Мафусаиловы хляби

Глава 4

Вернувшись домой, она в который раз прокляла этот богом забытый поселок, в котором из всех благ цивилизации – разве что смывной туалетный бачок. Гугл карты не желали грузиться. Тогда она порылась на пыльных антресолях и нашла старый атлас мира. Чувствуя себя первобытной женщиной в пещере, она, морща от напряжения лоб и высунув язык, нашла карту местности и долго пыталась сориентироваться, где поселок, а где тот самый исток, а потом рассчитать километраж.

Если двигаться по прямой, всего-то 30 километров. На машине по трассе это расстояние можно преодолеть минут за 10. А тут тайга… Пойти к Людмиле и попросить у нее помощи? Может, она или дядя Паша – ее муж - знают кого-то, у кого есть хороший автомобиль и… желание прокатиться по ноябрьской тайге… Нет, лучше там не появляться. Она, конечно, тут же снарядит Дарью на битву с местными маргиналами, а она, Дарья, настолько истощена, что не сможет ей противостоять… А больше она в поселке никого и не знала.

Она подумала про поисковиков и их маленький, шустрый вертолет, но понятия не имела, как их уговорить отвезти ее к эвенкам. И вдруг на нее снизошла благодать!

«Олег Иннокентьевич!» – воскликнула она, снова побежала в школу и уже через 10 минут сидела на том же самом стуле, что и с утра. Выложив директору свои соображения, она закончила:

- Вы обещали помочь, вот я и пришла... Помогите мне выпросить у поисковиков вертолет… Совсем ненадолго. Он все равно стоит который день без дела. А тут ведь недалеко. И пилоту заделье, и топлива совсем немного потратится…

- Ты, наверное, шутишь, - Олег настороженно смотрел на нее, - Что я им скажу? Про колдунов? Или, может, медведей-дуэлянтов?

- Ну, вы же сами сказали, что не последний человек в поселке! Может, и не нужно будет ничего объяснять! Они так и так первые сутки крутились над тайгой, только не там, где надо. А тут… ну, не знаю, может, сказать, что получили анонимку, что видели девочку на стоянке кочевников...

Олег молчал, исподлобья изучающе глядя на Дарью. Уж не рехнулась ли со страху? Она насупилась под этим взглядом.

- Ладно… я сама… Если не дадут вертолет, попрошу местных. У кого-то в этой дыре, конечно, есть хороший внедорожник. А нет, так возьму отцовскую палатку и пойду пешком.

Голос ее дрожал, но был полон решимости, которой она совершенно не ощущала. Вся надежда была на то, что он ее толком не знает… не знает, какая она амёба, и поверит. Если бы напротив сидел ее муж, то только усмехнулся бы. Ага, пойдет она, пешком, с палаткой – флаг в руки, барабан на шею!

Если Олег ей не поможет, она… скорее всего, вернется домой, допьет остатки коньяка, а потом спустится ниже этажом к Людмиле. И пусть та решает, что делать дальше. Ломиться в квартиры местных алконафтов, искать машкины следы пребывания по подвалам – все равно.

Дарья поднялась и сделала шаг к двери.

- Подожди, - Олег откатился со своим креслом к окну и долго глядел на гоняющих мяч школьников, то и дело невесело усмехаясь и покачивая головой. Потом обернулся к ней и слабо улыбнулся, - Ты лучше скажи, когда последний раз ела?

Дарья недоуменно пожала плечами. Какая разница?

- Я отвезу тебя, - Олег поглядел на часы, - Но выезжать надо как можно скорее, чтобы успеть добраться до темноты. Мне надо кое-что доделать, а через полтора часа я жду тебя у себя. Вот адрес.

Дарья от облегчения снова разрыдалась, с трудом сдержавшись, чтобы не кинуться ему в ноги. Он снова спасает жизнь! На этот раз Машкину…

- Сходи пока домой, вдруг появились какие-то новости. Из вещей возьми только теплую обувь. Унты или что-нибудь вроде того. Остальное я беру на себя.

Дарья кивнула, постаравшись вложить в свой взгляд всю благодарность, на какую была способна.

- Только…, - Он немного смутился, - Лучше никому не говори, что собралась к кочевникам. А если не удержишься, то… хотя бы меня не упоминай. Видишь ли…

- Я понимаю. Репутация… Я никому ничего не скажу.

- Тогда до встречи.

