Любовь не кончается: Эйлит

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ

Спустя четверо суток после отъезда из Лондона, в яркий весенний полдень Эйлит прибыла в Улвертон. Накануне они переночевали в Уэрхеме и уже оттуда, держась вблизи вереницы высоких холмов, двинулись к побережью. Над головой синело небо, воздух был чист и свеж. Вдалеке сверкало серо-голубое море. Прищурившись на солнце, Эйлит с любопытством оглядывалась по сторонам. Все казалось новым и интересным. Раньше ей не доводилось бывать дальше деревеньки Тоттенхем в окрестностях Лондона, где до самой смерти жил отец. Но ни там, ни где-либо еще не видела она таких огромных лесов, таких бескрайних просторов. От буйно цветущей майской зелени кружилась голова. Некоторое волнение соседствовало в душе молодой женщины с легким чувством испуга.

Наконец леса остались позади. Повозка ритмично покачивалась в такт быстрым шагам трех запряженных кобов[7]. Постукивая копытами, животные настороженно шевелили ушами. На козлах сидел маленький молчаливый сакс по имени Осред. Его худые руки, беспомощные и неуверенные на первый взгляд, умело управлялись с тремя резвыми лошадками. По три раза на дню старая Ульфхильда заявляла, что Осреду надо бы побольше есть. Впрочем, она говорила это любому, уступавшему ей в весе. Сигрид, младшая служанка, нашла себе в женихи помощника оружейника из Саутуорка и осталась в Лондоне прислуживать в доме де Реми.

Когда повозка спустилась в низину, море скрылось из вида и показалось снова, едва они начали подниматься по склону холма. Теперь оно стало еще ближе — темная синяя гладь простиралась насколько хватало глаз. Взобравшись на вершину холма, они увидели затерявшуюся в бескрайних зеленых просторах деревню. Чуть поодаль на склоне, на свежей насыпи, виднелась деревянная башня, окруженная частоколом из заостренных жердей. У подножья холма располагались хозяйственные постройки.

Неожиданно рядом с повозкой появился Рольф. Все утро он верхом на Слипнире ехал впереди, «разведывал обстановку». Это вполне устраивало Эйлит, которую порядком утомляли его постоянные знаки внимания.

— А вот и Улвертон. — Рольф кивнул в сторону деревни. — Центр моих владений и с сегодняшнего дня ваш новый дом.

Эйлит усилием воли отогнала навязчивую мысль о том, что земли, по которым они ехали, достались де Бризу по праву завоевателя. В то время как их прежний владелец, английский тан, погиб в битве при Гастингсе.

— Я буду жить в замке или в деревне? — Она с презрением посмотрела на грубое деревянное строение на вершине холма: оно мало походило на обитаемое жилище.

— Вы имеете в виду башню? — уточнил Рольф, удивленный настороженным тоном Эйлит. — Деревня расположена слишком далеко, а ваше присутствие в доме необходимо мне каждый день. Когда я приехал сюда впервые, дом старого хозяина был в таком жутком состоянии, что его не имело смысла ремонтировать. Поэтому я решил построить новый. Возможно, он пока не слишком пригляден на вид, но выдержит любое нападение. На нижнем этаже есть прекрасные жилые помещения. А такая высокая башня нужна для обзора.

Эйлит отметила, что сегодня голос Рольфа звучит, как и прежде, внятно и громко. В день отъезда из Лондона он говорил тихо и с большим трудом. От одного из конюхов она случайно узнала о том, что де Бриз навестил Вульфстана и что между ними завязалась драка. Сам Рольф не обмолвился о случившемся ни словом, у Эйлит же не было повода расспрашивать о подробностях.

— Вы боитесь нападения?

Улыбнувшись, Рольф покачал головой.

— Только не со стороны местных жителей. Они приняли меня с подобающим почтением и уважением. Поэтому на встречу с ними я отправляюсь обычно без оружия, хотя, разумеется, с мечом, который всегда висит у меня на поясе. В данном случае он атрибут моего положения, но не оружие.

Эйлит понимающе улыбнулась.

— Иначе говоря, волк в овечьей шкуре.

Рольф от души рассмеялся.

— Лучше так, чем овца в обличий волка.

Охрана замка состояла из двух конных рыцарей и восьми пеших воинов. Все они были заняты на строительных работах в тот момент, когда повозка прогрохотала по деревянному мосту, перекинутому через ров.

