Любовный контракт

ГЛАВА 5

Оливия снова прибыла на субботний ланч к родителям. Они уже начали упаковывать вещи, чтобы чинно-благородно отбыть на Антибские острова.

— Дорогая, — преувеличенно-воодушевленно приветствовала ее мать, — ты тощая, как жердь! Наверное, питаешься недостаточно?

— Вполне достаточно, мама! Знаешь, я помолвлена.

— Как это вовремя, Оливия! Мы с твоим отцом будем очень любить наших внуков, пока еще не так стары!

— Я сказала — помолвлена, а не беременна!

— Искренне надеюсь, что нет, потому что ты ведь еще не замужем. Надеюсь, свадьба будет не слишком скоро, потому что мне еще столько нужно сделать!

— Не все сразу, ма. Надо посмотреть, насколько мы совместимы, подходим ли друг другу…

— Надеюсь, ты не планируешь совместное проживание до брака, как теперь принято у молодых людей? Я нахожу это безнравственным! Хорошо воспитанная юная леди должна сберечь себя для мужа, а что касается медового месяца…

— Да, ма, — устало сказала Оливия, — мне это известно. Все — постепенно, шаг за шагом, как я сказала. Но как только мы оба решим, что одна крыша дешевле, чем две… — Нет, это звучит фальшиво. Стюарт — миллионер, черт возьми, и может позволить себе хоть полдюжины крыш. — Видишь ли, ма, я его люблю, правда люблю. Как раз сейчас я готова сделать все, что он захочет.

— А это разумно, дорогая? Ты не знаешь поговорку: женщина создана для работы, мужчина — для охоты.

Она не знала, откуда Мэгги набралась такой ерунды. Впрочем, нет — знала: та читала слишком много любовных романов вместо разумных дамских книг. Нет, сначала надо было изменить читательские вкусы собственной матери, это уж точно, а потом браться за прочую публику.

Оливия понятия не имела, что отец прислушивается к их разговору. Он сидел в кресле у камина, читая воскресные газеты, не в состоянии играть в гольф из-за растяжения в плече.

— Нынче у молодежи никакой морали, — фыркнул сэр Гарольд из-за «Санди таймс». — Кто он?

— Стюарт Маккензи, па.

— О Господи! — Отец вскочил как ужаленный.

— Я думала, ты знал…

— Знал? Знал что, девочка?

— Не ори, Гарри, мы не глухие, — упрекнула Мэгги.

— Ну, он последнее время посылал в офис массу цветов. Я считала, ты должен был заметить.

— Да я думал, что они от какого-нибудь другого твоего поклонника, не от Маккензи!

— Ну, па! — Она встала на дыбы. — Он меня любит, и я его люблю, и он просит меня выйти за него, и я собираюсь сказать «да», вот как!

— А ты уверена, что любишь его, а не семнадцать с половиной миллионов долларов, которые он предлагает за «Лэмпхауз»?

— Тихо вы! — сказала мать. — Можно поговорить об этом не столь драматически после прекрасного ланча из ростбифа и йоркширского пудинга? Тебе следовало пригласить к ланчу Стюарта Маккензи, Оливия, чтобы я могла познакомиться с ним и сама разобраться, кто он такой и что это за скандал вокруг «Лэмпхауза»? Суждения твоего отца иногда пристрастны. Гарри, я уверена — Оливия знает, что делает. Я ей полностью доверяю.

— Спасибо, мама!

— Ты ведь понимаешь, Оливия, что наш дом на Антибах всегда открыт для тебя, если окажется, что дела идут не совсем так, как нужно?

— Не поощряй девочку: так легко ни брать «Лэмпхауз», ни выходить замуж, Мэгги, — раздраженно сказал отец, беря со столика графин с виски.

— Стой, Гарри! На сегодня с тебя хватит! Помнишь, что сказал доктор?

— Что он понимает, этот доктор! Я живу в своем теле уже шестьдесят лет и знаю, как им пользоваться. А что до Стюарта Маккензи, то он уже женат — вот как мало ты знаешь этого мужчину, девочка!

Мать была явно обескуражена, мысль о зяте-двоеженце ее не устраивала. Оливия быстро сказала:

— Разведен, па!

— Вот-вот! Если он не смог сохранить первый брак, то и второй не сумеет, поверь мне!

— Это несправедливо.

— Жизнь несправедлива, милая девочка, а брак еще несправедливее!

— Что ты имеешь в виду, Гарольд? — Будь игла для вышивания побольше, можно было бы сказать, что мать взяла ее наперевес.

Он что-то проворчал о различии между полами: мужчина всю жизнь должен поддерживать жену и семью, в то время как женщина может сидеть дома с вышивкой. Ой-ой, подумала Оливия, надвигается семейный скандал — пора домой!

