Любовь, медицина и чудеса

Недавно я видел пациентку с опухолью мозга, уже настолько прогрессировавшей, что она вызывала судороги. Она пыталась решить, надо ли ей хирургически удалить опухоль, или лечить ее только программой питания. Один из ее друзей посоветовал ей поговорить со мной, потому что ее обычные врачи все злились на нее, так как она уклонялась от агрессивного лечения этой тяжелой болезни. Я сидел и говорил с ней, пока мы не добрались до корня проблемы – до того факта, что она была крайне депрессирована и не испытывала особого желания жить. Поэтому ей легче было просто немножко изменить свою диету. Это не причиняло ей особого неудобства, и если бы она умерла, это не было бы для нее самой большой потерей. Поэтому я направил свои усилия на то, как сделать ее жизнь достаточно интересной, чтобы она захотела жить дальше. Тогда она будет в состоянии выбрать современную технику для борьбы с тяжелой болезнью, а также радикально изменить свой взгляд на будущее.

Я рекомендую пациентам не отвергать стандартную медицинскую технику, во всяком случае как один из вариантов. Большинство людей попросту недостаточно сильны, чтобы "оставить свои заботы богу", то есть излечиться самим, найдя душевный мир и развив ясное сознание. Лекарства и хирургия выигрывают время и могут исцелить, в то время как пациенты работают над изменением своей жизни.

Вскоре после учреждения ИРП я дал интервью газете "Мид Найт Клаб". Возникшая из этого статья была очень добросовестной и цитаты были точны, но меня возмутил заголовок "Хирург говорит, что психика может излечить рак". Я подумал, что это упрощение, вводящее в заблуждение. Но чем больше я работаю с пациентами, тем больше я убеждаюсь, что это утверждение верно. Теперь я полагаю, что эти всесильные газеты, которые продают в супермаркетах, важнее медицинских журналов. (Я говорю это с изрядной иронией). Психика может вылечить рак, но это не значит, что это легко.

Парадокс замечательно выражается в старой истории суфи¹⁶. Пришелец встречает человека, ползающего на четвереньках под уличным фонарем перед своим домом. Он ищет свой ключ, и пришелец тоже опускается на четвереньки, пытаясь ему помочь. Через некоторое время он спрашивает: "А где же ты собственно потерял его?" Он отвечает: "У себя дома".

Тогда пришелец спрашивает в недоумении: "Почему же ты ищешь его здесь?".

"Потому что дома темно".

В нашем сознании светлее, но лечение мы должны искать во тьме подсознания. Врач работает при свете. Он выражает свои мысли словесно и логично. Мир пациента может быть во тьме, но там есть источники освещения. Искра есть в каждом из нас. Если хотите, можете назвать ее божественной искрой, но она там есть и может осветить путь к здоровью. Нет неизлечимых болезней, есть только неизлечимые люди.

Глава 4

В конечном счете… никакая сознательная воля

не может заменить инстинкта жизни.

Карл Юнг, "Поздние мысли".

ВОЛЯ К ЖИЗНИ

Одна из моих пациенток, как только ей был поставлен диагноз рака, пошла домой и подарила всю свою одежду благотворительной организации¹⁷. Этот поступок выразил яснее, чем все ею сказанное, ее убеждение, что болезнь неизбежно ее убьет, так что она может попросту сдаться без борьбы.

Для многих людей три самые страшные слова нашего языка – "У вас рак". Услышавшие эти слова переживают множество эмоций, которые часто меняются, когда люди признают эту новость и начинают вести себя в соответствии с ней. Некоторые из этих чувств могут остаться погребенными в подсознании, и важно довести их до сознания пациента.

На первых порах этот диагноз всегда встречается с некоторым отрицанием. Это позволяет человеку продлить его принятие на некоторое время. Иногда пациенты испытывают бóльшую депрессию через шесть месяцев после того, как они услышали плохую новость, потому что им может понадобиться много времени, чтобы в самом деле услышать сказанное. Некоторые люди, как кажется, не доверяют диагнозу и продолжают свою жизнь, как будто ничего не произошло. Обычно они просто отрицают свои эмоции: внутренне они могут разрываться на части, но они отказываются обнаружить свои чувства, отчасти вследствие родительских наставлений, таких как: "Не говори ближнему о своих неприятностях". Это надежный способ саморазрушения. Играть спектакли для других – значит разрушать себя.

Небольшое меньшинство ведет себя почти психотически: они в самом деле верят, что с ними ничего не произошло. Если человек способен поддерживать ненормальное отрицание этого рода, то рак не является эмоциональным стрессом. Но большинство к этому не способно.

Другие, по-видимому, принимают истину, но отказываются признать ее на более глубоком уровне. Часто это те люди, которые соглашаются лечиться, но сами вовсе не пытаются искренне добиваться улучшения. Одна из моих пациенток отказалась войти в группу ИРП с объяснением: "Я не сказала моим детям, что у меня рак, как же я могу появиться в этой группе? Ведь там может быть кто-нибудь из знакомых ". Для многих в течение какого-то времени менее мучительно напускать на себя неискренний вид, чем встретиться с ужасом смертельно опасной болезни. Знать правду, но отказываться принять ее – значит мешать эффективной реакции на болезнь. Разделять с кем-нибудь свои страхи и проблемы – значит облегчить свое внутреннее состояние и содействовать внутреннему исцелению. Ключевое значение имеет осознание, с чем вы боретесь и как вы боретесь. Отрицание, может быть, лучше, чем стоицизм или отчаяние. Но это не наилучший подход. Я осторожно пытаюсь превратить отрицателей в борцов.

Как мы видели в предыдущих главах, люди, заболевшие раком, часто отчаивались в своей жизни в течение месяцев или целых лет. После диагноза они ощущают это еще сильнее, иногда отвергая все человеческие контакты. Иногда они рассматривают надвигающуюся смерть как нечто вроде самопожертвования или мученичества. Это те люди, которые отказываются тратить деньги на лечение, потому что чувствуют, что должны сберечь их для других, например, для обучения своих детей в колледже. Некоторые просто никогда ничего не делали для самих себя и "не знают, как это делается". Другие обменивают свою болезнь на условную любовь и могут даже в некотором смысле умереть, чтобы приобрести любовь.

Многие раковые пациенты испытывают прилив жалости к себе, занимая позицию "Почему я?" Обычно это связывается с сильным чувством гнева, лишь отчасти сознательным. Пациент удивляется, почему предрасположение к раку поразило его, а не кого-нибудь другого. Поэтому многие гневаются на бога а также на врача – посланца, принесшего плохую новость. Странным образом лишь немногие выражают раздражение против табачной промышленности, промышленности пестицидов, промышленности пищевых добавок, атомной промышленности и других внешних источников злокачественных образований. В случае курения пациенты склонны полагать, что они подвергли себя этому риску, потому что были несчастны, таким образом сердятся на членов своей семьи и других, кто по их мнению сделал их несчастными. В то время как типичный пациент может спрашивать: "Почему я, Господь?" Исключительный пациент говорит, как сказал один из участников ИРП: "Испытай меня, Господь"¹⁸. Хочу подчеркнуть, что на этой стадии оправданы и должны быть выражены все эмоции. Значительная часть гнева вполне основательна. Сложные причины рака связаны не только с психикой. Важными факторами являются гены и канцерогенные вещества, и необходимо работать над генетическим лечением и оздоровлением среды. Но некоторые люди, у родителей которых был рак, или подвергавшиеся сильному действию канцерогенов, все же не заболевают. Курильщики, если они эмоционально уравновешенны или имеют здоровое питание с высоким содержанием витамина А, реже болеют раком легких, чем депрессированные или плохо питающиеся. Чтобы уравновесить наши исследования молекулярных зачатков рака, мы должны изучить состояния психики и тела, препятствующие росту этих зачатков.

Более того, пациенты часто сосредоточивают внимание на очевидных внешних объектах, в то время как более личные раздражители, которые труднее признать, остаются скрытыми и повышают их восприимчивость к болезни. Для тех, кто уже болеет раком, психологические аспекты болезни имеют решающее значение. Мы не можем изменить прошлое – наших родителей и действие канцерогенов в прошлом – но можем изменить самих себя, и тем самым наше будущее. Как сказал один из моих пациентов: "Рак – это не приговор, это всего лишь слово"¹⁹.

Когда я начал работать с ИРП, я ощутил всю огромную массу этого психического раздражения. Первая группа пациентов никогда не имела шанса выразить его, и все они пришли на первое собрание раздраженными. Вначале мне было из-за этого трудно говорить о моей работе с другими врачами. Уходя с этих собраний, где я слышал столько раздражения против врачей, я и сам на них злился. При встречах с любым коллегой я некоторое время говорил: "Вы типичный врач". Они знали, что это порицание. К счастью, мои собеседники спрашивали меня, что происходит, и я осознал, что уношу с собой домой раздражение моих пациентов, поскольку только я мог его воспринять. Теперь более опытные члены ИРП тоже помогают новичкам выразить свою ярость.

Я не хочу этим сказать, что гнев на внешние обстоятельства следует подавлять – совсем напротив. Следует поощрять пациентов выражать весь свой гнев, свои обиды, свою ненависть и свои страхи. Эти эмоции являются признаками того, что угроза нашей жизни нас тревожит. Снова и снова исследования показывают, что люди, открыто выражающие свои отрицательные эмоции, лучше переносят бедствия, чем эмоционально зажатые. Среди пациентов с поражениями позвоночника те, кто выражал большое горе и раздражение, выздоравливали лучше, чем те, кто занимал более стоическую позицию. Матери, сильно отчаивавшиеся по поводу рождения уродливого ребенка, лучше заботятся о нем, чем те, кто спокойно принимает это несчастье. Доктор Эндрю Баум в своем исследовании людей, проживавших вблизи Три Майл Айленд²⁰, обнаружил, что люди, выражавшие ярость и страх, меньше пострадали от стресса и психологических проблем, чем те, кто подходил к происшедшему "рационально". Невыраженные чувства депрессируют вашу иммунную систему.

Некоторые раковые пациенты испытывают также сильное чувство вины. Они упрекают себя, как многие заболевшие дети, считающие свою болезнь наказанием за дурное поведение. Эта позиция хотя и не идеальна, все же не вполне деструктивна, потому что она часто приводит к более реалистическому ощущению собственного участия в наступлении болезни. И в самом деле, множество исследований показало, что люди, перенесшие катастрофу и ощущающие свою долю вины в ней (даже если такой вины не было), легче справляются с травмами, чем те, кто испытывает полную беспомощность. Это справедливо и для таких трагедий как изнасилование, землетрясение или наводнение, и для болезней. Например, изнасилованная женщина может думать, независимо от обстоятельств: "Этого бы не случилось, если бы я была осторожнее, если бы я научилась защищаться", и это может уменьшить ее чувство беспомощности и сделать ее менее уязвимой в будущем. Как показали исследования, такая установка позволяет людям принимать человеческие и стихийные бедствия, не теряя ощущения красоты и осмысленности жизни.

Леонард Дерогатис показал в 1979 году с помощью набора психологических тестов, что пациентки с раком груди, испытывавшие и свободно выражавшие сильный гнев, страх, депрессию и чувство вины, живут намного больше, чем те, кто мало проявляет такие эмоции. Те, кто умер в течение года, полагались главным образом на подавление, отрицание и другие подобные психологические виды защиты. Враждебность выживших пациентов к своим врачам привела к заключению, что у них образовались "плохие" отношения между врачом и пациентом, о чем уже была речь в Главе 1. Дерогатис использовал строгие статистические методы, чтобы исключить физические различия между группами пациентов, проживших недолго и проживших долго. Его работа доставляет превосходную научную поддержку мнения группы исследователей, высказанного почти тридцатью годами раньше, на которых "произвело впечатление вежливое, извинительное, почти болезненное примирение пациентов с быстро прогрессирующей болезнью, по сравнению с более выразительными и иногда странными личностями" тех, кто прожил дольше.

Четыре вопроса.

Прежде чем я могу помочь пациенту в выборе лечения, я должен выяснить их установку по отношению к самим себе и к болезни. Особенно важно оценить, насколько сильна их воля к жизни, а затем усилить ее, побудив их высказать свой гнев, страх и другие эмоции. Как пишет Норман Казинс в своей Анатомии Болезни,

Воля к жизни – это не теоретическая абстракция, а физиологическая реальность с терапевтическими характеристиками.

***

Не с каждой болезнью можно справиться. Но многие люди позволяют болезни исказить свою жизнь больше, чем следует. Они сдаются без надобности. Они игнорируют и ослабляют свои силы, которые позволили бы им стоять прямо. В жизни всегда найдется время, которое можно прожить со смыслом и даже с некоторой радостью, несмотря на болезнь.

Вначале эмоции и установки пациента могут быть не вполне доступны сознанию. Чтобы их обнаружить, я нашел полезным исследовать, как люди отвечают на четыре основных вопроса.

Хотите ли вы дожить до ста лет?

Большинство людей отказываются ответить на этот вопрос без некоторой гипотетической гарантии здоровья. Они инстинктивно отказываются принять на себя ответственность за то, чтобы сделать все эти годы заслуживающими жизни. Несколько лет назад геронтолог Кен Дихтвальд задал сотням людей вопрос: "До какого возраста вы хотите дожить?" Большинство не хотело жить больше шестидесяти или шестидесяти пяти лет, потому что, как они предполагали, после этого их жизнь была бы лишена занимательности, секса, независимости или смысла и наполнена разными проблемами. Но более пожилые склонны были запросить больше лет, а женщины, как правило, хотели прожить дольше, чем мужчины.

