Любовная ловушка

Глава 7

– Усатик, – буркнул себе под нос Коналл, недоверчиво качая головой, когда позже опять вышел из хижины, неся на плече колчан со стрелами и лук. Она дала простой полевой мыши имя и поселила ее внутрь вместительной деревянной бутыли, которой нельзя было пользоваться из-за трещины на дне. Коналл пытался урезонить девушку, объясняя, что очень скоро мелкий вредитель прогрызет кусок кожи, которым она обернула горлышко бутыли, выберется наружу и будет есть их зерно.

Но она не слушала. Усатик, по ее мнению, был маленьким серым ангелом, которого Господь послал ей на радость.

Коналл побрел к тому месту, где оставил первую ловушку, надеясь, что найдет там большого длинноухого зайца.

Ивлин испытывала его терпение, но он был совсем не против. Эта девушка из рода Бьюкененов была нужна ему, чтобы спасти его клан, и он был готов мириться с любой ее глупостью, лишь бы она привязалась к нему.

Ради своего клана он был готов на все. Коналл старался не думать о том, как смягчалось ее лицо, когда она говорила с кем-то из ее питомцев, которых уже стало трое. О том, как ее длинная коса касалась изгиба ее бедра. О том, как нежно звучал ее голос, когда она читала ему «Песнь песней». Сегодня вечером он опять попросит Ив почитать ему, лучше всего после сытного обеда из тушеного зайца. Конечно, такой воспитанной даме, как Ив, это занятие покажется по-настоящему романтичным. Может быть, она даже захочет сесть к нему поближе, во время чтения они будут касаться друг друга плечами…

Коналл встряхнулся. Он слишком долго был без женщины, поэтому и мечтает теперь о девушке из клана Бьюкененов, в которой течет английская кровь и которая водит дружбу с дикими зверями.

Впереди, между двумя соснами, он увидел свою ловушку и ускорил шаг. Пустая. И без приманки. Коналл выругался и сел на корточки. Он достал еще один драгоценный кусочек сушеной моркови и онемевшими от холода пальцами осторожно засунул его внутрь ловушки. Потом встал и, сгибаясь под порывами ветра, пошел к другой ловушке.

Та тоже была пустой. Коналл и туда положил приманку, а затем повернул обратно к хижине. Он был очень зол. Похоже, его мечтам о приятном чтении после сытной еды было не суждено сбыться.

Коналл взобрался по заснеженному склону холма и осмотрелся. Если он не ошибался, впереди, по правую руку от него, должен был находиться огромный дуб, под которым был похоронен Ронан.

Коналл глянул на небо. Пока было еще светло.

Он пересек маленькую поляну, окруженную соснами, И увидел припорошенные снегом останки лошади Ив. Коналл долго стоял и с сочувствием размышлял о том, как тяжело было Ив раздобыть мяса. Она была ранена и одинока, если не считать Элинор. За ней охотились волки. Он с трудом представлял, какие муки испытывала девушка, вынужденная срезать замерзшую плоть с животного, о котором она заботилась всю дорогу от Англии и у которого, несомненно, было какое-нибудь имя.

Коналл пробрался через сосновый подлесок и впереди увидел дерево Ронана – самый высокий и самый старый дуб в этой части леса. Его окружала насыпь из камней. Когда до места оставалось несколько шагов, он остановился и долго смотрел на дерево, под которым был похоронен его дядя головой к далекому, ненавистному городу Бьюкененов. Наказание даже после смерти.

«Он предал нас». Коналл вдруг услышал голос отца, который тысячу раз говорил ему эти слова, когда опьянение и, возможно, раскаяние развязывали ему язык. «Он бы отдал Бьюкененам наши земли, привел их прямо в наш город и с радостью отдал все, чем мы владеем. Ради нее. Он бы скорее присягнул на верность Ангусу Бьюкенену, чем своему народу, своему клану. Мой родной брат. Я должен был защитить нас. Должен был».

Коналлу никогда не удавалось вызвать отца на разговор о Ронане, когда он был трезвым, а задавать ему вопросы в тот момент, когда он перебрал лишнего, было опасно. В подпитии воспоминания о прошлом были для него особенно мучительными, и он начинал ужасно себя вести. Отец мог в любой момент сорваться и излить свой гнев на любого, кто в этот момент оказался рядом с ним. Но Коналл с Дунканом слышали, как люди в городе шептались и сплетничали об этом, и в итоге по крупицам восстановили более менее полную картину того, что произошло много лет назад.

