнящего движения. Её отклик волшебным образом превращался в наслаждение Кристофера: каждый тихий стон, срывающийся с губ Беа, отзывался сладостной, тянущей болью у него в паху, а её лихорадочная дрожь опаляла его тело огненными стрелами. Он сосредоточил свои ласки на самой чувствительной точке и, словно околдованный влажным шёлком, принялся неспешно обводить её языком. Затем ласки Кристофера стали сильнее и настойчивее, они безжалостно возносили Беатрис на вершину блаженства, пока она не замерла, дрожа от напряжения, сменившегося волной острого наслаждения. Кристофер знал, что в этот момент для неё не существовало ничего, кроме удовольствия, которое он ей дарил. И он заставил её насытиться им сполна, пока прерывистое дыхание Беатрис не переросло в короткие, повторяющиеся крики. Экстаз, испытанный ею, стал самым сильным и глубоким из всех, которые он когда-либо доставлял. Он вкусил его, услышал, почувствовал…

Как только её оставила последняя судорога, Кристофер накрыл Беатрис своим телом, устремившись губами к нежной груди. Беатрис обхватила его руками за шею. Её пресыщенное тело готово было принять его, и она легко развела ноги, помогая Кристоферу устроился между ними. В своём стремлении как можно быстрее освободиться от брюк он судорожными движениями разорвал застежку, так и не сумев её расстегнуть.

У него не осталось и капли выдержки, лишь острое, безумное желание обладать, от которого болело всё тело. Не в силах вымолвить ни слова, он лишён был возможности попросить её: «Пожалуйста, не останавливай меня. Я не смогу. Ты так отчаянно нужна мне, я умру, если не овладею тобой здесь и сейчас». Больше не оставалось ни малейших сил к сопротивлению. Кристофер взглянул на Беатрис и хрипло произнёс её имя, вложив в него и невысказанную просьбу, и вопрос.

Беатрис издала тихий стон и ласково провела ладонями по его спине.

— Не останавливайся, — прошептала она. — Я хочу тебя, я люблю тебя…

И когда он настойчиво попытался войти в её тело, она выгнулась ему навстречу и притянула его ещё ближе к себе.

Никогда прежде Кристофер не овладевал девственницей, но всегда предполагал, что проникновение будет быстрым и лёгким. Однако Беатрис была напряжена и инстинктивно сжималась, стремясь воспротивиться его вторжению. Она крепко вцепилась в него и задохнулась от потрясения, когда Кристофер преодолел тонкую преграду её невинности. Он медленно двигался, дрожа от неимоверных усилий быть нежным и осторожным, когда все инстинкты призывали его, не сдерживаясь, погрузиться в желанный, влажный жар. В конечном итоге её мышцы словно поняли тщетность попыток закрыться от его натиска, и Беатрис расслабилась. Она лежала, откинув голову ему на руку и уткнувшись лицом в твёрдый, стальной от напряжения бицепс. Со стоном облегчения Кристофер принялся двигаться, не ведая ничего, кроме долгожданного, ослепительного удовольствия быть в ней, наслаждаться её теплом и лаской. Он чувствовал приближение экстаза, абсолютного и неотвратимого, как сама смерть.

Кристофер не в силах был сдержаться и продлить наслаждение. Пик удовольствия, точно стальной кулак, стремительно настиг его, лишив дыхания. Судорожно содрогаясь, он обессиленно упал, опустошённый мощью страстной разрядки. Казалось, она длилась бесконечно, и Кристофер обхватил Беатрис руками, словно пытаясь защитить её и отгородить от всех бед, как будто это не он всего лишь несколько секунд назад вонзался в неё с голодной ненасытностью.

Отголоски острых, сладостных ощущений всё ещё сотрясали тело Беатрис с головы до ног. Стремясь успокоить и утешить её, Кристофер ещё крепче прижал любимую к себе и притянул её голову к своей груди. Его глаза затуманила горячая влага, и он вытер их о бархатную подушку.

Ему понадобилось какое-то время, чтобы осознать, что это не Беатрис, а его самого сотрясает крупная дрожь.