Любовь без границ

Глава 13

Джосс лежала в полутьме, комкая на груди край одеяла. Было довольно тихо, но не настолько, как на вилле Ричмонд, где комната у нее была в задней части дома, а не во фронтальной, как здесь. Вспоминать про ту, другую, комнату не хотелось, но образ ее таился где-то близко, напоминая о хорошем и вызывая детское желание расплакаться. Эта комната была, мягко выражаясь, странной. Усевшись с левой стороны кровати и раскинув руки, можно было коснуться стен, а окно, грубо рассеченное переборкой, было узким и длинным, как крепостная бойница. За переборкой, на диване в большей комнате, спала Кейт. Наверное, нужно было думать, что это мама, но Джосс не могла. Слово «мама» не подходило к женщине, спавшей за переборкой.

…Когда этим вечером, вернувшись с театрального кружка, Джосс вошла на кухню, то, к своему изумлению, обнаружила там Кейт, мывшую бокалы с таким видом, словно никуда и не уезжала. Эта мирная, абсолютно домашняя картина заставляла снова ощутить себя дочерью. Да и как было не ощутить? Мама была на месте и занималась тем, чем занималась вечерами с тех пор, как Джосс себя помнила. Это выбило из колеи, сделало уязвимой и податливой, а потому на слова Кейт, что сейчас они вместе поедут в Осни, она ответила согласием, вместо того чтобы устроить давно задуманный скандал. Они вместе уложили самое необходимое, потом Кейт вызвала такси, и только когда шофер уже готов был завести двигатель, Джосс вспомнила про одеяло.

— Оно тебе не понадобится. Я купила новое.

— Нет, понадобится! Понадобится! — крикнула Джосс, внезапно исполняясь отчаяния. — Я должна его забрать, просто должна!

Она выскочила из машины и бросилась назад в дом. Комната выглядела ужасно — обобранная, перевернутая вверх дном, словно над ней только что надругались. Отчаяние Джосс перешло в панику. Она не может вот так, с бухты-барахты, бросить все: комнату, Джеймса, дядю Леонарда… но не может и позволить Кейт уехать одной! Тихонько хныча, она стояла у постели, не зная, что предпринять, пока с улицы не раздался гудок. Сильно вздрогнув, она схватила одеяло и зарылась в него лицом, шепча: «Помоги мне, помоги!» Еще один, более настойчивый гудок заставил опомниться. Прижимая одеяло к груди, как обожаемого щенка или котенка, Джосс сбежала вниз по ступенькам.

— Ты заставила меня натерпеться страху, — с укором сказала Кейт. — Я уж решила, что ты передумала.

Понурив голову, в безмолвном страдании, Джосс сунула одеяло в пакет с нижним бельем. Она была не в силах смотреть на Кейт, да и вообще на что бы то ни было, а потому так и сидела с поникшей головой, пока не раздаюсь: «Приехали!»

Комнаты были буквально заставлены цветами, и на одном из кресел стояла бумажная сумка из любимого бутика Джосс с перекинутой через нее толстовкой, черной, с капюшоном.

— Если не нравится, можешь поменять на что захочешь. Я договорилась, — ласково объяснила Кейт.

Разложив вещи и застелив постели, они дошли до пиццерии и там выпили вина, после чего Джосс охватило истерическое веселье. Все казалось ужасно забавным, они смеялись до упаду. Кейт повторяла, что вот так хорошо им теперь будет всегда, и скоро стало казаться, что в самом деле будет. В пиццерии ужинали несколько знакомых Кейт, которые подошли поздороваться и были по всей форме представлены Джосс. Это было приятно и в то же время как-то тревожно, потому что в бытность свою на вилле Ричмонд Кейт не общалась с такими людьми и не держалась так свободно. Там она была, какой положено быть маме.

Тем не менее вечер удался, и все шло в лучшем виде, но лишь до тех пор, пока Джосс не оказалась в постели, наедине со своим одеялом. Вот тогда пришла настоящая тревога. Сколько времени займет теперь дорога до школы и каким автобусом туда добираться? Смогут ли Энжи с Эммой выбираться в Осни? Как быть в те дни, когда у Кейт вечерняя смена — неужели оставаться с чудовищным мистером Уинтропом, у которого такой вид, словно, забытый в углу сырого подвала, он оброс плесенью снаружи и изнутри! Как впихнуть в эту конуру остальные вещи, которые еще предстоит привезти? И — о Боже! — каково Джеймсу и дяде Леонарду, которые вернулись домой и не нашли ее?!