Этот вопрос всегда приводит к другим вопросам, например, "Любите ли вы себя настолько, чтобы заботиться о вашем теле и разуме?" Ответ содержится в вашем стиле жизни. Едите ли вы умеренно, избегая излишнего сахара, кофеина и жира? Достаточно ли в вашей диете свежих фруктов и овощей? Избегаете ли вы как правило консервированной еды? Курите ли вы? Получаете ли вы достаточный завтрак и достаточный отдых? Делаете ли вы упражнения? Ставите ли вы сами себе цели? (Большинство столетних людей как правило сами себе задавали работу). Ищете ли вы занятие, доставляющее вам радость и удовлетворение?

Ответы на все эти вопросы зависят от того, чувствуете ли вы себя хозяином своей жизни, и смотрите ли вы в будущее с надеждой или страхом. Одна из членов ИРП, чудесная женщина по имени Шерли, вошла в группу в возрасте девяноста двух лет. Однажды, когда все говорили, как они боятся рака, боли, смерти и т.д. , я спросил ее:" Шерли, а чего боитесь вы?"

Она сказала: "Вести машину ночью через парк". Это успокоило страхи других членов группы, поскольку она пережила уже все, чего они боялись, кроме смерти. Помните, что если вы решили жить до ста лет, то ваши любимые могут умереть раньше вас. Как выразился один из моих пациентов, нужна смелость, чтобы выжить, оставшись "последним яблоком на дереве".

Что случилось с вами в последний год или два перед болезнью?

Этот вопрос, наряду с такими средствами как шкала стресса Холмса-Рахе, исследует кратковременные факторы психологического предрасположения, рассмотренные в Главе 3. Он неизбежно приводит также к долговременным кондиционирующим факторам, определяющим, как человек реагирует на недавние события. Важно также рассмотреть внутренние стрессы, такие как кризис самопонимания или отказ от излюбленных мечтаний молодости. Надо рассмотреть также, как пациент реагировал на кризис. Проявлял ли он открыто печаль, радость и готовность к сопротивлению, или старался сохранять стоическое спокойствие?

Что означает для вас болезнь?

Если, например, рак автоматически означает смерть, то у пациента возникает проблема, которую он должен решить прежде, чем заняться самой болезнью. Такое представление программируется и поддерживается молчанием. Когда взрослые какой-нибудь семьи говорят: "Мы об этом не говорим", или когда родитель говорит: "Ты получишь то же, что твоя сестра, и что случится с твоей сестрой, случится и с тобой", то если сестра умирает от рака, ее братья или сестры думают, что у них нет надежды. Если смерть не принимается откровенно, то она, подобно сексу, вызывает замешательство. Муж, который ограничивается тем, что все время повторяет жене :"Не умирай" или "Ты выздоровеешь" независимо от стадии болезни, мешает ей примириться со своими страхами, и препятствует ее усилиям прямо встретить смерть. В такой атмосфере пациент выбрасывается во тьму без любви, где никто не разделяет его эмоций. С другой стороны, если болезнь означает угрозу, страшную, но не непобедимую, то пациент имеет основу, позволяющую ей противостоять.

Поставленный вопрос полезен, но в этом случае действия и надежды часто еще более удивительны. Дженнифер была включена в программу убежища для умирающих ее врачом, полагавшим, что она умрет в течение шести месяцев, но она продолжала жить. Когда персонал убежища спрашивал ее, рассчитывает ли она дожить до весны, она говорила: "О да, я люблю смотреть, как раскрываются цветы". Они спросили, любит ли она лето. "Очень люблю". "Осень?" "О, я люблю, когда листья меняют цвет". "Даже зиму?" "Да, и снег". Наконец персонал убежища сказал ей, что больше не будут к ней обращаться. Они вернутся, когда она будет готова к смерти. Она стала "беглянкой из убежища" и присоединилась к одной из наших групп ИРП.

Но когда приблизилась зима, Дженнифер сказала мне: "Я не думаю покупать какую-нибудь зимнюю одежду". Это указывало, что она может быть приготовилась умереть.

Затем она пришла на одно из наших собраний в красивом зимнем костюме. Я сказал: "Ага, я вижу, что вы решили купить себе какую-то зимнюю одежду".

Она сказала: "Нет, я просто вынула кое-что с чердака". Для меня это означало, что она пошла на компромисс. Она говорила этим: "Посмотрим, как пойдет зима. Я не собираюсь вкладывать в это деньги, но я попробую".

Другой знакомый мне раковый больной по имени Мэтт пришел однажды к своему врачу с ужасным видом, а вернулся домой радостный. Его домашние спросили: "Что же такое сделал с тобой врач?"

Мэтт ответил: "Он сделал мне укол от аллергии". Из этого он понял, что по мнению врача может пережить весну, и его тело ответило на это.

4. Зачем вам нужна болезнь?

Подобно двум предыдущим вопросам, этот вопрос помогает пациенту понять психологические потребности, которые может удовлетворять болезнь. Болезнь дает людям "разрешение" делать такие вещи, которые в противном случае они не решались бы делать. Она может облегчить им отказ от неприятных обязанностей, работы или от требований других. Она может дать разрешение делать то, что человек всегда хотел делать, но всегда был "слишком занят", чтобы начать. Она может позволить человеку найти время для размышления, медитации и наметить новый курс. Она может послужить извинением неудачи. Она может облегчить выражение любви и принятие любви, высказывание чувств, иначе говоря, сделать человека честнее. Даже простуда имеет свой смысл. Часто она хочет сказать человеку: "Ты слишком тяжело работал. Пойди домой и позаботься о себе". Помните, что мы растем в "дни болезни", а не в "дни здоровья". Позволяйте себе свободные дни для ваших нужд, и вам не нужна будет болезнь.

Поскольку физическая болезнь обычно доставляет нам симпатию друзей и родственников, она может быть способом приобрести любовь или уход. Она может стать для пациента его единственной связью с миром, его единственным способом управлять своей жизнью. Глэдис, моя пациентка, страдавшая хроническим воспалением кишечника около пятидесяти лет, научилась таким образом манипулировать всей своей семьей. Я встретился с ней, когда у нее развился рак. Семья выглядела более больной, чем она, поскольку кто-нибудь из членов семьи должен был бодрствовать, чтобы она получала уход в течение двадцати четырех часов в сутки. Даже когда они наняли сестру, чтобы ухаживать за ней, она будила членов семьи, а сестре давала спать. Снова и снова у нее возникали сильные боли, когда она находилась дома, и эти боли загадочным образом исчезали каждый раз, когда она поступала в больницу. Почти каждый уикенд она требовала, чтобы те, кто не был дома в течение недели, приходили в ее комнату, чтобы помочь ей оценить ее хронические боли в груди. Так те, кто работал, получали свою долю. Она все время просила кого-нибудь подать ей стакан воды или платок, даже если требуемый предмет находился у нее под рукой.

Когда я познакомился с Глэдис, я дал ей книгу Арнольда Качнеккера Воля к жизни. На следующее утро при моем обходе она сказала, что я забыл у нее свою книгу. Смысл этого был ясен: "Пожалуйста, не учите меня, как отказаться от моей болезни, потому что это моя единственная связь с людьми". Учиться любить было страшно.

Я продолжал попытки воздействовать на Глэдис, и она сказала, что я был единственный врач, давший ей надежду. По правде говоря, я думаю, что я был единственный, кто продолжал заботиться о ней, не уставая от постоянной манипуляции, куда входили и побочные эффекты от любых рекомендованных мною способов лечения. Я научился давать ей выговориться, а затем рекомендовать ей то, что подходило к ее системе верований. Вследствие этого я всегда пользовался ее доверием, и она называла меня чудесным врачом.

Однажды, говоря с ней по телефону, я сказал ей, что у меня есть новое лекарство, которое вылечит ее от рака. Я попросил ее придти ко мне в кабинет, поскольку лекарство должно быть введено инъекцией. Перед этим я объяснил мой план семье и попросил их следить за реакций Глэдис. Я пытался спасти их, чтобы они не были жертвами ее болезни. Их и ее. Она договорилась придти в пятницу, в этот день позвонила с просьбой отложить визит на неделю из-за плохой погоды. В следующую пятницу она не могла приехать, а еще через неделю должна была делать покупки. Короче говоря, Глэдис никогда больше не пришла ко мне в кабинет, хотя и пробовала поддерживать со мной отношения по телефону или в больнице, где у меня не было лекарства. Я избрал этот подход лишь в интересах семьи, потому что знал, что она откажется от моего предложения. Члены семьи получили таким образом выбор продолжать старый образ действий или отказаться дальше быть жертвами.

Важно понять, что мы не можем заставить других людей измениться, мы можем только помочь им измениться самим. У меня было два пациента-мужчины, очень похожих на Глэдис, оба с развитой формой рака. Я сказал каждому из них: "Я гарантирую вам излечение вашего рака, если вы прекратите ваш семейный бизнес"; оба они восприняли сказанное весьма болезненно, но поняли, чтó имелось в виду – это принесло бы большую пользу членам их семьи даже в случае их смерти. Оба они ответили мне одинаково: "Я пойду домой и подумаю об этом".

Пациент, больной раком, получил от хирурга совет продать свой бизнес, потому что хирург считал его больным в последней стадии. Он сделал это и чувствовал себя хорошо. Однажды я встретил его в холле больницы. Он орал на своего хирурга, поскольку теперь он был здоров, но у него не было бизнеса. Я объяснил ему, что ему дали правильный совет, хотя и по неправильной причине. Ему посоветовали бросить бизнес, потому что по статистике он должен был скоро умереть, а между тем уменьшение стресса и более приятная жизнь привели к его выздоровлению.

Моя цель состоит не в том, чтобы судить, хороши ли мотивы пациентов, но в том, чтобы побудить их открыто высказать эти мотивы. Тогда семья знает, что человек в действительности не хочет изменений, и может с любовью заняться этим конфликтом, удовлетворяя также свои потребности.

В течение всей нашей жизни нас учат связывать болезнь с некоторыми преимуществами. Мы можем лежать в постели и отдыхать. Люди посылают нам открытки и цветы. Друзья посещают нас и говорят, что нас любят. Родители и супруги приносят нам куриный бульон и читают нам. Я помню пациентку по имени Мирна, рассказавшую мне, что в детстве она была счастливее всего, когда болела, потому что тогда ее отец садился у ее кровати и держал ее за руку. Такое случается не так уж редко. В детстве нам удается избегать школы, а когда мы становимся взрослыми, мы получаем оплаченный отдых от работы. Если же мы здоровы, то нам приходится либо каждый день претворяться, либо казаться больными. Мы должны иметь возможность позвонить и сказать: "Я хочу оставаться здоровым, а потому я беру себе сегодня выходной день для здоровья".

Даже наша система страхования вознаграждает болезнь, наказывая тех, кто заботится о себе. Если бы страховые платежи отражали нашу заботу о здоровье, а не статистические предположения, основанные на возрасте, семейной истории или текущем физическом состоянии, то мы могли бы дать людям больше побуждений заниматься здоровьем. Следовало бы установить некоторые основные требования – контроль над весом, отказ от курения и т.д. Если бы все это хоть сколько-нибудь вознаграждалось, то можно было бы покрыть все медицинские расходы. Между тем те, кто не выполняет никакого из этих требований, получают гораздо большие премии. Сигареты и алкогольные напитки также могут облагаться налогом в пользу фонда национального медицинского страхования, чтобы те, кто занимается своим здоровьем, не должны были оплачивать счета тех, кто этого не делает. Тех, кто пытается заставить пациентов понять, каким образом их собственные действия способствуют болезни, часто критикуют за то, что они "порицают жертву". Эта точка зрения ошибочна. Все люди в конечном счете умирают, даже если они сделали некоторые прекрасные вещи. И даже если стиль жизни какого-нибудь человека очевидным образом содействовал его болезни, чувство вины не является продуктивным способом обращения с этими результатами прошлого. Врач никогда не должен взваливать на пациента это добавочное бремя. Болезнь и перспектива смерти рассматриваются не как ошибки, а как мотивация.

Однако в большинстве болезней содержится психологическая компонента, и понимание участия человека в процессе болезни и его ответственности за это – нечто совершенно отличное от чувства вины. Конечно, мало кто в самом деле желает себе болезни, угрожающей жизни – но такая болезнь обычно действует как призыв к изменению, или дает пациентам нечто, чего они не получали от своей жизни. Карл Саймонтон выразил это следующим образом: "Я думаю, что мы заболеваем по почтенным причинам. Это способ, которым наше тело говорит нам о своих потребностях – не просто о телесных потребностях, но также о наших эмоциональных потребностях, и потребности, удовлетворяемые нашими болезнями, в самом деле важны.

Очень важно подчеркнуть, что этот последний важнейший вопрос Зачем вам нужна эта болезнь? – должен задаваться в конструктивном смысле, а не как упрек "Посмотрите, что вы сделали из своей жизни". Этот вопрос должен помочь пациентам осознать, что эмоциональные потребности, удовлетворяемые болезнью, вполне законны. Тогда приняв эти потребности, человек может стремиться удовлетворять их конструктивными способами, без болезни.

