Любовь к мятежнику

Глава одиннадцатая

Июль 1780 года

Внутренние районы Джорджии

Леди Барбара Карузерс никогда еще в своей жизни не была такой несчастной: промокшая до нитки, оборванная, вся в синяках, едва не утонувшая в соленом Атлантическом океане, потом насильно увезенная наглым метисом и его ужасным кузеном-дикарем. Она считала просто чудом, что до сих пор жива. Ее страдание еще больше усилилось ночью, когда она предприняла попытку стащить у Девона один из его пистолетов. Он перекатился и, схватив ее за запястье, притянул на свое упругое тело.

Их лица были всего в нескольких дюймах друг от друга, когда он тихо прошептал:

— Никогда больше не пытайтесь сделать это. Я очень чутко сплю, а Кабаний Клык никогда не спит. — Он взглянул вверх, где высокий дикарь неожиданно материализовался из тени дерева.

Барбара посмотрела на бесстрастное лицо индейца, затем ниже, на его руку, небрежно лежащую на рукоятке огромного, жуткого вида ножа. Ее взгляд быстро вернулся к Девону.

— Вы умеете пользоваться пистолетом?

— Никогда в своей жизни не прикасалась к таким ужасным вещам. Я только хотела заставить тебя опомниться и отвезти меня в Саванну.

Он засмеялся, наслаждаясь ее смущением от того, что она лежала распростертая на нем.

— Лучше поспите немного, леди Барбара. Завтра вам понадобятся силы.

Сказав это, он имел наглость сбросить ее с себя и откатился, повернувшись к ней спиной, словно она была шлюхой, которую выбросили, после того как воспользовались ее услугами.

В бешенстве она снова завернулась в свое одеяло под пристальным взглядом Кабаньего Клыка и попыталась уснуть. Утро наступило слишком быстро. Барбара заворочалась, и каждый мускул ее тела протестующе закричал. Земля, которая казалась такой мшистой и мягкой под копытами лошадей, была совсем не такой приветливой в качестве постели.

Барбара выпуталась из москитной сетки и села, морщась при каждом движении. Обзор унылых окрестностей едва ли улучшил ее настроение. Местность была ровной, пустынной и дикой. Единственными представителями флоры здесь были сосны, растущие отдельными островками, и высокая болотная трава. Ей казалось, что ни одна живая тварь не обитает в этих пустынных местах, пока Девон не разглядел след пантеры и не предупредил, чтобы она не отходила далеко от лагеря! Они скакали на бешеной скорости целый дань, останавливаясь ненадолго, чтобы Кабаний Клык мог осмотреть мшистую землю в поисках следов их жертвы.

К тому времени, когда Девон Блэкхорн дал команду остановиться на ночлег, было уже совсем темно. Барбара с самого полудня не справляла нужду, но решительно отказывалась просить своих мучителей об унизительном одолжении. Измученная и умирающая с голоду, она проковыляла за деревья, затем съежилась перед небольшим лагерным костром и с жадностью набросилась на твердый, как камень, бисквит и какое-то ужасно соленое мясо. Она даже не потрудилась спросить, что это было. На вторую ночь она уже не делала попытки вытащить пистолет у Девона, а спала, как убитая.

Следующим утром Барбара проснулась, чувствуя себя еще более несчастной, если такое вообще было возможно.

— Боже, у меня болят даже те места, о существовании которых я и не подозревала! — Она с трудом села и огляделась в поисках Девона, но увидела только дикаря. — Не то, чтобы белый был намного лучше… — фыркнула она сама себе. — Конечно, если Кабаний Клык его кузен, он ведь не может быть белым?

Барбара наблюдала за индейцем, как тот готовил вонючее варево в своей жестяной кружке. Это было похоже на какой-то ритуал, ибо он, благоговейно помешивал это, держал кружку в сторону встающего солнца, затем выпил ее содержимое несколькими быстрыми глотками. Почти сразу же он скорчился и пошел к островку высокой травы, где его вырвало.

Отвратительно! Барбара отвернулась, пытаясь побороть приступ тошноты. Затем она услышала, что Девон приближается, выйдя из сосновой рощи. Он обменялся несколькими словами с индейцем на своем гортанном диалекте, после чего дикарь стал спокойно снимать с себя свои побрякушки, а затем и штаны из оленьей кожи. Голый, как в момент рождения, Кабаний Клык направился вниз по пологому склону к мелкой речушке, которая извивалась справа от их лагеря. Он окунулся и начал энергично тереть свое тело.