— Содержать людей, предназначенных только для охраны, мне не по карману, — объяснил Рольф, соскочив с коня. — Те, кому гордость не позволила пачкать руки в грязи, служат теперь другим господам.

Обхватив Эйлит за талию, он помог ей спуститься из повозки на землю.

Эйлит поежилась под прикованными к ней мужскими взглядами: на нее разом уставились и воины и крестьяне. Краем глаза она заметила, как один из солдат, криво усмехнувшись, что-то шепнул на ухо приятелю. Затем оба рассмеялись. Эйлит мысленно упрекнула себя в том, что позволила Рольфу поддержать ее у повозки. Неужели люди истолковали ее поведение превратно и вот сейчас, сию секунду, успели дать ход сплетням?

— Пойдемте, — сказал Рольф. — Я представлю вас.

«Возможно, что и незачем. Они и без того сочли меня шлюхой», — подумала Эйлит, сурово поджала губы и напустила на себя важный вид. В глазах стоящих вокруг крестьян явственно читалось презрение. Видимо, смирившись с тем, что их новый господин — норманн, они ожидали, что он приведет в дом норманнскую женщину. Никто не назвал ее предательницей вслух, но в самом воздухе явственно витало краткое и выразительное словечко «шлюха».

Эйлит с дрожью сознавала, что, несмотря ни на что, ей придется иметь с этими людьми дело, распоряжаться ими и требовать от них повиновения.

Горделиво вскинув голову, она последовала за Рольфом к длинному деревянному строению, стоявшему вплотную к восточному отрезку частокола.

— Они привыкнут к вам, — проговорил Рольф, не оборачиваясь. — Первый месяц я натыкался на еще более нелюбезные взгляды, но затем крестьяне поняли, что я не чудовище и не собираюсь пожирать их детей.

— Здесь дело в другом. В отличие от меня, вы не англичанин.

— А вы бы предпочли подчиниться воле грубияна Вульфстана?

— Вы же сами знаете, что нет.

На пороге Рольф вдруг остановился и, повернувшись, взял Эйлит за плечи.

— Я знаю, что вам трудно. Но, поверьте, со временем все утрясется и тогда станет легче.

Она решительно высвободилась и покачала головой.

— Вы не стесняетесь прикасаться ко мне на глазах у всех, смотреть мне в глаза, смеяться, оказывать знаки внимания. Это дает людям повод предполагать, что нас связывают не только дружеские и деловые отношения. Ага, решат они, это господин Рольф и его английская подстилка. С какой стати мы должны выполнять ее распоряжения? Вы обещали, что я займу в вашем доме достойное место. Именем Иисуса заклинаю, останьтесь верны своему слову.

Лицо Рольфа мгновенно помрачнело. Никогда раньше Эйлит не видела его таким раздраженным.

— Вы нанесли мне оскорбление, — хрипло проронил он.

— Но чем? Тем, что сказала правду?

— Вы предпочитаете жить как монахиня? — В голосе Рольфа звучала горечь. — Ну что же, в таком случае я прикажу подготовить для вас келью.

Эйлит красноречиво кивнула.

— Я также настаиваю на том, чтобы на двери моей комнаты был внутренний засов. Вместе со мной вы поселите одну из деревенских женщин. Тогда у местных жителей отпадут сомнения в моей добродетельности. А пока вы не подготовите мне комнату, я буду спать в главном зале вместе со всеми остальными.

— О, Господи. Да вы упрямы как осел. И умеете нанести удар не в бровь, а в глаз, — проворчал Рольф и неожиданно улыбнулся.

Но Эйлит не разделяла его неуместного веселья. Уж что-что, а отстаивать свои принципы она умела.

Прокашлявшись, Рольф повернулся и вошел в зал.

— Итак, настоятельница Эйлит, — провозгласил он с сарказмом, — позвольте показать вам ваш новый монастырь.

Дул сильный ветер. Берег Улвертона то купался в лучах солнца, то снова погружался в тень облаков Чайки то и дело срывались со скал и с криком устремлялись к берегу, туда, где торчали пучки темных водорослей, выброшенных морскими волнами. У подножия скалы ослик жевал сено из прикрепленного к сбруе мешка.

Неподалеку две женщины собирали выброшенные приливом мидии.