Уильям Джеймс писал: "Величайшее открытие моего поколения состоит в том, что люди, изменив свои внутренние психические установки, могут изменить внешние аспекты своей жизни". Годы моего опыта убедили меня, что рак, а в действительности почти все болезни – психосоматические болезни. Людям, привыкшим думать, что психосоматические болезни "нереальны", это может показаться странным, но поверьте мне, они вполне реальны. Эта новая концепция – не уловка, а источник огромной надежды. Физик Дэвид Бом считает, что эту зависимость лучше всего выражают слова "понимание тела". Тело знает лишь то, что говорит ему психика. Когда человек принимает на себя ответственность за болезнь, осознает свое участие в ней, это в самом деле весьма позитивный шаг. Если человек принял участие в заболевании, он может также принять участие в выздоровлении.

Но выздоровление не является главной целью, о чем еще будет подробнее сказано дальше. Такая постановка вопроса готовит вас к неудаче. Если вы ставите себе физическую цель, то вы можете потерпеть неудачу, но если вы ставите себе целью душевный мир, вы можете его достигнуть. То, к чему я призываю – это душевный мир, а не излечение рака, слепоты или паралича. Если вы достигните душевного мира, то рак может излечиться, зрение может восстановиться и паралич может исчезнуть. Все это может произойти вследствие душевного мира, который создает для тела целебную среду. Всякий, кто готов работать с этой целью, может ее достигнуть, и первый шаг состоит здесь в понимании – реалистическом понимании, без чувства вины и жалости к себе – каким образом психика способствовала телесным болезням. Понимание этого может указать вам, как вы должны измениться, чтобы обрести мир с самим собой.

Послания подсознания

Психика и тело постоянно общаются между собой, но бóльшая часть этой коммуникации происходит на подсознательном уровне. Поэтому врач должен спрашивать пациента о его установках, но не должен принимать все его ответы за чистую монету. То, что кажется сильной волей к жизни, может быть в действительности поверхностной решимостью, представлением, а не подлинной внутренней связью с жизненной силой. Чтобы убедиться, что пациент говорит то, что в самом деле чувствует, надо выйти за пределы словесного, сознательного общения. Самый надежный способ это сделать – изучение образов его подсознания.

Эти образы спонтанно возникают в сновидениях, которые иногда можно использовать для диагностики физических болезней, как это умел делать Карл Юнг. Но процесс вывода соматических фактов из психических образов столь сложен и часто включает столь произвольные на первый взгляд связи, что даже Юнг отказывался его обсуждать, опасаясь что его труд будет отвергнут. Поощрение и интерпретация диагностических целебных сновидений занимали важное место в целебных методах греческих и египетских храмов, в практике Гиппократа и Галена, но в наши дни это утраченное искусство лишь начинают вновь изучать некоторые психологи. Большинство докторов не умеет пользоваться этим средством.

Однако некоторые спонтанные сновидения сравнительно легко истолковать. Часто мы вместе с пациентом можем понять сновидение при совместном обсуждении. Такое сновидение было у Сэнди, когда во время ее второго брака у нее развился рак груди. Она увидела впереди себя три дороги: одна из них была серой и черной, и все проходившие по ней несли тяжелые грузы, вторая дорога была разноцветной, и по ней шли оживленные веселые люди, а третью дорогу она не могла отчетливо рассмотреть. Нарисовав картину своего сновидения и обсудив ее в группе, она поняла, что первая дорога представляла ее рак как бремя и источник отчаяния, вторая представляла его как призыв к жизни и развитию, а третья представляла выбор, который она должна была сделать. Она избрала путь жизни, и по мере того, как она росла, ее рак сжимался. Она хорошо реагировала на лечение и "переродилась" в новую личность. Она делилась своим опытом, написала об этом статьи, и в конечном счете вернулась к учебе, и теперь у нее новый путь в жизни и здоровье.

Самые легкие для понимания сновидения – это те самообъясняющие образы, значение которых спонтанно понимает тот, кто видит сон. Одна пациентка с раком груди видела во сне, что ей выбрили голову и что на коже головы было написано слово "рак". Она проснулась, зная, что у нее метастазы в мозге. В течение трех недель не было никаких физических признаков или симптомов, а затем диагноз, поставленный во сне, подтвердился. У меня самого однажды был сон, в то время когда некоторые симптомы как будто указывали на рак. Во сне я был членом группы, все другие члены которой были больны раком, в я выделялся тем, что у меня его не было. В дальнейшем исследование подтвердило это сообщение, полученное во сне.

Однажды в операционной комнате я обсуждал сновидения, и одна сестра рассказала мне о своем сне с "прямым постижением". В течение нескольких недель она была тяжело больна, но никто не мог понять, в чем дело. Однажды ночью она увидела сон, в котором открылась раковина, изнутри ее поднялся червь, и старая женщина, показав на червя, сказала "Вот чем ты больна". Сестра проснулась, зная, что у нее гепатит, что и подтвердилось при исследовании.

Такие прямые сновидения часто доставляют информацию, которую не могут дать медицинские исследования. Одна больная лейкемией, которой незадолго перед этим сделали пробу костного мозга с нормальными результатами, все же видела во сне, как термиты пожирают фундамент ее дома. Мы поощрили ее представить себе во время медитации истребление этих вредителей, но тогда ей привиделось, как личинки пожирают картофель у ее ног. Она умерла через три недели. Ее психика знала то, чего не обнаружили анализы.

Однако истолкование сновидений часто затруднительно даже для опытного психотерапевта. Значение символов часто зависит от эмоций или событий в жизни пациента, которые могут быть скрыты от сознания. Сновидения можно исследовать на двух уровнях. Первый – это уровень личных значений, который почти всегда может быть раскрыт вместе с пациентом. Второй, более проблематичный, это подсознательный уровень символов и мифов. Каждый, у кого есть время, может исследовать свои собственные сны на первом уровне. Для этого есть несколько превосходных руководств, в том числе книги Гейла Дилейни Жизнь со сновидениями, Энн Фарадей Игра сновидений и Патрисии Гарфилд Творческие сновидения. Техника Юнга рассматривается в книге Марии Ф. Махони Значение снов и сновидений.

К счастью, есть более простой и более надежный способ обнаружить подсознательные верования. Врач всего лишь просит пациента нарисовать картинку. Я даю всем новым пациентам следующие указания:

Возьмите белый лист бумаги, держите его вертикально и нарисуйте картинку, изображающую самого себя, ваше лечение, вашу болезнь и белые кровяные тельца, уничтожающие болезнь. Пожалуйста, используйте все цвета радуги, коричневый, черный и белый, пользуясь цветными карандашами.

На другом листе белой бумаги, держа его горизонтально, нарисуйте цветными карандашами другую картинку или сцену.

Если вам захочется, нарисуйте также картинку вашего дома и семьи, или другие изображения ( такие как дерево, лодка, птица и т.д.), которые могут вызвать дальнейший важный материал из подсознания. Могут быть важны также картинки, относящиеся к конфликтам или выборам, таким как выбор работы или предстоящей операции.

Такие рисунки обходят обманчивые словесные выражения и выражают универсальный символический язык подсознания. То, что мы говорим, часто является прикрытием, потому что все мы обучены языку и используем его, сознательно или нет, чтобы скрыть беспокоящие нас вещи. Но в нашей образной коммуникации мы говорим правду, потому что не умеем так же хорошо манипулировать этим языком. Это язык коллективного подсознания. Здесь не важны внешний вид, религия, раса, культура и язык пациента и врача, потому что архетипические картины внутри нас всегда одни и те же и имеют одни и те же значения.

Конечно, важно знать кое-что конкретное об условиях жизни пациента, поскольку в рисунке могут отражаться их сознательные выражения. Например, если пациент рисует себя в черном костюме и говорит, что выбрал этот цвет лишь потому, что носит в этот день черный костюм, то вы не можете сделать эмоционального вывода из символики этого цвета.

Но когда вы приняли в расчет все эти аспекты рисунка, остается подлинное окно в подсознание. Сьюзен Р. Бах, терапевт школы Юнга, развившая систематический подход к интерпретации спонтанных картинок, пишет:

Изучение такого спонтанного материала позволяет нам увидеть психосоматические отношения, то есть отношения между членами этой старейшей на свете супружеской пары, совместно служащей жизни и здоровью индивида – каждый по своему, со своими собственными способами выражения и собственными законами.

Дальнейшее изучение и более глубокое понимание позволили мне осознать, что соматическая сторона равным образом отражается в картинках, изображающих сновидения, в работе художников, в главных мотивах волшебных сказок, в героических образах мифологии, вплоть до исторических рисунков первобытных людей. Они могут быть поняты как выражение человека в целом.

По моим наблюдения, анализ этих картинок служит врачу одним из самых точных методов прогноза. Если есть время, я пользуюсь этим подходом даже в комнате скорой помощи. Когда например ребенок с болью в животе просто рисует свою голову с глазами, смотрящими вокруг и как будто говорящими "Мне не нравится это место", то можно поручиться, что с его животом не происходит ничего серьезного. Я припоминаю молодого человека, раскрасившего свой живот в зеленый цвет, хотя каждая строчка его истории болезни говорила "Оперируй". Зеленый цвет – это естественный здоровый цвет, и рисунок указывал, что неприятности относятся к голове, половым органам и одной ноге. Рисунок представлял эмоциональную проблему, сексуальную проблему и поврежденную ногу. Мы не торопились, и он выздоровел без хирургии. Потом оказалось, что боль в животе объяснялась не болезнью, а реакцией на лекарство. Этот случай и ему подобные привели меня к представлению, что я хирург школы Юнга.

Девочка впервые рассказала в моем кабинете в присутствии родителей свой сон, что через год у нее будет рак в правой ноге. Она просила свою сестру не говорить об этом родителям, чтобы они не волновались целый год. Она начала рисовать одноногих медвежат, а через год ей ампутировали правую ногу по поводу саркомы. Эта история обнаружилась, поскольку я создал безопасную среду для обсуждения, и мы обменялись семейными картинками.

Психические образы, в сочетании с другими психологическими тестами, часто оказываются полезнее лабораторных исследований для оценки будущего пациента. Супруги Саймонтон, Жанна Ахтерберг и Г. Френк Лолис сравнили предсказательную ценность психологических факторов и химических анализов крови у 126 пациентов с развитым раком. Почти все психологические тесты оказались статистически связанными с одной или несколькими компонентами крови. Пациенты с наихудшими результатами были те, кто очень зависел от других своей мотивацией и самоуважением – например, от врача – кто использовал психологическую защиту, чтобы отрицать свое болезненное состояние, и кто представлял себе в образах собственное тело как бессильное против болезни. По сравнению с пациентами, которые хорошо себя чувствовали, те у кого болезнь развивалась быстрее всего, были конформисты в отношении стереотипов сексуальной роли и имели образы более конкретного, но менее творческого и символического содержания. Исследователи пришли к выводу, что "химический состав крови доставляет лишь информацию о текущем состоянии болезни, тогда как психологические переменные дают представление о будущем" и что "образы оказались важнейшим средством предсказания дальнейших состояний болезни". Анализируя рисунки двухсот пациентов, Ахтерберг достигла впоследствии 95 процентной точности в предсказании, кто умрет в течение двух месяцев, и у кого будет ремиссия.

Предсказательная ценность изображений драматически иллюстрируется рисунками молодого пациента по имени Тоби. У этого молодого человека в течение многих лет был местный энтерит, и он приучился к болеутоляющим средствам. Его состояние вызывало у него такую депрессию, что по вечерам он молился, чтобы не проснуться на следующее утро. Через два месяца он решил, что богу нужны, по-видимому, более точные указания. И он просил бога послать ему опухоль мозга. В конце концов у него парализовало все конечности. Это переживание изменило его мировоззрение. Хорошо бы умереть во сне, но потерять способность двигаться было плохо. Теперь Тоби вспомнил свой визит ко мне несколько лет назад. Он вернулся, вступил в ИРП и стал видеть мир с любовью, выражая любовь к другим.

Когда Тоби впервые пришел в группу, его опухоль была в ремиссии. Он нарисовал дерево, контуры которого выглядели почти в точности, как мозг выглядит в профиль. Все ветки он нарисовал черными. Это объяснило мне, что его болезнь возвращалась, хотя сканирование мозга об этом не свидетельствовало. Когда я ему об этом сказал, это не вызвало у него депрессии или испуга. Объяснив в группе, как он должен относиться к возвращению болезни, я подготовил его к тому, что должно было произойти. В этом случае дерево очевидно символизировало мозг. Дерево может изображать также множество других вещей, в том числе всю жизнь и развитие человека. После долгой борьбы с его раком и несмотря на паралич Тоби решил уйти из больницы. На вопрос, как он себя чувствует, Тоби ответил: "Хорошо". Его ответ означал, что он в мире с самим собой и не боится. Для его врача это означало, что я лгал ему по поводу его болезни. Врач предсказал, что он проживет две недели, и сказал его матери: "Это не телевизионная программа. Это будет ужасно". Его семья сумела создать ему теплую, поддерживающую обстановку, и без всякого лечения, кроме любви, его состояние улучшилось настолько, что он снова смог двигать руками. Его невропатолог был настолько храбр, что пришел к нему домой и сказал потом: "Теперь я знаю, о чем говорил Берни".