— Не желаете присоединиться к нам? — спросил Девон с ухмылкой. Он тоже начал снимать с себя одежду — Барбара считала себя совершенно искушенной после двух лет вращения в лондонском обществе, но это заставило ее лицо вспыхнуть, словно она была школьницей.

— Конечно же, нет! Ты такой же варвар, как этот… этот Кабаний Клык. — Ее глаза были прикованы к языкам пламени маленького костра. Она не посмотрит на него.

— Вам не нужно очищаться при помощи черного зелья. Я сам делаю это лишь в особых случаях, но мускоги купаются каждое утро. Традиция, которую белой цивилизации неплохо бы было перенять.

— Я совершаю омовение в уединении, в домашней обстановке, — сказала она, боясь поднять глаза.

— Но вам еще некоторое время придется побыть на жаре, прежде чем вы попадете в условия цивилизации, впрочем, как хотите, — ответил он, равнодушно пожав плечами. — Когда вы начнете очень уж плохо пахнуть, я заставлю вас идти пешком, или сам окуну в реку.

Она гневно посмотрела на него:

— Ты не посмеешь.

Он ухмыльнулся в ответ.

— А вот подождите и увидите, ваша светлость. — С этим он зашагал к воде.

Она наблюдала, очарованная, несмотря на свою злость и досаду. Хотя он не был таким темным, как чистокровный индеец, его кожа была бронзовой с головы до ног, включая и мускулистые, упругие округлости его ягодиц. Ноги были покрыты розовыми шрамами, как если бы он был ранен совсем недавно. «Что я делаю?» Она поспешила отвести взгляд, пока он не повернулся и не подмигнул ей насмешливо.

Каждое движение приносило страдание, когда она поднималась, кожа зудела, ее щипало от пота. По крайней мере ее собственное несчастье удержало ее от того, чтобы продолжать украдкой бросать восхищенные взгляды на златовласого индейца. Ее одежда, вернее, то, что от нее осталось, висела заскорузлыми лохмотьями.

— Я чувствую себя тем отвратительным мясом, которое мы ели прошлым вечером, — пробурчала она себе под нос. — Что там, кроме того жуткого черного варева, будет на завтрак?

Она посетила кусты, затем подошла к бивачному костру. Нечто простреленное прямо в голову, выглядящее как большой грязно-белый грызун, лежало рядом с костром. Ее передернуло. «Не может же это быть предназначено для завтрака?» Девон и Кабаний Клык вернулись со своего утреннего купания и стали одеваться без малейшего намека на смущение. Она отказывалась посмотреть, только слушала, как они продолжали разговаривать на своем варварском языке.

— Не могли бы вы хотя б говорить по-английски? Девон взглянул, стряхивая капли воды со своих темно-золотых волос, с выражением недовольства на лице.

— Боюсь, у моего кузена плохие новости, — сказал он ей. — Человек, которого мы преследуем, очевидно, не смог встретиться с кораблем из-за шторма. Он направляется с награбленной добычей в Новый Орлеан.

— Новый Орлеан? Но ведь это же французская территория! Не хотите же вы сказать, что отправитесь туда? Мы же воюем с Францией и Испанией.

Он печально взглянул на значок королевских рейнджеров на своих штанах.

— Эта информация для меня не новость, ваша светлость, уверяю вас, но, как я уже говорил, вы сами ввязались в это, приехав туда, где идет война. Я лишь простой солдат, получивший приказ поймать вора, который скрывается с награбленными товарами, предназначенными для нижних городов мускогов. Мы должны поймать Мак-Гилви в течение нескольких дней. Вам нечего бояться французов.

— Скорее надо бояться тебя, — тихо пробормотала Барбара. — Вы намерены заморить меня голодом, или еще остались те великолепные бисквиты? Зубные хирурги в Лондоне разбогатели бы, если бы я представила им этот новый колониальный деликатес.

Девон засмеялся, присаживаясь на корточки у огня.

— Боюсь, бисквиты у нас закончились. — Он вытащил из чехла на поясе длинный, острый нож и посмотрел на Кабаньего Клыка, потом снова на Барбару. — Я не предполагаю, что вы когда-нибудь готовили опоссума… или вообще что-нибудь, — сказал он угрюмо, начав снимать шкуру с мертвого зверька. — Нам нужно немного свежего мяса, а это было первым, что попалось мне на глаза.

— Не хочешь же ты сказать, что будешь есть крысу? — ошарашенно спросила она, позабыв о своем недавнем голоде.

— Это не крыса. Это опоссум. Правда, не слишком жирный, но мы не можем тратить время на охоту.

