Любовь к мятежнику

Глава двенадцатая

— Ради всего святого, сделай же что-нибудь! Он истекает кровью, — крикнула Барбара, когда Кабаний Клык подбежал к ним. Она положила голову Девона к себе на колени и безрезультатно пыталась остановить кровь, хлещущую из бока Девона.

Муског бросил взгляд туда, где скрылся Мак-Гилви, затем опустился на колени рядом со своим раненым родственником. Он быстро вытащил нож из чехла и протянул руку к ее разодранным юбкам.

— Отрежь, чтобы перевязать рану, — сказал он на сносном английском.

Барбара тут же подчинилась ему, развязав тесемки и сняв с себя то, что осталось от одной из ее нижних юбок, стараясь при этом не потревожить Девона больше, чем это было необходимо. За несколько минут они туго перевязали ужасную рану, чтобы замедлить кровотечение.

— Я вернусь. Жди с моим кузеном.

Когда муског ушел, Барбара изумленно подумала о том, что он говорит по-английски, но до этого не сказал ни слова. Когда она вспомнила некоторые из своих оскорбительных замечаний, побледнела от страха: боже милостивый, он же запросто может снять с нее скальп, если ему вздумается!

Когда Кабаний Клык вернулся, стало очевидно, что он не таил зла на Барбару. Напротив, хотя она и не сознавала этого, он был поражен тем, что она спасла жизнь Девону, воспользовавшись ножом в критический момент. Муског завладел украденными товарами, которые они должны были вернуть, и привел в лагерь вереницу мулов вместе с лошадьми. Барбара сидела, смачивая лицо Девона прохладной водой, в то время как Кабаний Клык быстро и умело соорудил носилки из оленьей шкуры и подвесил их между двумя мулами. Она помогла ему переложить Девона на это сооружение, и они отправились в деревню, которая, как он уверял ее, была в дне езды.

Хотя их путешествие и замедлялось из-за темноты, но мулы ступали уверенно, и к рассвету они преодолели значительное расстояние. Перед восходом солнца индеец остановился и налил в жестяную кружку немного той вонючей жидкости, которую он привык выпивать. После совершения того же отвратительного ритуала, свидетелем которого она была предыдущем утром, он проверил состояние Девона и снова вскочил на лошадь, готовый продолжить путешествие.

Барбара сходила с ума от страха за Девона, и Кабаний Клык был ее единственной надеждой на спасение раненого. Она должна была понять этого дикаря.

— Зачем ты делаешь это — пьешь черное варево, от которого тебя тошнит?

Он посмотрел на нее бездонными черными глазами. Лицо его было абсолютно бесстрастным. На мгновение девушка испугалась, что он не ответит Но он ответил:

— Черное зелье очищает меня, делает воина сильным, не больным. И купание также. Белые люди не купаются в реке. Грязные, слабые.

Вспомнив замечание Девона о ее неприятном запахе, она покраснела от смущения. Меняя тему, Барбара спросила:

— Когда мы доберемся до деревни?

— Скоро, — последовал лаконичный ответ.

Также уклончиво он ответил и на ее вопрос о состоянии Девона С возрастающим ужасом она наблюдала, как красное пятно просачивается сквозь повязку. Кошмарная ночь снова и снова всплывала в ее сознании, когда они пересекали ровную однообразную местность, на которой, казалось, не было никаких дорог. Барбара до сих пор чувствовала на себе вонючее дыхание Мак-Гилви, его огромные, грязные лапы на своем теле, слышала, как он крикнул Девону: «Я поймал твою женщину, Блэкхорн».

Она посмотрела вниз на неподвижное лицо Девона, бледное, несмотря на смуглую кожу. Его женщина? Девушка вспомнила свои ощущения от пьянящих, обжигающих прикосновений его рук, когда он так нежно втирал масло в ее кожу. Что будет с ней, если он умрет?

«Нет, ты не можешь умереть! Я не допущу этого!» Девон прибежал, чтобы спасти ее, оставляя за собой кровавый след, подстрекал и нападал на этого негодяя Мак-Гилви, несмотря на то, что не мог победить в поединке. Что бы только она не отдала в этот момент за один лишь дерзкий взгляд или подмигивание этих смущающих черных глаз!

