Любовь к мятежнику

Глава двадцать вторая

Пока священник произносил молитвы, шестеро сильных рабов опускали бренные останки Роберта Блэкхорна в сырую землю Джорджии. Промозглый октябрьский дождик окроплял собравшихся, как бы в завершение унылого существования угрюмого старика.

Эндрю стоял рядом с Мадлен, заботливо придерживая ее под локоть. Предметом его размышлений была горькая ирония судьбы. Старый Роберт, наконец, отдал концы, но зато Квинтин все еще жив и, вдобавок, произвел на свет наследника для Блэкхорн-Хилла. Эндрю поклялся, что Квинтин не будет жить, чтоб не смог заявить права на Блэкхорн-Хилл и свою прелестную жену. Как плантация, так и вдова будут принадлежать ему, Эндрю. Он мысленно улыбнулся, подумав, что пришло время прибегнуть к помощи со стороны.

Рассчитывая свое будущее, он окидывал взглядом собравшихся, на секунду остановившись на своем брате, одетом в форму рейнджера. Дружбе Мадлен с Девоном придет конец, так же как и ее общению с этой язвительной англичанкой леди Барбарой. Монти был полезен, но его сестра имеет нежелательное влияние на Мадлен, которому он также намерен положить конец, как только женится на наследнице Блэкхорн-Хилла.

Барбара почувствовала на себе тяжелый взгляд Эндрю. Она ответила ему таким же взглядом и отвернулась. «Он знает, что я презираю его». Ее глаза скользнули по толпе, жадно ища Девона. Стоя за Монти и Веймоутом, она видела лишь кусочек его зеленой формы и золотую голову, хотя он стоял напротив нее в задних рядах скорбящих. Возможно, после того как все вернутся в дом на помин, ей удастся поговорить с ним. Но нет, Девон не останется. Он просто засвидетельствует свое почтение Мадлен после погребения и уедет.

Уедет. План быстро возник у нее в голове, и Барбара потянула Монти за рукав.

— Я оторвала кайму платья, — прошептала она, собрав пышные складки серого шелка в бесформенную массу, чтобы он не обнаружил обмана. — Я улизну в дом и найду горничную, чтобы она зашила, пока никто не увидел меня такой. Вы с Алексом сможете прикрыть меня, чтобы никто не заметил моего отсутствия. Я присоединюсь к вам в доме.

Прежде чем ее изумленный брат успел что-либо ответить, она исчезла из толпы, которая уже начала расходиться, после того как были произнесены последние слова над могилой Роберта. Барбара выскользнула с фамильного кладбища и укрылась за рядом молодых дубков, затем решила избрать более короткий и в то же время уединенный путь к дороге за конюшней. Она помчится, как ветер, через кукурузное поле и спрячется за надворными постройками.

Девон не обращал внимания на холодные, неодобрительные взгляды кузенов и еще более дальних родственников семьи Блэкхорнов, приближаясь к тому месту, где Мадлен и Эндрю принимали соболезнования. На душе стало легче: Барбары поблизости не было. Уже от одного вида ее притягательной красоты его сердце сжималось от боли.

Мадлен тепло улыбнулась, когда он подошел к ней, и взяла его руку в свои.

— Как хорошо, что ты приехал, Дев.

И он ответил с улыбкой:

— Я знаю, что ты едва ли будешь скучать по Роберту, но с его смертью увеличивается груз твоих забот. Если я смогу быть в чем-то полезен, дай мне знать.

— У Мадлен есть я, чтобы помочь ей управляться с Хиллом теперь, когда Роберта не стало, — сказал Эндрю, растянув губы в фальшивой улыбке. — Я уверен, мы славно поладим, Девон.

— Благодарю за поддержку, Дев. Пожалуйста, останься к обеду и на ночь. Ты не видел Джеймса с тех пор, как он родился.

— Я совершенно уверен, что у моего брата имеются очень срочные дела, связанные с его военными обязанностями, — вкрадчиво сказал Эндрю.

— Именно так, Мадлен. На этот раз Эндрю прав. Я должен немедленно ехать, чтобы догнать свой отряд. Нас бросают против партизан-мятежников к югу отсюда.