Барбара в ужасе наблюдала, как он ловко снял шкуру и выпотрошил тушку зверька, затем разрезал ее на несколько больших кусков, которые отнес к речке и вымыл. Вернувшись, Девон нанизал их на небольшие веточки молодого деревца, которые Кабаний Клык аккуратно очистил от коры, и повесил над огнем жариться. Вскоре над костром потянулся тошнотворно-сладковатый запах, напоминающий протухшую баранину.

— Прошу прощения, но я думаю, что воздержусь от вашего… жареного опоссума, — сказала она, когда Девон оторвал один кусок мяса и предложил ей.

— Вы бы могли продержаться на тех бисквитах, которые бросили в меня в первый день, — сказал он с усмешкой, вонзая крепкие белые зубы в мясо.

Когда они закончили завтрак, Кабаний Клык упаковал остатки. Барбара же выпила лишь немного кисловатого, разбавленного водой вина, которое было во фляге Девона. Скоро и оно закончится. Потом он подошел к ней с маленьким пузырьком, из которого вытащил пробку.

— Вот, возьмите, намажьте этим лицо и все открытые участки кожи.

Барбара понюхала содержимое пузырька с едким запахом, по виду напоминающее какое-то масло:

— Что это?

— Специальный препарат, который делает моя мать для светлокожих женщин, чтобы предохранить их от солнечных ожогов.

— Я бы не рисковала получить солнечные ожоги, если бы вы доставили меня в Саванну. — Она сунула пузырек обратно в его худые бронзовые руки. Какими белыми были ее руки в сравнении с ними…

Он посмотрел на нее, как на избалованного, неразумного ребенка.

— Если вы проведете еще один день под этим солнцем, то покроетесь волдырями. Люди, случается, умирают от этого в южных колониях, ваша светлость, а у меня нет ни времени, ни желания выхаживать вас. — Он надвигался на нее с пузырьком. — Или вы намажетесь, или я сам сделаю это.

— Как ты смеешь, чертов ублюдок!

— Ай-ай-ай, каким изысканным лексиконом, оказывается, владеет знать, — сказал Девон, покачав головой. — Держи ее, Кабаний Клык, пока я буду мазать.

Огромный дикарь схватил ее за запястья и стиснул их одной рукой. Когда Барбара стала лягаться, сыпать проклятиями и кусаться, он другой рукой схватил горсть ее серебристых волос и держал до тех пор, пока слезы боли не выступили у нее на глазах и она не затихла, не в состоянии пошевелить головой. Девон начал с ее лица, втирая масло в тонкие кости и атласную белую кожу.

— Это было бы легче, если бы вы вначале смыли соль.

Когда Барбара прошипела ругательство, он его проигнорировал и продолжал втирать масло кончиками пальцев в ее тонкую шею.

Он почувствовал, как пульс ее участился. От ярости? Или от чего-то еще? Когда Девон стал втирать масло в ее ключицу и ниже, в выпуклость роскошной груди, он увидел, как напряглись ее соски под тонкой тканью. «Да, определенно, что-то еще», — подумал он, когда намеренно приподнял ее подбородок и вызывающие голубые глаза девушки встретились с его темно-карими.

Почувствовав ошеломляющее покалывание его мозолистых пальцев, ласкающих ее кожу так интимно, Барбара отчаянно хотела ненавидеть, презирать этого неотесанного болвана за то, что он прикасается к ней, но не могла. Многие мужчины прикасались к ней и даже целовали и обнимали, но их нежные, бледные руки никогда не заставляли ее так пылать. Словно она и Девон Блэкхорн были одни. Грубый дикарь, который держал ее, был позабыт. Несмотря на все усилия, она не смогла сдержать горячую волну, прихлынувшую к ее щекам, так же как и напряжение груди и затвердение сосков. «Как я могу находить этого метиса желанным?» Когда он посмотрел ей в глаза, она надменно вздернула подбородок, ответив ему вызывающим взглядом.

Он опустился на колени и стал втирать масло в кожу длинной, стройной ноги, там, где нижние юбки были разорваны, и даже выше, до колена.

— Когда сядете верхом на лошадь, эта часть ноги окажется неприкрытой, — пробормотал он, возвращаясь к гладкому изгибу ее икры и изящной лодыжке. Даже грязная и оборванная, она была великолепна.

Покончив со своим делом, он встал и кивнул Кабаньему Клыку, который отпустил ее.

— Думаю, теперь мы можем ехать, — сказал он спокойно.

Барбара не промолвила ни слова, а лишь ждала, когда он вскочит на своего гнедого и посадит ее перед собой.