Эйлит медленно шла по берегу. Ее босые ноги увязали в мокром песке. Заткнув подол платья за пояс, как это обычно делают рыбачки, она сняла с головы тяжелый платок, уложила косы в форме короны и прикрыла их тоненькой косынкой.

Она ножом перерезала нити, на которых колыхались в воде ракушки, и бросала их в корзину Руки и ноги окоченели от холода, но Эйлит не хотела уходить от моря.

Первое время она относилась к морю настороженно и побаивалась подходить к воде, но за пять месяцев, прошедших со дня приезда в Улвертон, привыкла к нему и полюбила его Время от времени Эйлит брала веретено, поднималась на сторожевую башню, где стояли в дозоре стражники, и подолгу любовалась перекатывающимися волнами Иногда, отправившись за плавником[8], она вела запряженного в маленькую тележку ослика вдоль берега. Сегодня, как и в каждую пятницу, Эйлит решила приготовить к ужину мидии. Еще в доме де Реми она научилась готовить их в соусе из вина и чеснока, и Рольф стал большим поклонником этого блюда.

Живя с Рольфом под одной крышей, Эйлит многое узнала о его пристрастиях и неприязнях. Завидный аппетит никак не отражался на его стройной и подтянутой фигуре. К ее удивлению, в пище он был неприхотлив, хотя и любил разнообразие в меню, ел неторопливо и без суеты, что напомнило Эйлит Голдвина. Она и сама не заметила, как стала с нетерпением дожидаться часа ужина, радуясь возможности побеседовать и полюбоваться, с каким удовольствием Рольф поглощает приготовленную ее руками пищу.

В нижнем дворе Рольф распорядился оборудовать пекарню с огромной каменной печью, которой позавидовал бы любой лондонский пекарь. Селянам разрешалось печь там пироги, но с тем условием, что в качестве платы они оставляли часть выпечки хозяевам. Эйлит частенько проводила там вечера, пользуясь возможностью поболтать с деревенскими женщинами и по возможности развеять слухи о ее отношениях с норманнским господином. В этом ей помогала и Ульфхильда, быстро нашедшая общий язык с крестьянками Женщина, которая за отдельную плату спала в одной комнате с Эйлит, оказалась весьма разговорчивой старухой и наверняка рассказывала приятельницам о том, что творится в замке, и о том, что представляет из себя новая госпожа.

Звали эту хранительницу добродетели Эдгитой, и именно она сопровождала сейчас Эйлит и помогала ей собирать мидии. Эдгита была очень стара. Судя по ее же словам, в молодости она слыла ослепительной красавицей, но дожила до такого древнего возраста, что в живых не осталось ни одного свидетеля, который мог бы подтвердить или опровергнуть это. Впрочем, несмотря на почти полное отсутствие зубов и испещренное глубокими морщинами лицо, Эдгита сохранила следы былой красоты. В ее глазах все еще горел огонь жизни Восемь лет назад муж Эдгиты, рыбак, погиб в море во время шторма Ее четверо сыновей тоже стали рыбаками.

Бросив очередную горсть мидий в корзину, Эдгита схватилась за поясницу. Затем открыла маленькую бутылочку, висящую на поясе, и сделала глоток.

— Ваш муж, госпожа Эйлит, сражался с норманнами под Гастингсом? — поинтересовалась старуха. Порывшись в сумке, она достала маленькую лепешку, которую сберегла после завтрака, и предложила половинку Эйлит.

Но Эйлит, покачав головой, вежливо отказалась. Оторвавшись от работы, она облизала обветренные губы — во рту появился привкус соли.

— Нет, он получил серьезную рану в битве с норвежцами. В день сражения под Гастингсом Голдвин в ужасной лихорадке метался в постели. Там полегли оба моих брата, личные охранники короля Гарольда Младшему, Лильфу, накануне только-только исполнилось девятнадцать, — дрогнувшим голосом добавила Эйлит и подошла к воде, чтобы смыть с ног засохшие песчинки.

Не сводя с нее глаз, Эдгита тщательно разжевала лепешку и глотнула воды из бутылочки.

— Но если норманны принесли вам так много горя, что вы делаете здесь?

Качнувшись, словно от удара, Эйлит быстро обернулась и посмотрела в лицо старухе.

