Львиный след на снегу

Глава 1. Становление всех путей

Он не хотел просыпаться. Его тысячелетний сон был так глубок и сладок… Но настырный будильник продолжал зудеть, настойчиво ввинчиваясь в слуховую мембрану занудливым сипением:

— Проссс-с-сниссс-с-с-с… ну проссс-с-сниссс-с-с-с…

Не хочу, отстань!

— Прикассс-с-сываю проссс-с-снутьссся-а-а…

Не понял. Он приказывает?.. Так. Это кто тут раскомандовался?!

Тряхнув головой, древний засоня открыл глаза, желая взглянуть на возмутителя спокойствия. Зародившаяся было злость испарилась без следа, едва он увидел будильника. Сопляк. Всего лишь мальчишка шестнадцати лет от роду, вон, молочком ещё пахнет. Стоит, крепко зажмурившись. Правильно, не смотри на меня — я василиск! Ну, отрок, что тебе нужно от меня? Хм, куда-то зовет? Подползти к девочке, на которую он указывает? А зачем?

— У-у-убей…

Э?.. Что ты сказал??? Я не расслышал… И не мог бы ты по-английски? Мальчик снова натужно покраснел, сипя новые приказы, свернувшийся перед ним кольцами зелено-голубой гад терпеливо и снисходительно слушал его натужное сипение, откровенно издеваясь над Томом Реддлом, в поте лица трудящимся, пытающимся заставить змея работать на себя. Тужился Том, тужился, потел, краснел, сжимая кулаки и надсаживая глотку, стараясь шипеть громче, но всё впустую: разбуженный змей лежал перед ним с самым скучающим видом, лениво облизывался и пару раз даже зевнул, гад!.. Ничего не добившись, Реддл в отчаянии воскликнул:

— Да будь ты проклят! Всё против меня! Всё!!! А я жить хочу…

Выкрикнув это, мальчик отвернулся к колоннам, сел на пол и бессильно зарыдал. Обеспокоенный эмоциональным выплеском, змей придвинулся к юноше и, осторожно коснувшись его плеча, тихо спросил:

«А что тебе мешает?»

Услышав его голос в голове, Том удивленно обернулся и посмотрел в янтарный глаз. Не успев испугаться, переспросил:

— Ты можешь говорить по-английски?

Василиск качнул головой сверху вниз.

«Да, — и повторил вопрос: — Так что тебе мешает?»

— Дамблдор мешает. Я уже который год прошу директора Диппета оставить меня на лето в школе, он вроде не против, но Дамблдор… всё подзуживает, шепчет ему на ушко, что-де правилами не положено, и у деточек должны быть полноценные каникулы в кругу семьи… Послушай, он издевается, да? Он же сам приходил ко мне в приют, сам лично видел, что у меня нет никакой семьи, и всё равно выпихивает меня под бомбы.

«Бомбы?» — с интересом переспросил василиск.

— Ну да, — Том закивал. — В маггловском мире война идет, там сейчас лето сорок второго года настало, Лондон бомбить начали, и мне очень страшно. Я не хочу возвращаться в приют, зная, что в любую минуту могу погибнуть.

Змей кивнул, перевел взгляд на девочку, лежавшую у подножия статуи Слизерина, и осведомился:

«А её зачем убивать?»

Мальчик побледнел. Одно дело — приказывать неразумному существу, и совсем другое — признаться ему, оказавшемуся разумным, что хотел убить человека. Но несостоявшееся орудие убийства ждало ответа, и Том через силу выдавил:

— Я хотел… кое-что сделать, э-э-э, в-вычитал в книге, как не умереть… вот.

Змей приподнял надбровья, смерил парня недоверчивым взглядом и придирчиво продолжал расспросы:

«Но что именно ты хотел сделать?»

— Крестраж… — едва слышно прошептал Том.

