Магия цвета ртути

10

Первый проблеск рассвета пробился сквозь зеленый балдахин леса, и редеющий туман сделал деревья похожими на призрачных великанов. Под лучами солнца исчезала серебристая роса, зазвенели ранние птичьи трели. Новый день начинался так же, как и все прочие.

На склонах пологих холмов разместились крестьянские дома, окруженные пестрыми лоскутами лугов и полей. Мычали, дожидаясь утренней дойки, коровы, на лугах тихо блеяли овцы.

Неожиданно птичье пение оборвалось, животные затихли, смолкло даже жужжание насекомых.

Тишина обрушилась на селение неожиданно и была столь ощутимой, что многие люди поспешно покинули свои дома. Женщины вытирали руки о запачканные мукой фартуки, мужчины, щурясь из-под ладоней, всматривались вдаль. Косари на лугах остановились, и утреннее солнце играло на изогнутых лезвиях их кос. Никто не понимал, что могло явиться причиной такой противоестественной тишины.

Потом послышался слабый звук. Казалось, он донесся из леса или, точнее, из-за леса. Крестьяне пожимали плечами и недоуменно переглядывались.

Шум нарастал, и спустя некоторое время стало ясно, что он представляет собой смешение множества звуков, причем очень громких, так как доносились они издалека.

А потом все ощутили под ногами слабую вибрацию, и птицы, явно чем-то напуганные, тучами взлетели с деревьев и закружились в воздухе. Матери поспешно загоняли детей в жилища, тогда как мужчины взялись за вилы и топоры. Все неотрывно смотрели в одну сторону, ибо теперь стало ясно: то, что приближалось, чем бы оно ни было, огибало лесной массив; сквозь деревья уже можно было заметить какое-то движение.

Наконец из-за леса появилось пестрое скопище всадников, карет, фургонов, подвод и каких-то громоздких, затененных облаками пыли движущихся сооружений. Затем один из всадников выехал вперед, обозревая пространство. Крестьяне пребывали в такой растерянности, что никто из них не обратился к нему, от чего, впрочем, все равно не было бы никакого толку. Тем временем всадник выбрал направление дальнейшего движения и, увлекая за собой конный авангард в сияющих кирасах под развевающимися знаменами, поскакал, распугивая скот, прямо через луг. Местные жители возмущенно заголосили, но великолепная кавалькада не удостоила их своим вниманием. За знаменосцами, сохраняя безупречный строй, проехала сотня паладинов, а уже за ними на поля и луга обрушилось настоящее бедствие.

Огромная, беспорядочная толпа всадников в различных мундирах буквально затопила пространство. Имперские солдаты, дворцовая стража, ополченцы и бойцы регулярной королевской армии мешались с торговцами, странствующими музыкантами, ремесленниками, слугами, бродягами и развеселыми шлюхами. Рядом с верховыми конями рысили вьючные мулы, тяжело груженные возы и фургоны соседствовали с изящными каретами и причудливыми экипажами чародеев, бычьи упряжки тащили клетки с экзотическими животными. Шум стоял неописуемый, земля содрогалась, воздух пропитался немыслимой мешаниной запахов — от жарившегося мяса до конского навоза. В считанные мгновения изгороди были повалены, урожай оказался втоптанным в грязь, а высившиеся на лугах стога сена этот бурный поток просто снес.

Крестьян, на глазах которых гибли плоды их тяжкого труда, терзала бессильная ярость, но очень скоро она сменилась потрясением и настоящим ужасом.

Дюжины величественных особняков и замков — причудливые, изысканные сооружения из резного камня и дерева, с витражными окнами и флюгерами на шпилях — скользили над землей, напоминая огромные суда среди волн людского океана. Но даже эти здания, будучи сами по себе огромными, казались крохотными по сравнению с чудовищной громадой, двигавшейся в их окружении, словно разбухший до невероятных размеров слизень посреди колонны муравьев. То была беломраморная гора с зубчатыми стенами, стрельчатыми бойницами и башнями такой высоты, что крестьянам, чтобы увидеть их верхушки, приходилось задирать головы к небу.