— Прекрати, Гарри, — сказала мать, явно помрачнев от его женофобских замечаний. — Где ты был последние тридцать лет? В наши дни именно женщина тащит брак на своих плечах, она и растит детей, и работает. Может быть, ко мне это не относится, но, значит, мне не повезло.

— Не повезло? — Он посмотрел на нее поверх очков.

— Да! Тебя испортила жена, в течение тридцати лет потворствовавшая каждой твоей прихоти, а ведь я могла не жить со сварливым лысым язвенником, если бы вовремя встретила своего Стюарта Маккензи! — И Мэгги покинула комнату в глубоком возмущении.

— Ну, ты ее достал, папа! Я лучше пойду… — Оливия схватила свои вещи.

— А что я такого сказал? Ох, женщины, женщины!

У парадной двери стояла Мэгги, вытирая глаза.

— Ма, он не хотел сказать ничего плохого, ты же знаешь!

— Я знаю… Это все его язва, она всегда разыгрывается от стресса. Он боится, что мы с тобой будем считать его неудачником, раз «Лэмпхауз» обанкротился!

— Это глупо, он же не виноват! Издательское дело сегодня — совсем не то, что он когда-то перенял от своего отца.

— Постарайся ему это объяснить! — Мэгги прижалась к ней влажной щекой. — Ну, пока, дорогая, до встречи. В следующий раз приведи Стюарта на ланч, чтобы твоя мама тоже могла с ним познакомиться.

Однажды утром Бэрди с усталым видом зашла в кабинет Оливии.

— Все контракты уже отпечатаны, Оливия. Твой отец хочет, чтобы ты их внимательно просмотрела и завизировала каждую страницу, прежде чем мы пойдем к адвокатам Маккензи.

Оливия взяла из рук Бэрди толстую пачку документов и вздохнула.

— Ладно, оставь, я займусь ими как только отсортирую наш весенний список изданий…

К четырем часам дня, добравшись до шестьдесят первой страницы контракта с Маккензи, она вскочила со стула и бросилась в отцовский кабинет.

— Па, можно я возьму машину и Эрнста?

— А что случилось?

— Мне надо поговорить со Стюартом!

— Пошли ему факс.

— Я должна повидать этого ублюдка!

Эрнст, отцовский шофер, чистил «даймлер» в подземном гараже рядом с «Лэмпхаузом».

— Эрнст, отвезите меня, пожалуйста, в корпорацию «Маккензи» в Фаррингдоне!

— Машина еще немытая, мисс Оливия.

— Едем сейчас же, Эрнст!

— Да, мисс! — Он схватил шоферское кепи с заднего сиденья и сунул свои сандвичи в «бардачок».

Британское отделение корпорации «Маккензи» приобрело новенькое современное офисное здание с тонированными стеклами, искусно рассаженными растениями с автоматическим поливом и скоростными лифтами. Оливия промчалась по приемной мимо дежурного охранника, огрызнувшись, когда тот спросил ее имя. Не дожидаясь пока ей выдадут маленький пластиковый пропуск, она вбежала в один из лифтов и нажала нужную кнопку. На восьмом этаже обстановка, по ее мнению, больше подходила для отеля, чем для серьезного издательства. Оливия ворвалась в кабинет и остановилась, открыв рот и задыхаясь. Секретарша сказала:

— Мисс Котсволд, мистер Маккензи…

Стюарт говорил по телефону. Оливия шмякнула шестьдесят первую страницу ему на стол, опять сорвала с пальца обручальное кольцо и швырнула вслед.

— Ты подлый Иуда! — крикнула она и выбежала вон.

Стюарт сказал в телефон:

— Я перезвоню! — и пустился вслед за ней. Створки лифта уже закрывались, но он успел вставить между ними ногу. Они медленно раздвинулись несмотря на то, что Оливия нажимала на «ход».

— Какого дьявола, Оливия?! Как ты смеешь врываться сюда и что-то швырять в меня без всяких объяснений?

— Ах, ты желаешь объяснений? Так слушай! Помолвка расторгнута! Я лучше сдохну, чем выйду за обманщика! Как ты смеешь что-то обещать мне, даже и не думая выполнять свои обещания?!

— Какие обещания? — Он рывком раздвинул створки лифта, лицо его побелело от ярости, глаза сверкали ледяным блеском. — Какие обещания я нарушил, Оливия?

— Ты обещал, что «Лэмпхауз» сохранит свое лицо?!

— Да, и он сохранит!

— Нет, если мы въедем в это ханжеское, вульгарное, безвкусное, бесхарактерное здание!

— Уфф! Послушай, давай поговорим…

— Не желаю с тобой ни о чем говорить!

— Но ведь надо… — Он вошел в лифт и попытался обнять ее.

— Не трогай, Стюарт! — Она оттолкнула его. — И не думай, что можно раз за разом надувать меня!

— Милая, это все какое-то недоразумение… Ты злишься по пустякам…

— Это не пустяки!

