Львиный след на снегу

Глава 11. Пути и цели

Сначала в зале Поиска стояла ошеломленная тишина: все молча смотрели на клубы пыли и извести, оседающие на раскуроченный стол с макетом. Потом министр опомнился, налился злобой и, старательно спохватившись, возмущенно заорал:

— Что это было, мать вашу?! И как мистер Снейп смог отсюда трансгрессировать, если выйти наружу можно только через камины???

Отвечать взялся Боуд. Алан и Юпитер предусмотрительно промолчали.

— Господин министр, сколько вам повторять? Это был не мистер Снейп. А теперь будьте мудры, включите свой умный мозг и скажите, кто у нас сильный и могущественный волшебник после Тома Реддла?

Министр позеленел, но все же нашел силы признать, что он не первый в государстве, и нехотя ответил:

— Дамблдор.

— Верно, — поклонился Боуд и шагнул к нему. — А теперь пойдемте, сэр, надо объявить всем постам, что Альбус перегнул палку и дошел до киднеппинга. Только что он на наших глазах похитил ребёнка, студента волшебной школы Гарри Поттера, с угрозой для его жизни…

— Помню, слышал, — закивал министр. — Угрожал убить без промедления.

И ушел, увлекаемый Боудом, который перед тем, как скрыться за дверью, сделал страшные глаза остающимся коллегам. Кристиан Гойл развернулся к Алану.

— Ты успел записать координаты?

Тот вынул из-за спины руку с блокнотом, раскрыл его и, пролистнув, вписал последние две циферки, которые он, к счастью, просто запомнил.

Тут в центре вспыхнул и загорелся, разрастаясь, синий огонек портала. Когда он дорос до приличных размеров и занял ползала, из него выполз василиск, сурово глянув на сотрудников, он кивнул Алану, коротко бросив:

— Куда?

Гваделор показал ему координаты. Пока Гвинедд читал цифры, из портала вышли Реддл и Френк Долгопупс. Закрыв портал, они выжидающе уставились на экзотического директора волшебной школы, который вот уже три месяца стерег самозванца, мягонько и тихонечко пожуривая его, чтобы ребятишек не обидел сильно — кто ж его знает, маньяка, что за кака и из какого компоста у него в голове парится… Тем временем Гвин прочел комбинацию циферок и градусов и задумчиво кивнул.

— Понятно. Поместье Принцев в Торнбулле, спрятанное и законсервированное, открытое Северусом под страхом смерти с помощью банального и жестокого шантажа.

— Северуса похитили вместе с родителями, — доложил Алан. Василиск опять кивнул.

— Понятно. Сейчас я попробую открыть портал туда… Только… нужно место, в которое мы можем проникнуть незамеченными со стороны дома и которое можно легко открыть… Вы сарая там не видели поблизости? — спросил Гвинедд, глядя на остатки макета.

— Клетку видели, — сообщил Кристиан. — Недалече и за стеной, от дома она точно не видна.

— Значит, туда и откроем переход, — сосредоточился на задаче василиск.

— Сэр Грин, а давайте не отсюда, а? — попросил вернувшийся Боуд. — Давайте с улицы?

Рывком подняв Гарри с пола, некто под личиной Северуса протащил мальчика через всю комнату и, открыв железную дверь, швырнул его внутрь. С грохотом пересчитав боками и головой ступеньки, Гарри со стоном мешком свалился у подножия, отчаянно силясь не расплакаться от боли в ушибленных членах. Над головой лязгнула дверь, отрезая его от мира. Отпинатый в живот, с отбитыми боками и конечностями, Гарри тихо лежал, даже не пытаясь что-то делать и хоть как-то шевелиться. Лишь злобно и мстительно думал о том, чтобы у похитителя всё отвалилось, облезло и отсохло. И чтоб он сдох. В долгих и страшных мучениях.

Но то ли магия его стала более ручная и перестала действовать, как в детстве, стихийно и верно, то ли Дамблдора защищали некие обереги-амулеты… Во всяком случае, на него даже чесотка не напала от искренних проклятий-пожеланий Гарри, он передвигался по дому в своем истинном обличье, высокий и широкоплечий, с квадратной челюстью, волосы, седые и длинные, были аккуратно расчесаны, из-под кустистых бровей на мир взирали со злобным прищуром два синих холодных глаза. Гусиные лапки, разбегающиеся от уголков глаз, приятных ассоциаций не вызывали — этот человек не любил смеяться. Напротив, тяжелый подбородок и глубокие скорбные складки у рта говорили о его склочном и честолюбивом характере. Всему этому способствовала его долгая, полная лишений и разочарования, жизнь.