Ронан Маккерик, родной брат Дэра, полюбил девушку из клана Бьюкененов, которые были их заклятыми врагами. Этот клан граничил с ними и владел богатыми землями вокруг озера Лох-Ломонд. Люди этого клана постоянно совершали набеги на территорию клана Маккериков. Бьюкенены стреляли дичь в их лесах и силой теснили их все дальше к северу, забирая себе все больше и больше земли. Из-за всего этого постепенно уходила мощь Маккериков. И хотя клан Коналла всегда давал достойный отпор Маккерикам, объявлять открытую войну Бьюкененам они не решались – это было бы безрассудно.

Но Ронан считал, что если он женится на девушке из враждебного клана, то воцарится мир. Отец Коналла был категорически против этой женитьбы. Он заявил, что как только Ангусу Бьюкенену будет дозволено хоть пальцем коснуться их города, он тут же заберет его себе целиком, и тогда клан Маккериков вообще перестанет существовать.

О том, что было дальше, у Коналла и Дункана имелось весьма смутное представление. Похоже, что Ронан тайно встречался с Бьюкененами, и опасения Дэра Маккерика подтвердились. А потом произошла битва, и Ронан отдал жизнь, защищая свою возлюбленную, Минерву Бьюкенен. В сражении погибла жена Ангуса и некоторые старейшины клана.

Маккерики потеряли только Ронана.

Коналл и Дункан совсем не помнили дядю. Они родились тогда, когда вражда между кланами достигла своего апогея. Но мать говорила им, что Ронан был хорошим человеком, а не тем чудовищным предателем, как его пытался представить всем отец.

«Любовь толкает людей на отчаянные поступки, – защищала она Ронана. – Но люди бывают плохими и хорошими. Ваш отец – хороший. Он любил своего брата и свой клан».

– Добрый день тебе, Ронан, – сказал Коналл онемевшими от холода губами. – Я твой племянник, Коналл. Папа умер, и я теперь вождь клана. Этой весной будет уже пять лет. – Он замолчал, чувствуя себя полным идиотом из-за того, что разговаривает с кучей камней. Но на то у него была серьезная причина. – Со мной в твоей хижине девушка из клана Бьюкененов. Ее привезла из Англии твоя Минерва. И я хочу все исправить. Можешь теперь сказать ей, чтобы она нас отпустила? Она забрала у меня все – мою жену, ребенка, мою гордость. И я решил сделать то, что не удалось моему отцу. Я хочу снять заклятие. Все, довольно с нас вражды.

На него налетел порыв ледяного ветра, принеся с собой еле слышный звук, похожий на женский плач. Коналлу стало не по себе, словно он услышал предупреждение с того света. Через мгновение этот звук опять коснулся его ушей. Казалось, он доносился из-за ствола дерева.

Осторожно ступая сапогами по насту, Коналл принялся медленно обходить этот остров камней в заснеженном океане. А потом он посмотрел в глаза собственной смерти.

На самом верху насыпи лежал один из волков. Он был меньше, чем Элинор, болезненно тощий. Его косматая шерсть свидетельствовала о том, что он прожил очень долгую жизнь. Сморщив нос, он рычал и скалился, и его оскал был похож на отвратительную ухмылку.

Коналл понял, что он встретился с тем же зверем, которого, как ему казалось, он убил возле хижины. Похоже, волк тоже его узнал. Его костлявая утроба напряглась, и из пасти с облаком пара вырвался злобный рык. Он затрясся то ли от боли, то ли готовясь к прыжку.

Коналл сглотнул. Если он побежит, то зверь кинется следом и, несмотря на то что он был явно болен и истощен, вцепится ему в спину уже через десяток шагов. Волк убьет его, и что тогда станет с Ив?

Коналл не стал рисковать и заряжать стрелу. На это уйдет слишком много времени. Он медленно опустил ладонь на рукоять меча и начал спокойно, дюйм за дюймом, вытаскивать его из ножен. Если волк набросится на него, то он зарубит его, как тогда на поляне.

«И он опять вернется», – пронеслось в его голове.

Коналл смотрел на волка, а тот на него, все еще рыча и трясясь. Его глаза были черными как ночь. Коналлу казалось, будто его собственные глаза сейчас превратятся в лед. Он моргнул. И волк исчез.

Коналл хрипло закричал и развернулся назад, в мгновение ока обнажив меч, чтобы прыгнуть на врага. Но там никого не было. Он стоял один посреди молчаливого леса.

Ему вдруг стало так жарко, что он даже вспотел. Коналл повернулся обратно к дереву и увидел на том месте, где лежал волк, что-то черное. Не придумав ничего лучше, Коналл направился туда. Он влез на камни, наклонился и поднял то, что вблизи оказалось длинным куском материи. Это была старая, рваная накидка, от которой пахло дымом и холодом. Накидка для женщины небольшого роста. Коналла затрясло, совсем как того волка.