Идальва, как Кабаний Клык назвал деревню, оказалась довольно внушительных размеров, расположенной вдоль берегов узкой, но глубокой реки. Окраина была застроена большими зданиями, представляющими собой деревянные остовы, оштукатуренные глиной. Многие из них были двухэтажными и имели аккуратные крыши. Планировка показалась Барбаре довольно беспорядочной, когда они ехали по петляющим между огородами и домами тропинкам. Одни сооружения были жилыми домами, а некоторые, по-видимому, торговыми складами, заполненными оленьими шкурами и утварью.

Люди очень обрадовались, увидев караван мулов, нагруженных товарами, но помрачнели, заметив Девона. Барбара видела, с каким любопытством ее разглядывали дети, совершенно голые в такую жару. На женщинах были пышные миткалевые юбки и яркие мужские рубашки, которые были подвязаны на талии плетеными поясами. Мужчины в большинстве выглядели куда менее прилично, одетые в основном лишь в шокирующие набедренные повязки. Все были украшены уродливыми серьгами, вытягивающими мочки ушей, а также лентами, повязанными вокруг головы, ожерельями, браслетами и поясами.

Их нескрываемое любопытство по отношению к незнакомой, оборванной англичанке не было ни враждебным, ни дружелюбным. Барбара старалась не таращиться на раскрашенные и татуированные тела мужчин, а просто смотрела прямо перед собой, вздернув подбородок и расправив плечи. «Я покажу им, из какого теста сделана англичанка!»

Толпа расступилась, давая им возможность проехать к центру деревни, где стояло огромное здание с круглым куполом. По одну его сторону было что-то, похожее на площадь, которую со всех четырех сторон окружали ряды скамеек. Костер, поддерживаемый несколькими юношами, горел в центре этого открытого пространства.

Кабаний Клык натянул поводья и спешился. Маленькая делегация пожилых мужчин, покрытых татуировками и обернутых в обрядовые покрывала, появилась из входа в здание и остановилась, ожидая, когда подойдет Кабаний Клык. Между ними произошел быстрый обмен репликами на их языке, сопровождающийся частыми жестами в ту сторону, где остались Барбара и Девон. Ей отчаянно хотелось знать, что сказал о ней Кабаний Клык. В этот момент Девон застонал и стал корчиться от боли. Она тут же спешилась и, подойдя к нему, положила руку ему на голову:

— Тише, Дев, тише. Ты только усилишь кровотечение. Мы привезли тебя в крикскую деревню. Они помогут тебе. «Если только смогут!»

Несколько минут спустя один из пожилых мужчин, чье лицо было коричневым и морщинистым, как лондонский почтовый мешок, подошел к ней и заговорил по-английски.

— Я Медвежье Сердце, вождь племени мускогов. Добро пожаловать в деревню. Мы позаботимся о брате Золотом Орле, которого вы называете Девон Блэкхорн. Его мать из нашего племени. Для нас большая честь, что он вернулся сюда. Мы будем делать сильные лекарства, лечить его. — Он сделал жест, и два молодых мужчины подошли, отвязали носилки, на которых лежал Девон, и понесли его.

— Куда они его забирают? — Она пошла было за ними, но Медвежье Сердце положил неожиданно сильную ладонь на ее руку.

— С ним будет все хорошо. Сильное лекарство. Ты теперь отдохни, поешь. Моя женщина позаботится о тебе.

И снова он лишь поднял руку, как подошли несколько молодых женщин во главе с пожилой, возбужденно разговаривая. Две молодые женщины застенчиво ей улыбнулись, но третья смотрела откровенно враждебно. Пожилая женщина, которую Медвежье Сердце представил как свою старшую жену, Перепелку, угрюмо кивнула и направилась к большому оштукатуренному зданию.