Они ехали весь день, осторожно идя по следам Мак-Гилви. Несколько раз Кабаний Клык уезжал вперед, производя разведку слева и справа от них. Один раз они изменили направление, когда он обнаружил совсем свежие следы беглеца.

— Кто такой этот Мак-Гилви, и что он сделал? — спросила Барбара, отчаянно пытаясь отвлечь свои мысли от жары, голода и жажды, которые мучили ее, не говоря уже о твердом теле метиса, которое прижималось к ней.

Девон заговорил:

— Мак-Гилви — коварный дьявол. Проник на огороженную территорию складов возле Санкт-Августины и, воспользовавшись поддельным пропуском, увел полдюжины мулов, нагруженных мушкетами, мукой, кремнем, порохом и большим запасом рома. Когда-то у него был патент на торговлю с Конфедерацией, но губернатор Тонин поймал его на воровстве и прогнал. Тогда-то он и выкинул этот фокус — и это в критическое время, как раз когда нам нужны эти товары для нижних городов, чтобы удержать индейцев от присоединения к мятежникам.

— Ты уже давно служишь рейнджером?

— Не так давно. Я тоже был торговцем с мускогами, — ответил он.

— Но я думала, ты живешь с дик… — Она осеклась, почувствовав, как его тело напряглось в седле позади нее.

— С дикарями? Да, в ваших глазах, как, впрочем, в глазах большинства поселенцев, мускоги дикари. Но я был свидетелем того, как предположительно цивилизованные люди совершали в этой войне такое, что по своей жестокости не идет ни в какое сравнение с действиями мускогов. Гражданская война превращает людей в животных. Они воруют, насилуют, безжалостно убивают, бессмысленно уничтожают дома, урожаи, жизни своих соседей.

Барбару передернуло.

— Я не хочу быть здесь, среди этой ужасной войны. Когда она закончится?

Девушка почувствовала, как он пожал плечами в своей обычной, небрежно-спокойной манере. Он всегда двигался словно большая, гибкая кошка, проворный и опасный, несмотря на все его заигрывания и подшучивания.

— Судя по тому, как стойко держатся мятежники во внутренних районах, может потребоваться десятилетие, чтобы усмирить их.

Он не высказал вслух свои собственные опасения по поводу того, что без привлечения дополнительных сил правительства британское дело в колониях может быть вообще проиграно. В этот момент звуки шумящей воды нарушили тишину, и они въехали в густую рощу, где гибкие ивовые ветки свисали прямо в речку с быстрым течением.

— Должно быть, проливные дожди на прошлой неделе переполнили речушку. — Он выругался и, подъехав ближе, стал оглядывать бурлящую воду.

Кабаний Клык посовещался с ним, затем указал в сторону, где река делала крутой поворот. Девон повернул жеребца в этом направлении и вошел в быстро углубляющуюся воду.

— Ты же не собираешься переправляться здесь, не проверив глубину? Ведь должен же быть мост…

Его смех прервал ее.

— Мост? — Его грудь клокотала. — Я сомневаюсь, осталась ли хотя бы дюжина мостов в Джорджии, которые бы не сожгли мятежники. А здесь и нечего было жечь.

Она с неожиданной силой схватилась за луку седла:

— Я же насквозь промокну.

— Вот и хорошо. От вас пахнет, как от медведя после зимней спячки, — сказал он весело, когда лошадь поплыла.

Покачивающиеся движения лошади заставили Барбару прикусить язык. Рука Девона крепко обхватила ее за талию, чуть ниже груди. Его глаза скользили по ее плечам, прикованные мучительно соблазнительным видом кремовой кожи. Разорванное платье скорее подчеркивало, нежели скрывало ее крутые изгибы. Масло от ожогов, которым он смазал ее кожу, сейчас покрылось мелкими капельками испарины, блестящими на солнце.

Девон почувствовал, как тело его напряглось, и выругался про себя. И зачем только на его голову свалилась эта английская аристократка, к тому же красавица — и это при выполнении такой важной миссии? Он был так поглощен нежными изгибами тела Барбары, что почти не услышал предостерегающий возглас Кабаньего Клыка.

Большое бревно неслось прямо на них! Он резко повернул жеребца, но лошадь споткнулась и завалилась на бок, пытаясь восстановить равновесие на неровном дне реки. Девон постарался удержаться, но, когда течение хлынуло на него, Барбара была смыта в грязную, бурлящую воду.

Она закричала, почувствовав, что ее уносит течение, пыталась уцепиться за Девона, но ее мокрые пальцы соскользнули.

— Я не умею плавать!