Почему-то Джосс вспомнился йогурт в любимых баночках на ножках и его вкус, который Джеймс ненавидел, а она обожала: шоколадный, банановый, карамелевый. Мысль о том, что йогурт сейчас понапрасну ждет ее в холодильнике на вилле Ричмонд, стала последней соломинкой. Плотно прижав одеяло ко рту, чтобы заглушить звуки, Джосс заплакала.

Кейт ее прекрасно слышала. Диван был не слишком удобным и недостаточно длинным даже для ее роста, а напряжение первого совместного вечера спадало слишком медленно. Кейт было не до сна, и это казалось странным. Она ведь получила желаемое, добилась (и притом с поразительной легкостью) поставленной цели, но конечный результат ощущался как не вполне правильный. Лежа в милой ее сердцу комнате, лицом к окну с видом на канал и лодки (неизменно захватывающее зрелище!), под одной крышей с Джосс, которую теперь можно было целовать на сон грядущий (как в былые времена, еще до Джеймса, только лучше!), Кейт, Бог знает почему, не чувствовала себя счастливой. Она ворочалась с боку на бок в поисках позы поудобнее и думала: это от перевозбуждения. Все еще войдет в колею, совсем ни к чему торопить события. Должно войти. Три месяца — небольшой срок, к тому же они виделись раз в неделю…

Прислушавшись, Кейт бесшумно вздохнула — Джосс продолжала плакать. Она на цыпочках подошла к двери.

— Джосси!

Молчание.

— Не бойся, Джосси, все будет хорошо. Это всего лишь шок, потому что ты, конечно, никак не могла ожидать… все случилось слишком внезапно, ведь верно? И насчет школы можешь не волноваться. На завтра я вызвала такси, а потом выясним насчет автобуса. — Она помолчала. — Я так счастлива, что ты со мной! Что ты наконец ко мне вернулась!

— Угу, — буркнула Джосс, но плакать перестала.

— Спокойной ночи! На завтрак будут круассаны.

Как это круассаны? — удивилась Джосс. Почему вдруг круассаны? На вилле Ричмонд было принято покупать круассаны только по большим праздникам, как, например, в день рождения дяди Леонарда. Он съел только один. «Дерьмо сыпучее! Я знал, что не стоит доверять лягушатникам!» — ворчал он, отряхивая одежду от маслянистых пластинок слоеного теста.

Джосс прикусила губу. Не хватало только удариться в воспоминания!

— Спокойной ночи! — повторила Кейт голосом, полным любви.

Джосс собралась с духом и выдавила:

— И тебе тоже…

— Я подумала, что мне одной все не съесть, — сказала Блуи Ачесон. — Угощайтесь, это лучшее печенье в Бостоне.

Сияя улыбкой, она протянула коробку Джеймсу, который вышел открыть без малейшего подозрения, полагая, что за дверью окажется почтальон или, скажем, молочник. Но там стояла миловидная женщина со свертком.

— Я мама Гарта.

— Вот оно что! — Джеймс тоже просиял. — Наш личный поставщик пионов!

— Верно.

— Прошу вас, входите. — Он шире распахнул дверь, и она скользнула в дом, невысокая изящная шатенка в красном кардигане. — Только учтите, за чистотой тут никто не гонится.

— Неловко признаться, но я знаю. Гарт рассказал. Насколько я поняла, у каждого из вас ситуация не из приятных. Рэнди сейчас в отъезде, и я подумала…

— Рэнди?

— Мой муж, — ответила Блуи без малейшего энтузиазма (у нее были совершенно прямые, с отливом, каштановые волосы). — Он, знаете ли, физик-ядерщик. Сейчас ездит с лекциями. Должен быть в Гааге… или еще где-то.

— Миссис Ачесон…

— Зовите меня просто Блуи.

— Извините, Блуи, но мой дядя, наверное, еще в халате.

Он и был. Сидя за безобразно захламленным кухонным столом, Леонард разгадывал кроссворд, время от времени принимаясь бормотать себе под нос. Напротив сидел Хью в кашемировом джемпере прямо на голое тело. Этот составлял близнецам иллюстрированное письмо с помощью фломастеров, которые потихоньку умыкнул из комнаты Джосс. Двери в сад стояли открытыми, и можно было видеть, как мисс Бачелор (все еще в пальто вопреки солнцу и теплу) обрезает на олеандре засохшие соцветия.

— Внимание! — провозгласил Джеймс. — Имею честь представить миссис Блуи Ачесон, мать известного вам Гарта Ачесона. В своем безмерном великодушии она пришла угостить нас печеньем!