Вокруг колоссального дворца витали немыслимые фантомы: крылатые люди и кони, драконы и змеи, божьи коровки величиной с барана и яркие пестрые рыбы. На заднем плане, на фоне исполинского мерцающего золотого щита, полыхал огнем королевский герб.

Особняки и замки валили одиночные деревья, прокладывали просеки сквозь сады, обрушивали изгороди и амбары. Один такой замок зацепил угол крестьянской хижины и увлек ее за собой. Местным жителям оставалось лишь торопливо убраться с дороги и со страхом взирать на картину безжалостного разрушения. Обитатели воздушных замков взирали на происходящее, не скрывая скуки, как будто уничтожение людских жилищ было для них обычным делом — что, впрочем, соответствовало действительности.

В одном из залов гигантского дворца Мелиобара, у окна, с почти полным безразличием на лице стоял человек.

— И долго еще он собирается держать нас в неведении? — послышался позади раздраженный голос.

Посол империи Гэт Тампур Анор Талгориан, захлопнув ставни, обернулся и увидел верховного вождя клана, наследственного предводителя паладинов Айвэка Басторрана, почтенного вельможу. Его аккуратно подстриженную бородку высеребрила седина, но он вел жизнь воина, и это позволило ему сохранить физическую форму, какой позавидовали бы многие молодые люди, а проницательный взор указывал на то, что его опыт в плетении интриг ничуть не уступал боевому. Форма клана — красный мундир и черные бриджи — сидела на нем словно влитая. Черные, высотой по колено, кожаные кавалерийские сапоги сверкали почти так же ярко, как знаки отличия и галуны.

— Сейчас это особенно досадно, — пожаловался Талгориан.

— Это потому, что ты не военный и не привык к воинской дисциплине, — с усмешкой промолвил старый вояка.

Отчего бы не поддеть многоопытного дипломата? Такого рода пикировка была обычной между этими людьми. Обладая равным могуществом, но преследуя различные цели, они соперничали друг с другом за влияние на принца. Однако на сей раз, Талгориан на наживку не клюнул и промолчал.

Под великолепным лепным потолком зала висело магическое подслушивающее устройство в виде огромного латунного уха. Устройство это никто не думал скрывать, и его наличие никого особо не беспокоило. Талгориан носил под рубахой медальон, блокировавший подслушивание, и ничуть не сомневался в том, что нечто подобное имелось и у его собеседника. Приносить во дворец магические артефакты категорически запрещалось, но важные персоны ни с какими запретами не считались.

— Что действительно досадно, — проворчал Басторран, — так это вынужденная потеря времени. Я мог бы потратить его куда с большей пользой.

— Ага. — Посол с готовностью ухватился за возможность отыграться за недавнюю колкость. — Особенно с учетом растущей активности Сопротивления.

— Мы стараемся не называть их так, чтобы не сложилось впечатления, будто у кучки смутьянов есть реальная причина для недовольства, — сердитым тоном заметил паладин. — Я предпочитаю именовать эту свору отступниками, бунтовщиками, изменниками...

— Как ни назови, они заявляют о себе все громче. И в обеих империях, и в колониях, и не в последнюю очередь здесь, в Беальфе.

— Кланы в курсе всего происходящего. Мы располагаем соглядатаями в рядах бунтовщиков, так что для нас практически нет тайн.

— Но в отличие от нас не среди вожаков движения.

Талгориан предпочел расценить это заявление как блеф, ибо практические успехи паладинов в искоренении крамолы оставляли желать лучшего.

— Так или иначе, — сказал он, — по сведениям из наших, пусть и не столь осведомленных источников, преступная активность повстанцев высока как никогда. Это должно стать нашей общей заботой.