Девон увидел, как ее белокурые волосы скрылись под водой, затем снова показались над поверхностью в нескольких ярдах ниже по течению. Выбросив пистолеты и нож на берег, он высвободился из стремени и нырнул за ней в воду.

Барбара поняла, что сейчас погибнет. «Так вот, значит, как это происходит». Она снова погрузилась в темную воду, опускаясь ниже, ниже. Неожиданно сильная рука обхватила девушку за талию. Девон вытолкнул ее на поверхность и поплыл к отмели. Крепко держа ее, он, наконец, достиг места, где вода доходила ему до пояса, подхватил ее на руки и медленно вышел на берег.

Барбара прильнула к Девону, ее голова покоилась на его плече, а ритмичные удары его сердца подтвердили, что она все еще жива. Он положил ее на мягкую землю под раскидистыми ивами. Когда Кабаний Клык позвал его, он ответил ему на языке мускогов, затем опустился на колени и перевернул ее.

— Откашляйтесь, вы, наверное, проглотили полреки.

Он поддержал ее, положив одну руку под грудь, затем наклонил вперед и легонько постучал по спине, пока она не выдавила из себя речную воду. После этого он положил ее на спину и стал вдыхать воздух в легкие.

Девон наблюдал, как поднималась и опускалась ее грудь под мокрой, прилипшей к телу тканью. Ее платье превратилось в лохмотья во время кораблекрушения. Сейчас на ней были лишь тонкая батистовая сорочка и то, что осталось от одной из нижних юбок. Все изгибы и выпуклости ее тела предстали перед его взором.

— Я планировал устроить для вас ванну, но не таким способом, — пробормотал он.

— Я, — она закашлялась, — никогда… не купаюсь… на улице.

Он усмехнулся:

— Ну так вы только что сделали это, и раз уж вы все равно промокли, предлагаю вам снять с себя эту одежду и дать мне развести огонь, чтобы просушить ее. Вы не можете себе позволить потерять больше. — Говоря это, он начал стаскивать с себя рубашку.

Барбара залюбовалась игрой твердых мускулов под бронзовой кожей его рук и груди, которая поросла жесткими золотистыми волосами. Не сознавая, что делает, она протянула руку и погрузила пальцы в гущу волос. Его сердцебиение участилось. Он насмешливо поднял бровь:

— Чувствуете признательность?

Она застыла и оттолкнула его.

— Признательность за что?

— За то, что спас вам жизнь!

— Спас мою жизнь? Да если бы не ты и твоя идиотская погоня за каким-то мелким воришкой, я бы сейчас была в безопасности в Саванне!

— Ты испорченная маленькая сучка! Мне следовало дать тебе утонуть. — Он встал, глядя на нее с дерзкой улыбкой, играющей на губах. — Что ж, это почти стоило того, чтобы смыть с тебя всю соль и пот! — Он разглядывал ее тело сквозь полупрозрачную мокрую ткань. — Вы прекрасно вымылись, ваша светлость.

Барбара выругалась и подскочила, безумно оглядываясь вокруг в поисках оружия. Не найдя ничего подходящего, она схватила комок грязи и швырнула в него:

— Оставь меня в покое!

Отвесив шутливый поклон, он отступил.

— Как пожелаете, ваша светлость, но костер и еда будут вон там. — Он поднял свою рубашку, перебросил ее через плечо и неторопливо направился к тому месту, где Кабаний Клык ждал с обеими лошадьми.

Барбара, мокрая и несчастная, съежившись, просидела под ивой почти целый час. Потом она пошла к берегу реки и вымыла руки. Девон был прав: ей нужно высушить свою одежду, но как она может? Солнце быстро клонилось к западу, и она начала дрожать, пытаясь немного расчесать пальцами свои влажные, спутанные волосы. Не зная, что с ними делать, она просто оставила их висеть длинным каскадом, ниспадающим ниже пояса. Если бы Кейт была здесь, чтобы ухаживать за ней, как она всегда это делала. Бедняжка Кейт умерла от лихорадки — и все из-за мстительной ревности Марианны Карузерс.

— Я не позволю ей взять надо мной верх, — прошептала она со стальными нотками в голосе.

Она поднялась и сделала, что могла, чтобы привести в порядок свою до неузнаваемости разорванную одежду. Боже милостивый, да она же полуголая! Просто удивительно, что этот метис и его кузен еще не изнасиловали ее. Возможно, Девон Блэкхорн находит ее такой уродливой, что даже не хочет. Она отбросила эту странно беспокоящую мысль, расправила плечи и с вызывающим видом направилась к лагерному костру.