Блуи одарила мужчин ослепительной улыбкой. Хью подскочил к ней с протянутой рукой.

— Вам не следует здесь находиться, любезнейшая миссис Ачесон! Вы воплощение гигиены, а у нас условия, как видите, антисанитарные. — Он зашевелил бровями в сторону Леонарда и зашептал: — Ты бы хоть встал, замшелый старый пень!

Тот и не подумал, буравя Блуи взглядом. Она для пробы улыбнулась ему.

— Джосс при вас?

— Нет, при мне только печенье, — ответила она виновато.

— А ведь уже десять дней! — Леонард нацелил на Блуи обвиняющий перст, словно переезд Джосс в Осни был делом ее рук.

Гостья уселась. На Леонарде был исключительно гнусный и обтерханный халат с пижамными штанами немногим лучше. Он не брился три дня, но Блуи держалась так, словно перед ней был лощеный, одетый с иголочки джентльмен.

— Гарт навещал Джосс на новом месте, — сообщила она. — Они ходили в кино, и он думает, что живется ей недурно.

— Нет, дурно! Еще как дурно! С чего бы ей там могло недурно житься?

Блуи опустила глаза. На самом деле Гарт не сказал ничего подобного. Наоборот, его поразило, как сильно Джосс скучает по вилле Ричмонд. На вопрос, зачем тогда оставаться в Осни, она ответила: «Из чувства долга». И добавила: «Где бы я ни жила, все равно буду перед кем-то виновата». Почувствовав слабинку, Гарт попробовал ее поцеловать, но схлопотал по физиономии. Этого он, само собой, не довел до сведения Блуи…

— Разве не естественно, что Джосс живет с матерью? — осторожно спросила она.

— Что за чушь! — возмутился окончательно расстроенный Леонард. — Для нее естественно жить с нами!

— Прошу вас быть снисходительной к моему престарелому дяде, — сказал Джеймс, ставя перед гостьей чашечку кофе. — Он нарочно грубит, чтобы скрыть врожденную мягкость натуры.

Блуи улыбнулась шутке, отпила кофе и огляделась. Кругом царил тот приятный беспорядок, без которого невозможен подлинный уют. Нетрудно было предположить, что это всеми любимое помещение.

— Мне здесь нравится, — заметила она.

— Что?! — воскликнул Хью, вспоминая (вопреки данному себе слову) строго упорядоченное очарование кухни в Черч-Коттедже. — Но это невозможно!

— Отчего же? По сравнению с вашей моя кухня выглядит скучно. Ни книжек, ни кресла, ни… — Блуи запнулась.

— Ни бутылок? — любезно подсказал Джеймс.

— Нет, бутылки там имеются, но… как бы это сказать?.. благопристойные! Оливковое масло, ароматический уксус и прочее, предписанное журналом «Гурман».

Джеймс и Хью придвинулись поближе. От Блуи исходил нежный, свежий ток, как от альпийской фиалки, только что раскрывшейся на краю горного утеса.

— Ее мужа зовут Рэнди[4], — сообщил Джеймс.

— Он, конечно, шутит? — уточнил Хью.

— Вовсе нет. — Блуи засмеялась, довольная. — В Америке это вполне достойное имя. — Глаза ее лукаво блеснули. — У меня там есть кузина по имени Поки[5], и поверьте, ничего такого ее имя не значит!

Друзья не сводили с нее глаз, невольно улыбаясь в ответ. Она была само очарование и к тому же прехорошенькая — эдакий подарок судьбы, озаривший их мужской монастырь. Леонард, у которого так и чесался язык отпустить что-нибудь едкое, счел за лучшее удалиться. Он поднялся (с пыхтением и хрюканьем, как старый боров из грязи), не глядя нащупал трость и потащился в сад. Последним, что достигло его слуха, были слова Хью: «Значит, ваш муж физик-ядерщик. А чем занимаетесь вы?»

Несколько по кривой Леонард пересек травянистый участок земли (который, кстати сказать, не мешало бы выкосить) и приблизился к Беатрис. Она его прекрасно слышала, но не посмотрела через плечо, пока он не запыхтел у нее над самым ухом.

— Почему ты еще в халате?

— В субботу имею полное право! Угадай что?

— И не подумаю.

— У нас там женщина!

Это заставило Беатрис повернуться по-настоящему, всем телом. Сухие головки цветов у нее в горсти откликнулись громким шорохом.

— Какая еще женщина?