«Крестраж не спасет от смерти, — очень серьезно принялся объяснять змей. — Да, с его помощью можно потом возродиться, но… Душа из-за Грани — это, увы, злобный и вечно голодный лич. Полноценного возрождения не получится. Часть памяти, магии и самой жизни останутся за Гранью, а то, что укрепится в новом теле, к сожалению, будет физическим, моральным и, чаще всего, безумным уродом. Вот что тебя ждет, мой дорогой отрок».

— Это совершенно точно? — жалобно спросил Том, чувствуя, как слезы щиплют глаза, и отчаянно смаргивая.

«Да, мой дед видел одного такого лича, возрожденного при помощи крестража: пренеприятный тип, злющий, вечно бешеный, ни секунды мирного покоя, не спал, не ел, а бесился и всех убивал, кого увидит и достанет».

— А почему о нем ничего не известно? — недоуменно уставился на змея Том.

«Почему не известно? Эта история в Египте началась, а потом продолжилась здесь. Вспомнил? Вот то-то же».

О да, вспомнишь тут… всемирно известную страшилку об ожившей мумии Имхотепа, о том, как его привезли в Англию, так он такую кровавую дискотеку тут устроил со скуки — пол-Англии вырезал и отплясывал на костях до тех пор, пока, наконец, горстка самых храбрых магов не рискнули спалить чудовище Адским Пламенем, применив заклинание Адеско Файр, ставшее потом запрещенным — ну ещё бы, весь Лондон тогда спалили, в 1666 году. Зато и следов от монстра не осталось. Б-бррр-р-р-р, не дай бог стать таким же! Но…

— Но что же мне делать? — потерянно спросил Том, обреченно взирая на чешуйчатого собеседника.

«А пойдем-ка к директору, замолвлю за тебя словечко, — решительно развернул кольца змей. — Покамест у меня погостишь… И, кстати, девочку отнеси обратно, а?»

Обнадеженный Том послушно поднял на руки бессознательную однокурсницу Уоррен и доставил в Больничное крыло, объяснив колдомедику Фенвику, что нечаянно оглушил её на тренировке. Миртл, кстати, подтвердила, сказав, что не помнит, откуда заклинание прилетело. Разобравшись с Миртл, Том полетел к директору, у которого сейчас должен был находиться его неожиданный заступник — василиск. Постучался, услышал нервное:

— Да-да! Войдите.

Глубоко вдохнув, Том толкнул дверь и вошел. Бледный до синевы Диппет глянул на него из-за стола выпученными от ужаса глазами — каждый размером с царский русский рубль. Казалось, ещё немного, и он хлопнется в обморок. Перед столом свернулся кольцами василиск. При свечном и каминном освещении он оказался сине-зеленым с красной костяной короной, красивый, кстати. Дверь позади скрипнула, и вошли ещё двое: профессор трансфигурации Дамблдор и мастер зельеварения Слизнорт. Последний бухнул на ходу:

— Звали, директор?..

И осекся, увидев причину вызова. Дамблдор, надо отдать ему должное, среагировал моментально: метнул с порога Дуро, которое, отскочив от бронированной шкуры, срикошетило в занавеску на окне, превращая её в каменную ширму…

— Не колдовать! — истерично взвизгнул Диппет. Дамблдор поспешно опустил палочку, сверля недобрым взглядом Тома Реддла: понятное дело, решил, что это он привел сюда василиска, змееуст паршивый. Да? Ты так думаешь, старче? Ну так обломись тебе… Змей выпрямился, вытягиваясь над полом аж на шесть метров — выше потолок не позволил — и заговорил по громкой связи:

«Этот мальчик — сирота и живет в приюте, а значит, я имею право на его усыновление. Говорю вам от имени Салазара Слизерина, я, Гвинедд Блай-Грин, заявляю об этом официально: отныне я беру полную опеку над мальчиком Томом Марволо Реддлом и предоставляю ему в полное распоряжение свои личные покои в Тайной комнате Салли Слизерина».

Том стоял и слушал, замерев и не дыша, но не вмешивался — не идиот же он! — когда тут, можно сказать, его судьба решается… Он ведь немногого хотел, всего лишь убежища на лето, а тут… такое! Прямо целая семья назревает! Ну и что, что папа в чешуе? Зато самый-самый, ни у кого такого больше нет!