— Забот было бы куда меньше, если бы решение этой проблемы предоставили нам одним.

— Ты сам знаешь, что это политически неприемлемо.

— Неприемлема моя задница! Политика — это трясина, в которой все вязнет, в то время как успех зависит от скорости. Нам навязывают умиротворение, когда ситуация требует нанесения безжалостного удара. Конечно, ты сам избрал для себя такую стезю и в этом болоте чувствуешь себя как жаба. Твоя работа сводится к тому, чтобы произносить убаюкивающие слова и раздавать обещания, цена которым — куча дерьма! Мне же приходится участвовать в этой комедии по необходимости.

— Твои взгляды по этому вопросу хорошо известны, так что не стоит повторяться, — сухо заметил Талгориан. — Факт остается фактом, нравится нам это, не нравится, но то, чем занимаемся мы оба, является политикой, то есть искусством поиска наиболее выгодных и целесообразных решений. Главное ведь, чтобы дело делалось, разве нет?

— Вот с последней твоей фразой я полностью согласен, — ответил паладин. — И, заверяю тебя, дело делалось бы куда успешнее, будь у нас развязаны руки.

— Позволь не согласиться с тобой, — возразил посол, — мне вовсе не кажется, будто кланы сильно стесняют по части проведения карательных мероприятий. По-моему, вы действуете настолько жестко и решительно, насколько это возможно. Другое дело: тот факт, что вы служите и Гэт Тампуру и Ринтараху, ставит вас по отношению к Сопротивлению в щекотливое положение. И пока положение не изменится, свободы действий вам не видать.

— Твои взгляды по этому вопросу прекрасно известны, так что нет нужды повторять. — Басторран решил повторить недавнюю фразу посла. — Мы заключаем союзы, — добавил он таким тоном, словно поучал неразумного ребенка, — такова традиция. Паладины поддерживают оружием любого, кто нуждается в наших услугах.

— Ты хочешь сказать, каждого, кто может за эти услуги заплатить.

— А разве твои услуги не оплачиваются? Или ты трудишься бесплатно, исключительно из патриотических побуждений? В наших действиях нет никаких противоречий. Вспомни, у нас нет своего государства, мы не связаны узами подданства, и это дает нам право служить тому и сражаться за того, кого мы изберем сами.

— Но ведь паладин, к какому бы клану он ни принадлежал, в конечном итоге обязан проявлять лояльность по отношению к ним ко всем.

— Да, если возникает конфликт, затрагивающий интересы всего нашего сообщества, паладины не выступают против него, но во всех остальных случаях мы свято блюдем заключенные соглашения и во исполнение их готовы даже скрестить оружие с нашими собратьями из других кланов.

«Чего нигде и никогда не случалось», — подумал Талгориан. Он был далеко не одинок в своем неприятии внегосударственного статуса ордена паладинов, однако, как и всем прочим, ему приходилось с этим мириться. И хотя слово «наемники» так и просилось на язык, дипломат не использовал его, ибо отнюдь не желал излишне обострять отношения.

— Мне трудно представить себе, как братья по ордену могут сражаться друг против друга, — сказал посол.

— Это потому, что ты не воин, — отозвался паладин. — При всем моем уважении (хотя никакого уважения к собеседнику он не питал) это вопрос чести.

Услышав это, Талгориан иронично приподнял бровь.

— Так или иначе, — промолвил он, — кланы не обретут... — Ему хотелось сказать «доверия», но это прозвучало бы недипломатично. — Кланы не обретут столь желанной для тебя свободы действий до тех пор, пока они будут следовать этой... традиции.

— Моих предшественников на протяжении столетий пытались убедить отказаться от наших обычаев, посол, и я сильно сомневаюсь, чтобы нынешним властям или даже тебе, при всем твоем искреннем рвении, удалось добиться большего.