Мадлен почувствовала разочарование, поискав глазами в толпе Барбару, которая таинственно исчезла. Она попыталась хоть немного задержать Дева, задавая вопросы о его деятельности и о ходе войны, пока они медленно шли к дому. Но в конце концов Девон попрощался, пообещав снова заехать, когда его миссия будет выполнена.

Барбара ждала в тени, тяжело дыша после того, как пробежала без остановки последние сто ярдов.

— Я слабею. Женщина-Пантера без труда одолела бы меня, если бы пришлось драться за Девона, — прошептала она себе, приседая за кустами бузины, густо растущими вдоль поворота дороги. Они надежно скрывали ее от наблюдателей в доме. Конечно, если бы кто-то в этот момент оказался в коровнике, ее могли бы увидеть подстерегающей Девона Блэкхорна. И она рискнет.

Девон спускался по извилистой дороге, глубоко погруженный в раздумья. Но вот Смутьян неожиданно вздыбился, и предмет его раздумий материализовался прямо перед гарцующей лошадью. Он натянул поводья.

— Что, черт побери, ты здесь делаешь? Я чуть не наехал на тебя.

Одной рукой она держалась за уздечку лошади, запыхавшаяся и растрепанная.

— Пожалуйста, Дев, я прибежала сюда, чтобы встретиться с тобой. Я знала, что ты уедешь, когда все вернутся в дом.

— Вы совершенно напрасно проделали такой путь, ваша светлость, — сдержанно сказал он, поворачивая голову жеребца в сторону от ее руки.

— Ты не можешь оставить меня. Я упала и подвернула лодыжку. Я не могу вернуться, Дев. — Она оперлась о его ногу, всем весом навалившись на Смутьяна, словно не могла удержаться сама.

Пробормотав сквозь зубы проклятие, он наклонился и, подняв ее, посадил перед собой. В тот же момент она обняла его за талию и спрятала лицо у него на груди.

— Нам нужно поговорить, Дев.

— Тут не о чем говорить, Барбара. Твои выходки в конце концов погубят кого-нибудь из нас. — Он повернул Смутьяна с дороги, направляя к заднему подворью.

— Дев, я хочу уехать с тобой. Монти заставит выйти меня за Веймоута, а я…

— Выходи за него. Он сможет благополучно вывезти тебя из этого ада. Ты что, не читала листовки, распространяющиеся в Саванне? Не слышала, что произошло в Виргинии? Вся армия Корнуоллиса сдалась этим проклятым мятежникам и их французским союзникам! После трехнедельной осады Йорка он сдался. Последняя боеспособная армия его величества в Северной Америке численностью более семи тысяч человек, разоружена. Все кончено, ваша светлость.

— Что же теперь будет с нами, Дев? Не может же британская армия просто взять и уплыть!

— Может, и сделает это. Ничего другого не остается, как только эвакуироваться под защитой королевского флота. По крайней мере ты и твой брат сможете уехать домой и возобновить привычную жизнь. Мне в этом отношении повезло меньше: Джорджия — моя родина, и теперь я потерял даже это.

Она заглянула ему в глаза, в которых больше не светились насмешливые дьявольские огоньки. Выражение его лица было таким же угрюмым, как и его слова. Коснувшись пальцами его подбородка, она спросила:

— Куда ты пойдешь?

Он пожал плечами, но в этом жесте отсутствовала его обычная беззаботная небрежность.

— Я еще не знаю. Вначале я планирую возобновить поиски Мак-Гилви и его сообщников и избавить от них округу. Когда рейнджеры будут расформированы, я, возможно, вернусь к мускогам. Теперь, когда британские законы больше не существуют, американские поселенцы хлынут на запад, как саранча, на индейские земли.

— И ты будешь сражаться за людей своей матери? — Холодок страха пробежал по ее позвоночнику. — Тебя же могут убить, Дев.

— Меня могут убить и пока я ношу эту форму. Может быть, Мак-Гилви прикончит меня.

— Нет! — Она сильнее прижалась к нему. Он ответил с неестественной легкостью:

— Как видите, ваша светлость, мои перспективы как англичанина и как мускога далеко не блестящие. Уезжайте домой. Забудьте меня и начните новую жизнь.