Началось всё с того, как от него, шестнадцатилетнего юнца, отказался Учитель, Николас Фламель. А ведь он хотел-то всего ничего — исцеления для своей больной сестрички Арианы… ну вот совсем крошечную малость — капельку чудодейственного эликсира бессмертия на основе философского камня. Но не-е-ет, для шестисотлетнего циника просто-напросто дела не было до какой-то там болезной Арианы Дамблдор. Ну болеет она, ну и что, мне-то чего?

Так юный Альбус познал человеческое равнодушие и понял, что оно действительно способно убить. После смерти матери, Арианы и отца Альбус и Геллерт начали изучать природу обскура, пытаясь понять, нельзя ли его стабилизировать в теле мага и хоть как-то приручить? Для этой цели им понадобился живой носитель, и один такой нашелся — Криденс Бэрбоун. Его в Нью-Йорке разыскал Ньют Саламандер, к сожалению, оказавшись в центре событий с путаницей чемоданчиков с тамошним пекарем, был вовлечен в политику МАКУСА и после ряда приключений, отлова разбежавшихся фантастических тварей и запихивания их в переносной зоопарк в чемодане уничтожил обскура…

Который оказался его племянником, Аурелисом Дамблдором!!! Вот так из-за очередной ошибки погиб ещё один родственник.

Гелли отсеялся и встал в ряды Гитлера. А Альбус принялся искать и изучать магию дальше, шатаясь по всем уголкам Европы, постигал все попутные магические науки, включая и оборотничество. Особливо нежно его душа легла на старонидерландскую волшбу, среди которой самой эффектной была магия выворотня, перевертыша, с помощью которой можно было как угодно менять свою внешность. Да что там свою, эту личину можно и на другого напялить, подарить от всей души и надолго, главное, оригинал подольше сохранять.

Достигнув подходящего возраста, Альбус устроился в школу, потому что только в ней полно детей, и только среди них может найтись какой-нибудь угнетёнок. Или вовсе сирота. Но в начале двадцатого века в Хогвартс поступали только потомки чистокровных магов, а те своих детей берегли пуще глаза, строго блюдя закон магии: дети — неприкосновенны, и лишь ближе к середине века объявился сиротка — Том Реддл.

В течение шести лет Дамблдор нежно и бережно окучивал росток черного колдуна-змееуста, поливая самым отборным навозом и удобряя тоннами презрения и унижения, втихомолку подключая тогдашний педсостав, стравливая Тома с учителями, учениками и директором. И ведь ему почти удалось — всего-то год остался до выпуска молодого деревца зла. Но разбуженный змей всё испортил. И Том Реддл вместо того, чтобы убивать девчонку, а после и Реддлов-старших и творить крестражи, угодил в отеческие объятия-кольца приемного папаши-василиска. В общем, коварный змей перехватил инициативу и подарил сиротке папу и дом — целый Хогвартс, чтоб его…

А потом и вовсе стал директором!!!

Пришлось затаиться, ибо директор и Хогвартс оказались симбионтами — слышали, чувствовали и понимали друг друга. И сиротки долгое время не поступали в школу, не было их больше в мирное-то время… Пока наконец некий олень не выгнал из дома жену с сыном. Якобы она ему изменила, и это не его ребёнок!.. Почуяв начало чего-то нового, Альбус встал в стойку, как тот пойнтер, только что слюнями не закапал. Маггловские отцы и матери довольно частенько отказываются от детей, но чтобы это проделал и волшебник… случай совершенно беспрецедентный!

Итак, на горизонте перед Альбусом замаячил почти сирота, папенька слинял в закат, мамуля… хи-хи, тоже вертушка оказалась, уносится вслед за ветрами перемен, недолюбленная и недотраханная. Осталась сущая малость — досиротить мальчика. На прямое убийство Дамблдор не рискнул — магия за такое сильно наказывает. Пример отца это достаточно ярко продемонстрировал: Брайана Дамблдора хоть и осудили и всего лишь посадили в Азкабан, но магия вкупе с дементорами пробудила совесть, и она загрызла его, однажды Брайан заснул и не проснулся. Так что Альбус поостерегся убивать Лили Эванс-Поттер, не зная, как и чем отреагирует магия на столь черное злодеяние. Благоразумие тоже чего-то вмешивалось порой, нашептывало ему в уши, что, мол, успокоился бы он, сидел на жопе ровно и не рыпался. Но играть человеческими жизнями так увлекательно, аж зудит в той самой жопе…

И Дамбушка отправился в лондонский зоопарк — покупать львёнка. Нашел самую лучшую девочку, здоровую и чистую, с любовью вырастил до половозрелости, запер в клетку и отловил другую львицу — гриффиндорскую. Отправил ей приглашение в Кению, записал в бригаду археологов и в одну прекрасную ясную звездную ночь попросту выкрал её, подстроив всё как несчастный случай. Загнал Лили принудительно в анимагическую форму и влепил пожизненную маску львицы-дублерши. И все годы держал обеих львиц почти в общей клетке, разделенной пополам стальной перегородкой.

