Львив

28. Яцек и его совесть. Леви похищает Сабину

Вечером пани Сабина, закутавшись в турецкую шаль, выскользнула из дома и побежала в аптеку герра Брауна «Под серебряным оленем» за сонным зельем. Незадолго до того ей передали записку от Леви, где было написано только одно слово — сегодня.

Волнуясь, пани дернула ручку дубовой двери.

— Я не очень поздно? Вы не закрываетесь? — спросила Сабина у герра Брауна.

— Что вы, пани, — ответил немец, — в это время мы как раз и нужны.

— Мне, пожалуйста, вот это — и пани подала аптекарю бумажку.

Герр Браун прочитал ее, мрачнея.

— Что, нет?! — испугалась ясновельможная.

— Есть, есть, — поспешил успокоить ее аптекарь, — только это средство очень редкое и дорогое. Вы уверены, что хотите его попробовать?

— Я уверена — сказала Сабина.

— Яцек! — позвал герр Браун своего помощника, — принеси госпоже сонное зелье.

— Мигом — сказал Яцек и скрылся в подсобке. Признаемся: Яцек был шалопай отменный. Фармакология давалась ему с трудом. Он путал этикетки, умудряясь, например, на склянку с анисовыми каплями наклеить надпись «касторка», а сушеных аспидов засунуть в одну коробку с гомеопатическими шариками. В шкафчике с ядами и сильнодействующими снотворными у него царил абсолютный беспорядок. Посетители, впрочем, этого не замечали, считая, что все лекарства разложены по своим флакончикам и снабжены правильными этикетками. Но то был обман: аккуратно разложенные по полочкам баночки были безбожно перепутаны. Мышьяк и ядовитые коренья лежали вперемешку с безобидными пастилками против запоров, этикетки были наклеены косо, а надписи на них — неразборчивы.

Герр Браун давно уже плюнул на свою мечту выучить Яцека аптекарскому делу, и держал его здесь только ради спокойствия его больной матери.

Разгром за бардак в шкафичке с ядами хозяин устроил Яцеку недавно, и тот вроде бы прибирался, перелив яды в скляночки, надписи на которых лучше всего соответствовали, по его нечетким представлениям, их содержимому.

Но как! Где именно был тот или иной яд, и куда его перелили, теперь не знал никто. Яцек почесал затылок, смотря на четкую надпись на листке.

— Сонное зелье, — шептал он, — где ж оно?! Может, вот это? Или это, в синем стекле? Наверное, оно.

Яцек принес пани Сабине синюю склянку. Она расплатилась, поблагодарила его и ушла. Через минут 5 Яцек вдруг вспомнил: в синем стекле — настоящая отрава, цианид, а в зеленом — то самое сонное зелье, приготовленное по восточным рецептам! Он испугался.

— Яцек, — отчетливо сказала ему до того мирно дремавшая совесть, — беги немедленно за пани и отними у нее цианид! Отдай ей зеленую баночку! Отдай, иначе я буду терзать тебя вплоть до смертного часа! Яцек, ты слышишь?!

Яцек настолько испугался голоса своей совести, что сорвался и побежал, держа в руках зеленую скляночку.

— Пани! — закричал он, догоняя Сабину, — пани!

Сабина остановилась.

— Извините меня ради всего святого, пани, я дал вам не ту баночку. Вот это зелье, возьмите! А то — яд, выпив его, вы умрете!

Сабина отдала ему синюю склянку и взяла зеленую.

— Ты шутник, мальчик, — сказала она Яцеку, — скажи герру Брауну, чтобы он тебя в следующую субботу хорошенько выпорол.

— Скажу — потупился Яцек. Его пороли еще и по средам, но это не помогало.

Пани Сабина вернулась домой незамеченной. Час был поздний. Сидя на постели, она задумчиво рассматривала зеленую склянку. Тягучая, вязкая жидкость мало походила на настоящую отраву. Выздоровевшая служанка Марица сидела рядом.

— Ну что, выпьем яду?! — спросила Сабина.

— Выпейте яду, госпожа, это ведь понарошку — ответила Марица.

И пани Сабина хлебнула сонного зелья. Первые минуты она ничего особенного не почувствовала. Пани легла и уснула, как обычно.

Ей ничего не снилось. Может, это все неправда, это не яд, а горькая микстура? — вертелось в голове.

Но утром Сабина не проснулась. Ее долго, отчаянно будили, и лишь ближе к вечеру, испугавшись, что долгий сон перейдет в летаргию, пригласили, как просила Марица, Леви в костюме валашского травника.

Он не стал раздумывать. Под окнами особняка уже стояла нанятая им простая повозка, запряженная двумя черными, насупленными волами. В ноздрях у них висели толстые витые кольца красной меди.

Леви запер дверь комнаты, предупредив, что для оживления уснувшей ему требуется полная тишина и невмешательство.

Пани Сабина лежала спящая, но живая. Леви прикоснулся к ее руке.

Под тонкой, почти прозрачной кожей билась голубая жилка.

— Жива! — прошептал он, но дышит редко.

Леви мигом поднял Сабину с постели, положил ее, словно куклу, на сине-белый персидский ковер, свернул так, что из ковра торчала только ее голова, и раскрыл окно. Аккуратно, с помощью Марицы, пани Сабина была перенесена через окно во двор, а затем — в стоявшую повозку. Сабину присыпали клоками старого сена.

Леви выскочил из окна, попав на дерево, спустился и сел в повозку. Возница резко рванул вперед. Вскоре они уже покинули львиные холмы и летели по направлению к новой границе Османской империи, к Подолии.

Марица молча смотрела им вслед. Объяснения она придумает…