Несмотря на свою решимость, он кончиками пальцев провел по ее залитой слезами щеке и поцеловал соленые капельки, дрожащие на ее ресницах.

Барбара крепче обняла его, и ее губы жадно отыскали его рот. Почувствовав, что он отвечает на ее поцелуй, она пробормотала:

— К черту твои перспективы, я буду хорошей мускогской женой. Возьми меня с собой.

«Хорошая мускогская жена». Ее слова молотом стучали в его голове до тех пор, пока здравый смысл и холодный рассудок не вернулись. Смутьян остановился у дальнего здания конюшни. Дев заставил себя отстраниться и поставил ее, задыхающуюся и растрепанную, на землю.

— Вы не протянете и недели в тех болотах, ваша светлость. Лучше поспешите и приведите себя в порядок, пока кто-нибудь не увидел вас. До свидания, Барбара. — Он развернул жеребца и пустил его в галоп.

— Черт бы тебя побрал, Девон Блэкхорн! Черт бы побрал всю проклятую армию мятежников! Я не уеду из Джорджии, — крикнула она вслед его удаляющейся фигуре, но он не обернулся.

Апрель 1782 года

Таверна «Золотой Лебедь»

Мадлен прижимала к себе маленькое тельце Джеймса, закрывая его от весеннего дождя, начавшего хлестать, когда она вышла из кареты. Она сделала знак Обедию и остальным из своего сопровождения отвести лошадей в конюшню Полли и ступила под теплый, золотистый свет главного зала таверны. Стряхнув дождевые капли со своей лохматой шкуры, Гулливер потрусил за ней. Он не спускал глаз с любого, кто приближался к Мадлен или ее ребенку. В «Лебеде» только Полли могла делать это с его одобрения. Яркий огонь в камине был так же гостеприимен, как и широкая улыбка Полли и ее сердечное объятие.

— Я ждала этого момента, чтобы взглянуть на тебя и этого маленького негодника, — сказала она, ведя их через шумное сборище в свои личные комнаты в другую часть «Лебедя». — Ну разве он не милашка? А какой большой, просто настоящий великан.

— Он уже ест рубленое мясо и протертые овощи. У него прорезались еще три зубика, — Мадлен развернула свое сокровище и вручила его Полли на осмотр.

Та щекотала малыша, отчего он засмеялся и обнаружил свои новые зубки.

— Ты становишься таким сильным и таким забавным. И у тебя миленькие розовые щечки, верно? Очень скоро у тебя будет день рождения, — ворковала она над Джеймсом.

— Да, скоро ему будет годик. А наш папа все еще не хочет видеть его. Я слышала разговоры в городе об эвакуации британцев. Война уже закончена, Полли. Что ты слышала, если послала за мной?

Разгоряченное лицо Полли Блор покраснело еще больше обычного, когда она встретилась с глазами Мадлен.

— Давай я принесу тебе что-нибудь перекусить, а потом поговорим. Что до тебя, мошенник, — сказала она, глядя на мокрого пса, — то у меня на кухне имеются чудесные косточки.

Гулливер послушно последовал за ней, виляя хвостом.

Мадлен отнесла сына в большое удобное кресло и села вместе с ним. Он смотрел на нее ясными изумрудными глазами, следя за каждым ее движением с жадным любопытством. Через несколько минут вернулась Полли и поставила на стол поднос с едой, в том числе и маленькую миску, наполненную рубленым мясом и морковью для Джеймса.

Поднеся ложку пюре к его маленькому ротику, она сказала:

— Квинт получил твое письмо о смерти старого Роберта. Он не очень сильно скорбел.

— Я написала ему о дневнике. Его мать не изменяла его отцу. Она была невинна. Неужели это для него ничего не значит? — Гнев боролся с болью. За последние месяцы Мадлен написала ему так много писем, но ни на одно не получила ответа.

Полли осторожно подбирала слова, продолжая кормить малыша.

— Уверена, что это значит для него очень много, но дело в том, в общем… он не мог писать. Он был ранен… нет-нет, не серьезно, — поспешила успокоить она Мадлен, видя, как та побледнела, — генерал Марион сам написал мне о Квинте, сообщив, что тот приедет в Хилл, как только сможет держаться в седле.