— Мать Гарта. Вот это, я скажу тебе, куколка! Принесла нам печенья.

— Очень мило с ее стороны.

— Что? Мило? Черта с два это мило! Прошел слух, что на вилле Ричмонд живут три бесхозных мужчины, и — бац! Женский пол слетается как мухи. Сперва ты, теперь эта…

— Твои намеки оскорбительны! — сказала Беатрис и, вспыхнув, отвернулась к олеандру.

Часы недавно били половину одиннадцатого, и она надеялась, что Джеймс догадается принести ей чашечку кофе. Она бы выпила его не спеша, за разговором, но Леонарду не полагалось этого знать.

— Оденься все-таки. Выглядишь неприлично.

— Ах вот как, неприлично? — Леонард скривил ехидную гримасу. — Надо прикрыться, чтобы, не дай Бог, не воспламенить миссис Ачесон своими прелестями?

Беатрис не удержалась от смешка. Он заковылял обратно в дом, бормоча:

— Чтоб мне пропасть! Старая кошелка ревнует. Как быть, если она в меня втюрилась?

На кухне по-прежнему царило приподнятое, праздничное настроение. Блуи говорила, должно быть, что-то забавное, так как мужчины покатывались со смеху. Появление Леонарда прошло незамеченным.

— Чертовы болваны! — сказал он громко и зашаркал мимо к лестнице, чтобы как следует приодеться.

Кейт остановилась на верхней площадке спиральной лестницы, чтобы пропустить поднимающуюся с кухни Кристину — сама она несла всего-навсего грязные тарелки, зато в руках Кейт было по порции ригатони с томатом, пармезаном и кедровыми орешками.

— Там тебя хотят видеть, — с неудовольствием объявила владелица пиццерии. — Смотри не задерживайся! Я предупредила, что у нас полно работы.

— А кто, мужчина или женщина?

— Женщина, женщина! — пренебрежительно ответила Кристина, проплывая мимо.

Это оказалась Джулия — стояла у задней двери, куда ее, без сомнения, оттеснила Кристина, чтобы не дать и шанса отвлечь Бенджи от дела праздной болтовней. У нее был неожиданно бледный, осунувшийся вид, хотя одежда, макияж и прическа по-прежнему были безупречны. Кейт и сама не ожидала, что так обрадуется этой встрече.

— Привет! Вот здорово! — воскликнула она в восторге и, сунув тарелки куда попало, бросилась к гостье.

Джулия раскрыла ей объятия. Прежде они обменивались чисто символическим поцелуем, однако теперь она обняла Кейт крепко, как родную.

— Неловко отрывать тебя от работы, но нам нужно поговорить.

— С удовольствием!

— Когда заканчиваешь?

— Примерно в половине четвертого. Джосс не вернется домой до шести (о, блаженная возможность небрежно вставить это в разговор!), так что у нас будет полтора часа.

С лестницы, ведущей в зал, послышался цокот каблуков Кристины. Взгляд Джулии загнанно метнулся в ее сторону и вернулся к Кейт.

— Буду ждать тебя у черного хода.

— Да, в половине четвертого.

— Спасибо! Ох, спасибо, Кейт! — Джулия расцеловала ее в обе щеки. — Как выйдешь, так сразу меня и увидишь.

Когда она ушла, подоспела Кристина.

— Кто это? Выглядит знакомо.

— Она здесь обедала пару раз.

— Нет… по телевизору, вот где я ее видела!

— Да, конечно. Джулия ведет передачу «Ночная жизнь города», — оживилась Кейт. — Она…

У Кристины была головная боль, а позже в этот день предстояла встреча с фининспектором.

— Главное, чтобы эта дамочка тебя не отвлекала! — сердито бросила она.

— Я не знаю, как быть, — просто сказала Джулия. — Не представляю, как поступают в такой ситуации.

Они с Кейт сидели за столиком у окна крупного кафе в Сент-Джайлзе. Джулия сдавила над чашкой чаю ломтик лимона.

— Он утверждает, что не может жить без мальчиков и что по-прежнему меня любит, но домой возвращаться не хочет. Говорит, что мое поведение его убивает.

— Это какое поведение? — спросила Кейт (чем больше она сочувствовала Джулии, тем сильнее и увереннее выглядела в собственных глазах).