Тоби прожил дома еще восемь месяцев, и за это время еще теснее сблизился с семьей и помог им своей любовью пережить его смерть. В день Поминовения у него начались затруднения с дыханием, и мать сказала ему: "Тоби, если ты хочешь уйти, это будет правильно. Все будет в порядке. Мы все тебя любим и нам будет недоставать тебя, но все будет в порядке". Он сделал три вздоха и умер. Этот праздник стал днем, когда он всегда будет с теми, кого любил.

Философ Бенедетто Кроче сказал: "Подлинное счастье достигается, если научаются любить с такой возвышенностью духа, которая дает силу выдержать скорбь. … Превзойдите старую любовь еще большей новой любовью". В течение восьми месяцев своей жизни Тоби сделал свою семью способной достигнуть такой любви, и это помогло им всем пережить и преодолеть свою скорбь.

Интерпретация рисунков – это техника, которой я займусь в следующей главе. Здесь же я хочу только ввести два важных символа – радугу и бабочку. В сновидениях, мифологии и в искусстве радуга является символом надежды и проявлением всего спектра эмоций и жизни. Бабочка же – это универсальный символ метаморфозы, перехода от уродства к красоте, от ненависти к любви, и от этой жизни к будущей. Дети в нацистских концентрационных лагерях изображали бабочек царапинами на стенах своих камер. Александр Солженицын, переживший рак и концентрационный лагерь, как видно из отрывка его Ракового корпуса, приведенного в начале этой книги, блестяще осознал смысл этих образов своим творческим воображением.

Исключительная решимость

Каково бы ни было содержание рисунков, самый факт, что пациент хочет рисовать их, показывает его основное желание выжить. Требуется мужество, чтобы сделать нечто, обнаруживающее те стороны вашей личности, которые было бы удобнее скрыть. Некоторые пациенты не согласны даже на такую работу, что ясно свидетельствует об их нежелании сотрудничать. Они говорят нечто вроде: "Я потерял карандаши" или "Я не могу найти указание". Другие звонят из другого штата и говорят, что придут на собрание группы завтра. Я говорю им: "Подождите, сначала сделайте небольшую домашнюю работу – немного чтения и немного рисунков". "Хорошо, – говорят они, – я сделаю это к завтрашнему дню". Лучшие шансы бывают у агрессивных пациентов этого типа.

Одно из первых требований к исключительному пациенту состоит в решимости делать то, что необходимо, в том числе – раскрыть свое подсознание. В следующей главе я рассмотрю подробнее, как обрести "чистую совесть", о которой говорит Солженицын. Но никакое предписание измениться не принесет пользы, если нет смелости принять вызов – взять в свои руки контроль над своей жизнью, найти свой настоящий путь, спеть свою песню, и независимо от возраста решить, кем вы хотите быть, когда вырастите.

Несколько лет назад я получил письмо от замечательной женщины по имени Лойс Беккер. Узнав о моей работе, она написала, что хочет поделиться своим опытом, и благодарила меня за то, что я облек в слова ее интуитивное знание.

Она пережила ужасный год, когда ее отец умер от рака, ее муж подвергся операции, ее брат развелся, а ее мать и тетка получили тяжелые ранения в автомобильной аварии. Тогда Лойс Беккер решила сделать что-нибудь хорошее – забеременеть вторым ребенком. Во время обследования ее акушерка обнаружила опухоль на ее правой груди и направила ее на немедленную биопсию. Дальше в ее письме говорится:

Три дня надо ждать результатов, которые я уже знаю чутьем. Три дня лежать на кушетке, смотреть телевизионные программы, меняющиеся час от часу. Звонит телефон – в понедельник они отнимут мне грудь. У меня тринадцатая неделя беременности. Мне 33 года.

Они это сделали. Это было всерьез. У меня справа разрез 12 дюймов; ни лимфатических желез, ни груди. В моих железах осталось еще 12 опухолей.

У меня три выбора: немедленный аборт, кесарево сечение или стимулированные роды через 30 недель, или полный срок беременности. У меня гормонально позитивный рак, и мое тело набито гормонами. Если я хочу сохранить ребенка, мне не подходит никакое обычное лечение рака. Даже с абортом и лечением мои шансы потрясающее малы: одни шанс из пяти, что я проживу больше пяти лет.

Я выбираю роды через 30 недель. Я делаю это не для того, чтобы спасти ребенка. Я делаю это, чтобы выбраться из больницы, чтобы они не могли больше ничего со мной сделать. Они вынимают из моего бока две длинных отсасывающих трубки, и я иду домой. В Миннесоте теперь январь, морозный, как только можно выдержать – конечно, если вы не беременны и если у вас нет рака.

Но если вы – человеческая бомба замедленного действия, то с января до мая для вас больше пяти месяцев. И каждый день мой ребенок растет, и в тело мое втекает все больше гормонов, столь безмерно опасных для меня. Мало надежды, что я смогу завершить беременность без дальнейшего распространения рака. Я оцепенела, я так зла, так бесконечно печальна, что мое лицо застыло, как безжизненная маска. Я теряю способность читать (прежде одну из моих главных радостей), потому что у меня совсем расстроилась способность к концентрации. Я не надеюсь увидеть, как моей девочке исполнится восемь лет, 30 июня 1978 года. Я покупаю ей все подарки и упаковываю их в феврале. Я планирую мои похороны.

Но во мне сидят в действительности два человека, и каждый из них борется за власть. Один из них слышит, чтó говорят врачи, и реагирует, как я только что описала. Но другой человек выкрикивает непристойности в сторону больницы, когда проезжает мимо нее в машине. Этот второй человек решается бороться, даже если первый день за днем и иногда каждый час докучает ему, вынуждая его сдаться. Физически моя мастектомия не очень болела. Моя грудь, плечо и спина онемели, но это прошло быстро и без осложнений. Однако нижняя часть руки болела с самого начала, иногда так сильно, что я целыми днями не могла выпрямить руку. К несчастью, это была правая рука, которой я играла на гитаре. Но это ничего не значило, поскольку я была не настолько счастлива, чтобы когда-нибудь петь.

Как только я ушла из больницы, я попыталась прислушаться к моему внутреннему голосу. Я хотела, чтобы мое тело и мой разум сказали мне, как я могу помочь им выжить. Я получила некие ответы, и пыталась следовать им, хотя и была слишком подавлена, чтобы что-нибудь делать или о чем-нибудь думать. Мое тело говорило: "Пей апельсиновый сок", это было любопытное желание, какого никогда не было раньше. Я пила и пила, и это было приятно. Я стала всерьез задумываться, что я ввожу в мое тело. Я велела моей пище делать меня сильной. Я говорила каждой таблетке витамина, когда она проходила через мое горло, идти в должное место и делать то что нужно, потому что это было мое единственное лекарство от рака.

Мое тело говорило: "Двигайся, Лойс, и поскорее". Через тридцать минут после того, как я вернулась из больницы домой, я отправилась на прогулку. Это было трудно. Я боялась упасть на больной бок. Я сгорбилась, как старушка. Но мои ноги были сильны, я купила себе шагомер и проходила милю за милей. Когда наступила весна, я ходила и бегала, ходила и бегала, пока ребенок не стал слишком большим.

Этими упражнениями я говорили моему телу, что я люблю его и хочу, чтобы оно было здоровым. В ту же неделю, что я пришла домой, я снова принялась за йогу. Сначала я могла отодвинуть мою руку лишь на пять дюймов в любую сторону, но я тянула ее и тянула. Я растягивала мою трехфунтовую пружину и заставляла работать мои мускулы и сухожилия, даже если они выражали болью свой протест. Я быстро восстановила свою руку, и теперь добилась ее полной подвижности и силы. Воля к Выздоровлению говорит: "Разрабатывай свои пальцы у двери". Я говорю: "Цепляйся за дверь, а потом подтягивайся, сколько можешь".

Разум и тело говорили мне: "Занимайся любовью". И они были правы. Занятия любовью (и другие виды упражнений) давали мне единственное время свободы, единственное время, когда я снова была собой, единственное время, когда у меня не было рака.

Мой разум говорил: "Мне нужен мир". Мне нужно каждый день немного покоя от невыносимого давления. Давай мне отдых!" Я никогда не занималась медитацией, но я пошла в библиотеку и нашла подходящие для меня формы. Я упражнялась. Медитация вынимала мое напряженное тело из сумятицы бодрствования и погружала его в сладостную колыбель, глубокую, темную и освежающую душевным миром. Я буквально жила ради этих мгновений.

Медитация также дала мне возможность заниматься медициной без лицензий. Я велела моему телу чувствовать себя хорошо. Я велела моей иммунной системе защищать меня. Каждый вечер я смотрела на мой мозг, мои кости, мою печень и мои легкие. Я ощущала их и говорила им, чтобы они были свободны от рака. Я чувствовала, как сильно течет моя кровь. Я велела моим ранам быстро выздоравливать, а окружающей области быть чистой. Я велела моей второй груди вести себя хорошо, потому что только она и осталась моему мужу и мне. И я до сих пор говорю моему телу и разуму каждый вечер: "Я отвергаю рак. Я отвергаю рак".

Врачи хлопочут, делают рентгеновские снимки и отпускают меня обратно в мир. Я выхожу в весну, в май.

В последнюю неделю мая мы пробуем стимулированные роды. Это длится 10 часов. Сильно болит и ни к чему не приводит. Они – те, кому не больно –хотят еще раз попробовать завтра. Но ребенок и я – мы хотим домой. Мы уходим, и я говорю себе, что еще три или четыре недели меня не убьют! Я счастлива, потому что после полного срока я смогу родить просто с помощью акушерки. И если беременность была ужасна, то может быть хотя бы роды будут прекрасны.

Моя подруга по колледжу родила ребенка 13 июня, и я хотела бы родить в тот же день. Когда начали отходить околоплодные воды, я пошла в больницу, в милую комнату с цветами и с большой двойной кроватью. Моя акушерка во всем хороша. Схватки приближаются и усиливаются, и я начинаю избавляться от страха, свойственного всем женщинам. Я справляюсь с этим хорошо. Это доставит мне удовольствие.

Она разрывает мешок и влага проливается на меня и на кровать. Она говорит, что раскрыто на шесть сантиметров, но я вижу, как меняется ее лицо. Я выталкиваю пуповину до ребенка. Я тут же понимаю, что он может умереть – и быстро. Она держит ребенка за голову в стороне от пуповины, толкает его вверх, в то время как я толкаю его вниз, и знаю теперь, чтó значит слово агония. В то время как мы занимаемся хирургией, я слышу, как они говорят, что у ребенка частота пульса 60.

Может быть уж лучше было бы кесарево сечение. Они еще час рассматривают мои внутренности. Когда оказывается, что там только внутренности и мой муж говорит мне это, я испытываю большое облегчение.

Ребенок весит 8 фунтов и половину унции. Рост его 21 дюйм. Это мальчик по имени Натан Скотт. Он очень мил, с черными волосами, с длинными темными ресницами – и с большим дефектом перегородки желудочка, который счастливые непосвященные называют сердечным шумом или дырой в сердце. Это врожденный порок. Он серьезен, вероятно он потребует хирургии. Это может убить его. И, что хуже всего, это означает постоянные хождения в больницу, которые я ненавижу, которые оставляют меня каждый раз изнуренной и погружают на несколько дней в депрессию. Это значит, что я должна позволить резать моего ребенка для его собственного блага – как и меня.

Застойный порок сердца продолжается у Натана первые шесть месяцев его жизни. Дважды в день он принимает наперстянку. Он потеет во время еды. Его маленькая костистая грудь поднимается и опускается слишком быстро, его печень и сердце увеличены, время от времени его надо носить в больницу. Я остаюсь с ним, и это почти сокрушает меня. Его первоначальный шанс, что дыра затянется, снижается с 50 процентов до 25.

Но затем, где-то на седьмом месяце, он начинает идти на поправку. (Мне приятно думать, что это началось в один из тех моментов, когда я шептала ему на ушко: "Натан, ты должен выздороветь".

Врачи удивляются. ЭКГ улучшается. Он прибавляет в весе. Его дыхание замедляется, и его печень освобождается от отека. В мае 1979 года у Натана впервые нормальная ЭКГ, это еще более приятное событие, чем день рождения. Мышца вокруг дыры сомкнулась. Натан подтягивается на ножках и стоит, так что я начинаю верить в его существование.

Когда мой живот стал плоским, я с большим удивлением заметила, что у меня в самом деле нет правой груди. В это время молодые матери любят надевать свои старые платья, или покупают новые, или мечтают об открытых купальных костюмах. Мое свободное платье защищало меня эти шесть месяцев. Теперь я должна встретиться с моим подлинным представлением о своем теле, что означало еще одну борьбу вдобавок к прежним.

Сказать, что я испытала депрессию – это звучит слишком мягко. Но я продолжала побуждать себя продолжить позитивные элементы моей жизни. В течение шести месяцев я не могла снизить мой вес после беременности, но когда Натан начал выздоравливать, я испытала новый приступ решимости.

Я сбавила 20 фунтов. Я продолжала медитировать и глотать все витамины. Через три месяца после родов я вернулась в мою спортивную группу. А теперь я могла не просто ходить, а бегать. И бегала я так хорошо, что собираюсь участвовать в некоторых соревнованиях. Моя программа упражнений состоит из йоги, бега и велосипеда. Я выполняю ее каждый день. Я должна это делать. Я верю, что это помогает мне выжить.