Интересно, что сказал бы Чарльз Дженсен, если б увидел эту клетку? В одной её части, чистой и утепленной, вальяжно разлеглась ухоженная и откормленная львица, обласканная и свежевымытая, а в другой на голом загаженном полу стоит тощее и изможденное животное. Ну, Чарльз, конечно, крут на расправу и штрафы с жестоких хозяев сдирает будьте-нате, но здесь его человеколюбие точно закончится, и он вполне способен приговорить Дамблдора к расстрелу как минимум.

Северуса, расслабленного и слегка разленившегося от мирной и спокойной жизни, оказалось так легко поймать… Всего лишь показать ему ножичек, воткнутый в папино горлышко. Сразу сдался, как и Эйлин. Правда, пришлось подождать до подходящего момента, до середины сентября, только на пороге родительского дома его и удалось словить, застав врасплох. Ох, какое у него лицо было, когда он увидел самого себя, держащего за шею собственного отца и прижимающего к горлу нож.

Всё. Начало положено, теперь, главное, ничего не напутать и не упустить, мальчишку можно начинать троллить и воспитывать, глядишь, и получится из него новый обскурёнок, надо же разобраться с его природой и понять наконец, отчего погибла Ариана. А потом он, возможно, даже снизойдет до ничтожного человечества и напишет монографию о природе обскуров и разгадке тайн!

Проверив пленников-Снейпов и покормив одну из львиц, он трансгрессировал прочь, отмахнувшись от мыслей о мальчишке — да ну его, за сутки-то с ним ничего не случится, посидит в подвале, подрожит от страха и холода да и всё. Завтра он вернется и, так и быть, сделает добро, отведет его к тётке.

Думаю, пока мы читали про Альбуса, Гарри успел отлежаться и успокоиться. Давайте спустимся к нему и посмотрим, как он там…

Первым делом Гарри осмотрел темницу, благо света было достаточно, тот просачивался сквозь зарешеченные окошечки под потолком. Учитывая голые кирпичные стены и лесенку вниз, помещение было полуподвалом. Об этом Гарри сообщили как раз те окошечки под потолком — у них на Тисовой был точно такой же полуподвал. Только более обжитый, с бойлером и стиральной машиной, здесь же были лишь пыльные полки и захламленный пол.

Потирая и почесывая отбитый локоть, Гарри внимательно оглядел свою главную на данный момент противницу — стальную дверь. И злорадно ухмыльнулся: на этой двери, как и на двери дома номер четыре на Тисовой, не было замка, ни врезного, ни навесного. Очень приветливо и любяще Гарри посмотрел на окошечко над дверью, узенькое и НЕзарешеченное, а остекленное, да и то условно говоря, стекло-то битое… В окошечке так же приветливо и щербато улыбалось большое такое отверстие. Кошка в него не пролезет, конечно, но это смотря какая кошка.

Гарри лизнул ссадину на ладони и деловито направился к полкам в надежде найти среди хлама очень нужную ему проволоку и веревку. Веревка нашлась, её роль была любезно предложена поясам от банных халатов, длинным, махровым и грязным, но это такая ерунда, ей-богу. Проволока не находилась, но Гарри терпеливо рылся в мусоре, с дотошностью старателя просеивая и перебирая его в поисках самородка. Наконец сверкнул искомый металл, тонкий и загнутый, затаив дыхание, Гарри аккуратно выудил из-под хлама вешалку, простую такую, деревянную и разболтанную. Отложив плечики, Гарри принялся искать ещё одну такую, по правде говоря, ему нужны были три. Три загнутых крючка из толстой проволоки, за которую в шкаф и вешаются плечики с платьями…

После упорных поисков мальчик нашел их целых пять в куче, выбрав самые расхлябанные и ветхие, он безжалостно разломал их, освобождая проволочные крючки. Потом, порывшись в собственных карманах, Гарри выудил моток почтового шпагата, вечного поселенца всех мальчишечьих карманов. Отмотав несколько кусков разной длины, Гарри связал ими три крючка вместе, сооружая ладную кошку о трех когтях. Потом тем же шпагатом он привязал к кошке конец веревки, связанной из нескольких поясов. Так, открывалка готова, теперь можно штурмовать дверь.