Барбара проглотила нервный комок в горле и вошла в грубое жилище, словно это был лондонский Тауэр. Они поднялись по устойчивой лестнице на второй этаж, где оказалось на удивление просторно и чисто. Простые ложа из шкур животных располагались по периметру, и множество разнообразных глиняных сосудов и жестяной утвари размещалось в одном углу. Барбара села на то место, которое указала ей Перепелка.

Одна из дружелюбных девушек благоговейно трогала распущенные волосы Барбары, явно очарованная их цветом. Англичанка улыбнулась девушке, которая, похоже, только недавно переступила порог юности.

— Она думает, что твои волосы волшебные, — сказала на безупречном английском языке другая, более старшая, со злобно сверкающими глазами. Ее голос был таким же холодным, как и выражение лица.

— Светлые волосы не редкость среди моих людей, в них нет ничего волшебного, — ответила Барбара, гадая, где эта поразительно красивая женщина научилась так хорошо говорить по-английски.

— У Девона золотые волосы. Отсюда и его имя — Золотой Орел. Он принадлежит мне, тощая белая женщина. Не думай, что он останется с тобой.

Барбара холодно улыбнулась.

— Так вот откуда ты знаешь английский. Не угрожай мне. Я научилась бороться за выживание.

Несколько мгновений злобная женщина сверлила Барбару полным ненависти взглядом, затем грациозно встала и вышла из комнаты. Перепелка не обратила внимания на ее уход и молча поставила перед Барбарой чашу с чем-то, выглядевшим как каша, вместе с блюдом, наполненным лепешками, политыми медом и какой-то еще прозрачной, пахучей жидкостью. Не было ничего, чем можно было есть. Барбара вначале заколебалась, но было очевидно, что они ожидали от гостьи оказать им честь приступить к еде первой.

Она протянула руку к блюду и получила одобрительный кивок от Перепелки. Сложив пальцы вместе, она зачерпнула небольшое количество клейкой каши и поднесла ко рту. Кушанье оказалось безвкусным и крахмалистым, но она умирала с голоду. Порядком измазав руки и рот, она посмотрела на лепешки. Возможно, они окажутся немного вкуснее? Она попробовала одну, оторвав кусочек и обмакнув его в густую жидкость. Специфическая смесь нутряного сала и меда смягчала вкус хрустящих лепешек. Она съела еще одну. Как только Барбара отведала всю поданную пищу, включая и какое-то сухое мясо неизвестного происхождения, все остальные присоединились к ней. Оказалось, ее манеры за столом были вполне приемлемы, ибо все женщины тоже ели руками, а потом облизывали их.

— Теперь ты идти купаться. Мы принесем чистую одежду. Идем. — Старшая жена вождя тоже говорила по-английски, когда считала нужным.

— Пожалуйста, я бы сначала хотела увидеть Девона. Вы были очень добры, но…

— Золотой Орел в порядке. Ты скоро увидишь. Идем.

Женщина явно была не из тех, кому можно было противоречить, поэтому Барбара решила подождать. Прикусив язык, она кивнула.

Ничуть не сомневаясь в том, что Барбара сделает так, как ей сказано, Перепелка начала спускаться по лестнице. Две девушки вежливо подождали, пока их гостья последует за ней, и сделали то же самое.

Они прошли через деревню к реке и спустились вниз по течению к тому месту, где густые ивовые заросли свешивали свои гибкие ветви, словно щит скромности.

«Благодарение богу, меня не заставали раздеваться наголо перед всеми мужчинами деревни», — пробормотала она себе под нос, пока девушки, смеясь, стаскивали с нее рубашку Девона и разорванные юбки. Когда она стояла совершенно обнаженная, окруженная своими спутницами, которые тоже торопливо сбрасывали с себя одежду, высокая злобная женщина, заявившая свои права на Девона, снова появилась. Поморщившись, она сказала:

— Ты пахнешь, как все англичанки. Не понимаю, почему Девон держит тебя.

Перепелка сказала девушке что-то на своем языке, и та возмущенно заспорила, затем, раздраженная, ушла, видимо по какому-то поручению.

Барбара позволила подвести себя к краю воды, но когда обе девушки прыгнули в речку и начали плескаться и резвиться, словно игривые выдры, резко остановилась.