Личико профессора трансфигурации по цвету сравнялось с несвежей сметаной, а его страх пах точно так же — кисло и невкусно. Что, не нравится? Ну да, я василиск, а не галлеон, чтобы всем нравиться.

Таким образом, самый первый сокрушительный облом настиг Дамблдора в далеком тысяча девятьсот сорок втором году. Второй облом настиг в пятьдесят пятом, когда старина Армандо Диппет ушел на пенсию, а его директорский пост занял Гвинедд Блай-Грин, к тому времени прочный и законный гражданин маг-Британии, Первый советник Миллисенты Багнольд, министра Магии. Потому что эти тринадцать лет, с сорок второго по пятьдесят пятый, разбуженный василиск усердно трудился, прежде всего очистив замок от привидений, оставив только факультетских призраков на память и Пивза для увеселения. Кроме того, он патрулировал Запретный лес и прилегающие территории, контролировал популяцию русалок в озере, запретил Хагриду заводить подружку для Арагога — один акромантул есть и хватит.

Наставником он был прекрасным, преподавал историю и изящную словесность с этикетом, его познания оказались бесценными, его даже так прозвали — Хранителем тысячелетий. Он прополз сквозь время и был, что называется, самой историей. Он стал настоящей, очень ценной достопримечательностью Хогвартса. Дети его очень любили и первые проголосовали за него, когда он предложил на пост директора свою скромную кандидатуру. Тринадцать лет — это все же энный промежуток времени: некоторые старшекурсники успели выпуститься, жениться-выйти замуж и даже родить детей, и, прознав о том, что в директора баллотируется старый добрый Гвин, тут же отдали свои голоса в его пользу.

В сорок пятом году выпустился Том, успешный и перспективный молодой человек, подающий надежды. Любящий своего приемного отца, он не пожелал покидать школу и попросился на работу на место преподавателя. Дамблдор воспротивился и посоветовал Диппету не допускать парня до этого, но Том, получив отказ, пошел к папе и пожаловался. Гвинедд нашел Дамблдора, посверкал ему в душу огненными очами и пообещал окаменить, если он так и будет чинить препоны его ребёнку. Обещание подействовало, пришлось старику заткнуться и смириться с тем, что в школе теперь постоянно находится темный маг-змееуст. А пятьдесят пятый год принес ему крайне неприятный сюрприз — он проиграл выборы. Расстроился Дамбушка просто страшно, прямо до слез и заикания: ну как же так, какой-то червяк его переплюнул по количеству голосов?!

Итак, законным директором стал Гвинедд Блай-Грин, сиятельный и замечательный во всех отношениях василиск. Кстати… Однажды Том спросил:

— У тебя такое красивое имя, кто назвал тебя так?

«Гвинеддом Блаем-Грином звали рыцаря, который привез меня из Палестины и подарил Салазару. В то время я был чуть побольше чулка и являлся трофеем, изъятым из гнезда. Тот рыцарь убил моего отца и имел вполне заслуженную славу как лучший драконоборец тех времен».

Полетели года и десятилетия, учились и сменялись потоки студентов. Сел на стул и замер под Шляпой Северус Снейп.

— Слизерин!

Дамблдор проводил его взглядом и зачитал следующее имя:

— Джеймс Поттер!

— Гриффиндор!

— Сириус Блэк!

— Гриффиндор!

— Ремус Джон Люпин!

— Когтевран!

— Питер Петтигрю!

— Пуффендуй!

— Лили Эванс!

— Гриффиндор!

— Мэри Макдональд!

— Гриффиндор!

И ещё десятка два имен… Пока были невинными детками, дружили смешанной кучей с разных факультетов, постепенно образовав тесные компашки: Джим и Сиря с Мэри и Лили, Рем с Пандорой Вулич и Ксено Лавгудом, Питер и Фрэнк с Алисой… Сам Северус сошелся с Регулом Блэком, Гидеоном Ноттом, сыном русских эмигрантов Антошкой Долоховым и братьями Лейстренджами.