Девон стоял на коленях, вытряхивая из своего ягдташа пару маленьких кроликов. При виде Барбары он нахмурился, прочитав ее настроение по надменному выражению лица. Черт, какая еще женщина, оставшись полуобнаженной, вся в синяках, измученная и дважды едва не утонувшая, одна в этой дикой местности с двумя грубыми незнакомцами, могла, тем не менее, не потерять силы духа и продолжать упрямиться?

Помимо своей воли он улыбнулся:

— Я вижу, вы, наконец, пересилили свое раздражение. Теперь можете помочь нам с ужином. Я поймал этих кроликов, пока Кабаний Клык разводил огонь. Сегодня вечером он пойдет в разведку в поисках следов Мак-Гилви. Вы можете разделать и приготовить кроликов.

— Это, конечно же, неудачная шутка. — Она знала, что нет.

— Вы видели, как я снимал шкуру и потрошил опоссума. Эти намного меньше, и с ними легче справиться. — Он бросил на землю рядом с ней маленький острый нож, заметив ее убийственный взгляд. — И выбросьте из головы мысли вонзить это лезвие во что-нибудь еще, кроме кроликов, ваша светлость. — Он похлопал по огромному ножу, висящему у него на бедре. — Мне бы очень не хотелось подпортить эту прелестную кожу.

— Я отказываюсь притронуться к этим… существам, — выдавила она сквозь стиснутые зубы.

— Значит, не будете есть, — невозмутимо ответил он. — Я и не ожидал, что испорченная, глупая девчонка из Лондона сможет сделать хотя бы одно полезное дело.

Ее желудок выбрал именно этот неподходящий момент, чтобы заурчать. Он улыбнулся и посмотрел в сторону западного поворота реки, вдоль которой росла густая ивовая рощица.

— Пойду разузнаю, что нашел Кабаний Клык. Возможно, уже завтра мы настигнем Мак-Гилви, а он не из тех, кто легко сдается. Но и я тоже, леди Барбара. — И он зашагал вперед, не оглядываясь.

Она едва поборола в себе яростное желание сделать то, против чего он ее предостерегал, а именно: всадить этот нож прямо между его широких плеч, но вынуждена была ограничиться сверлящим взглядом ему в спину. Когда Девон исчез из виду, она поглядела на кроликов. Барбара пнула один маленький, пушистый комочек босой ногой, отчего тот покатился по пыли. В ярости топнув ногой, она проворчала:

— Он думает, что, вернувшись, застанет меня съежившейся и хныкающей у костра, молящей о его помощи. Ну так я покажу ему!

Ее решение было легче принять, чем выполнить. Она едва не отрезала себе палец, предприняв первую попытку освежевать одного кролика, но, сделав надрез вдоль спины, схватила шкурку с обоих боков и сильно дернула. Та подалась, и показался мясистый хребет. Подавив приступ тошноты, она продолжила снимать шкуру. Она попыталась вспомнить, как Девон освобождал лапы, затем начала тянуть и выворачивать каждую половинку до тех пор, пока не извлекла относительно не поврежденную тушку.

Закинув окровавленную шкуру в кусты, она стиснула зубы, приступая к самому омерзительному этапу этого занятия. Теперь она должна выпотрошить тушку. К тому времени, как она вычистила внутренности, ее перестало мутить. Весь фокус заключался в том, сделала она вывод, чтобы не дышать носом и не нюхать отвратительного зловония горячих кишок. Вымыв кролика в реке и насадив его на импровизированный вертел над костром, она испытала приятное ощущение успешно выполненного дела — пока не взглянула на свое перепачканное кровью и внутренностями тело и на другого кролика.

Коварная улыбка заиграла на ее губах. Она огляделась по сторонам. Девона с Кабаньим Клыком не было ни видно, ни слышно. Если она поспешит… Барбара опустила кролика почти до самых углей, чтобы ускорить его поджаривание, затем взяла другого и зашвырнула его в траву.

К тому времени, когда она смыла с себя кровь и нашла седельную сумку Девона, чтобы достать из нее чистую рубашку, кролик был уже готов. Она оторвала от него большую часть и вонзила зубы в мясо с таким наслаждением, словно это был редчайший деликатес, который ей доводилось Когда-либо пробовать. Поглядев на жалкие остатки мяса и груду гостей, она легкомысленно захихикала, радуясь своему успеху.

Она привела в порядок территорию вокруг костра, вымыла жирные руки, затем переоделась в рубашку Девона, которая доходила ей почти до колен, а манжеты закрывали кончики пальцев. Но Барбара обвязала полы вокруг талии и закатала рукава.