— Я не умею плавать. — Она умоляюще посмотрела на Перепелку.

— Неглубоко. Ты высокая. Встань. — Перепелка приказала девушкам продемонстрировать. Они быстро стали на дно. Вода у самого берега была более трех футов глубиной, но достаточно безопасна — если только она не поскользнется и не потеряет равновесия. Вспомнив свои предыдущие столкновения со смертью и то, как Девон спас ей жизнь, Барбара поторопилась с купанием, моля бога, чтобы с ним действительно было все в порядке и чтобы ей поскорее разрешили увидеть его.

Девушки пользовались душистым мылом, очевидно, завезенным из Англии. Хотя условия были не сравнимы с теми, к которым она привыкла, Барбара все же почувствовала себя просто божественно, вымыв волосы и тело и вытершись грубым коленкоровым полотенцем. Моясь, девушки все время хихикали и делали шутливые замечания, сравнивая ее бледную кожу со своей темной, обращая особое внимание на бледно-золотистые завитки у основания ее бедер. Барбара сносила их простодушный смех с как можно большим достоинством, пока не вернулась ее соперница и не стала оскорбительно разглядывать ее.

— Твоя кожа уродлива, как рыбье брюхо! — Она швырнула узел с одеждой в руки Перепелки и гордо удалилась.

Неожиданно Барбара осознала, что движется к берегу со сжатыми кулаками. На губах пожилой женщины впервые заиграло подобие улыбки, когда она наблюдала за англичанкой.

— Ты одного размера с Женщиной-Пантерой. Это подойдет тебе.

Значит, ей дают одежду Женщины-Пантеры. Неудивительно, что эта злобная тварь так спорила с Перепелкой! Барбара позволила девушкам одеть ее. Они, конечно, не были фрейлинами королевы Шарлотты, но выполняли такую же работу. Рубашка была из темно-голубого коленкора, что сочеталось с цветом ее глаз, ярко-зеленая юбка была накрахмаленной и прохладной, и ниспадала чуть ниже колен. Они надели ей на ноги кожаные сандалии. Прикоснувшись к поясу в виде серебряной цепочки, которым девушки обвязали ее талию, Барбара захотела поглядеться в зеркало. «Боже, я слишком долго была лишена цивилизации, если великолепно чувствую себя в рыбацкой одежде!» Но это действительно было так.

Худшим во всей этой процедуре было распутывание ее волос гребнем, сделанным из рыбьих костей. Расчесав их, девушки заплели ей длинную, толстую косу и даже предложили несколько медных украшений.

— Теперь могу я пойти к Девону? Пожалуйста, — спросила она Перепелку.

Женщина заворчала и пошла по направлению к деревне. Барбара последовала за ней. Когда они вошли в большое здание, глазам Барбары потребовалось несколько секунд, чтобы привыкнуть к тусклому свету, ибо в доме было лишь несколько высоких, узких окон. Девон полудремал на ложе, расположенном с одной стороны прямоугольной комнаты, прикрытый лишь легким одеялом. С него была снята вся одежда. Высокий худой мужчина с бледным морщинистым лицом склонился над ним. Всевозможные баночки и пузырьки были беспорядочно расставлены у постели.

Барбара подошла и опустилась на колени рядом с Девоном, протянув руку, чтобы погладить его бровь. Голова его была теплой, но жара не чувствовалось. Девушка взглянула на лекаря, чья невзрачная внешность излучала доброту.

Он улыбнулся:

— Властитель тьмы еще не заберет его к себе. Он сильный, молодой Орел.

— Барбара? — Девон открыл глаза.

— Откуда ты узнал…

— Я услышал английскую речь и почувствовал твое прикосновение, — прошептал он, поворачивая к ней голову. Он поморщился от боли, когда поднял руку, чтобы сжать в ней ее ладонь.

— Не двигайся, не то откроется рана. — Она наклонилась к нему, положив руку ему на грудь. — Сильно болит?

Он усмехнулся:

— У меня еще никогда не было ножевой раны, которая бы болела не сильно, но эта не глубокая. Я лишился сознания просто от слабости, слишком большая потеря крови.