Дарья выскользнула в коридор, со смутным любопытством подошла к зеркалу и оглядела себя. Да уж… неудивительно, что Олег Иннокентьевич спросил, когда она в последний раз ела. С той стороны на нее таращился красными, отекшими глазами скелет. Пухлая куртка не скрадывала, а, наоборот, подчеркивала ее худобу. Все лицевые косточки были туго обтянуты шелушащейся, обветренной кожей. Прелестные карие веснушки, густо усыпавшие ее переносицу и прежде молодящие ее, теперь выглядели неопрятной старческой пигментацией, а бледно-рыжие, похожие на проволоку, волосы торчали дыбом, как у домовенка Кузи.

Она отвернулась от зеркала и тут же словно съежилась до размеров семилетки. Как и тридцать лет назад Анна Геннадьевна стремительно шагала ровно по центру коридора, игнорируя наличие встречного потока. Да, постарела, да, совсем высохла и одряхлела. Но это без сомнения была она. Тот же исступленный до фанатизма, сканирующий взгляд, от которого встречный поток расступался перед ней, как воды Красного Моря перед Моисеем. Разве что красного галстука на жилистой, тощей шее не хватало и комсомольского значка на груди.

Дарья прижалась к стене, пропуская нелепую и, одновременно, жуткую фигуру. Та задержала на ней немигающий, мутный за толстыми линзами взгляд, губы ее недовольно поджались, словно вынося Дарье вердикт – такую в пионеры не возьмут. А потом без стука вошла в директорский кабинет и закрыла за собой дверь.

Дарья отлепилась от стены и потащилась домой. Впереди полтора часа – целая вечность – прежде чем она, наконец, начнет делать что-то для своей дочери! Лучше было бы сразу отправиться по адресу, но оставалась еще смутная надежда, что во дворе ее встретят возбужденные соседки и сообщат радостную новость. Ну, или хоть какую-нибудь новость… С витрин магазинов и остановок на нее тут и там глядели машки. Уже порядком выцветшие и пожамканные после снега и последовавшей за ним оттепели. «ВЫШЛА ИЗ ШКОЛЫ И ПРОПАЛА».

Снова и снова в мозгу билась уверенность, что если бы Машка вышла из школы, то непременно пришла бы домой. А то, что она вышла… нет тому никаких подтверждений, кроме заверения учителя. А учитель был уверен только в том, что Машка после последнего урока вышла из класса. Ни камер, ни свидетелей. Никто из ребят тоже ничего не мог вспомнить. Даже дурак-Подковыров, уличенный в нежных чувствах к ее дочери, только испуганно фыркал и возмущенно утверждал, что знать ее не знает и в глаза никогда не видел.

Зайдя к Людмиле, Дарья предупредила соседку, что до утра ее не будет. Мол, убедила кой-кого из волонтеров повозить ее по тайге чуть в стороне от основных поисков. Потом собрала небольшую сумку, в которую кинула пару шерстяных носков, теплый свитер, бутылку воды и смену белья, хоть и сомневалась, что ей представится возможность в дороге сменить трусы.

…

Дом Олега Иннокентьевича располагался на самой окраине поселка, можно даже сказать - за окраиной. Среди высоких кедров, сосен и пушистых елок стоял высокий кирпичный забор с автоматическими воротами. А во дворе просторный, одноэтажный дом и, в притирку к нему – огромный гараж, который, как вскоре выяснилось, был и гаражом, и мастерской, и кладовкой, и погребом. Аккуратный, вымощенный тротуарной плиткой дворик был аскетически пуст. Ни цветочных клумб, ни теплички. Лишь беседка с большим мангалом и жаровней-гриль. Все ей говорило, что не встретят ее на пороге ни подтянутая, моложавая жена, ни пара-тройка разновозрастных детишек.

Когда она пришла, Олег уже был дома и занимался жаровней, раскладывая на раскаленной решетке несколько увесистых стейков.

- Ого…, - Дарья улыбнулась и потянула носом дымок. Невероятно, но на нее вдруг навалился страшный голод. А ведь еще час назад она стояла у открытого холодильника, пытаясь заставить себя сварить хоть пару яиц, и не смогла, - Вы кого-то ждете?

- Перекусим по-быстрому, а остальное возьмем в дорогу. На гарнир времени нет, но я уже загрузил пару контейнеров с овощами и хлеб, - он поймал Дарьин недоуменный взгляд и пояснил, - Заночевать придется в тайге, а к рассвету выйдем обратно. Не переживай, я даже на работу не опоздаю. Еды только кажется много,но ты просто не представляешь, как тайга будит аппетит.