Вернулась моя фигура, во всяком случае в одежде. Я начинаю даже думать, что и без одежды выгляжу не слишком гротескно. Шрам от кесарева сечения не очень содействует моему Я-образу. Но мой муж не видит моих шрамов, и я учусь смотреть его глазами. Я начинаю теперь ставить на первое место самое себя. Во всем этом мне никто не помог. Никто даже не говорил мне, что у меня есть шанс. Врачи совершенно подавляли меня своей статистикой. Благонамеренные знакомые буквально убивали меня своей жалостью. Но вопреки другим людям, то что я делала, действовало, и каждый новый день здоровья внушает мне все большую уверенность во власти "разума над материей".

О раке я думаю каждый день, но я думаю также, как сильно мое тело, как хорошо оно себя чувствует большую часть времени. Я все еще говорю с собой. Я ощущаю такое единство тела, разума и, вероятно, духа, какого никогда не испытывала прежде. Рак познакомил меня с самой собой, и то, что я узнала о себе, нравится мне.

После шести лет ремиссии, которой она была обязана самой себе, Лойс умерла, но качество ее жизни в это время было таким, какого врачи никогда не предсказывали. Вообще рак появляется, по-видимому, как реакция на потерю, такую как трагедии, случившиеся в семье Лойс, в течение года перед тем, как у нее развилась опухоль. Я полагаю, что если человек в такое время избегает эмоционального роста, то стоящий за ним импульс получает ложное направление, превращаясь в злокачественный физический рост. Терапевт школы Юнга А. Локхарт пишет:

Феноменология рака наполнена образами вины и воздаяния и обещаниями самому себе и другим, что в случае выздоровления будут принесены жертвы, что изменится образ жизни, что жизнь станет правильной. Психология такой невольной жертвенности совершенно отлична от психологии добровольной жертвенности.

В жизни человека бывают моменты и периоды, когда для дальнейшего роста важно принести в жертву самое ценное. Если эта жертва не добровольна, то есть делается не сознательно и без полного сознания своей потери, то жертва происходит бессознательно. Человек, не желающий приносить жертвы своему росту, оказывается жертвой ложно направленного роста.

Тем самым, дальнейшее психологическое и духовное развитие способно обратить течение болезни. Дело обстоит так, как будто энергия рака направляется на открытие собственной личности, и иммунная система атакует опухоль. Опухоль оказывается теперь чуждой и ненужной частью тела. Индивид как будто перерождается, отбрасывая свое прежнее Я и свою болезнь, и тем самым может ощутить опухоль как нечто отличное и отдельное от своего нового Я. Это изменение поразительно напоминает открытие последних лет, касающееся пациентов с раздвоением личности. Одна личность может болеть диабетом, а другая нет. Аллергии и чувствительность к лекарствам могут присутствовать в одной личности, но не в другой. И если одна личность обожжет себе тело сигаретой, то шрам может исчезнуть, когда у власти находится другая личность, и снова появиться, когда возвращается первая. Подобно этому, когда пациент с физической болезнью производит серьезное и позитивное изменение личности, то защитные средства его тела могут теперь устранить болезнь, которая не является частью его нового Я.

II ВОПЛОЩЕНИЕ РАЗУМА

Глава 5

Мир – это не божественная игра,

а божественная судьба. Есть мир,

человек, человеческая личность,

вы и я, и это имеет божественный смысл.

Творение происходит с нами, горит

в нас, изменяет нас, мы дрожим и колеблемся,

мы повинуемся. Творение – мы участвуем в нем,

мы встречаем творца, предлагаем себя ему, мы

его помощники и спутники.

– Мартин Бубер

НАЧАЛО ПУТИ

Усилия пациента взять на себя ответственность и принять участие в выборе лечения должны начинаться, когда он еще борется с шоком диагноза и пытается мобилизовать свою волю к жизни. Как уже говорилось в Главе 2, долг врача – сразу же попытаться установить с ним связь доверия, узнав и разделив сознательные и подсознательные верования пациента. Кратчайший путь к развитию доверия и независимости пациента состоит в том, чтобы быть человечным, разделить его боль и избежать роли механика-жизнеспасителя. Поскольку, однако, очень многие врачи увязли в этой роли, пациентам часто приходится помогать им измениться. С этой целью я советую пациентам настаивать на следующей Декларации Прав Пациента, в виде открытого письма врачам:

Дорогой доктор,

Пожалуйста, не скрывайте от меня диагноз. Как мы оба знаем, я пришел к вам узнать, есть ли у меня рак или другая серьезная болезнь. Если я буду знать, чтó у меня, я буду знать, с чем я борюсь, и это уменьшит страх. Если вы скроете название болезни и факты, вы лишите меня шанса помочь самому себе. Если вы спросите, надо ли мне сказать, я уже буду знать. Может быть вам будет легче не говорить мне, но ваш обман меня ранит.

Не говорите мне, как долго мне осталось жить! Только я могу решить, как долго я проживу. Решение будет зависеть от моих желаний, моих ценностей, моих сил и моей воли к жизни.

Расскажите мне и моей семье, как и почему со мной случилась эта болезнь. Помогите мне и моей семье жить сейчас. Расскажите мне о питании и о нуждах моего тела. Объясните мне, как обращаться с этим знанием, как устроить сотрудничество моего разума и тела. Исцеление приходит изнутри, но я хочу соединить мою силу с вашей. Если мы с вами будем работать вместе, я проживу дольше и лучше.

Доктор, пусть ваши отрицательные верования, ваши страхи и ваши предрассудки не влияют на мое здоровье. Не препятствуйте мне выздоравливать лучше, чем вы ожидаете. Дайте мне шанс быть исключением из вашей статистики.

Сообщите мне, во что вы верите и как вы лечите, и помогите мне усвоить это. Но помните, что мои верования важнее всего. Мне не поможет то, во что я не верю.

Вам придется узнать, что значит для меня моя болезнь – смерть, страдание или страх неизвестности. Если моя система верований принимает другую, не признанную терапию, не бросайте меня. Попытайтесь изменить мои верования, будьте терпеливы и ждите моего обращения. Это может случиться, когда я буду ужасно болен и ваше лечение будет мне очень нужно.

Доктор, научите меня и мою семью жить с моей проблемой, когда я не с вами. Будьте терпеливы к нашим вопросам, и окажите нам внимание, когда оно нам будет нужно. Важно, чтобы я имел право говорить с вами и спрашивать вас. Я проживу дольше и значительнее, если смогу развить это осмысленное отношение. Вы нужны мне, чтобы достигнуть новых целей в моей жизни.

Помощь пациентам в их выборе.

Я всегда пытаюсь внушить пациентам, что они должны рассматривать стандартные формы медицинского лечения – такие как облучение, химеотерапию и хирургию – как энергию, которая может их исцелить. Эти средства доставляют время, в течение которого я могу помочь пациенту обрести волю к жизни, изменению и здоровью. Многие расхождения по поводу достоинства разных видов терапии происходят оттого, что некоторые люди исцеляются сами по себе, независимо от избранной ими внешней помощи, если только у них есть надежда и некоторый контроль над лечением. Я поддерживаю эти средства, если пациент выбирает их не из страха, а с позитивным убеждением. Когда пациент говорит: "Я до смерти боюсь хирургии" и потому выбирает что-нибудь другое, я не могу поддержать этот выбор. Утверждение помогает телу, но страх разрушителен. Лечение, выбранное из страха, вряд ли поможет.

Я пытаюсь внушить пациентам, что излечивает не терапия, а само тело. Любое исцеление научно. Недавно на конференции кто-то сказал мне, что он знает человека, применяющего макробиотическую диету, другого – с прямо противоположной диетой, и третьего, получающего химеотерапию и облучение. Все трое чувствовали себя хорошо, и мой собеседник не мог понять, каким образом тело может этого добиться, или какой смысл есть в лечении. Но тело может использовать для исцеления любую форму энергии – даже кребиоцен или простую воду, если только пациент в нее верит.

Предположим, что я рекомендую для лечения рака съедать в день три бутерброда с ореховым маслом. Некоторые люди почувствуют себя лучше и будут утверждать, что им помогло ореховое масло. Тогда еще больше людей станет надеяться, есть ореховое масло, им тоже будет лучше. Но мы знаем, что дело не в ореховом масле. Все дело в их надежде и в том, как она изменяет их жизнь, когда они подвергаются новому лечению.

Важнее всего выбрать терапию, в которую вы верите и применять ее с положительной установкой. Каждый может наметить собственный курс. Один может пожелать полной программы пищевых добавок, а другой сочтет, что десятки таблеток в день слишком обременительны, и они станут контрпродуктивны. Некоторые просто "вручают свои заботы Богу" и исцеляются. Другим нужно то, что я называю методом "футбольного тренера", когда пациент планирует все детали. Это выражение пришло мне в голову, когда я работал с Эйлин, пациенткой, которая регулярно посещала гипнотерапевта, сама выбрала день операции и частным образом нанимала сестер. Она хотела убедиться, что контролирует ситуацию и готова к любой случайности. Она жива и здорова, а недавно отпраздновала годовщину избавления от рака, устроив большой прием в своем доме. Другим раковым больным она этим говорит: "Вот вам информация. Принимайтесь за это".

Поскольку раковые пациенты мало контролируют собственную жизнь, до такой степени, что их собственные клетки начинают бунтовать, один только факт собственного выбора может оказаться поворотным пунктом. Для Герберта Хау этот момент наступил, когда он решил прекратить химеотерапию, потому что она была слишком болезненна. Его онколог сказал ему, что он спятил и скоро умрет. Это настолько разозлило Хау, что он хотел побить своего онколога. Вместо этого он вышел на улицу и стал бегать трусцой. С тех пор он практически сделал тренировку своим занятием – стал бегать, грести, взбираться на горы и вообще вкладывать всю свою энергию в собственную жизнь. Вот уже семь лет, как он свободен от болезни.

Один из лучших способов преодолеть страх выбора, вытекающего из их собственных верований, – тренировка пациентов в медитации. Это наглядно подтверждается опытом Брюса, семейного терапевта, принявшегося за медитацию после одной из моих бесед. Брюс приучился к производным опиума и к алкоголю, используя их как болеутоляющее средство после лыжной травмы. У него развилась серьезная болезнь печени, и ему рекомендовали портакавальный анастомоз, чтобы кровь могла обходить больную печень. Во время медитации он услышал внутренний голос, сказавший ему: "Ты должен изменить ход событий". И потом этот голос указал ему программу из четырех пунктов:

Неделя внутривенное введение витамина С.

Ежедневная медитация.

Консультация со специалистом по питанию.

Применение компьютера.

В то время Брюс ничего не знал о ценности внутривенного введения витамина С при таком заболевании, но он нашел кого-то, кто сделал ему эту процедуру. Последний совет вызывал у него удивление, пока несколькими днями позже он не прочел в газете статью, что программирование на компьютере может доставить подсознательное сообщение. Имея доступ к компьютеру, Брюс создал образ духовной личности, защищающей и исцеляющей его, и запрограммировал машину, чтобы она неоднократно высвечивала этот образ на экране. Другие люди показали, что подсознательные образы белых кровяных телец, пожирающих раковые клетки, тоже содействуют улучшению состояния пациента. Через несколько месяцев у Брюса были нормальные показатели печени, он справился со своими другими проблемами и не нуждался в хирургии.

Групповые дискуссии также чрезвычайно полезны для убеждения пациентов, что они могут сами выбрать себе курс лечения, какой им подходит. У нас в ИРП были люди с лаэтрилом, витамином С, строгой диетой, одной только стандартной терапией, а некоторые без всякой терапии. Сначала я опасался, что люди будут спорить, кто поступает правильнее. Но как оказалось, все они разделяют убеждение, что им станет лучше. Они не тратят энергию на споры, чья терапия лучше. Такое разнообразие открывает людям глаза на другие средства, помогающие в их борьбе, и они видят, что нет единственного ответа, что в некотором смысле правильным может оказаться любой путь. Группа – это семья, но более открытая, чем большинство семей. Это среда, где можно безопасно все говорить и чувствовать, где люди с бóльшим психологическим развитием становятся "терапевтами", помогающими новичкам осмыслить свою жизнь, какое бы лечение они не выбрали.

Вообще, как я полагаю, пациентам лучше всего сосредоточить свою энергию на одном или двух подходах, в которые они больше верят. Однако многие действия – такие, как применение пищевых добавок, тренировка и медитация – являются ценной помощью при любом лечении, а потому важной частью программы ИРП.

Если пациент хочет лететь в Мексику и принимать лаэтрил, я спрашиваю его: "Почему вы туда едите? Во что вы верите? Чего вы боитесь?" Если он отвечает: "Знаете ли, это стоит кучу денег, надо ли мне ехать?", я отвечаю: "Если вы в этом сомневаетесь, не надо". Но если человек твердо верит в лаэтрил, я могу поддержать поездку, хотя могу добавить: "На вашем месте я бы этого не сделал". Но я всегда говорю пациенту: "Если это не подействует, то я остаюсь здесь в качестве другого выбора".