— Я бы не стал ни за что ручаться заранее, верховный вождь. Это признак излишней самонадеянности.

Вельможи обменялись фальшивыми улыбками и замолчали. Почувствовался легкий толчок — видимо, дворец сровнял с землей крестьянский дом, сад или еще что-то столь же незначительное.

— С чем я должен согласиться, — Басторран прервал паузу, — так это с появлением действительно серьезных проблем, касающихся безопасности. — Талгориан предпочел не отреагировать, но паладин настойчиво продолжил: — Мне вспоминаются недавние события: я имею в виду исчезновение некоей дамы — капитана особого подразделения.

— Думаешь, к этому причастно Сопротивление? — спросил посол, скрывая досаду.

— Сам посуди, по всем данным, она являлась весьма заметной фигурой. Для смутьянов, если они действительно способствовали ее побегу, эта особа была бы ценным приобретением. — Паладин поморщился. — Но, с другой стороны, ситуация зачастую оказывается сложнее, чем это представляется на первый взгляд.

— А каков твой интерес в этом деле? Кроме, разумеется, соображений безопасности.

— Ее побег стоил жизни нескольким нашим братьям, а мы такое без внимания не оставляем.

— Мне доложили, что у этой истории сугубо уголовная подоплека.

— Какова бы она ни была, подобное недопустимо. Все с самого начала было организовано из рук вон плохо. Когда погибает представитель одного из властвующих домов — я имею в виду этого юношу, Фозиана, — пусть даже причиной его гибели было не злоумышление, а некомпетентность, должны покатиться головы. Если ограничиться меньшим, толпа потеряет уважение к власти.

— Возможно, ты прав. Но, в конце концов, сейчас нас волнует не судьба какого-то там капитана. Там, — Талгориан кивнул в сторону покрытых изящной резьбой дверей в дальнем конце зала, — при встрече с принцем, нам было бы разумнее сосредоточиться на главном. Предлагаю упростить доклад.

— По-моему, мы всегда это делаем.

— Сегодня это необходимо еще в большей степени. Лучше всего обсудить пару важнейших вопросов.

— Если ты надеешься ограничиться только своими вопросами, — ворчливо начал Басторран, — то можешь...

— Нет, нет, — торопливо заверил его посол. — Я лишь хочу договориться о том, чтобы приоритет был отдан вопросам, интересующим нас обоих.

— Порой я удивляюсь тому, чего ради ты так стараешься соблюсти протокол. Ведь Гэт Тампур все равно поступит по-своему, разве нет? В конце концов, этот остров представляет собой не более чем одну из колоний империи.

— Один из протекторатов, — поправил его Талгориан. — К сожалению, в некоторых вопросах, требующих содействия Беальфы, нам приходится лукавить, делая вид, будто мы имеем дело с равноправным союзником. Открытый нажим чреват еще большим недовольством населения, что нежелательно в условиях, когда мы напрягаем все силы, противодействуя амбициям Ринтараха. Ты сам это знаешь.

Паладин кивнул.

— Знаю, и слишком хорошо. Условности, договоренности, этикет — все это ничуть не лучше политики. Нелепые препоны, мешающие решать вопросы просто и эффективно.

— Мы имеем то, что имеем. — Посол изо всех сил сдерживал раздражение. — И сейчас следует заниматься прежде всего теми проблемами, которые нуждаются в незамедлительном решении. Неотложными!

— А что ты считаешь неотложным?

— Прежде всего, меня беспокоят известия об этом военном вожде, Зиррейсе. Судя по всему, он расширяет свои владения угрожающими темпами.

— Всего-то? Ты действительно обеспокоен успехами какого-то варварского вождя? Право же, я ожидал услышать что-то действительно важное.

— Не стоит игнорировать возможную угрозу нашим границам.

— Ты опасаешься очередного восстания в империи, да? — рассмеялся паладин. — Или боишься, как бы у тебя не появился соперник?