— Как сильно он ранен? Не пытайся подсластить пилюлю, Полли. Скажи мне все, что тебе известно. — Мадлен затаила дыхание, ожидая ответа. Весь гнев улетучился, сменившись безумным страхом за Квинтина.

— Рана была неопасна, но началась лихорадка. У них в тех болотах не слишком-то хорошо с лекарствами. Но он скоро приедет. Генерал говорит, что в течение месяца он уже достаточно поправится, чтобы сесть на лошадь, но я не хочу, чтобы ты считала дни и переживала до тех пор, пока молоко не перегорит у тебя в груди раньше, чем у Джеймса прорежутся все зубки.

Несмотря на тревогу, Мадлен улыбнулась:

— Не волнуйся, Полли. Я буду заботиться о сыне Квинта, пока тот не вернется домой, чтобы признать его своим.

А в это время маленький человек стоял, ссутулившись, снаружи таверны, возле конюшни, и прислушивался к разговору о своей госпоже вооруженных всадников, сопровождавших Мадлен Блэкхорн. Он надвинул пониже шапку из куньего меха на свои жирные седые волосы и сплюнул табак на грязный пол между передними ногами великолепной лошади госпожи. Никто из них не обратил на него внимания, когда они прошли мимо с кувшином рома, смеясь и разговаривая. Когда один упомянул о дружбе его богатой госпожи и простой проститутки, владеющей «Золотым Лебедем», соглядатай навострил уши. Это было не то, что его послали узнать, но такая информация могла оказаться очень полезной, действительно очень полезной.

— Госпожа Блэкхорн несколько месяцев пыталась сообщить хозяину, что его отец умер. Представьте, старушке Полли удалось-таки переслать письмо через американские линии.

— Британцы уже почти год не спускают глаз с заведения Полли. Но никогда еще им не удалось поймать ее на шпионаже. Хитрая бестия выбрала побеждающую сторону.

— Думаю, она, наконец, получила письмо от Квинтина Блэкхорна к его жене. Скорей бы уж он вернулся домой, чтобы заниматься делом. Мне не слишком-то по нутру получать приказы от «хозяина» в юбке, даже если он чертовски хорошенький.

Мужчины продолжали размышлять вслух о курьерской системе Полли и пришли к выводу, что Квинтин Блэкхорн, скорее всего, действительно уже возвращается домой, чтобы вступить в права наследства, потому что война уже заканчивается, а его отец в могиле.

Арчи Бард снова сплюнул табак и вышел из укрытия под теплый весенний дождь. Он околачивался возле «Лебедя», пытаясь что-нибудь разузнать о Джордже Мак-Гилви. Девон Блэкхорн обещал щедрую награду за информацию о ренегате. Но ему также было известно, что майор Карузерс вот уже два года мечтает свести счеты с Квинтином Блэкхорном, который обвел блестящего английского лорда вокруг пальца и освободил заключенного с тюремного корабля, находящегося в ведении майора. К черту Мак-Гилви. Англичанин не поскупится на вознаграждение, когда узнает, что Квинтин Блэкхорн возвращается домой. Получив денежки от Карузерса, возможно, старик Арчи сумеет пронюхать что-нибудь и о мародере, и тогда он получит обе награды.

Насвистывая, он под дождем отправился в город.

Саванна

Майор Монтгомери Карузерс сделал глоток из бокала, который держал в руке, и поморщился.

— Проклятый ром, — буркнул он, делая еще один глоток и отчаянно желая, чтобы это был великолепный бренди, такой, который пил сэр Алекс. Алекс не удовлетворился бы ничем, кроме самого лучшего.

Вначале Монти был польщен, когда Веймоут предложил ему дружбу, даже несмотря на то, что вскоре стало ясно, что виконт использовал его, чтобы ухаживать за Барбарой.

Монти поздравлял себя со счастливой судьбой, которая свела Веймоута и Барбару в Саванне. Он наслаждался компанией Алекса, но хотел бы, чтоб виконт не поощрял его старое пристрастие к игре. Алекс вложил уйму денег в его счета. Но при явном равнодушии со стороны Барбары Веймоут попросил ее брата повлиять на леди. Если она согласится выйти за него замуж, то в этом случае, прозрачно намекал виконт, он разорвет счета Монти.