— Я хочу ему помочь, только и всего. Кейт, я люблю его! Боже мой, как я по нему скучаю! Но ведь, согласись, нужно, чтобы он как-то примирился с положением дел. А главное…

Потянулась звенящая напряжением пауза. Кейт не спешила с вопросами, искоса наблюдая за Джулией, в которой явно шла мучительная внутренняя борьба. Наконец та решилась:

— Главное в том, что я не справляюсь без Хью. Думала, что справлюсь, но нет, у меня просто опускаются руки. И мысли такие странные: какой смысл утруждаться, если его нет рядом? Он мне необходим, как воздух, понимаешь? Теперь я точно это знаю.

— А ему ты это говорила?

— Пыталась. Он не позволил, — печально ответила Джулия.

Попытки позвонить сводились к обмену парой-тройкой ничего не значащих фраз. Однажды, набравшись смелости, она даже заглянула на виллу Ричмонд, где оказалось полно народу, где царило веселье и оживление. Красивая женщина на кухне учила Леонарда делать гамбургеры, а он, похоже, был счастлив, как ребенок в песочнице. Джеймс тепло принял Джулию, и Хью был с ней мил, но не более того, и в конце концов пришлось уйти ни с чем.

— Я умоляла Хью вернуться, — сказала она, погружаясь в эти гнетущие воспоминания. — Было непросто оказаться с ним наедине, потому что рядом все время кто-то крутился. Там множество людей, в том числе американка, которую я прежде не встречала. Ну так вот, я просила Хью вернуться — если не ради меня, то ради детей, — а он ответил, что еще слишком рано. Когда же я хотела рассказать, как дела у мальчиков, он заметно расстроился, и пришлось замолчать, потому что мне совсем не хочется и дальше его расстраивать.

Кейт приготовилась высказать что-нибудь сочувственное, но у нее вдруг вырвалось:

— Что за американка?

— Кажется, мать того парнишки, с которым встречалась Джосс. Прямо-таки создана для благотворительности, в которой остро нуждается их чисто мужской коллектив. Это Джеймс так сказал при ней. Она нисколько не смутилась, а наоборот, была польщена.

— Как мальчики? — спросила Кейт, чтобы сменить тему.

— Стали совершенно неуправляемы! — с отчаянием ответила Джулия. — Все время спрашивают, когда вернется папа, а если зазвонит телефон, кидаются к нему с криком: «Папочка! Папочка звонит!» Представляешь, писаются в постели, как маленькие! Я думала, что Сэнди — подарок судьбы…

— А нет?

— Она многое умеет, это верно, но в отсутствие Хью попросту выкручивает мне руки.

— Надеюсь, это не сказывается на работе?

— О, работа! — Лицо Джулии просветлело. — Это единственное, где все в порядке. Приятная рутина, куда я прячусь от проблем.

— Значит, финансовый вопрос не стоит?

— Слава Богу, нет. Я зарабатываю даже больше, чем удавалось Хью. — Гримаса боли исказила ее правильные черты. — Мне совестно, Кейт! Я всегда придавала деньгам такое значение! Думала: будут деньги — будет все. И вот у меня их более чем достаточно, но если нельзя поделиться ими с Хью — зачем они мне? Понимаешь, я боюсь, что… — Она снова запнулась.

— Он вернется, Джулия, — тихо сказала Кейт.

— Вернется ли? — Та впилась взглядом ей в глаза. — Видела бы ты их вместе, Хью и Джеймса!

Несколько минут они молча смотрели друг на друга.

— Было между ними… были они когда-нибудь?..

— Нет, что ты!

— Но если так… если речь не о сексе и они все-таки необходимы друг другу, это еще страшнее! Тогда это подлинная дружба, а против подлинной дружбы бессильна даже любовь. — Джулия прижала ладони к щекам, и на пальце у нее блеснуло обручальное кольцо, подарок Хью: полумесяц из опалов и бриллиантов. — По крайней мере в тот неудачный визит я себя чувствовала третьей лишней. С тобой такое случалось, когда они бывали вместе? Не приходило тебе в голову, что для Джеймса Хью важнее и нужнее, чем ты?

Кейт поразмыслила. Взаимная привязанность этих двоих начала раздражать только в самом конце, а в то время ее раздражало почти все на свете.

— Нет, не приходило, — честно ответила она.

— Я знаю, что на данный момент не тяну против Джеймса. Стала слишком респектабельной, слишком правильной буквально во всем и вдобавок потеряла чувство юмора. На моем фоне Джеймс — воплощение лучших человеческих качеств! Наверное, с ним Хью не чувствует себя неудачником, потому что от него не требуется ничего большего, чем просто оставаться собой. Точно того же хочу от него и я, но, наверное, в это плохо верится. По крайней мере Хью думает, что рухнул с пьедестала, на котором стоял в моих глазах. Как же со всем этим разобраться? Как все наладить? Я словно брожу по нескончаемому лабиринту, с дорожки на дорожку, но не могу ни попасть в центр, где ждет приз, ни выбраться наружу!