- А почему не выехать сразу?

- Опасно. В ночном лесу лучше вести себя тихо, а мой старичок, знаешь ли, очень горластый, - Он кивнул в сторону приготовившегося к путешествию старенького, но ухоженного вездеходика с изображением таящегося в кустах льва на боку, - По молодости часто выбирался на охоту и рыбалку, но с возрастом делать это стало все ленивее.

Дарья с любопытством взглянула на него. Сколько ему? 54-55? Выглядел он на десяток лет моложе. Если верить недавнему отражению в зеркале, даже сама Дарья в свои 37 выглядела сейчас старше него. А не верить ему оснований не было… Удивительно, что его никто до сих пор не охомутал. Впрочем, возможно, что он приверженец свободных отношений…

Вскоре она получила в руки картонную тарелку с огромным куском мяса, горбушку хлеба, горочку маринованного лука и кружку свежесваренного кофе.

- Спасибо вам за все, - жалобно пробормотала Дарья, жуя сочное, с хрустящей корочкой мясо, - Для меня никто и никогда не делал столько, сколько вы… А, вы ведь в сущности посторонний человек… Я понятия не имею, получится ли у меня когда-нибудь отблагодарить…

Пообедав, они забрались в хорошо прогретое нутро вездехода и двинулись в путь. Тепло, уютно. В желудке ощущалась давно забытая, сытая тяжесть. Дарья с удовольствием подливала себе из термоса сладкий, крепкий кофе и глазела на густой, сумеречный лес.

- Вы без карты…, - произнесла она, - уже ездили к ним?

- Я хорошо знаю Тунгусску. Много раз ездил на рыбалку. Но нет, к шаманам я пока не обращался. И да. Я не женат.

- Что?

- Видел, как ты осматриваешь мое жилище не предмет женской руки, - Он кинул на нее озорной взгляд, но тут же снова посерьезнел, - Как-то не сложилось. Дело не в женщинах. Дело, наверное, во мне. Слишком ценю свое личное пространство и с трудом переношу чье бы то ни было общество. Это еще с юности пошло. Наверное, поэтому, отработав положенный срок, не сорвался прочь отсюда к огням большого города, хотя были такие возможности. Ну, а после того, как, благодаря тебе, я стал местным героем, то и карьера пошла в гору… Поэтому это скорее я тебя должен благодарить за в общем-то счастливо сложившуюся жизнь.

Они помолчали. Из динамиков негромко звучал старый, умиротворяющий джаз. В салоне пахло освежителем воздуха, кофе и кожей. Подсветка на приборной панели навевала что-то радостное, новогоднее. Вот бы еще Машка сейчас была с ними… Щебетала бы что-нибудь на заднем сидении…

- Скажи, - спросил он вдруг, разгоняя ее мысли, - Чего ты от них ждешь?

- Та женщина сказала, что они укажут, где Машка.

- И ты на самом деле веришь в это?

- Мне нужно во что-то верить. Разве вы не понимаете?

- Ты.

- Что?

- Просто Олег. Пока мы не в стенах школы, конечно… Почему бы тебе не поверить в профессионализм поисковиков? Эти ребята знают свое дело… Или ты по-прежнему считаешь, что ее нужно искать в школе?

- Я не знаю, где она. Но точно не в тайге и не в подвалах. Что-то внутри постоянно нашептывает, что она гораздо ближе, чем возможно, но при этом предельно… далеко, где ее не найдет ни один самый опытный поисковик. Не знаю, как объяснить. После того, как вы…ты рассказал о том дне, я много раз пыталась вспомнить, но, хоть убей, я не помню тот момент. Тот… коридор и Чибиса с ребенком на руках. Мне вообще кажется, что я впервые увидела Чибиса, когда милиция запихивала его в бобик. Но вместо Чибиса мне навязчиво лезет в голову что-то… серебристое и… свечи.

- Серебристое? – Олег изогнул бровь.

- Да… что-то вроде…, - Дарья умолкла, мучительно подбирая слова, - Что-то похожее на поплывшее зеркало… Ну, словно поверхность его была жидкой…

- Могу тебя заверить, что ничего подобного я не видел…

- Может, это было до того, как ты нашел меня…

- Но ведь и милиция прочесала все переходы и ничего подобного не нашла.

Дарья пожала плечами.

…

Костры они увидели еще издали. Тайга поредела, расступилась, издали за громогласным ворчанием мотора послышался шум реки. На просторной поляне над небольшим, бурным водопадом расположились около десятка конусообразных хижин, над которыми ввысь ползли приветливые дымки. Лаяли собаки, гомонили люди, смеялись дети.