Это было решение всех их проблем. Осталось лишь убедить своевольную Барбару с большей серьезностью отнестись к ухаживаниям Алекса. Это может оказаться довольно трудным, думал он, ожидая ответа на его просьбу спуститься к нему в библиотеку перед обедом. Она запаздывала.

Барбара провела два дня в Блэкхорн-Хилле и только сегодня днем вернулась в город. Когда она одевалась в бледно-голубое шелковое платье и служанка укладывала ее волосы в высокий помпадур, ее вдруг поразила одна мысль: она бы предпочла сейчас снова оказаться в «Золотом Лебеде» с Мадлен и Полли и играть с Джеймсом. «Как бы я хотела иметь своего собственного ребенка, которого могла бы любить. Ребенка Дева».

Но этого никогда не будет. Он с самого начала дал понять ей это. Бегло взглянув на себя в зеркало, она направилась в библиотеку с напускной веселостью на лице.

Открыв дверь, Барбара поздоровалась.

— Добрый вечер, Монти. Очень сожалею, что опоздала, но дорога между Блэкхорн-Хиллом и городом просто ужасна. Клянусь, я насквозь промокла под дождем.

Он нахмурился, раздумывая, как бы лучше сформулировать деликатный вопрос, который он хотел обсудить. Подав ей бокал хереса, Монти небрежно чмокнул ее в щеку и сказал:

— Ты проводишь слишком много времени с этой женщиной Блэкхорна.

— Квинт и Мадлен наши кузены, как и Эндрю. А вы с ним, по-моему, закадычные друзья, — сердито ответила она. — Не можешь же ты винить Мадлен за поступки Квинтина.

Монти махнул рукой, сделав отстраняющий жест, и улыбнулся.

— Нет, конечно, нет, просто я беспокоюсь о твоей безопасности на дорогах. Ты же знаешь, как рыщут в эти дни партизаны. Алекс только вчера выражал озабоченность по поводу твоей безопасности. — Он наблюдал, как Барбара нервно стучала пальцами по бокалу с хересом.

— Веймоут очень мил, но слишком уж суетлив, на мой взгляд. В любом случае, у меня надежное сопровождение.

— Чепуха. У нас слишком мало лишних людей. Боюсь, тебе придется прекратить дальнейшие поездки в деревню.

— Тогда я поеду без сопровождения. При нынешнем положении дел стоит лишь сказать мятежникам Элайджи Кларка, что я кузина Квинтина Блэкхорна, и они спокойно позволят мне проехать, — ответила она язвительно.

— Черт побери, Барбара, вокруг идет грязная война.

— Я постоянно слышу об этом. — Глаза ее подернулись пеленой печали, когда она вспомнила, как эти же слова говорил и Дев.

— Не сердись на меня, киска, — сказал Монти, пересекая комнату и торжественно поднимая свой бокал. — У нас есть что отметить. Одна замечательная новость.

— Генерал Клинтон посылает армию из своей цитадели в Нью-Йорк? — сухо спросила она.

— Никакой политики. Это дело личного характера. — Он заметил, как в ее глазах вспыхнул предостерегающий огонек, но упорно продолжал. — Веймоут сделал тебе предложение, Барбара. Улов сезона. Ты поймала его.

— Ну что ж, мне придется выбросить его обратно в реку. Я уже говорила тебе и Алексу, что меня не интересуют его ухаживания.

— Черт побери, он же виконт! Кого ты ждешь, принца Уэльского? В самом деле, Барбара, тебе пора иметь голову на плечах. Тебе известно затруднительное положение, в котором находится наша семья…

— Да, мне известно затруднительное положение, в которое нас поставила прославленная расточительность Карузерсов. В Лондоне я тоже была виновата в этом. Именно поэтому мама послала меня сюда, если помнишь. Теперь дома она одна проматывает состояние, а здесь ты наделал долгов. Мне жаль, Монти, но я не выйду замуж за мужчину, который вызывает у меня отвращение, даже если мне придется зарабатывать на жизнь шитьем!

— Какая оригинальная мысль. Это твоя подруга-гугенотка вбила тебе ее в голову? Теперь я уверен, что должен удерживать тебя от того, чтобы проводить так много времени с ней, мечтая о жизни в сельском уединении.