Наевшись, вымывшись и одевшись, девушка снова села, и ощущение торжества начало покидать ее. Что сделают с ней эти два дикаря, когда вернутся голодные и не найдут еды? Она с беспокойством оглядела оставшийся кусочек грудины.

— Так им и надо, — сказала она с решительностью, которой совсем не чувствовала.

Нужно было чем-то занять мысли, и она вернулась к сумке Девона, чтобы еще раз просмотреть ее содержимое. Да, как она и заметила в недавней спешке, там была книга! Метис, деревенщина, возит с собой том Джонатана Свифта? Но ведь не может же быть, чтобы он умел читать?..

Что за загадка этот Девон Блэкхорн, у которого была книга, подписанная его именем размашистым почерком на обложке. Его речь, если не манеры, свидетельствовала об образованности, несмотря на грубую колониальную одежду. Он служит офицером в колониальной милиции. Хотя из писем Монти Барбара знала, с каким уважением он относится к роялистской милиции, она нехотя признала, что Девон обладал всеми качествами и сноровкой, необходимыми для выживания в этой глуши.

Отбросив в сторону смущающие мысли о Девоне, она окунулась в возмутительную сатиру скандального мистера Свифта, который давно уже впал в немилость у политиков. Приключения Гулливера, тем не менее, были весьма забавны.

Девон и Кабаний Клык вернулись вместе, оживленно разговаривая по-мускогски. Они нашли след мула Мак-Гилви, прошедшего здесь менее чем два дня назад. Завтрашний день станет решающим. Слабый запах зажаренного кролика еще держался в воздухе. Удивленная улыбка осветила лицо Девона. Ей-богу, она сделала это! Он шагнул в круг света, отбрасываемого костром и взглянул на Барбару, сжимающую в руках книгу. Ее белокурые волосы рассыпались по спине, словно золотистый шелк.

Он окинул взглядом пространство вокруг костра:

— А где же кролики?

— Я их съела, — сказала она, снова уткнувшись в книгу.

— Два целых кролика?

Барбара пожала плечами, в точности подражая его небрежному, раздражающему жесту.

Девон подошел к ней вплотную и рывком поставил на ноги:

— Вы не могли съесть обоих кроликов.

Она вырвалась из его рук.

— Ты делаешь мне больно.

— Я еще не то сделаю. Я сейчас так отшлепаю тебя по заднице, что ты не…

Оглушающий выстрел из мушкета прогремел в вечернем воздухе, и пуля просвистела в дюйме от плеча Девона.

— Мак-Гилви, — выругался он, схватив Барбару за плечи и бросая на землю. Затем он оттащил ее из круга света от костра и швырнул в него пылью, чтобы затушить.

При первом же выстреле Кабаний Клык исчез в ивовой роще, откуда они только что вышли. Девон затащил Барбару в высокую траву, где его рука наткнулась на острые кроличьи кости и жирные объедки, которые она выбросила.

— Так вот, значит, что ты сделала с остальным, — прошептал он, прижав ее ниже к земле и сунув ей в руки нож, который ему удалось схватить, прежде чем он откатился от костра. — Заберись дальше в кусты и спрячься. Возьми этот нож и воспользуйся им, если понадобится.

Прежде чем она успела спросить его, Девон исчез в траве. Она не видела ничего, кроме темных теней, ее окружавших. А где-то там, среди шелестящих ветвей ив и сосен, поджидал ренегат Мак-Гилви. Она вздрогнула, представив, что этот затравленный вор сделает, если поймает ее. Но для этого ему вначале придется убить Девона. «Девон». Она представила его, окровавленного, неподвижного, без этой насмешливой улыбки на красивом лице. «Нет, этого не должно случиться!» Она крепче сжала рукоятку ножа и прислушалась.

Девон прокрался в ивняк и встретился там с Кабаньим Клыком.

— Он вернулся по своим следам и застал нас врасплох, будь он проклят, — прошептал Девон.

— Сколько людей, по-твоему, он привел с собой? Мы насчитали троих, судя по следам.

— Один будет ждать с добычей, а остальные пришли, чтобы убить нас, — ответил муског.

— Выстрел раздался позади меня.

Губы Кабаньего Клыка зловеще скривились.

— Тот, кто стрелял, больше никогда не сделает этого снова. — Он показал Девону мушкет. — Вот его оружие.

Девон усмехнулся и кивнул.

— Мы воспользуемся ножами в темноте. Я отойду по траве вон к тем деревьям на востоке. А ты посмотри, не сможем ли мы отыскать, где спрятаны его мулы. Думаю, они где-то неподалеку, может быть, ниже по течению, к западу от берега реки.