Барбара посмотрела на него с озадаченным выражением лица:

— Тогда почему же доктора делают кровопускание больным и раненым людям?

Усмешка Девона сорвалась на слабый хрип:

— Потому что, ваша светлость, они не знают ничего лучше!

— Белые лекари часто делают глупые вещи, — добавил мускогский врачеватель, но беззлобно. — Все, что нужно Орлу, это восстановить силы. Тогда с ним будет все в порядке.

Барбара изучала его иссохшееся лицо. Он тоже был частично белым, хотя в его жилах текло явно больше индейской крови, чем у Девона.

Отвечая на ее безмолвный вопрос, Девон сказал:

— Это Высокий Журавль, брат моей матери, который женился на женщине из этой деревни.

— Как и моя сестра Чарити, я тоже рос с нашим отцом и жил по законам белых. Среди ваших людей меня называют Натаниель Мак-Кинни.

Барбара попыталась отыскать сходство между угловатым лицом Натаниеля и скульптурной красотой Девона. Ничего, кроме их теплых карих глаз, она не нашла, но инстинктивно почувствовала симпатию к этому мужчине с мягким голосом.

— Для меня большая честь познакомиться с вами, мистер Мак-Кинни.

— Я давно оставил образ жизни белых. Пожалуйста, зовите меня Высокий Журавль, ибо теперь я муског.

Он перевел взгляд печальных проницательных глаз с нее на Девона, затем сказал Барбаре:

— Вы ведь английская аристократка, не так ли?

— Да. Мой брат — барон Рушкрофт. Он сейчас в Саванне. Я ехала навестить его, когда мой корабль потерпел крушение.

— Это же сказал мне и Золотой Орел. — Он чувствовал симпатию между этими двумя людьми такого разного происхождения. — Возможно, будет лучше, если я поговорю с Медвежьим Сердцем. Он сочтет за честь послать с вами эскорт и благополучно доставить вас в Саванну.

— Нет, — голос Девона прозвучал неожиданно твердо. — Скоро я сам смогу отвезти ее.

Это был ее шанс на избавление. Через несколько дней она могла бы быть в безопасности с Монти, но в этом случае она больше никогда не увидит Девона Блэкхорна. Всего лишь два дня назад это было ее заветным желанием — попасть в Саванну. Теперь же она не была в этом так уверена. Барбара покачала головой и тихо сказала:

— Нет, я останусь, чтобы ухаживать за Девоном. Он уже пообещал, что отвезет меня в Саванну, ведь его задание теперь выполнено.

— Лучше все-таки послать нагруженных мулов до Алтамахи. Там уже ждут мушкеты и ром.

Видя вызов в глазах племянника, Высокий Журавль вздохнул и кивнул:

— Хорошо, пусть будет так, как вы оба хотите. — Он поднялся с удивительной грацией для такого долговязого, угловатого мужчины. — Я пришлю женщин с едой для тебя.

Барбара не была уверена, что правильно поняла весь этот разговор.

— Я не нравлюсь твоему дяде, потому что я англичанка?

— Нет, вовсе нет. Просто он знает, что бывает с такими, как я, метисами, которые забывают, кто они есть.

— Понятно, — сказала Барбара, и щеки ее вспыхнули, когда она осознала, что Девон не единственный, кто стремится к недостижимому.

— Мне бы следовало отправить тебя сейчас. Ты спасла мне жизнь. Мак-Гилви расправился бы со мной в два счета.

Его лицо было встревоженным, но он не отпускал ее руку. К горлу подступил комок, когда он вспомнил грязные руки этого подонка на его прекрасной леди Барбаре. «Я должен был остановить это!»

Она погладила его по щеке и улыбнулась:

— И ты тоже спас мне жизнь — дважды, так что я все еще твоя должница. Я остаюсь, Девон Блэкхорн.

Их взгляды встретились, и несколько секунд они просто смотрели друг на друга в молчании. Затем тень упала на дверь, и гневно шипящее дыхание разрушило чары.