— О, да, знаю, — продолжала та, кивая, — не сомневаюсь, что вы порядочная женщина. И люди об этом знают, хотя и находятся злые языки, любящие позлословить насчет вас и господина Рольфа. Пусть болтают. Только я и сама удивляюсь, с чего это вы с ним завели такую дружбу? Даже говорите с ним по-норманнски, на чужом для нас языке… И это при том, что ваши братья погибли за короля Гарольда. Как вы можете спокойно сидеть с ним за одним столом и смотреть на эти две огромные секиры, что висят на стене? Откуда нам знать, в чьей они крови?

Эйлит кратко, сдерживая раздражение, рассказала Эдгите о дружбе с Фелицией и Обертом и о знакомстве с Рольфом.

— Поэтому я стараюсь не замечать этих секир, — закончила она. — Просто делаю вид, что они не существуют.

Неопределенно хмыкнув, старуха снова принялась собирать мидии.

— Вы осуждаете меня? Считаете, что я не права?

— Не мне вас судить, госпожа Эйлит.

— И все же я хочу знать. Я не права? Эдгита резко выпрямилась.

— Как бы вы себя ни успокаивали, эти секиры висят на стене. Они так же заметны, как влечение господина Рольфа к вам и ваше к нему. Можете притворяться сколько угодно. Если не уверены в прочности стен вашей комнаты, заройтесь в песок, но рано или поздно вы выберетесь из своей норы.

— Я не испытываю к Рольфу де Бризу чувств, о которых вы говорите.

— Можете сказать об этом кому угодно, только не мне. Вы боитесь приблизиться к нему. Я все вижу и знаю, что говорю. — Не дожидаясь, пока Эйлит найдет слова для ответа, Эдгита отвернулась и пристально посмотрела туда, где серой лентой извивалась дорога. — Похоже, у нас гости. Думаю, стоит собрать побольше мидий.

Слова Эдгиты привели Эйлит в смятение: пущенная старухой стрела угодила точно в цель. Между тем отряд всадников свернул с дороги и поскакал вдоль берега навстречу женщинам. Судя по одежде, это были норманны. Восемь взрослых мужчин и светловолосый юноша. Они гнали перед собой несколько рыжих и гнедых лошадей.

Один из всадников отделился от отряда и, пришпорив коня, погнал его рысцой Его кольчуга поблескивала на свету, как рыбья чешуя, солнце, сверкая, отражалось на острие копья. Подъехав ближе, он так резко натянул поводья, что жеребец затанцевал на месте. Подняв глаза, Эйлит посмотрела на лицо всадника, широкое, властное, с крупным подбородком и ямочками на щеках.

— Как проехать в Улвертон? — требовательно спросил он на ломаном английском. Спустя мгновение к нему подъехал еще один всадник, помоложе, с лицом, усыпанным веснушками.

— Посмотри-ка, какое у нее вымя, Танкред — хрипло воскликнул он по-французски. Обведя жадным взглядом полные груди Эйлит, он облизал пересохшие губы, затем посмотрел на ее полуоголенные ноги.

Его старший спутник пренебрежительно усмехнулся.

— Господи, неужели ты не можешь думать ни о чем другом? Не распаляйся попусту, сегодня у тебя не будет времени поразвлечься с местными красотками. Хотя я одобряю твой вкус. — Он обвел Эйлит оценивающим взглядом.

— Улвертон находится там, — глядя исподлобья, ответила она на безупречном французском и взмахнула рукой. — С полмили проедете в этом направлении и увидите замок. Думаю, господину Рольфу интересно будет узнать, что вы думаете о его хозяйке.

Застигнутый врасплох, широколицый норманн прикусил губу и растерянно заморгал. Его спутник, поморщившись, выразительно закатил глаза. Эйлит демонстративно повернулась к ним спиной и снова принялась собирать мидии.

— Примите мои искренние сожаления, госпожа. Если бы я знал, кто вы, то вел бы себя более учтиво, — поспешно сказал тот, которого молодой всадник назвал Танкредом.

— А разве простая рыбачка не заслуживает вежливого обращения? — не оборачиваясь, бросила Эйлит. Стоявшая рядом с ней старая Эдгита воинственно сжала нож.

Не вымолвив больше ни слова, всадники торопливо удалились в указанном направлении. Эйлит подняла голову и посмотрела им вслед.

— Вот так гости, — процедила она сквозь зубы.