Ещё немного лет пролетело, выросли невинные детки, а вместе с ними и гормоны. Стали мальчики на девочек заглядываться, а те, ловя на себе заинтересованные взгляды — прихорашиваться стали, краситься, реснички-косички завивать… Настала эпоха юношеских прыщей и дуэлей, ну, они вообще всегда и везде бывают, но речь-то об определенных личностях. На простушку Алису Норман никто не претендовал, и Фрэнк Долгопупс без труда завоевал её сердце. Пандора и Ксено с третьего курса не разлучались, и их давно считали прочной устоявшейся парой. Лили, потаскушка мелкая, разрывалась между тремя красавчиками: Джимом Поттером, Сирей Блэком и Севкой Снейпом… Горячие парни испанскими быками ревновали рыжую красотку к каждому столбу — гормоны, как ни крути, сильная штука, как взгреет да прижмет, да как задушит феромонами, в облачко лохматое определенной формы и то влюбишься.

Звуки дуэли привлекли и сейчас народ. В том числе и учителей, подошедших к окнам. А услышав воинственный вопль какого-то взъерошенного очкарика, Том и вовсе трансгрессировал на поляну под дубом на берег озера.

— Кто-нибудь хочет посмотреть, как я сниму с него подштанники?

В результате подштанники снялись с самого очкарика, которого профессор Реддл без реверансов подвесил вверх ногами. И все увидели миленькую маленькую писечку. Хохот стоял…

Красная и разочарованная понятно чем Лили убежала в слезах, а к Снейпу подошла Мэри Макдональд, с платочком и уважением, у Северуса ТАМ сквозь ткань выпирал такой внушительный бугор…

С ветрогонкой Лили Северус расплевался, на прочих девушек пока не смотрел, но те не теряли надежды, тщательно красуясь перед слизеринцем, ведь хорош, засранец! Перспективный, умный, начитанный, по всем предметам высшие баллы гребет, и в штанах кое-что есть. Вот уж воистину: каков шнобель — таков и член.

Ещё пара лет пронеслась-пролетела, и выпустились наши студентики из школы Хогвартс. Раскидала их судьба по разным делам и долям: Регул и Сиря Блэк уехали во Францию, шлифовать свои испорченные манеры, Фрэнк и Алиса сыграли свадьбу и дружно рванули в мракоборческий центр, учиться дальше и жить для себя, любимых. Потеряв красавца Сирю, Лили спохватилась и вцепилась в то, что осталось, в Джеймса Поттера, но при этом алчно поглядывала на Снейпа, если тот появлялся в её поле зрения. Продолжала метаться между самцами, гриффиндорская рыжая львица.

На Джима же тем временем нажали престарелые родители, достав вечным — «а когда ты женишься, сынок, когда внучата у нас будут, а?» Поозирался в надежде на что-то, но нет, никому он не интересен, вздохнул и сделал предложение Лили Эванс. Та приняла приглашение под венец сразу, без раздумий. А что делать? Природа-то требует.

Северус увлекся боевкой и зельями, нашел пару Великих Мастеров и пошел к ним в подмастерья. И к двадцатому году добился желаемых для себя результатов — стал профессиональным дуэлянтом и первоклассным зельеваром. А тут и толстяк Слизнорт на пенсию запросился, в школе появилась вакансия профессора зельеварения. Поискав там-сям, Северус пожал плечами и накатал заявку, которую и положил на стол пред сияющие очи директора-василиска. Тот просканировал кандидата золотым рентгеном и утвердил на работу с приличным окладом. Так. Карьера есть, где тут красивые девушки? На ум сразу пришла по-спартански прямая, честная и чистая шотландка Мэри Макдональд. Она одна-единственная подошла к нему тогда, распростертому на земле с грязной мыльной пеной, лезущей изо рта, помогла подняться, утереться и подставила ему свое плечо. Что-что, а добро Северус помнил. Написал ей письмо и предложил встречаться.