— Если я заставлю мулов закричать, это спугнет Мак-Гилви. Он не захочет потерять свою добычу, — сказал Кабаний Клык и тут же растворился в темноте.

Девон, крадучись, продвигался вперед и прислушивался. Через некоторое время он услышал тихое хлюпанье обутых в мокасины больших ног мужчины, крадущегося по болоту. Девон подобрался ближе и увидел свою жертву — огромного, грубого вида детину в замшевых штанах, сжимающего в руках мушкет.

«Неужели этот болван думает что сможет подстрелить кого-то в такой темноте?» Он подкрался еще ближе, двигаясь за спиной у своей жертвы, затем прыгнул, но сообщник Мак-Гилви был быстр, как гремучая змея, и резко повернулся к Девону. Ружье оказалось слишком громоздким в рукопашной схватке Когда он сделал попытку поднять его, Девон выбил ружье, затем полоснул своего врага ножом по руке. Бандит отскочил, выхватил из-за пояса свой нож, и противники закружились в танце смерти. Они бросались друг на друга, затем снова отскакивали, оставляя небольшие царапины и порезы на теле. Когда Девон сделал ложный выпад влево, чтобы нанести справа решающий удар, прогремел голос Мак-Гилви, рассеяв его сосредоточенность.

— Я поймал твою женщину, Блэкхорн!

Сообщник Мак-Гилви воспользовался этим секундным замешательством и вонзил свой нож в бок Девону, но и Девон тоже был быстр. Ему удалось изогнуться влево настолько, чтобы удар не задел внутренности, но тем не менее рана в боку была очень сильной. Не теряя и секунды, Девон скорчился, притворившись смертельно раненым, и тут же резко вонзил нож в живот своего врага.

— Я буду убивать ее медленно, Блэкхорн, а потом сниму скальп с этими желтыми волосами.

Когда сообщник ренегата рухнул бездыханный на землю, Девон повернулся и пошел через рощу навстречу издевательскому голосу Мак-Гилви.

— Я иду, сукин сын! Лучше побереги свой собственный скальп.

Барбара вырывалась из рук бандита, но он только смеялся и встряхивал ее, как тряпичную куклу. Нож все еще был спрятан у нее в юбках, но она инстинктивно понимала, что, если попытается сейчас им воспользоваться, он быстро одолеет ее. Барбара глупо поступила, оставив кусты, где Девон велел ей спрятаться. «Жди, жди Девона», — повторяла она себе, когда услышала его голос, эхом разнесшийся в ночи. Когда он приблизился, девушка в ужасе ахнула: он был весь в крови!

Девон стиснул от боли зубы, борясь с приступом головокружения. Он потерял много крови, пока добежал сюда.

— Ты потерял всех своих людей, Мак-Гилви. А теперь я поквитаюсь с тобой.

Огромный, звероподобный бандит сплюнул в пыль, обнажив чернеющие зубы. Одного переднего не хватало. Его желтые глаза сузились от злости, когда он бросил взгляд на раненый бок Блэкхорна. С дребезжащим смехом он грубо швырнул Барбару на землю.

— Мне не составит труда прикончить тебя, метис. А потом я возьму твою бабенку. Подумай об этом, когда будешь подыхать.

Он ринулся на Девона со своим огромным ножом, сверкающим в темноте. Нож едва не задел раненого, чьи рефлексы были сильно замедленны. Противники сблизились, и каждый из них схватил другого за руку, держащую нож. Они держали друг друга мертвой хваткой, которая могла закончиться лишь смертью одного из них. Девон чувствовал, что силы покидают его, а рука, сжимающая руку Мак-Гилви, ослабевает.

Барбара поднялась на ноги, когда они начали бороться. Когда Мак-Гилви повернулся к ней спиной, она подняла свой нож и со всей силой вонзила его в плечо бандита. Он испустил крик удивления и боли и резко повернулся к ней, но она быстро отскочила.

— За это я убью тебя, сука, — прорычал Мак-Гилви, надвигаясь на нее.

— Мак-Гилви, ты покойник, — крикнул Девон, в отчаянии пытаясь отвлечь ренегата. В этот момент боевой бич мускогов разрезал ночной воздух, и Мак-Гилви тут же забыл о Девоне и Барбаре. Схватившись за свое левое плечо, где все еще торчал нож Барбары, он, волоча ноги и спотыкаясь, скрылся в темноте.

Последнее, что слышал Девон, прежде чем провалиться в черноту, был крик Барбары.