Поднявшись на верхнюю ступеньку, Гарри забрался на перила, дотянулся до окошечка над дверью и закинул в него кошку. Спустив на ту сторону сколько-то футов веревки, Гарри осторожно начал водить её вверх-вниз, пытаясь вслепую нашарить крючьями засов, который он отлично разглядел в те короткие миги, когда оборотень открывал дверь, чтобы зашвырнуть его в подвал.

О-оп-па… уцепилась кошка! Гарри осторожно потянул за пояса, моля господа бога, чтоб там, на двери, снаружи не оказался ещё и шпингалет, маленький и предательский… Засов натужно заскрипел, проворачиваясь на ржавой петле. В тот опасный судьбоносный момент, когда кошка «поехала» по поднятому засову вверх, Гарри удачно подгадал время и толкнул дверь. И она раскрылась! Шпингалета на ней не оказалось.

Выскользнув из подвала, Гарри педантично закрыл за собой дверь и навесил на место засов, просто из вредности, пусть мудак поломает башку — как пленник сбежал из запертого помещения. Обмотав самодельную веревку вокруг кошки, Гарри зажал её в руке наподобие оружия и двинулся на обследование дома, тщательно проверяя каждую запертую дверь. Никого не найдя, Гарри хладнокровно выбил витражное стекло в декоративном окне рядом с входной дверью и вышел на террасу, обегающую весь дом по периметру. И нашел ещё один подвал. Вернее, наружный винный погреб. На нем тоже был засов, но поменьше и скованный цепью и замком. Заклинаний для открывания таких запоров Гарри не знал, но ему, вообще-то, было достаточно желания — волшебник же он или нет? Подумав, Гарри криво улыбнулся и, посмотрев на цепь, представил, что она превращается в пластилин. Пластилиновую цепочку Гарри смял и содрал с двери, после чего ухватился за щеколду и, потянув на себя, откинул в сторону одну из створок.

Альбус выругался, развернулся и понесся по коридорам Хогвартса на улицу к границе территории. Амулеты-сигналки снова выли и вопили о нарушении. Проклятый мальчишка каким-то невозможным образом покинул подвал и сейчас шастает по двору поместья!

В это же самое время Гвинедд с атриума министерства открыл портал в спрятанный дом. И целая рота отборных бойцов, элитных мракоборцев, слаженным строем ломанулась в проход и, пройдя по нему, вывалилась прямо в клетку льва. Мощная Бомбарда расхерачила прутья напрочь, львицы предусмотрительно попрятались в будки, которыми так или иначе снабжается каждая нормальная клетка для хищников.

Не догадываясь обо всех этих происходящих и грядущих событиях, Гарри неспешно спускался по каменным ступенькам, подсвечивая себе Люмосом, мерцающим на его ладони. Добравшись до основного помещения, он вызвал из ладони ещё один шарик света и пустил его вперед и вверх — освещать погреб. И застенчиво заморгал, увидев три пары глаз, внимательно смотрящих на него. Двое мужчин и женщина.

Дамблдор схватил Гарри, едва тот показался на верхней ступеньке. Крепко прижав мальчика к себе и прикрываясь им, как щитом, Дамблдор в образе Снейпа отволок его на середину двора, бешено ругаясь на чем свет стоит. Двор заполонился людьми в алых мантиях. Под прицелом полусотни палочек Альбус почувствовал себя малость неуютно. Но. В его руках находился живой щит. Говорят, загнанная в угол крыса от отчаяния способна загрызть кошку… И как не хотелось Альбусу этого делать, но он будет вынужден избавиться от почти готового обскура. Приняв это весьма сложное решение, он закинул голову мальчика, покрепче ухватывая его шею рукой, в другой зловеще сверкнул кинжал, хищно прижавшись острой гранью к тоненькой ребячьей шейке…

Чувствуя у горла холодную сталь, Гарри, однако, смотрел не на спасателей, а вниз, на снежный нанос у стены погреба. В маленьком пятачке свежевыпавшего снега отпечатался львиный след.

Северус, внимательно следивший за лицом своего сына, машинально проследил за его взглядом и тоже увидел львиный след на снегу. И подал знак Алану — не совершать никаких действий. Тот — мракоборцам, и вся рота послушно рассеялась, убираясь подальше. Дамблдор удивленно выпрямился, ничего не понимая. А в следующий миг на его горле сомкнулись львиные челюсти, обрывая его жизнь.