— С вашей «хозяйкой» я уже познакомился на берегу, — улыбаясь, сообщил Танкред. Рольф внимательно разглядывал новых кобыл, раздумывая, стоит ли пустить их попастись на пастбище или сразу отвести к Слипниру. Услышав последнюю фразу Танкреда, он обернулся. — Сначала я принял ее за простую рыбачку. Но потом, когда она мигом поставила нас с Арнульфом на место…

Рольф усмехнулся. Он видел, как Эйлит в сопровождении Эдгиты и ослика отправилась на берег. Она надела старенькое поношенное платье из домотканого полотна и потертые туфли. Ее тугие косы покрывала простая льняная косынка.

— Я и не сомневался, что могло быть иначе. Это на нее похоже.

Танкред бросил на хозяина виноватый взгляд.

— Вы же знаете, Арнульф — шустрый парень. Он не слишком учтиво выразился в отношении ее фигуры. Я согласился с ним и только потом сообразил, что она понимает по-французски. Я не знал, что это ваша женщина, клянусь. И не хотел оскорбить ее.

Рольф перевел взгляд на кобыл.

— Успокойся, она всего лишь моя экономка, хотя я не отказался бы, чтобы она согревала мою постель. — Он залюбовался невысокой, но резвой рыжей кобылкой. — К сожалению, Эйлит придерживается на этот счет иного мнения. Она добропорядочная вдова и, кажется, намерена по возможности сохранить сей статус.

Танкред выглядел пораженным до глубины души.

— Так, значит, она вам не любовница? — все еще не веря своим ушам, уточнил он.

Рольф с явным сожалением покачал головой.

— В настоящее время нет. — Затем, усмехнувшись, добавил: — Но кто знает, что подарит нам будущее, верно?

Те три недели, в течение которых Танкред и его спутники гостили в Улвертоне, были самыми беспокойными в жизни Эйлит. Присутствие гостей доставляло ей массу хлопот, и поэтому она не сожалела, когда перед самым началом сезона зимних бурь они засобирались в дорогу, рассчитывая успеть пересечь коварный пролив в период его относительного затишья.

После той первой, неприятной, встречи на берегу Эйлит появлялась на людях только в строгом английском наряде, который ярус за ярусом скрывал ее крепкую фигуру и полные груди. Она намеренно не затягивала пояс, чтобы не подчеркивать талию, изо дня в день покрывала платком голову и надежно закрепляла его на шее круглой брошью. И, кроме того, держалась от гостей на расстоянии, стараясь как можно реже попадаться им на глаза. Оказываясь с ними за одним столом, она вела себя подчеркнуто сдержанно.

После отъезда Танкреда и его свиты в Нормандию Эйлит начала тщательно готовиться к рождественской поездке в Лондон. Она горела желанием увидеть город. Прошло достаточно времени, чтобы соскучиться по шумному рынку в Чипе, по крикливым продавцам и лавкам, заваленным разнообразным товаром, даже по дымному городскому воздуху. Эйлит хотелось встретиться с Фелицией и, конечно, подержать на руках Бенедикта. При мысли о малыше ее сердце начинало мучительно ныть.

Она аккуратно уложила в сундук простое темное рабочее платье, богато расшитое нарядное платье из зеленой шерсти, щетки для волос, украшения, булавки и шерстяные носки.

Рольфу предстояло встретиться с самим королем и дать ему краткий отчет об успехах в разведении лошадей в Улвертоне, поэтому Эйлит приготовила для него самую нарядную одежду — привезенный Танкредом в подарок от Арлетт изумительной красоты темно-синий шелковый костюм с золотой вышивкой, почти такой же, как изрядно поношенный старый. Синий был Рольфу к лицу. Эйлит и сама решила приложить руку к обновлению его гардероба. Еще накануне приезда Танкреда она купила два отреза ткани: один рыжевато-коричневого, другой дымчато-зеленого, такого же, как глаза Рольфа, цвета. В течение трех недель она трудилась не покладая рук — получились две красивых рубахи, ничем не хуже синих.

Эйлит и сама толком не понимала, что заставило ее так стараться. Неизвестно почему ей вдруг захотелось сшить рубахи лучше тех, что сшила Арлетт. Уединившись в укромном уголке, она тайком осмотрела присланный из Нормандии синий костюм, пытаясь обнаружить в нем какие-нибудь недостатки. Но ведь такое поведение говорило о чувстве ревности. Разве можно ревновать того, к кому равнодушен?