Минимизация побочных эффектов

Я не пытаюсь запугивать людей, чтобы побудить их согласиться на облучение или химеотерапию, потому что они все равно сумеют доказать свою правоту. У них будут все возможные побочные эффекты, и они скажут: "Посмотрите, что вы во мной сделали. Мне не следовало вас слушать". Или они будут сопротивляться более прямым образом, попросту выбрасывая свое лекарство в туалет. Одной пациентке из ИРП ее онколог дал расписание приема лекарств с указанием принимать по одной пилюле в день в течение недели, но не сказал, что в упаковке было всего пять пилюль. Позже она позвонила онкологу, говоря, что у нее рвота, и что у нее не хватает пилюль на семь дней. Он сказал ей: "Мы уточним дозировку, но вы первая пациентка за два года, которая пожаловалась на недостаток пилюль". По-видимому многие другие просто выбрасывали их, когда у них начиналась рвота. Как обнаружила доктор Александра Ливайн, 60 процентов пациентов в ее программе исследований не имели следов лекарства в своих анализах крови. Тем не менее статистика химеотерапии основана на предположении, что все пациенты принимают свои лекарства. Теперь многие онкологи настаивают, чтобы пациенты принимали пилюли под наблюдением, но лучше было бы открытое отношение, основанное на доверии.

По моему мнению, около трех четвертей побочных эффектов облучения и химеотерапии происходят от отрицательных верований пациентов, поддерживаемых чем-то вроде деструктивного гипноза со стороны врача. Большинство врачей говорит что-нибудь вроде: "Все эти неприятности могут с вами произойти, и вам повезет, если случится что-нибудь хорошее". Хороший гипнотерапевт никогда не написал бы инструкцию, какие обычно дают раковым пациентам. Вначале там перечисляется все дурное, что может произойти, и все пункты начинаются со слова "не". Пока вы не доберетесь до конца страницы, где говорится, что может произойти и хорошее, вы все время повторяете : "Не, не, не".

Никто не собирается навязывать доктору позитивный тон, и от врача не требуется никаких гарантий. Надо только изменить установку: "Это лекарство может принести вам много пользы. Возможны следующие нежелательные эффекты, но я их не ожидаю". Тогда пациент будет говорить: "Да, да, да", – и дойдя до конца страницы, он будет убежден, что у него не будет никакого из приведенных дальше побочных эффектов. Пациентам надо также напоминать, что нормальные клетки лучше переносят сильные лекарства, чем слабые, чувствительные раковые клетки.

Это лучше всего иллюстрирует опыт одного из членов группы, врача по имени Мартин. Перед тем как он был подвергнут химеотерапии, мы говорили о значении надежды для определения реакций пациента. Онкологическая сестра Мартина велела ему принимать в 8 часов вечера таблетку против рвоты, в 9 часов – таблетки химеотерапии, и в 10 часов – еще одну таблетку против рвоты. Затем пациент получил указание прикрыть газетами коврик около постели на случай, если он не успеет добраться до туалета, и держать возле кровати ведерко с водой, чтобы рвота не приставала к стенкам. Эти указания так подействовали ему на нервы, что ему понадобилось еще 2 часа, прежде чем он начал принимать пилюли. Потом, вспомнив наш разговор, Мартин стал внушать себе, что вместо плохого может произойти хорошее. Наконец он принял все лекарства, уснул и проснулся на утро без проблем. Он сказал: "Если бы вы не поговорили со мной, я не смог бы этого сделать".

Отрицательное программирование – одна из причин, почему у четверти пациентов химеотерапии выпадение волос начинается до следующего приема лекарства. В Англии группе мужчин дали соль, сказав, что это химеотерапия, и у 30 процентов выпали волосы. Исследователи поведения показали, что техника, используемая для борьбы с фобиями, может устранить предварительную рвоту, но обычно она не требуется, если химеотерапия проводится при дружественных отношениях между врачом и пациентом, вместе с тренировками в рисунках и вниманием к эмоциональным проблемам пациента. Пациенты могут также брать с собой портативный магнитофон и приносить в кабинет доктора музыку или положительные сообщения, создавая этим контролируемую обстановку, помогающую им пройти терапию. Ко мне прислали женщину по имени Эстелла из-за того, что у нее были невероятные побочные эффекты. Когда я попросил ее нарисовать свое лечение, она нарисовала дьявола, дающего ей яд. Она скрывала свое настоящее чувство к врачу и лечению, но мы сумели выяснить эту проблему, восстановить контроль, прежде принадлежащий семье, и изменить ее отношение с врачом, что позволило ей вернуться к лечению.

Когда я могу видеться с пациентами перед терапией и помогаю им в их решении, у них бывает гораздо меньше проблем с лечением, чем у других пациентов. Тогда отпадает необходимость в марихуане и противорвотных лекарствах. Одной нашей пациентке, Марии, сказали, что у нее будет рвота. Она сказала, что не будет, но доктор и персонал настаивали, чтобы она взяла с собой домой компазин. Она сказала: "Я пошла домой и через час или два меня вырвало и я подумала: "Ох, вероятно, начинается"". Тогда она пошла к шкафу, вынула пилюлю, проглотила ее и сразу же почувствовала себя лучше. Через несколько часов ее вырвало снова, и она закричала дочери: "Дай мне мой компазин из шкафа!"

Примерно через 15 минут дочь сказала ей: "Мама, я не могу найти пилюли компазина. Здесь кумадин". Мария увидела пилюлю с большим С и проглотила ее, полагая, что это компазин, что немедленно принесло ей облегчение. Кумадин – это антикоагулянт, подействовавший на Марию как чудесное плацебо. Тогда она поняла, что сама задает себе психическое состояние. Они уверяли ее, что у нее будет рвота, но ей не нужен был ни этот побочный эффект, ни пилюля.

Я вспоминаю женщину по имени Лилиан, которая вначале не могла даже сидеть вместе с нашей группой. Она говорила: "Я не привыкла делиться такими мыслями с людьми». Но в конечном счете она не только вошла в кружок, но пошла со мной и некоторыми другими пациентами смотреть телевизор. Одна из главных проблем Лилиан состояла в побочных эффектах химеотерапии. Ей становилось плохо уже по дороге к врачу, и она использовала марихуану, чтобы отчасти противодействовать рвоте. После нашей консультации она обсудила проблему со своим врачом. Затем она однажды сказала в группе: "Кто знает, когда у меня была химеотерапия?" Никто этого не знал. "Я получила ее 45 минут назад, – сказала она с восхищением, – и я пришла сюда и чувствую себя хорошо".

Другая пациентка, Максина, пришла ко мне с повторным раком груди. Вырезав у нее узелок из подмышечной впадины, я предложил ей облучение или химеотерапию. Максина заведовала магазином здоровой пищи и не принимала ни одной пилюли 18 лет, и она полагала, что не может согласиться с моим предложением. Она слышала о всевозможных побочных эффектах, и все подруги говорили, какие ужасные переживания ей предстоят.

Я объяснил ей, что эти лекарства могут помочь, с терпимыми или незначительными побочными эффектами, если пациент верит в них и рассматривает лекарство как энергию. Я рассказал ей об аналогичной пациентке, которая услышав, как ее онколог принялся рассказывать о всех неприятных реакциях, прервала его с восклицанием: "У меня не будет никаких. Вы забыли, кто мой хирург". Все побочные эффекты ее химеотерапии свелись к одной неделе запора, и во время лечения она работала учительницей с нормальным расписанием.

Я пытался внушить Максине, что обе формы лечения являются энергией, которую тело может использовать для исцеления. Она сказала, что может наглядно представить себе таким образом рентгеновскую терапию, и превосходно реагировала на нее. Позже она смогла и к химеотерапию представить себе как к энергию, с дальнейшими положительными результатами. Она продолжала руководить своим магазином и заботиться о детях. Ее сновидения во время терапии отражали ее конфликт. Она видела во сне садовника и уборщицу, которые работали с естественными материалами, но также пользовались химическими удобрениями и едкими моющими средствами. У нее была дискуссия по поводу ее страхов, но она смогла принять терапию и позволила ей действовать. Хотя все друзья предостерегали ее от ядов, которые ей давали, улучшение в ее здоровье удивило их и изменило их взгляды.

Иногда установка может быть изменена удивительно простым действием. Одну из членов ИРП всегда рвало сразу же после химеотерапии. Ее муж всегда имел наготове мешок для рвоты, когда она садилась в машину. Но однажды она открыла мешок и нашла там букет роз. После этого у нее никогда не было рвоты от химеотерапии.

Эффективные верования

От верований зависит действие лечения а также серьезность его побочных эффектов. Облучение может быть убийственным лучом или золотым лучом исцеляющей энергии. Поскольку химеотерапия атакует преимущественно клетки с быстрым метаболизмом, такие как клетки опухолей и волосяных мешочков, выпадение волос может и должно истолковываться как свидетельство действенности лекарства. Для тех, кто не хочет терять свои волосы, можно применять технику визуализации, вроде ледяной шапки. Они должны помнить, что не получат этого признака лечебного эффекта. Одна сестра так сильно верила в свои лекарства, что называла себя наркоманкой химеотерапии. Другой член ИРП, Грета, представляла себе свою химеотерапию как "чистящие пузырьки" из телевизионной рекламы очистительного средства для ванн. Она сказала своему врачу, что ей не нужны описания всевозможных побочных эффектов, что если что-нибудь произойдет, она скажет ему, но он не должен ее отрицательно программировать. У нее ни разу не было серьезных вредных реакций.

В последствии Грета сказала : "Я думаю, что рак – это лучшее, что когда-либо произошло со мной. Если я могу помочь кому-нибудь другому понять, как надо бороться с раком, это дело стоящее. Я уверена, что для этого и заболела раком". Пациенты, говорящие такие вещи – это те, жизнь которых была столь полна страданием, что новое направление, принесенное болезнью, имеет для них глубокую важность, потому что вносит в их жизнь новый смысл и любовь. Это не значит, что они не отказались бы от своей болезни в одну минуту, если бы это было возможно, но они не отказались бы от принесенных ею изменений. Стремление научиться из опыта и помогать другим делает любое лечение более терпимым. Доктор Кеннет Кон написал после своего выздоровления от лимфомы : "Надо говорить пациентам о возможности роста личности во время химеотерапии, поскольку более высокое самоуважение, возникающее из этого роста, укрепляет стойкость пациентов.… и уменьшает вероятность преждевременного прекращения лечения".

Каков бы ни был выбранный метод восстановления физического здоровья, важно планировать его так, чтобы он не вредил психическому здоровью. Например, расписание химеотерапии может быть согласовано с другими важными вещами в человеческой жизни. Молодой человек по имени Денни был направлен ко мне его онкологом из-за ужасных побочных эффектов химеотерапии. Войдя в мой кабинет Денни сказал: "Не говорите мне об этом».

Я спросил: "О чем?"

Он сказал: "Вы знаете, чтó это такое".

"Рак?", – спросил я.

"Да", – сказал он. Подошел к умывальнику, и его вырвало. Он сказал мне: "Мне дают лекарство по пятницам вечером и в субботу, чтобы я перенес это во время уикенда, а в понедельник мог снова идти в колледж. Но я не могу ходить на свидание и не могу заниматься спортом".

Я спросил его, почему бы ему не принимать лекарство в понедельник. Он сказал: "Мой онколог и моя мать думают, что это наилучшая программа, и это входит в протокол".

Я сказал ему: "Хорошо, это ваша жизнь, но на вашем месте я пропустил бы уикенд или принимал бы лекарство в понедельник, чтобы получать удовольствие от жизни".

В пятницу следующей недели мне позвонили по телефону, спрашивая, не знаю ли я, где находится Денни. Через несколько часов мне позвонили из Монреаля. Он отправился в Монреаль в семейном драндулете, чтобы увидеться со своей подружкой. В понедельник он вернулся для химеотерапии, и у него не было побочных эффектов. Он смог совершить свой курс лечения без дальнейших трудностей, и теперь он здоров.

В следующий четверг на собрание ИРП пришла мать Денни. Я думал сначала, что она поколотит меня своей записной книжкой, но она сказала: "Нет, я знаю, что вы были правы". Когда я спросил, почему она это знает, она сказала: "Знаете ли, он проехал в нашем семейном драндулете весь путь до Монреаля и обратно. Я не стала бы поворачивать за угол в этой машине. В понедельник, когда он вернулся, я в самом деле повернула за угол, и он тут же сломался. Я знаю, что он имел руководство свыше!"

Главная цель ИРП – поддерживать в пациентах и их близких этот вид автономии и сознания, помогая им добиться душевного мира, в котором они могут решать вопросы своей жизни. Мы пришли к убеждению, что разрешение конфликтов, осознание подлинного я, духовная проницательность и проявление любви высвобождают невероятную энергию, способствующую биохимии лечения.

У нас был врач по имени Херб, пришедший в нашу группу. Он сказал, что медитирует каждый вечер, прогуливая собаку. Однажды, проходя по улице, он услышал, как Бог сказал ему: "Ты – Иисус".

Херб ответил: "Я еврей".

Бог сказал: "Я знаю это. Иисус тоже был ".

Херб подумал: "Я догадался, что Бог велел мне лечить себя наложением рук". Он начал поглаживать все свое тело тут же на улице.

Когда он пришел в группу и рассказал свою историю, я спросил его: "А вам не приходило в голову, что Бог сказал вам: "Ты должен стать любящим и духовным человеком?" Поскольку вы врач, вы реагировали механически и делали нечто механическое, вроде поглаживания тела, но послание Бога было: "Изменись и будь духовным"».

В ИРП мы содействуем таким изменениям на еженедельных двухчасовых собраниях. ИРП не приносит дохода. Мы берем скромную плату для покрытия расходов, но те, кто не может платить, допускаются бесплатно. Я лично полагаю, что эту форму терапии никто не должен рассматривать как свой единственный источник дохода. Я проводил с пациентами очень много времени и никогда не хотел, чтобы они думали: "Во что это мне обойдется?"