— Я хочу не сельского уединения, Монти. Я хочу любви, — выпалила она, затем покраснела до корней волос от смущения.

— Любви? — фыркнул он. — Теперь я абсолютно уверен, что должен запретить тебе общаться с этой женой предателя.

— Мои чувства не имеют никакого отношения к влиянию Мадлен.

— Так что же, бога ради, привело тебя к такому смехотворному порыву?

— Мужчина. — Она замолчала, зная, что теперь полностью завладела его вниманием. Что ж, почему бы и нет? Барбара видела свое будущее, уныло простирающееся перед ней, и ее так и подмывало рассказать правду. Ей хотелось сделать это с тех самых пор, как Девон оставил ее у Рейнольд-Сквер с тщательно отрепетированной историей.

— Все, что я рассказала тебе о своем спасении после кораблекрушения, было ложью, Монти. Не было никакого доброго рыбака и его жены.

— Какой-нибудь колонист нашел тебя? — У него пересохло в горле. Он подошел к столу, на котором стояла бутылка рома, и налил себе еще.

— Девон Блэкхорн нашел меня.

— Этот рейнджер? Сводный брат Эндрю… — Он побледнел.

— Да, Монти, совершенно верно. Брат Эндрю, в жилах которого течет кровь дикарей. Он спас мне жизнь и взял с собой в одну из их деревень. Я жила среди них все это время, пока меня не было.

— И, полагаю, вы с Блэкхорном были любовниками? — спросил он холодно, увидев по выражению ее лица, что это правда.

— Да, Монти, мы были любовниками. Я все еще люблю его и всегда буду любить, даже несмотря на то, что он упорно отказывается взять меня с собой. — Она издала печальный, иронический смешок. — Как ни странно, но Дев использует те же аргументы, что и ты, убеждая меня выйти за Веймоута и уехать из колоний до окончательного разгрома. Но я никогда не вернусь в Лондон. — Ее голос был мягким, но в нем чувствовалась железная решимость.

— Нет, вернешься! Я прикажу связать тебя по рукам и ногам и, если понадобится, сам отнесу на корабль.

Она невесело рассмеялась.

— Ты почти слово в слово повторил угрозу матери, к которой она прибегла, отправляя меня сюда. Я не поддамся на нее, Монти. Ты, мама, общество, даже бесценное имя Карузерс — все к черту. Я больше не позволю, чтобы мною манипулировали. — Она поставила бокал и насмешливо присела в реверансе. — А теперь прошу извинить меня. У меня что-то пропал аппетит.

Монти невидящим взглядом уставился в бокал с ромом, который он то и дело наполнял после шокирующих признаний Барбары. Его единственная сестра, этот удивительный бесенок, которого он так любил еще с тех пор, когда Барбара была малышкой, лежала с грязным дикарем. Мало того, что Девон Блэкхорн является младшим братом разорившегося колониста, так он, вдобавок, еще и индеец!

Стук в дверь библиотеки вывел его из угрюмой задумчивости.

— Скажи повару, что я не буду обедать, Хоукс, — сказал он, подумав, что пришли пригласить его к столу. У него тоже пропал аппетит.

— Прошу прощения, милорд. Вас спрашивает какой-то колонист. Говорит, его имя Арчи Бард. — В его голосе сквозило презрение к грязному грубому посетителю, который осмелился переступить порог дома самого барона Рушкрофта.

— Бард… — повторил Монти. Его затуманенный ромом мозг припомнил этого человека. — Какого дьявола ему нужно? Пусть войдет, Хоукс.

Июнь 1782 года

Блэкхорн-Хилл

Квинтин не принял никаких мер предосторожности, как в прошлом году, когда возвращался на плантацию. Опасность того, что патруль британцев захватит его, была незначительна в эти дни. Они уже полным ходом готовились к эвакуации из Саванны. Квинтин сильно сомневался, что кто-нибудь из воюющих роялистов или британских военных будет патрулировать так далеко к северу от города. Сельская местность принадлежала теперь американцам. Вскоре будут принадлежать и города.

Он опустил раненое плечо и снова пожелал, чтобы этот бесконечный конфликт поскорее закончился. В последнем официальном сообщении от Франклина указывалось, что мирные процессы продвигаются со скоростью улитки.