— Я принесла тебе еду, Девон. Отошли ее прочь, чтобы я могла покормить тебя. — Женщина-Пантера опустилась на колени спиной к Барбаре и поставила поднос из плетеного тростника. — Здесь свежезажаренная оленина и лепешки, которые испекла моя мать.

— Ты очень гостеприимна, Женщина-Пантера, но я сама позабочусь о том, чтобы Девон поел, — сказала Барбара таким вкрадчиво-бархатным голосом, который предупредил Девона о приближающемся извержении вулкана.

Красивая индианка с ненавистью в глазах повернулась к белокурой англичанке:

— Или ты сейчас же уйдешь, или я…

— Не угрожай мне, ты, чертова сука. Я только вчера вонзила нож в спину бандита, а он был в два раза больше тебя. Я разделаюсь с тобой в два счета.

Девон с трудом сдерживался, чтобы не засмеяться, зная, что это не только причинит ужасную боль, но и приведет в ярость двух раскипятившихся женщин.

— Женщина-Пантера, ты была очень добра, принеся мне еду, но я считаю долгом чести держать эту белую женщину под своей защитой, потому что она спасла мне жизнь. Пожалуйста, оставь еду, и я поем.

— Девон…

— Пожалуйста. — Его голос был мягким, но непреклонным.

Женщина поднялась с яростным шуршанием юбок и, бросив на Барбару свирепый взгляд, вышла из комнаты.

Барбара обратила холодный взгляд своих голубых глаз на его простодушное лицо.

— Ты был ее любовником, ведь так?

На этот раз он усмехнулся, потом застонал.

— Ну и что из того, если был? От мускогских женщин не требуют сохранения девственности до замужества. Так что для нее это не бесчестье.

— Но, несомненно, великая честь для тебя переспать с каждой шлюхой в этой жалкой колонии!

«Что я делаю? Веду себя, как сварливая ревнивица!» Как же она ненавидела эту медленную улыбку, которая постепенно прокрадывалась на лицо Девона.

— Не смей насмехаться надо мной, Девон Блэкхорн! Это плохое вознаграждение за спасение твоей жалкой жизни.

Он нахмурился.

— Кстати, о вознаграждениях и наказаниях, я припоминаю дело о двух жирных кроликах, которых ты должна была поджарить для нас, а закончила тем, что съела их сама.

— Они вовсе не были жирными, и я съела только одного, или, вернее, часть одного… ну, хорошо, большую часть одного. Ты был таким невыносимым грубияном, что я едва ли была расположена кормить тебя.

— А сейчас расположена? — В его глазах не осталось и следа насмешливости. Что-то еще светилось в их теплых, коричневых глубинах.

Она начала суетиться с едой. Увидев деревянную ложку на подносе, Барбара возмущенно фыркнула:

— А меня они заставили есть пальцами.

Он пожал плечами, затем поморщился:

— Это обычная вещь среди мускогов, но те из нас, кто рос среди белых, предпочитают пользоваться приборами.

Когда он попытался сесть, Барбара помогла, скатав несколько тяжелых одеял и подложив их ему под спину. Он наблюдал, как она работает, и вдыхал аромат лавандового мыла, наслаждаясь тем, как простая коленкоровая рубашка и юбка подчеркивают красоту ее роскошного тела.

— Мне нравится этот наряд, ваша светлость, — сказал он мягко.

Она чуть не выронила ложку, затем пришла в себя.

— Тогда тебе стоило бы посмотреть на меня, разодетую в бальное платье, с напудренными волосами и мушками на лице.

Он взял локон ее волос между пальцев и залюбовался тем, как свет заиграл на нем.

— Никогда не пудри эти чудесные волосы. Они словно лунный и солнечный свет, слившийся вместе.

— Тебе лучше поесть и восстановить силы, — произнесла она сдавленным голосом, куда больше смущенная его красноречивым комплиментом, чем саркастической насмешливостью.

— Да, силы мне понадобятся, — ответил он тихо.

В последующие дни Девон выздоравливал с удивительной быстротой. Барбара проводила большую часть дня, ухаживая за ним и парируя яростные взгляды и оскорбления Женщины-Пантеры, которая старалась бросить их в нее при каждом удобном случае.