— Иногда нужно просто подождать.

— Ты так думаешь?

— Я так и поступила. Набралась терпения и ждала, а когда почувствовала, что пора действовать, сделала решительный шаг. Теперь Джосс со мной… — Кейт сдвинула брови. — Вообще-то я не сама почувствовала, Бенджи натолкнул на мысль, что час настал. Так или иначе ты не пропустишь нужный момент.

— А если он никогда не настанет?

— Настанет! Хью не сможет всю жизнь оставаться вдали от тебя. Я уверена, он тоже скучает, но рана еще слишком свежа. Постепенно он излечится, и его потянет назад.

— Ты в самом деле умеешь утешать! — Джулия до боли сжала руку Кейт. — Откуда у тебя такая уверенность?

— Откуда? — По спокойному лицу Кейт прошла тень. — Это не делает мне чести, но я точно знаю, что Джеймс тоскует по мне и жаждет моего возвращения. С Хью это тоже случится рано или поздно. А пока… они есть друг у друга, а у нас есть наши дети.

— Я рада, что Джосс снова с тобой.

— А уж я-то как рада!

Джеймс попросил миссис Ченг отвести добавочные часы для уборки на вилле Ричмонд (Хью настоял, что будет за них доплачивать). Китаянка недолюбливала мистера Хантера. Мисс Бачелор она приняла без возражений: за почтенный возраст, за то, что та обращалась с ней с безукоризненной вежливостью, как с равной, а в особенности за попытки выучить несколько простейших фраз на кантонском диалекте. Другое дело Хью. Он сыпал глупыми шуточками, вынуждал Джеймса засиживаться с ним допоздна, благодаря ему в доме не переводилось виски. Отглаживая его рубашки (много лучшего качества, чем у Джеймса), убирая его комнату и смахивая пыль с баночек крема и бутылочек лосьона (нелепые для мужчины излишества), миссис Ченг вкладывала в это не больше души, чем, скажем, в уборку ради денег кабинок общественного туалета. Сверх этого она не пошевелила бы для Хью и пальцем, а на все его попытки вовлечь ее в разговор, отвечала каменным молчанием.

— Чертова грубиянка! — проворчал как-то Леонард.

— Твоя сама грубить, — хмыкнула миссис Ченг.

— Что ты имеешь против бедняги Хью?

— Зачем приходить? Зачем тут жить?

— А что такого?

— Не положено! — отрезала китаянка, выгребая из-под кровати Леонарда комки пуха от матраца. — Одна дом — три мужчина. Плохо!

— А что хорошо?

— Кейт. Джосс.

— У нас теперь есть Блуи, — возразил Леонард нарочно, чтобы позлить ее.

— Пфф! Не то.

— А вот тут ты права, желтоносая, — вздохнул он, вспоминая былые дни. — Это совсем не то же самое.

В начале весны миссис Ченг затеяла в комнате Джосс генеральную уборку. До блеска вымыла окна, выстирала занавески, кончиком ножа выскребла между рубчиком половика малейшие остатки жевательной резинки. Кровать стояла заправленной — хоть сейчас возвращайся и ложись. Когда вид Хью становился особенно невыносим, китаянка шла в эту святая святых и отдыхала там душой. Не зная наверняка, она тем не менее сильно подозревала, что и Джеймс поступает так же. Он заговорил на эту тему только однажды, мимолетно и небрежно, но миссис Ченг сразу поняла, что имеется в виду.

— Когда ситуация меняется, нужно уметь приспособиться к новому положению дел. Я даже думаю, если повезет, можно научиться ценить то, что получаешь взамен… ну, или хотя бы хорошо с этим уживаться.

Миссис Ченг считала Джеймса средоточием всех мужских достоинств. Как можно, думала она, бросить такого мужчину: доброго, надежного, мудрого? Мудрым был и ее отец. Он не хотел ее брака с владельцем магазина «Товары на вынос», но мать настояла, считая того отличной партией. При всей своей мудрости отец был слабохарактерным. Джеймс Маллоу — миссис Ченг была неколебимо в этом убеждена — был одновременно и мудр, и силен духом…

Сейчас, размышляя об этом, она отбросила словесные выкрутасы и сказала задумчиво:

— Джеймс возмужал. Это хорошо. С меня хватит и двух капризных детей.