Смеркалось, уже начало темнеть, и лесную тишину опять огласил хор воющих волков, притаившихся где-то за деревьями. Коналл повернулся, и пошел, держа в одной руке накидку, в другой – меч, спотыкаясь на каменистой насыпи. Казалось, голоса доносились со всех сторон сразу, выкрикивали его имя, пожирая последние лучи дневного света. Коналл чувствовал, что его сердце сейчас просто разорвется на части.

Он кое-как спустился вниз и бросился бежать прочь от этого безумия. Домой, к Ив.

– Волки вернулись, – вместо приветствия заявил Маккерик, появляясь на пороге.

Ивлин посмотрела на него с того места, где она сидела на табурете, держа Усатика на коленях. Элинор и Бонни подбежали к дверям, приветствуя Маккерика.

Горец захлопнул дверь и запер ее на засов. Ивлин решила, что волки, наверное, оказались совсем рядом с ним, если он решил приговорить обитателей хижины к долгому вечеру, заполненному удушливым дымом торфяного костра. Маккерик прислонил лук и стрелы к стене.

– Ты видел их? – спросила Ивлин, отправляя мышь обратно в бутыль, что находилась подле ее ног, и встала с табурета.

– Только одного, – беспокойно ответил Маккерик. Когда он повернулся, она увидела, что его лицо было пепельно-серым. В руках он держал какую-то тряпку. Ивлин собралась расспросить его о встрече с волком, но тут вдруг поняла, что именно было в руках Маккерика.

– Откуда у тебя это? – изумленно воскликнула она. Она подбежала к шотландцу и взяла материю в руки, чувствуя, как ее сердце сжалось от печали.

– Значит, это твое. Хорошо. – Коналл кивнул и направился мимо нее к полке, чтобы взять бутыль с медом. Он уселся на табурет Ивлин и вытащил пробку. – Наверное, ты потеряла ее, когда на тебя напали волки.

– Нет. Моя накидка давно превратилась в лохмотья. Это не мое, – сказала Ивлин, глядя на поношенную шерстяную накидку и вспоминая женщину, которая носила эту вещь. – Эта вещь принадлежала Минерве. Она… – Ивлин сглотнула, – она была на ней, когда умерла. Наверное, сейчас от нее остались одни кости.

Маккерик подавился медом, и Ивлин посмотрела на него.

– Она была на ней? – выдохнул горец.

– Да, она… Разве накидка была не на ней? – Ивлин нахмурилась. – Но где… как?..

– Под деревом Ронана. Где он похоронен, – откашлявшись, выдавил Маккерик сиплым голосом. – Вокруг него…

– …камни, – тихо закончила за него Ивлин. – Там, где Минерва… Ее там не было?

Маккерик покачал головой. Он пристально, как-то дико смотрел на накидку в руках Ивлин, будто не мог отвести от нее взгляда.

– Ее там не было, только волк… – Он замолчал, будто забыл, что хотел сказать.

– Волк? – спросила Ивлин. Маккерик наконец посмотрел на нее.

– Да, волк, – продолжил он. – Лежал на накидке – наверху, на насыпи.

Теперь пришел черед растеряться Ивлин.

– Не понимаю, – призналась она.

Маккерик опять глянул на накидку. Его брови угрожающе сдвинулись. Он отставил бутыль и медленно поднялся с табурета. Потом протянул руку к Ивлин.

– Дай ее мне, Ив, – попросил горец.

Словно подчиняясь неслышному приказу, Элинор и Бонни бросились в дальний край хижины и скрылись в загоне.

– Зачем? – настороженно спросила Ивлин, инстинктивно прижимая накидку к груди.

Маккерик сделал два больших шага и оказался рядом с ней.

– Эта вещь проклята. Я должен был догадаться раньше и не тащить ее сюда. Я должен уничтожить ее. – Он взялся за край накидки и потянул ее к себе.

Ивлин еще крепче вцепилась в тонкую шерсть.

– Не говори глупостей, Маккерик. Это просто накидка. Ты прямо как Минерва, которая все время твердила о проклятиях и колдовстве.

– Она правда проклята. Чем еще можно объяснить тот факт, что я нашел накидку, но не нашел тела? Ни единой косточки? И волк лежал прямо на ней, будто защищая ее! – Он опять потянул накидку к себе.

Ивлин поступила точно так же, хотя боялась, что изношенный материал может разорваться.

– Я не знаю, – сказала она, – но если на ней лежал волк, то как она оказалась у тебя? Ты что, убил его?

Маккерик заглянул ей в глаза. Его взгляд был таким странным, таким пронзительным, что Ивлин вздрогнула. Ей показалось, что он хотел сказать ей что-то, но был слишком напуган, чтобы произнести это вслух. Она чувствовала, что от этого сильного мужчины исходят волны тревоги.

– Это небезопасно, – наконец произнес Маккерик. – Отдай ее мне.

– Нет! Я любила ее, и это все, что у меня есть…

– Ив, дай мне…

– Нет!