Как ни странно, но Барбара обнаружила, что ей начинает нравиться жизнь в мускогской деревне. Ребенком она всегда была любознательной и отважной, любила приключения. Индейцы были очаровательными людьми, а вовсе не тупыми и грязными дикарями, о которых, вздрагивая от отвращения, говорили в лондонских гостиных.

Однажды утром Девон был удивлен, обнаружив высокомерную леди Барбару с Перепелкой и ее дочерьми, толкущую кукурузу в большом выдолбленном бревне. Ее великолепные, волшебные волосы были заплетены в косу, но несколько выбившихся завитков упали на лицо. Работая под теплым утренним солнцем, она отбрасывала назад влажные от пота локоны и упорно продолжала свое дело.

Он обошел сад рядом с домом Высокого Журавля и подошел к ней сзади.

— Вижу, ты помогаешь женщинам в подготовке к празднику Урожая.

Барбара чуть не выронила большой деревянный пестик, с которым так неуклюже управлялась. Довольно застенчиво она улыбнулась Девону.

— В действительности я взялась за это дело лишь назло Женщине-Пантере, которая сказала, что я ленива и от меня нет никакой пользы. А ведь, действительно, все вокруг так много работают…

Она окинула взглядом беспорядочно разбросанные дома и огороды. Женщины толкли кукурузу, трудились на огородах, убирали свои дома, в то время как мужчины обрабатывали свежие туши убитых оленей.

— Год у мускогов начинается с урожая новой кукурузы. Это особый религиозный праздник, время искупления грехов для мускогов. Люди обновляют свою жизнь и начинают ее сызнова. Все преступления, кроме убийств, прощаются, никто не должен таить зла на своего товарища, — объяснил Девон.

— Какая замечательная традиция. Как было бы здорово, если бы все люди покончили с войнами и враждой и начали жизнь заново.

— Тогда ты и твой брат вернулись бы в Англию, — сказал он тихо.

— Возможно. А что будет с тобой? Останешься королевским рейнджером или вернешься жить с людьми своей матери, когда закончится война?

— Мне не особенно нравится подчиняться приказам. Думаю, что после демобилизации я снова стану торговцем между белыми и мускогами.

— А Женщина-Пантера вписывается в твои планы, Девон?

Что заставило ее спросить это? Он улыбнулся той своей ослепительной, мальчишеской улыбкой, которую она так полюбила.

— То, что планирует Женщина-Пантера, меня не касается. Мы когда-то были любовниками, но я сразу сказал, что не женюсь на ней.

— А у тебя не будет неприятностей с Высоким Журавлем за такое свободное обращение с его дочерью? — Барбара старалась придать своему голосу беспечность, которой совсем не чувствовала.

— Нет. Женщина-Пантера не его дочь, иначе она была бы моей кузиной, а такая любовная связь считается у мускогов кровосмешением. Пантера родилась у его жены до того, как они поженились. Никто как отец не заявил на нее права. В любом случае брак девушки устраивает не ее отец, а дядя или брат по материнской линии.

— Ты говоришь об этом так легко, словно незаконнорожденный ребенок совсем не позор.

— Если женщина имеет любовников до замужества, то родить ребенка не считается позором ни для нее, ни для малыша. Но после свадьбы как муж, так и жена обязаны хранить верность. Наказания за супружескую измену очень суровы.

Барбара задумалась над иронией его слов.

— А среди моих людей все как раз наоборот. В брачную ночь женщина должна быть чистой, как только что выпавший снег, но будучи лишенной девственности, она может спать с кем пожелает, как и ее муж. — Тоскливый взгляд появился на ее лице. — Мои родители не выносили друг друга. Мама вздохнула с облегчением, когда отец умер, хотя, впрочем, она и не дожидалась его смерти, чтобы завести себе любовников. Боже, мир сходит с ума.

Девон ощутил в ее словах боль.

— У тебя было одинокое детство, ведь так?

Она подняла пестик и с силой опустила его.