— Но для меня война уже закончилась, — пробормотал он Домино, окидывая взглядом процветающий дом на плантации и все прилегающие к нему поля и надворные постройки.

Квинт почувствовал головокружение от гнетущей полуденной жары, спешившись слишком быстро. Он взял свою фляжку, подошел к большому валуну, затеняемому деревом, и сел, чтобы напиться. Военный доктор предупреждал, что он еще слишком слаб, чтобы предпринимать такое длительное путешествие, но Квинтину до смерти надоело лежать в постели и не терпелось вернуться домой.

Понимая его чувства, Марион подписал приказ о его увольнении и пожелал ему счастливого пути. Прощание с маленьким гугенотом было одним из самых тяжелых моментов в жизни Квинтина Блэкхорна. Этот неразговорчивый человек стал не только почитаемым командиром и добрым другом, но почти отцом для Квинтина, которым Роберт Блэкхорн не был никогда.

Было все еще трудно — нет, невозможно — думать о Роберте Блэкхорне как о своем отце, после того как столько лет ему твердили, что он ублюдок. Теперь Роберт умер, каясь в своих грехах, но его раскаяние было слишком поздним как для Анны, так и для его сына. В течение долгого и медленного путешествия домой Квинтин очень много размышлял о том, что говорилось в письме Мадлен. Неужели Анна в самом деле была невинной жертвой? Если так, виновен ли он в той же самой необоснованной ревности по отношению к Мадлен? «Я должен сам прочитать этот дневник».

«Мадлен». Этот последний год он постоянно думал о ней. Он мечтал о ней, даже бредил ею в лихорадочном беспамятстве. Джеймсу теперь уже год. Похож ли мальчик на него?

Он встал и закрутил пробку фляжки. Больше никаких отсрочек встречи, чтобы она ни принесла ему. Квинтин взобрался на Домино и поехал по направлению к большому кирпичному дому, стоящему на вершине холма.

Мадлен была в коптильне и выбирала ветчину к обеду, когда услышала радостные крики, идущие со стороны дома. Квинтин вернулся! А она, как нарочно, вся вспотевшая, в грязной старой одежде. Даже кружево на корсаже было оторвано маленькими пальчиками Джеймса.

— Ничего не поделаешь, — философски пробормотала Мадлен, приглаживая волосы под чепцом. Выбившиеся пряди не слушались ее, отчаявшись, она сняла головной убор и встряхнула головой, отчего волосы рассыпались по плечам. С колотящимся сердцем она быстро пошла по тропинке к тому месту, где стоял Квинтин, окруженный толпой радостных слуг.

Почувствовав ее присутствие, он повернулся и посмотрел на дорогу, где она остановилась — маленькая, одинокая, в поношенной одежде. Мадлен заколебалась на мгновение, затем вновь зашагала навстречу ему с встревоженным сердцем.

Она окинула Квинта взглядом, отмечая бледность его заросшего лица, худобу тела, то, как он щадил свое левое плечо. Его лоб был покрыт испариной, и выглядел Квинтин так, словно вот-вот рухнет на землю.

— О, Квинт, ты же мог умереть в этих болотах! — Ее шаги перешли в бег, когда толпа расступилась, чтобы дать ей пройти.

Квинтин стоял, не шелохнувшись, глядя на нее с каким-то неясным выражением в глазах, давая ей возможность подойти к нему. В последний момент Мадлен остановилась перед ним и удержалась, чтобы не броситься в его объятия. Она стояла, протянув руки с открытыми ладонями, ожидая, чтобы он сделал движение.

— Добро пожаловать домой, Квинт. — Ее голос был неровным и запыхавшимся. Что же он, так и будет стоять и смотреть на нее, как на жалкую шлюху?

Квинтин взял ее руки в свои и почувствовал, как пульс его участился. Все вокруг померкло, когда он заглянул в ее бездонные янтарные глаза.

— Как хорошо снова быть дома, Мадлен.

Держась за руки, они пошли к парадной двери, не говоря больше ни слова.

Слуги радостно болтали о примирении между их хозяином и его женой, которую обвиняли в том, что она предала его.