Марк Хатауэй заметил, что начинает терять в весе. Не так чтобы очень сильно, но достаточно, чтобы безумно дорогие итальянские джинсы (за которыми, между прочим, пришлось ехать аж в центр Лондона) перестали так эффектно обтягивать бедра. Теперь они самую малость висели — безобразие! Щеки тоже несколько впали, но это было даже кстати, потому что это подчеркивало меланхолию, в которой в последнее время находился Марк. Меланхолию. Грусть-тоску. Какой уважающий себя мужчина не затоскует, если им начнут бессовестно играть?

Проблема заключалась в том, что Марк был безумно влюблен в Кейт (именно так он это называл, так и не иначе). Ни одной женщине до сих пор не удавалось завладеть его сердцем настолько, чтобы это перешло в манию. Размышляя о причинах ее власти над ним, Марк не находил сколько-нибудь разумного объяснения — Кейт не шла ни в какое сравнение с его прежними приятельницами ни внешне, ни с точки зрения интеллекта. И все же что-то такое в ней было. Наряду с внешней кротостью, уступчивостью и уязвимостью она обладала отчаянной тягой к независимости, и это само по себе уже было притягательным. Ее характер был на удивление мягок, и мало что могло заставить ее выйти из себя. Она обладала редкостным свойством наслаждаться простыми радостями жизни и мало-помалу приучала к этому Марка. Но основным достоинством Кейт было то, что она разбила оковы отношений, давно отживших свое, и вырвалась на свободу. Вырвалась, между прочим, с его помощью. Об этом Марк никогда не забывал, не позволял забыть Кейт и страшно досадовал, что ни разу за время их знакомства она в открытую не выразила благодарность за его бесценный дар.

Однако эта досада и в счет не шла по сравнению с досадой на Джосс. У них с Кейт и без того был трудный, ухабистый период, неизбежный в начале серьезных отношений — и вдруг на тебе! На сцену является Джосс, мало того что необъявленной, так еще и в качестве главного действующего лица! Для Кейт все теперь крутилось вокруг дочери. Лишь изредка в те вечера, когда она не работала, Джосс не бывало дома, но уж если она торчала там, Кейт было за уши не вытянуть вон, потому что, видите ли, «именно там ей и хотелось находиться». На все упреки был один ответ: он, Марк, всегда может к ним присоединиться, ему будут рады. Она, должно быть, шутила. Ведь невозможно было не заметить, что между ним и Джосс никогда, ни за что не могло возникнуть ничего более теплого, чем вооруженный нейтралитет!

В конце концов (к своему величайшему возмущению) Марк вынужден был признать, что единственным шансом побыть с Кейт вдвоем остаются прогулки после вечерней смены в пиццерии, да и те лишь оттуда до дома. И вот он, человек с известным положением, торчал в переулке у задних дверей рядом с мусорными баками, как выставленный за ненадобностью манекен. Когда он попробовал пожаловаться, Кейт замкнулась в молчании, и досада на пренебрежение сменилась страхом потерять ее совершенно. Пришлось задвинуть оскорбленные чувства подальше и поднять со дна души былой шарм, осевший там бесполезным балластом.

— Что ж, ладно, — сказал Марк, нежно пожимая Кейт руку. — Я принимаю то, что женщина должна быть в первую очередь матерью. Но позволь спросить (во имя святой истины): что нас ждет впереди?

На этот вопрос Кейт не знала ответа, зато знала, что не должна дать Джосс ни малейшего повода пожаловаться. Что ей, скажем, скучно в Осни или что ею пренебрегают ради Марка Хатауэя. Правда, и его не хотелось терять. Марк нравился Кейт, он умел ее развлечь, был неординарен в постели и вообще являл собой нечто весьма для нее существенное — мужчину, отношения с которым не угрожали потерей трудно обретенной независимости. Он сказал, что не хочет входить в круг ее знакомых, и тем не менее вошел, многое добавив к ее опыту: современную беллетристику, музыку, возможности общения. Она знала теперь, что такое джаз-клуб, ирландская пивная и тапас-бар. Все это вместе с его радикальными взглядами и мнениями заставляло ощущать себя помолодевшей, словно восемь последних лет были по мановению волшебной палочки дарованы ей вторично. Проститься с Марком означало перекрыть источник физической и умственной стимуляции.