— О, у нас с Монти были дюжины нянек и наставников. Мы никогда не были одни.

— Но у вас не было родителей.

Ее плечи опустились, и она повернулась к нему, внезапно почувствовав непреодолимую потребность излить душу.

— Знаешь, почему я была отправлена в Саванну? Я увела у матери ее любовника. — Увидя изумление, отразившееся на его лице, она добавила: — Нет, я, конечно, не спала с Дартом. При одной только мысли об этом у меня возникает желание выпить кружку того черного зелья и очиститься.

— Ты увела его, чтобы досадить ей, — сказал он, начиная понимать.

— Это был только один из моих грехов. Я проиграла кучу денег в покер и вела слишком фривольный образ жизни для незамужней женщины моего класса. Я взбалмошная и испорченная, Девон. — Она произнесла это, как вызов.

Он приподнял ее дерзкий подбородок и заглянул в эти яркие голубые глаза.

— С тех пор как мы встретились, я заметил твою склонность время от времени, скажем так, к безрассудному поведению.

Свет плясал в его глазах, но чем дольше они стояли так в центре оживленной деревни, тем больше все вокруг них куда-то исчезало, пока у него не возникло ощущение, что они с Барбарой единственные люди на земле.

Какой-то юноша с мячом и шестом наскочил на них, чуть не сбив Девона, торопясь попасть на игровое поле. Он, извиняясь, поклонился, и Девон отпустил его, улыбнувшись и похлопав по спине. Чудо было нарушено.

— Трудовой день подходит к концу. Все заканчивают свою работу и идут на поле смотреть игру.

— Я слышала крики и одобрительные возгласы. Он улыбнулся.

— И ты тоже хотела бы посмотреть? — Он взял из ее рук пестик и прислонил его к бревну. — Идем, посмотрим на любимое развлечение мускогов… э-э, на их второе любимое развлечение, добавил он, подмигнув.

Барбара Карузерс поймала себя на том, что хихикает, когда они проходили через деревенскую площадь к большому открытому полю с земляными валами, поднимающимися с трех сторон. Два столба с перекладиной стояли на противоположных концах поля, и несколько десятков молодых парней нетерпеливо сновали между ними, желая поскорее начать игру.

Когда они стали взбираться на крутую искусственную насыпь, Девон остановился на мгновение, чтобы перевести дыхание. Барбара обвила его рукой вокруг талии и помогла преодолеть остаток пути.

— Ты уверен, что не переутомишься? — спросила она с сомнением.

— И это спрашивает английская леди, которая только что орудовала здоровенным пестиком в полуденной жаре? Лучше позаботься о себе.

— Но у меня же нет дырки в боку. К тому же Карузерсы выносливы.

Они наблюдали за бурной и быстрой игрой, выкрикивая одобрительные возгласы каждый раз, когда игроки забивали маленький, покрытый оленьей кожей мяч между столбами. Каждый игрок был вооружен двумя длинными шестами с небольшими петлями на одном конце. Одним шестом они ловили и отбивали мяч, другим отгоняли противников.

В юности Девон любил эту буйную игру, но теперь он боялся, что жестокое, кровавое состязание может шокировать чувствительность Барбары. Затем он вспомнил, как отец рассказывал о страсти англичан к петушиным боям и травле медведя собаками. По крайней мере здесь ранения получали люди, добровольно участвующие в игре, а не невинные животные. Когда она подскочила с пылающим лицом и начала возбужденно кричать вместе с остальными зрителями, он был восхищен. Что за великолепная женщина!

День за днем наблюдая за Девоном и Барбарой, Высокий Журавль все больше тревожился. Женщина-Пантера говорила ему, что происходит, но она была ревнива и злобна. Вначале он не обращал внимания на ее сообщения, считая, что она просто злится, потому что Девон не захотел жениться на ней. Теперь же он опасался, что она была права. Девон Блэкхорн увлекся английской аристократкой, женщиной, для него совершенно не доступной. Если он вовремя не остановится, то впереди его ждет только боль. Следует ли ему поговорить с племянником, пока дело не зашло слишком далеко?