Лифт остановился на полпути, створки раздвинулись, и несколько человек из персонала корпорации попытались войти.

— Простите, но мы сейчас никуда не едем…

Стюарт нажал кнопку «Подвал», а затем повернул аварийную рукоятку в положение «Выключено».

— А теперь давай поговорим разумно, а? И «Лэмпхаузу», и «Маккензи» будет лучше, если они поместятся под одной крышей — под этой! Для начала это будет гораздо экономнее. Ваш старый дом, тесный, мрачный и неудобный, он почти готов рухнуть. Я тебе говорил, что «Лэмпхауз» сохранит свое лицо и свой персонал — так и будет! Для него отводятся полностью четвертый и пятый этажи, двенадцать тысяч квадратных метров эффективной рабочей площади!

— Подавись ты своими метрами, Стюарт Маккензи! Мы никуда не поедем, старое здание — это дом родной для меня и моего персонала!

— Ты еще не назначена директором «Лэмпхауза», Оливия! Пока Совет директоров корпорации не одобрит мои указания и адвокаты «Лэмпхауза» и наши все не подпишут.

— Ага, так теперь начинается шантаж? Ты не руководитель, а грабитель! Тебе бы только пользоваться «Лэмпхаузом»!

Он в отчаянии рванул на себе волосы.

— Ты за ланчем сегодня не выпила?

— Что ты имеешь в виду? — осведомилась она.

— То, что сказал…

— Нет, не выпила! Единственный раз я упилась, когда ты меня заставил!

— Я заставил? Как?

— Ты хотел переспать со мной, не так ли?

— Да — но ведь не сейчас! Не тогда, когда ты ведешь себя как капризный ребенок, а не разумная женщина!

— Ах, так я — капризный ребенок? — Она попыталась включить лифт, но он перехватил ее руку.

— Почему мы так ссоримся? Прошу тебя, Оливия, не надо! Я ведь люблю тебя! Оставайтесь в своем дряхлом здании, мне все равно… Я только хочу сохранить тебя, вот и все… — Прежде чем она сообразила, что происходит, он снова надел ей на палец кольцо. — А теперь пойдем ко мне в кабинет и поговорим обо всем разумно. Агент Ратленд грозит расторгнуть контракт через суд. Не хватало мне еще, чтобы ты поступила так же!

Слегка успокоившись, Оливия тихо спросила:

— А как… я имею в виду, с чего бы это Ратленд расторгать контракт с «Маккензи»?

— Понятия не имею! Это не по моему отделу…

Он крепко обнял ее и жадно поцеловал, а затем повернул аварийную ручку, и они поехали корректировать шестьдесят первую страницу контракта «Лэмпхауз» — «Маккензи». Но это никак не удавалось, потому что у Стюарта было другое на уме — он пытался соблазнить ее тут же, на своем роскошном диване.

— Да перестань ты, работать надо!.. — Она пыталась оттолкнуть его, но в конце концов ослабела от смеха. Он немилосердно щекотал ее, запуская руки за пазуху, а она старалась сохранить самообладание и застегнутую на все пуговицы блузку в предвидении неожиданного визита его отца.

— Почему ты такая недотрога, ведь мы все равно поженимся? — спросил он.

— На случай, если я передумаю до той поры, пока будет составлен брачный контракт к моему полному удовлетворению, мистер Маккензи!

Тут, к счастью, заработал факс, выпуская из себя листок бумаги.

— Ладно, — сказал он и, освободив ее, пригладил растрепанные волосы и поправил галстук. — Катись отсюда, мисс Котсволд! Продолжим эту встречу попозже, в «Марианне»! — И проводил ее до лифта.

По дороге обратно, на Патерностер-роу, Оливия заняла место отца на заднем сиденье «даймлера» и уставилась в затылок Эрнста.

Ей было стыдно за устроенную сцену. Он ведь никогда не обещал ей, что «Лэмпхауз» не будет переведен из своего нынешнего, давно занимаемого помещения. Оно действительно было старым, ветхим и неэффективным. Умиление и ностальгия — вот что привязывало ее к этому зданию, которое, в конце концов, было всего лишь старой грудой кирпича.

Так почему бы не устроить демократический референдум, не спросить персонал — предпочитает ли он остаться или переехать в новое, современное, светлое здание филиала корпорации «Маккензи» в Фаррингдоне, где отводится двенадцать тысяч метров? Бэрди просто будет непонятно, куда деваться на этой Трафальгарской площади!

Кольцо снова было у нее на пальце, лицо пылало от счастливых и приятных мыслей о красивом и сексуальном, богатом и романтичном возлюбленном, который вскоре станет ее мужем. Что еще нужно для счастья девушке? Оливия завизировала страницу шестьдесят один у себя на коленях. Если персонал «Лэмпхауза» проголосует за переезд в новую контору, так и будет.