Странно, но, укладывая вещи Рольфа в сундук, она неосознанно положила синюю рубаху на самое дно, а свою рубаху сверху.

— По-моему, вы рановато начали собираться в дорогу?

От неожиданности Эйлит подскочила как ужаленная и обернулась. Рольф, скрестив руки на груди, стоял в дверном проеме, навалившись плечом на косяк. Неужели он стоял там достаточно долго, чтобы увидеть, как аккуратно, даже нежно, она укладывала в сундук его одежду?

— Вполне разумно собрать вещи заранее. Завтра утром, когда в замке начнется переполох, связанный с нашим отъездом, будет уже не до сундуков.

— Пожалуй, вы правы, — с улыбкой согласился Рольф и несмело переступил порог, наконец-то решившись войти в свою собственную комнату. — Ну вот, Танкред уехал. Теперь вам не придется больше прятаться по углам. Я и не подозревал, что вы способны быть такой застенчивой и в то же время такой упрямой. — На его губах на мгновение заиграла ироничная улыбка. — Танкред — хороший друг и прекрасный управляющий. Со временем эту должность унаследует его сын. Лучших подданных нельзя и желать, впрочем, как и лучшей хозяйки для дома, если говорить о вас. Надеюсь, вы с Танкредом забудете неприятные подробности вашей первой встречи и, если того потребуют обстоятельства, сможете найти общий язык.

Эйлит не раз видела, как Рольф и Танкред беседовали за кувшином доброго вина, по-свойски подшучивали друг над другом и иногда, развеселившись, баловались, словно два больших, но несмышленых ребенка. В те редкие минуты, когда они, сидя с ней за одним столом, заводили, судя по всему, весьма увлекательную, но совершенно непонятную для неосведомленного человека беседу о тонкостях лошадиных родословных, она чувствовала себя чужой.

— Если это важно для вас, то я постараюсь. Рольф не сводил с нее задумчивого взгляда.

— Принесите-ка накидку, — неожиданно произнес он. — Хочу посмотреть, как вы ездите верхом.

Растерявшись, Эйлит покачала головой. Чуть ли не с первого дня ее пребывания в Улвертоне Рольф уговаривал ее научиться ездить верхом, убеждая, что это лучше, нежели трястись в седле позади конюха или в грузовой повозке. Однако Эйлит, считавшая себя изначально довольно посредственной наездницей, всякий раз отклоняла его предложения.

— Вы же знаете, что я давно не садилась в седло, — нехотя призналась она. — Не было времени.

— Сейчас оно есть. Не будем терять его зря. Эйлит сама не заметила, как покорно вышла из комнаты и вскоре оказалась в нижнем дворе у конюшни. К ней уже приближался конюх, ведущий под уздцы невысокую гнедую кобылку с чутко торчащими ушами, ясными глазами и статной поступью.

— Я планирую не спаривать ее до весны. — Рольф слегка подтолкнул Эйлит навстречу лошади. — До того времени она ваша.

Не зная, как отнестись к столь щедрому подарку, Эйлит замешкалась.

— Только не говорите, что не можете принять ее потому, что это противоречит вашему положению, или потому, что люди могут неправильно истолковать ваш поступок, — заявил Рольф тоном, не терпящим возражений. — Напротив, если вы откажетесь, я буду чувствовать себя опозоренным.

Эйлит нервно улыбнулась.

— Честно говоря, я сама боюсь опозориться. Вряд ли у меня получится усидеть в седле, ведь я привыкла к той спокойной кляче.

— Ничего страшного. Пока мы доберемся до Лондона, вы успеете научиться, — бодро проговорил Рольф, подсаживая ее в седло.

Почувствовав неумелого всадника, кобыла возмущенно заржала и взбрыкнула, стараясь высвободиться Перепуганная, Эйлит судорожно вцепилась в поводья и сжала коленями бока лошади. Спустя некоторое время ей удалось добиться от животного повиновения. Она облегченно вздохнула и посмотрела на Рольфа.

— У вас ничего не получится, если, сидя в седле, вы не будете отрывать взгляд от земли, — усмехнувшись, заметил он. — Держитесь свободнее, Эйлит. Просто поверьте в себя и бросьтесь вперед, навстречу ветру.

Эйлит натянула поводья.

— В настоящий момент я озабочена только тем, чтобы не броситься под копыта этой лошади.