У нас не требуется направление врача, и никому не отказывают, единственное требование для приема – чтобы человек делал рисунки и заполнил приемный листок с четырьмя вопросами и биографической информацией. Каждый член группы начинает с того, что рисует самого себя, свою болезнь, свои белые кровяные тельца и свое лечение, потом мы обсуждаем с ним эти рисунки по крайней мере в одном индивидуальном сеансе, прежде чем пациент входит в одну из групп. У нас есть библиотека для тех, кто хочет получить больше информации. Мы доставляем членам группы набор воспитательного материала, чтобы они могли помочь самим себе.

На наших групповых занятиях мы обсуждаем все аспекты нашей жизни – цели лечения и выбор вариантов, питание, упражнения, психологические источники болезни, преодоление боли и страха и технику снижения стресса. Мы помогаем пациентам ставить себе жизненные цели, находим возможности для игры и смеха, рассматриваем сексуальные проблемы и развиваем систему эмоциональной поддержки в кругу друзей и в семье. Больше всего мы стараемся помочь им подняться на уровень того, что для большинства из них является величайшей трудностью их жизни. Для этого они должны развить во всей полноте свою неповторимую личность и воспользоваться этим благом. Во многих отношениях мы пытаемся добиться того, что Анонимные Алкоголики пытаются делать для алкоголиков – изменения стиля жизни, принятия ответственности, духовной сознательности, любящего общения. Подобно Анонимным Алкоголикам мы доставляем людям "временную семью", где их не осуждают. Вообще же мы обсуждаем, почему и для чего мы живем. Каждое занятие завершается периодом медитации и управляемого создания образов, и мы помогаем пациентам приспособить эту технику к их повседневной жизни. Часто семья ИРП приносит больше любви и поддержки, чем биологическая семья.

Один онколог спросил меня: "Откуда вы знаете, что не вредите этим пациентам, раз вы не учились психотерапии?" Я ответил: "Я люблю их. Может быть я не помогаю, но я уверен, что не приношу им вреда". ИРП может сопровождаться дальнейшей психотерапией, но пациент с болезнью, угрожающей его жизни, не всегда может позволить себе роскошь глубинного анализа. Снижение саморазрушительных тенденций не является жизненно важным. Нам нужен терапевтический подход, делающий жизнь радостной. Я говорю пациентам: "Обращайтесь со своими эмоциями и живите так, как будто вы завтра должны умереть. Потом, если понадобится, вы сможете посмотреть назад и открыть, почему вы здесь и кто вы такой".

За семь лет ИРП у нас было только два письма, ставивших под вопрос то, что мы делаем, и оба от психиатров, по-видимому обеспокоенных тем, что они теряют контроль над своими пациентами. Один из них протестовал против того, что мы дали его пациенту книгу, а другой осуждал то, что мы помогли одному пациенту, который прекратил свое лечение антидепрессантами. Я могу рекомендовать со спокойной совестью тот же подход другим врачам, какова бы ни была их подготовка. Все дело здесь в заботе. Как показали исследования, пациентам становится лучше, даже если вы посадите в кабинет психиатра привратника – если только этот привратник обладает эмпатией.

Остальная часть этой главы относится к "внешним" частям программы – методам изменения того, что вы делаете. В следующих главах мы исследуем "внутренние" части – способы изменения того, кто вы. Прошу вас иметь в виду, что большая часть обсуждения касается рака, поскольку в качестве хирурга я принимаю многих раковых пациентов. Я полагаю, однако, что та же практика улучшает перспективы при всех болезнях, и мы видели в ИРП положительные результаты при диабете, склеродерме, рассеянном склерозе, артрите, нервных болезнях, тучности, астме, СПИДе и раке. Один пациент пришел ко мне по поводу рака, но его больше беспокоила его астма. Через несколько месяцев работы над изменением стиля жизни, медитации и построения образов он н4е нуждался больше в кортизоне и почти не нуждался в других лекарствах. Именно тогда он и убедился, что идет правильным путем, потому что в его семье убийственны были всегда астма и эмфизема, а не рак. Онколог Сэм Бобров ответил репортеру бостонской Глоуб, спросившему, как себя чувствуют мои пациенты: "Я не уверен, что пациенты живут у Берни дольше, но пока они живы, они чувствуют себя лучше, и это как раз важно". Но я говорю: "Покажите мне пациента, который радуется жизни, и я покажу вам человека, который проживет дольше".

Питание

Важная часть любой программы лечения – хорошее питание, но я не думаю, что надо предписывать всем пациентам строгий режим питания. Я намечаю для пациентов основное направление диеты и выдаю им из моего кабинета витаминные добавки, но я думаю, что важнее научить людей любить самих себя и прислушиваться к своему телу. Если люди не заботятся о себе, то они не станут следовать моим советам, делать упражнения, правильно питаться и не бросят курить. Есть много источников информации о разумном питании, и я побуждаю людей искать ее и становиться в этом специалистами. Многие пациенты потеряли контакт со своей физической личностью, точно так же, как люди, сидящие в комнате с часами, настолько привыкают к их тиканью, что уже не слышат его. Я пытаюсь помочь пациентам возобновить связь между психикой и телом. Тогда они не только едят правильную пищу, но могут также использовать для исцеления свои психические силы.

Вообще я рекомендую тот тип диеты, который защищал покойный гигиенист Натан Притыкин – типичную еду тех стран, где люди регулярно доживают до ста лет – или еду, основанную на диетических указаниях Американского Института Исследования Рака, одобренных Национальной Академией Наук:

Уменьшите содержание жира в вашей диете – насыщенного и ненасыщенного – до максимального уровня в 30 процентов калорий. Это можно сделать, ограничив использование мяса, удаляя избыточный жир, избегая жареной пищи и снижая потребление масла, сливок, салатного майонеза и т.д.

Увеличьте потребление свежих фруктов, овощей и круп из целых зерен. Это автоматически увеличивает потребление следующих пяти предметов питания с известным предохранительным действием против рака: бета-каротина (растительный предшественник витамина А), витамина С, витамина Е, селена и клетчатки.

Потребляйте в умеренном количестве (или вовсе не потребляйте) соленья и пищу, жаренную на углях.

Пейте умеренное количество (или вовсе не пейте) алкогольных напитков.

Вдобавок к этому диета типа Притыкина исключает:

Почти всю соль, кроме содержащейся в самой пище.

Все стимуляторы вроде кофе и чая.

Очищенный сахар и очищенную муку.

Гидрогенезированные жиры.

Перец и другие острые приправы.

Пищу, содержащую искусственные добавки или консерванты.

Последнее указание относится к обработанной нитритами пище, такой как хотдоги, и может быть расширено, чтобы включить все коммерческие виды мяса от животных, получавших гормоны, антибиотики и другие пищевые добавки.

Некоторые бывшие раковые пациенты приписывают свое выздоровление строгому диетическому режиму. Например, доктор Энтони Саттиларо, президент Методистского Госпиталя в Филадельфии, приписывает свою победу над развитым раком простаты с костными метастазами макробиотике – цельному подходу к жизни, подчеркивающему не только диету, но и мысли и стиль жизни. Его рассказ о своем опыте в книге Возвращенный к жизни, написанной с Томом Монте содержит удивительный пример, каким образом учитель часто является как чудо, когда он больше всего нужен. Отец Саттиларо только что умер от рака, и сын его, подавленный знанием того, что он тоже умирает, на обратном пути с похорон подвез двух попутчиков. Один из них, оказавшийся лидером макробиотики, сказал врачу, что он не обязательно должен умереть и обратил его на путь выздоровления.

Я верю в синхроничность, или в значительные совпадения. Но я не рекомендую подбирать попутчиков и не навязываю пациентам вегетарианства. Я думаю, что психическое и духовное мировоззрение важнее для здоровья, чем какая-нибудь особая диета, хотя у вегетарианцев, болеющих раком, лучшая статистика выживания. Адвентисты Седьмого Дня, придерживающиеся вегетарианства, реже страдают раком толстой кишки и прямой кишки, чем остальное население Америки, но мормоны штата Юта – еще реже, хотя их потребление говядины на душу населения несколько выше среднего в Соединенных Штатах.

Я вспоминаю больного раком по имени Чарли, который любил салами и хотдоги. Несмотря на болезнь, он часто просил жену покупать эти обработанные виды мяса. Она приносила их домой, но чувствуя, что они для него вредны, выбрасывала их в мусорный ящик, и у них происходили от этого скандалы. Когда Чарли спросил меня, как правильно поступать, я сказал ему, что по моему мнению важнее хорошее самочувствие. Проповеди и призывы его семьи "не умирай" не помогают, а только создают конфликты. Я полагаю, что разумное питание важно, но столь же важно, чтобы еда доставляла удовольствие, а не была безрадостным бременем. И я сказал Чарли: "Если бы у меня был развитый рак, распространившийся на печень, то ничто не помешало бы мне съесть хотдог, если бы мне этого захотелось. Но когда вы дойдете до того, что будете наслаждаться жизнью и почувствуете, что эта пища не подходит для вас, вы перестанете ее есть".

Упражнения

Наше тело предназначено для движения, и оно не может оставаться здоровым, если мы проводим все свое время сидя или лежа. Люди, регулярно делающие упражнения, имеют меньше болезней, чем люди с сидячим образом жизни. В больнице те, кто поднимаются и ходят при первой возможности, выздоравливают после операции быстрее других.

Интенсивные упражнения приносят телу прямую и косвенную пользу. Они стимулируют иммунную систему и позволяют нам справляться со стрессом. Многие эксперименты показали, что если животные подвергаются стрессу и лишены физической деятельности, то их тело вырождается. Но при тех же стрессах и свободных упражнениях они остаются здоровыми. Еще в 1930-е годы два исследователя смогли изменять частоту появления опухолей в линии мышей, предрасположенных к раку, в пределах от 16 до 88 процентов, попросту воспитывая некоторых из них на диете с ограниченной калорийностью при свободном движении, а другим давая неограниченное питание, но мало возможности физической деятельности. В 1960 году другая группа ученых обнаружила, что экстракт мышцы, проделавшей упражнения, при инъекции мыши, больной раком, замедляет рост опухолей, а иногда их полностью удаляет. Экстракт мышцы, лишенной упражнений, не производил никакого действия.

Столь же важны психологические упражнения. Уже самый акт отведения определенного времени для такой важной вознаграждающей деятельности повышает самоуважение и контроль над собственной жизнью. Более того, все виды упражнений помогают вам "прислушиваться" к своему телу и его потребностям, выключая другие заботы. Упражнения, особенно бег, ходьба, плавание и другие виды повторяющихся движений, доставляют вам шанс медитации, поскольку вам не приходится думать о том, что вы делаете. Это приносит пользу каждому, если только упражнения не становятся способом "бегства" от проблем или предлогом уклонения от семейных обязанностей. Упражнения успешно применялись при лечении депрессий, и по той же причине они являются мощным средством против физических недугов.

Вид и объем упражнений могут быть выработаны только на индивидуальной основе. Я рекомендую от получаса до часа ежедневно или через день, в зависимости от того, что удобнее для индивида. Но помните, что больное тело требует более медленного темпа, чем здоровое. Надо принимать во внимание предупреждающие сигналы боли или чрезмерной усталости, но это сигналы облегчить упражнения, а не полностью отказаться от них. Важнее всего, что если упражнение превращается в работу, оно производит обратное действие. Вместо времени сообщения между психикой и телом оно становится попросту еще одним стрессом. Каждый должен выбрать вид деятельности, в которой упражнение доставляет ему удовольствие и доводить его лишь до релаксации, приятной усталости и небольшого потения. Когда вы не можете проделывать упражнение, вы можете представить себе, как вы упражняетесь, и это также стимулирует ваше тело. Я пользуюсь этой техникой при длительных поездках.

Игра и смех

Один профессор колледжа беспомощно лежал на операционном столе перед самой операцией, когда одна из сестер сказала, что она была одной из его студенток. Он пошутил: "Надеюсь, я вас не провалил". Смех, который сэр Уильям Ослер назвал "музыкой жизни", делает невыносимое выносимым, и пациент с развитым чувством юмора имеет больше шансов на выздоровление, чем вялый индивид, который смеется редко.

Я вспоминаю Жозель, женщину из ИРП с исключительным чувством юмора. Хотя она была довольно тучной, она приходила на собрания в плотно прилегающей рубашке, шортах, гольфах и причудливой шляпе – все это было чем-то вроде спектакля, чтобы вызвать смех у других. Однажды она сказала, что, как показала рентгенограмма, ее рак груди проходит. На это я сказал: "Я знаю, почему". Все замерли, ожидая какого-нибудь ученого объяснения. "Это потому, – сказал я, – что уважающий себя рак никогда не носит такую одежду". Люди, сохраняющие детские свойства ума – ощущение невинности и игры – продолжают понимать юмор, и я знаю, что у Жозель чувство юмора способствовало ее лечению. Пока человек жив, могут происходить забавные вещи, и мы можем помочь ему смехом.