- Они… как цыгане…, - пробормотала Дарья, вглядываясь поселение.

- Их так и называют – таежные цыгане, - рассеянно ответил Олег и притормозил на краю, - Посиди в машине.

Он вышел и удалился в направлении самой большой хижины. Дарье сразу стало тоскливо, одиноко и тревожно. Она чувствовала на себе десятки липких раскосых взглядов. А когда внезапно на боковое стекло оперлись две пары массивных лап и появилась огромная, как у теленка, собачья голова даже вскрикнула и отшатнулась. «Кавказец? Алабай?» – гадала она, вглядываясь в умные и злые собачьи глаза и мечтая, чтобы Олег скорее вернулся.

Олег действительно вернулся быстро и явно был чем-то доволен, усаживаясь за руль.

- Что там? – спросила Дарья.

- Подожди, - был краткий ответ.

Через несколько минут к машине подошли несколько эвенков и поманили Дарью за собой.

- Собаки…, - пробормотала она, взявшись за ручку двери и с испугом глядя на Олега, - Ты разве не пойдешь со мной?

- Не бойся. Не тронут, - ответил он, - Иди. Колдун согласен принять только тебя одну.

Дарья неуверенно вышла из машины и последовала за провожатыми, чувствуя, как морды псов тычутся носами ей сзади, но не смея даже оглянуться а, тем более, отогнать их.

Один из эвенков приподнял край оленьей шкуры и пропустил Дарью в чум. Внутри было тепло и светло. Дым от расположенного по центру костерка уходил прямиком вверх – в круглое отверстие в крыше. Справа на циновках, шкурах и подушках расположилась небольшая группа женщин, слева – мужчины, а перед костерком и подвешенным над ним на железном крюке котлом сидел высохший старик. В мутном бульоне плавали огромные куски жирного мяса и какие-то травы.

- Говори, - Он сонно приподнял глаза на Дарью и снова опустил их.

Дарья растерялась и начала сбивчиво и смущенно пересказывать события последних дней. Но тот вскоре перебил ее:

- Не то говоришь. Кого ищещь? Дочь?

Дарья кивнула.

- Родная?

- Да.

- Дата рождения?

- Моя или…

Старик снова словно с трудом приподнял веки:

- Пропавшей.

- Эм… да, конечно. 30 июня 2009.

- Время рождения?

- Около пяти вечера… точно не помню…

- Родила сама или резали?

- Кесарево – да.

- Причина?

Дарья смутилась.

- Вы Алтанай? – спросила она, - Почему моего друга не пустили?

- Алтаная нет. Мытарит. Но тебя примет его внук, - снова короткий взгляд, - А что не пустили твоего приятеля, так у шамана шкура не казенная

- Как это?

- Он не отец ребенка, а на зевак Тамнаргун силы не расходует. Причина кесарева?

- Странные вопросы… - Дарья скосилась в сторону сидящих в углу мужчин, - Ну, допустим, отсутствие родовой деятельности…

- Рождена в браке?

- Да…

- Полное имя. Включая и то, что дано при крещении.

- Мария Евгеньевна Телепнева… некрещеная.

- Прозвища, клички?

- Просто… Машка…

Дарья чуть приподнялась на цыпочках и увидела, что глаза старика не просто так смотрят вниз. Все это время он что-то черкал на кусочке березовой коры, крошечным ножичком.

- Когда пропала?

- Прошел четвертый день…

- Точные дата и время, когда ты ее в последний раз видела?

Дарья замешкалась. На ум пришло то утро, когда мать собирала ее в школу. Но…

- Не видела… слышала. Но моя мать ее видела утром четыре дня назад. И учитель…

- Точная дата и время, когда ты ее в последний раз видела?

Дарья припомнила последний вечер. Какая-то рябь и раздражающее мельтешение, на котором никак не удавалось, да и не хотелось сосредоточиться. Это Машка пыталась изобразить перед ней танец, который они разучивали в школе к Новому году… Можно ли сказать, что она тогда Машку… видела?

- 15 ноября в девять вечера, - неуверенно ответила она и расслабленно выдохнула, когда старик прекратил допрос и свистнул, сунув два пальца в рот. В чуме тут же появился мужчина в косматой, медвежьей шапке, забрал у него исчерканную кору и исчез.

- Тамнаргун тебя ждет. Иди.