Поэтому она сказала:

— Марк, Джосс со мной пока только две недели. Это очень важный момент, понимаешь? Думаю, между нами постепенно все наладится. Я счастлива, и Джосс это не просто чувствует — она это перенимает. Ты ведь не откажешься еще немного потерпеть? Через месяц Джосс исполнится пятнадцать, и я уверена, ей захочется проводить больше времени с друзьями…

Сказать по правде, Джосс этого уже хотелось. Буквально на днях она попросила разрешения остаться на ночь у Энжи. Разумеется, Кейт дала согласие, ужасаясь тому, до чего это ей не по душе. Но мать Энжи внезапно попала в больницу, в доме все пошло кувырком, и совместную ночевку пришлось отменить. К большому облегчению Кейт, Джосс не стала поднимать шум по этому поводу. Можно сказать, она теперь вообще его не поднимала ни из-за чего, и хотелось верить, что она хорошо прижилась в Осни.

— Кейт! — Марк повернул ее к себе, чтобы взять лицо в ладони. — Говорю же, я все это принимаю как часть материнства. Принимаю и уважаю. Хочу лишь напомнить, что я тоже часть твоей жизни, что у нас имеются кое-какие отношения. Может, все же установим конкретный срок?

— Например?

— Месяц. Два. Мой тридцать пятый день рождения.

— Как я могу установить конкретный срок? При всем желании не могу!

— То есть ты согласна, чтобы все это тянулось до бесконечности?

— Конечно, нет! — совершенно искренне запротестовала Кейт.

— Ну, хоть что-то.

— Я просто хочу иметь нормальные отношения с дочерью…

— А со мной?

— И с тобой тоже.

— И как ты собираешься этого достигнуть?

— Почему только я?

— Потому что ты создала эту дилемму.

Кейт вырвалась и зашагала прочь. Неожиданно для себя Марк был охвачен желанием догнать ее и влепить пощечину. Это желание было таким острым, что он поспешно сунул руки поглубже в карманы и только после этого бросился вдогонку.

— Прости, — сказал он, поравнявшись с Кейт.

— Ты же говорил, что не хочешь ни отнимать меня, ни присваивать! Что умеешь быть независимым!

— Да, умею! И присваивать тебя не пытаюсь.

Она остановилась под фонарем и повернулась. Бледный свет бросал на ее лицо зеленоватый отсвет, а волосам придавал оттенок древесной коры. В эту минуту она поразительно напоминала дриаду.

— Имей же сострадание! — воскликнул Марк, изнемогая от тоски по ней.

Кейт молча смотрела на него.

— Я не могу без тебя! — произнес он хрипло (К чему утруждать себя манерами? Пусть видит, до чего она его довела!). — Я тебя люблю, с ума по тебе схожу, и ты не можешь этого не знать! Да, конечно, Джосс — это очень важно, но разве нельзя хоть иногда побеспокоиться и обо мне? О том, как я страдаю от невозможности быть с тобой, как постоянно думаю о тебе, строю неосуществимые планы? Неужели нельзя хоть изредка по-настоящему быть вместе? Я не прошу всего и немедленно, только каплю и время от времени! Чтобы отказать даже в этом, нужно вовсе не иметь сердца!

Она невольно качнулась навстречу. Марк выхватил руки из карманов и заключил ее в объятия. Он начал целовать ее неторопливо и притом жадно, со всей накопившейся страстью, а она думала: «Да-да, подари мне снова это чудо!»

Но потом вспомнилось, что Джосс уже дома и ждет, — и Кейт отодвинулась.

— Что такое?

— Джосс, — ответила Кейт вполголоса, хотя ей хотелось закричать от отчаяния, от раздиравших ее противоречий.

— Ах, разумеется, Джосс, — сказал Марк с холодным отчуждением.

— Я постараюсь решить эту дилемму! — торопливо заговорила она. — Нет, я ее точно решу, обещаю! Тебе не придется до бесконечности оставаться между небом и землей! Скоро, очень скоро все наладится! Поверь, я…

— Хорошо.

Джосс видела их стоящими на углу под фонарем. Когда Марк склонился к Кейт для поцелуя, она выпустила занавеску, потому что не желала смотреть. Она стояла в большой комнате, которую только что прибрала к приходу Кейт, в том числе застелив на ночь диван. Убедившись, что все в порядке, она прошла к себе и достала из-под матраца прямоугольный кусок картона — заднюю стенку коробки от хлопьев. Чистая сторона была разграфлена на квадратики по числу дней месяца. Половина уже была заштрихована.

Джосс взяла карандаш и заштриховала очередной, пятнадцатый. Пятнадцать дней и пятнадцать ночей на Суон-стрит. Уже пятнадцать.