Есть серьезные научные основания, по которым мы называем сильный несдержанный смех "здоровым". Он производит полное расслабляющее действие на диафрагму, тренирует легкие, увеличивает содержание кислорода в крови и мягко тонизирует всю сердечно-сосудистую систему. Норман Казинс называет это внутренней пробежкой²¹, другие сравнивают это с глубоким массажем. Рассказ или ситуация с предчувствием чего-то забавного создают повышенное напряжение, отражающееся в пульсе, температуре кожи и давлении крови. Это напряжение внезапно расслабляется энергичным сокращением мускулов. Все мускулы груди, живота и лица получают свою долю работы, а если шутка в самом деле удачна, то этим пользуются даже руки и ноги. После смеха все мышцы расслабляются, в том числе сердечная мышца, и временно снижаются частота пульса и кровяное давление. Как обнаружили физиологи, расслабление мышц и беспокойство не могут существовать вместе, и реакция расслабления после хорошего смеха может продлиться до сорока пяти минут.

По некоторым научным исследованиям, смех увеличивает также выработку класса химических веществ мозга, называемых катехоламинами. Он включает соединения, стимулирующие в некоторых обстоятельствах реакции борьбы или бегства, что может препятствовать исцелению. Однако возрастающее содержание в крови некоторых из этих соединений может также уменьшить воспаление, активируя другую часть иммунной системы. Кроме того, они увеличивают выработку эндорфинов, естественных обезболивающих средств нашего тела. По-видимому эти два явления, наряду с другими, происходят во время смеха. Таким образом смех может облегчать боль прямыми физиологическими средствами, а также отвлекая наше внимание, помогая нам расслабиться. Норман Казинс, боровшийся с анкилозным спондилитом, смотрел фильм Откровенная камера и ленты с братьями Маркс²² и обнаружил, что 10 минут здорового смеха доставляли ему 2 часа сна без боли. Поскольку телевидение имеется теперь почти во всех больничных палатах, я надеюсь, что когда-нибудь у нас будет "лечебный канал" с комическими передачами, музыкой, медитацией и лечебными изображениями.

Важнейшая психологическая функция юмора – выводить нас из нашего привычного настроения ума и открывать нам новые перспективы. Психологи давно заметили, что один из лучших признаков психического здоровья – это способность слегка подсмеиваться над самим собой, подобно той милой старой учительнице, лечившейся у меня несколько лет назад от колостомии, которая называла свои два свища Гарри и Ларри. Когда она звонила мне и говорила, что ее Гарри снова разыгрался, ее мягкий юмор помогал нам обоим справляться с ситуацией.

Джули, молодая женщина, пришедшая в ИРП из-за слепоты, вызванной диабетом, показала нам всем, насколько смех улучшает жизнь. Однажды, когда она обедала в ресторане с семьей и друзьями, она уселась на стул и полагая, что перед ней стол, стала двигать свой стул вперед. Она двигала его до тех пор, пока не проехалась со стулом через всю комнату. Все молчали, не зная, как на это реагировать. Когда она, наконец, наткнулась на другой стол, сидевшие за ним люди спросили: "Не хотите ли вы к нам присоединиться?" Когда она поняла, что произошло, она расхохоталась, и весь ресторан вслед за ней.

Однажды Джули гуляла со своим приятелем, который все время повторял ей: "Осторожнее, теперь вверх, теперь вниз", он так был озабочен, помогая ей, что сам упал с тротуара. Тогда она протянула ему свою палку, сказав: "Смотри-ка, тебе это нужно больше, чем мне". Впоследствии к Джули вернулось зрение – это было настоящее чудо исцеления – и она больше не боится слепоты. Она сказала мне об этом: "Слепота научила меня видеть, а смерть научила меня жить". Теперь она одна из наших коллег-терапевтов.

Упражнения, смех и игра тесно связаны. Все они должны рассматриваться в одинаковом смысле, поскольку производят сходные воздействия на тело и психику. Юмор – существенная часть нашего группового опыта в ИРП. Мы можем плакать, но мы также и смеемся. Мы работаем с людьми, помогая им высвободить сидящего в них ребенка, потому что оказывается, что люди жесткого типа, неспособные к игре, это именно те, кто труднее всего поддается исцелению и не умеет изменить свою жизнь, чтобы справиться с болезнью. Бывают люди, которым надо прописывать игру, как лекарство, чтобы они не чувствовали вины от игры.

Когда человек заключает свои эмоции в маленький черный ящик или в красный кружок, легко заметить, насколько сжатым может быть выражение его чувств. То же относится к положительным чувствам. Взрослые люди часто должны преодолевать тяжелые периоды в жизни, реагируя на ободряющие и удручающие наставления, например, "Будь храбрым", "Будь совершенным", "Поторопись", "Сделай усилие", "Будь сильным" или "Доставь мне удовольствие". Вследствие этого многим людям приходится "работать" играя. Таким человеком был Карл Саймонтон. Он назначал себе регулярный период игры и принимался жонглировать, чтобы высвободить своего внутреннего ребенка. Таким образом он смог стать тем, к чему он не был расположен. Он работал играя.

Мы должны научиться придавать важное значение в жизни забавному. Подобно другим позитивным изменениям, это умение тоже развивается, начиная с первого шага – любви к себе. Каждый из нас должен найти время для юмористических книг и фильмов, для радостных игр, для шуток с друзьями, развлечений, раскрашивания картинок – для всего, что выберет ребенок внутри нас. Игра не только доставляет хорошее самочувствие; она снимает также торможение, открывая дорогу творчеству, этому важному элементу внутреннего изменения, о котором будет речь в Главе 8. Научитесь любить и делать счастливыми других людей, тогда ваша жизнь изменится, поскольку на этом пути вы найдете счастье и любовь. Первый шаг к внутреннему миру – это решение дарить любовь, а не получать ее.

Глава 6

Откровение—это не поток, исходящий из

подсознания, а хозяин подсознания:

оно берет наличный человеческий элемент

и переделывает его. Откровение—это чистая

форма встречи.

Мартин Бубер

КОНЦЕНТРАЦИЯ ПСИХИКИ НА ИСЦЕЛЕНИИ

Основная техника контакта с подсознанием и направления его сил была стандартной частью воспитания людей во многих культурах, особенно на Востоке и в доиндустриальных племенных обществах. На Западе такими методами почти полностью пренебрегали, предпочитая им логические процессы, основанные на трех R ²³ и подготовляющие взрослых к манипуляции окружающей средой. Однако в течение последних двух десятилетий влечение публики к изучению Востока соединилось с подспудным течением мысли психологов, побудив медиков тренировать психические способности в интересах здоровья.

Среди различной психологической техники, применяемой при физических болезнях, самой широко используемой и успешной была техника, называемая построением образов или визуализацией. Я объясню, как она действует, а затем приведу некоторые примеры, сосредоточенные на вопросах здоровья и требующие всего лишь тихую комнату и участие друга или магнитофона. Я рассмотрю отдельно релаксацию, гипноз, медитацию и визуализацию, хотя в действительности все эти методы входят в один и тот же процесс, как вы поймете, применяя их.

Релаксация

Под релаксацией я понимаю вовсе не дремоту перед телевизором или разговоры с друзьями. Тот вид релаксации, который я имею в виду—это успокоение психической активности и отстранение тела и психики от внешней стимуляции, нечто вроде «стирания с доски» всех мирских забот для подготовки к контакту с более глубокими слоями психики. Цель состоит в том, чтобы достигнуть состояния легкого транса, иногда называемого состоянием альфа, поскольку в этом состоянии волны мозга состоят главным образом из волн альфа с частотой от 8 до 12 колебаний в секунду, возникающих во время глубокой релаксации. Наведение этого состояния является первым шагом гипноза, биологической обратной связи, медитации, йоги и большинства аналогичных форм исследования психики.

Есть много методов релаксации, и почти все они весьма сходны. Они подробно рассматриваются вместе с их физиологическими эффектами в популярной книге доктора Герберта Бенсона Реакция релаксации, одной из первых книг с медицинским подходом к предмету.

Есть метод, несколько отличающийся от большинства других. Доктор Эйнсли Мирс из Мельбурна в Австралии полагает, что все словесные инструкции, даже в самом начале, слишком стимулируют логическое мышление. Он описывает несколько замечательных случаев регрессии рака при использовании несловесного метода успокоения, основанного на мягких прикосновениях и успокаивающих звуках, издаваемых терапевтом. Он полагает также, что наилучшие результаты получаются, если снять небольшие неудобства, происходящие, например, оттого, что пациент сидит на низком табурете или в кресле с прямой спинкой. Конечно, целебные прикосновения могут значительно помочь, если есть кто-нибудь, кто может регулярно производить их с пациентом, но есть и иные пути, вызывающие реакцию релаксации и достигающие превосходных результатов.

По поводу управляемой релаксации см. Приложение.

Не смущайтесь, если процедуры релаксации покажутся вам сначала трудными. Может быть, релаксация и медитация особенно трудны для американцев. Наша постоянная психическая диета, состоящая из рекламы, шума, насилия и стимуляции средствами массовой информации, приводит к тому, что нам очень трудно выдержать даже несколько минут бездействия и спокойствия. Чтобы оградить себя от этого потока, мы окружили себя стеной. Попутно мы преградили также доступ чувству, и можем воспринимать спокойствие как угрозу. Между тем оно дает нам время вернуться к мысли и чувству.

Медитация

Кто-то когда-то сказал: «Молитва—это разговор; медитация—это слушанье». В действительности это метод, позволяющий нам временно перестать прислушиваться к давлениям и отвлечениям повседневной жизни, и тем самым обрести способность к восприятию других вещей—наших более глубоких мыслей и чувств, производимых подсознанием, мира чистого сознания и духовной восприимчивости.

Когда это называют слушанием, это звучит крайне пассивно, но в действительности медитация—это тоже активный процесс, хотя и не в обычном смысле. Это способ сосредоточить свою психику на состоянии расслабленного восприятия, которое меньше реагирует на отвлечение, но больше обычного концентрируется на вещах, которым мы хотим уделить внимание—например, на образах исцеления.

Это можно сделать многими способами. Некоторые учителя рекомендуют сосредоточить ваше внимание на символическом звуке или слове (мантре), или на некотором определенном образе, таком как пламя свечи или мандала. Другие сосредоточиваются на спокойных вдохах и выдохах, или мягко удерживают ум от мыслей, мерцающих через его поверхность. Все методы в конечном счете ведут к одному и тому же: к глубокой спокойной пустоте, или трансу, усиливающему психику, освобождая ее от привычной суеты.

При руководстве и практике медитация может вести к потрясающим переживаниям единения с космосом, просвещения, но вначале изменения бывают как правило мягкие и тонкие. Начиная медитацию, вы замечаете, что она улучшает вашу способность к сосредоточению. Постепенно вы сосредоточиваетесь на своем внутреннем Я, не столь сильно реагируя на внешние стрессы. Когда кто-нибудь задевает вас на автомобильной дороге, вы можете избежать или сократить резкий приступ гнева с сопровождающим его повышением кровяного давления. Спокойствие помогает вам также лучше подготовиться и избегать опасностей, возникающих от глупых поступков других.

Я не знаю другого вида деятельности, который сам по себе столь улучшает качество жизни. Однажды я получил письмо от группы женщин, которые начали медитировать, чтобы увеличить размер своей груди. Они и в самом деле смогли этого добиться, но само по себе переживание медитации столь улучшило их жизнь, что размер груди отошел на задний план, и они больше заинтересовались полным возрождением жизненных сил, которое при этом происходило.

Полезные физические результаты медитации были в последнее время подробно описаны медицинскими исследователями Запада, в особенности, доктором Гербертом Бенсоном. Медитация способствует снижению или нормализации кровяного давления, пульса и уровня гормонов стресса в крови. Она производит изменения в паттернах мозговых волн, свидетельствующих об уменьшении возбудимости. Эти физические изменения сопровождаются изменениями установок, что видно из психологических тестов: снижается уровень сверхконкурентного поведения типа А, увеличивающего риск сердечного приступа. Медитация повышает также порог болевых ощущений и снижает психологический возраст. Ее полезность намного возрастает, если она сочетается с регулярными упражнениями. Короче говоря, она уменьшает усталость и изнашивание тела и психики, помогая людям жить лучше и дольше.

Западная наука лишь начала изучать воздействия на болезнь медитации и визуализации. Но, вероятно, эти эффекты происходят путем взаимозависимости мозга, эндокринных желез и иммунной системы, как это описано в Главе 3. Может быть, самые прямые результаты дало пионерское исследование, которое произвел в 1976 году Гуручаран Синг в Халса, основатель Бостонского Исследовательского Института Кундалини. Это исследование, проведенное в госпитале Администрации Ветеранов в Ла Джолла, Калифорния, показало, что регулярные занятия йогой и медитацией повышают на 100 процентов содержание в крови трех важных гормонов иммунной системы. К сожалению, эта работа могла быть выполнена лишь с немногими пробными субъектами, поскольку для ее продолжения не было средств.

Однако в 1980 году психолог Альберто Виллолдо из Государственного Колледжа Сан-Франциско показал, что регулярная медитация и самоисцеляющая визуализация улучшают реакцию белых кровяных телец и гормональную реакцию на стандартный тест физического стресса – погружение одной руки в ледяную воду. Субъекты, обученные медитации, выдерживали этот тест намного лучше тех, кто не медитировал, и две трети из них способны были останавливать кровотечение сразу же после взятия крови простым сосредоточением психики на вене после удаления иглы. Это делается легко, и я советую каждому попробовать это, когда вам будут в следующий раз делать анализ крови. Доктор Джоан Борисенко, работающая в Бостонском госпитале Бет Израэл, также показала, что релаксация и медитация уменьшают потребность в инсулине у диабетиков.