Маккерик изо всех сил рванул накидку на себя, и Ивлин упала ему на грудь. Он обнял ее одной рукой и притянул к себе. Не успела Ив опомниться, как Маккерик уже накрыл ее рот жадным поцелуем.

Ивлин была так потрясена, что застыла на месте. От прикосновения сухих теплых губ Маккерика ее будто пронзила молния. Щетина на его верхней губе слегка царапала ее кожу, создавая восхитительно-приятное ощущение. Маккерик чуть откинул голову назад и смягчил поцелуй, лаская сначала ее верхнюю губу, потом нижнюю, потом проникая языком внутрь ее рта. Поцелуй стал нежным, влажным, интимным, и Ивлин почувствовала, как у нее задрожали колени. Она закрыла глаза и разжала пальцы.

Другая рука Маккерика легла ей на плечи. Он еще ближе прижал Ивлин к себе. От него пахло свежим зимним воздухом и каким-то еле приятным уловимым мужским ароматом. Ивлин подняла руку вверх и положила ее ему на грудь, она запрокинула голову и расслабилась. Это было прекрасно: его поцелуй, сильные руки, обнимающие ее и защищающие со всех сторон от холода, зимы, волков, от ужасного прошлого…

Но тут Ивлин вдруг поняла, что у нее в руках больше нет накидки Минервы.

Она с криком оттолкнула Маккерика и, нагнувшись, принялась искать ее на полу. Ивлин быстро нашла ее, но в другом месте. Накидка уже лежала в костре и вокруг нее вились тонкие струйки дыма. Ив кинулась туда, но Маккерик попытался помешать ей. Когда она протянула руку к огню, горец крепко схватил ее. Тогда Ивлин стала отпихивать его другой рукой.

– Отпусти меня! – воскликнула она, когда Маккерик схватил ее за талию.

– Ты подожжешь дом, Ив! – Он попробовал оттащить ее подальше от огня.

Ивлин ударила его ногой по голени, одновременно всаживая Маккерику в бок локоть и, развернувшись к очагу, вытащила из огня дымящуюся накидку.

Маккерик быстро опомнился. Он схватил ведро с водой и кинулся к Ивлин. Девушка подняла руку вверх, пряча накидку за спиной.

– Маккерик, нет! Это не…

Но было поздно. Шотландец уже поднял ведро и не успел остановиться. Холодная вода ударила Ивлин в лицо. Она бы завизжала, но вода попала ей в открытый рот, затекла в нос. Ее одежда тут же намокла, Ивлин начала кашлять и отплевываться, пытаясь восстановить дыхание.

– Она не горела, – просипела она и поднесла совершенно сухую и нетронутую накидку к лицу, чтобы вытереть капающую с волос ледяную воду.

– Вот видишь? – воскликнул Маккерик. – Какая ткань не загорится от огня? Только проклятая.

– Ты… сошел… с ума! – крикнула Ивлин, уперев руки в бока. – Посмотри, что ты наделал! У меня нет другой одежды! Вот услужил! Теперь я могу простудиться и умереть.

К ее удивлению, Маккерик искренне испугался. Из его рук со звоном выпало ведро. Он пытался приблизиться к ней.

Ивлин отступила назад.

– Нет! Держись от меня подальше! Ты поцеловал меня, чтобы обмануть!

– Ив…

– Убирайся! – Ивлин было так стыдно, что она чуть не плакала, но изо всех сил сдерживалась перед Маккериком. Как она могла быть такой глупой, такой доверчивой, чтобы так быстро и безоглядно попасться в столь унизительную ловушку? Она позволила ему поцеловать себя! Она сама целовала его!

Ивлин не знала, что она окажется такой распущенной.

– Убирайся! – повторила она, топнув ногой и указывая пальцем на дверь. С нее капала вода, лицо горело. – Я должна обсохнуть, и мне совсем не хочется, чтобы ты сидел тут и пожирал меня взглядами.

Маккерик возмущенно посмотрел на нее:

– Ив…

– Вон отсюда! – крикнула Ивлин. – Вон! Вон! Вон!

– Ладно! – проревел Маккерик. Он подошел к двери и остановился, чтобы взять лук со стрелами. – Но если волки…

– Я надеюсь, что они съедят тебя! – крикнула Ивлин, не помня себя от ярости.

Горец снял засов и открыл дверь. Оглянувшись, он проговорил:

– Получше высуши платье, а то…

Ивлин схватила с пола бутыль из-под меда и с визгом запустила ею в Маккерика. Тот не стал терять времени и выскочил за дверь, до того как бутыль ударилась о деревянные доски. Во все стороны полетели брызги меда и осколки стекла.

– И оставайся там! – крикнула Ивлин. Маккерик не ответил, и она побрела к кровати. Она бросилась на нее и разрыдалась.