Талгориан смерил его холодным взглядом.

— Один дикарский царек свергает нескольких других, — продолжал Басторран. — Это происходит постоянно. Нынешний канет в небытие, как и все его предшественники. Смешно и думать, будто дикари в состоянии угрожать мощи любой из двух империй.

— Согласен, смешно. Но как насчет наших отдаленных протекторатов? На севере есть зависимые страны, являющиеся для нас источником ценных ресурсов, и мы вовсе не хотим, чтобы снабжение оказалось прерванным или, хуже того, эти ресурсы попали в руки варварского вождя. В наше и без того беспокойное время такой поворот событий был бы крайне нежелателен.

— Северные пустоши находятся чуть ли не на краю света, а твоя страна располагает одним из двух сильнейших военных флотов в мире. Расстояние и сила оружия способны обеспечить вам надежную защиту. Короче говоря, по моему разумению, ты преувеличиваешь степень риска.

— При всем моем уважении, верховный вождь клана, — сказал посол, опять-таки не имевший в виду ничего подобного, — я склонен предположить, что дипломатический корпус Гэт Тампура лучше отслеживает события за рубежами державы, нежели паладины. И по нашему мнению, деяния этого Зиррейса требуют самого пристального внимания.

Басторран вздохнул с видом человека, демонстрирующего смирение.

— И что ты в связи с этим предлагаешь?

— Направить на север экспедицию, которая выяснит, что там в действительности происходит. Пока и о самом этом военном вожде, и о его намерениях нам известно прискорбно мало.

— И какие приказы получит начальник экспедиционного отряда?

— По возможности вступить с Зиррейсом в контакт, а если таковой не представится, установить за ним тайное наблюдение и собрать как можно больше сведений. Но это, конечно, дело деликатное. Отправка имперской флотилии могла бы быть расценена как провокация. По нашему разумению, это как раз тот случай, когда лучше подходят силы Беальфы.

— Велика ли разница между флотами Гэт Тампура и одного из имперских протекторатов? Неужели ты всерьез полагаешь, что варварский военный вождь способен оценить столь тонкие различия?

— Это делается не для него, а для Ринтараха. Мы не хотим раньше времени раскрывать свои планы и привлекать их внимание к этой операции.

— А разве они не сообразят, что к чему, быстрее, чем Зиррейс?

— Мы вполне сможем отговориться — заявим, будто Беальфа направила на север торговую миссию.

— Но на самом деле от Беальфы там будут только флаги, верно? Ты ведь разместишь на судах своих людей?

— Конечно.

— Ну что ж, — кивнул Басторран после недолгого размышления, — в принципе, никаких возражений против этого плана у меня нет. Но если ты хочешь, чтобы я поддержал тебя перед принцем, я в ответ попрошу о такой же услуге.

— Это само собой. Выкладывай, что ты задумал?

— Это подождет. Но я буду считать тебя своим должником.

— Согласен.

— И еще, — добавил верховный вождь, — мне бы хотелось, чтобы ты поделился со мной полученными в ходе экспедиции сведениями и включил в состав отряда нескольких паладинов.

— Это можно устроить. Значит, мы договорились.

— По данному вопросу — да. Ты уже обсуждал эту тему с Мелиобаром?

— Экспедицию — нет. А что касается Зиррейса — да, несколько раз.

— И?

— У него, как обычно, только одно на уме. Вот почему нам необходимо поддерживать друг друга.

Талгориан поднял взгляд на подслушивающее устройство и почувствовал укол опасения. Конечно, он был защищен лучшими нейтрализующими чарами, какие можно купить за деньги, но... Дипломат непроизвольно придвинулся к паладину и понизил голос.

— Как я понимаю, никаких новостей относительно... некоего квалочианца не поступало?

— Никаких, — угрюмо ответил Басторран. — Кроме неподтвержденных донесений и подозрительных смертей некоторых братьев. Ты, надеюсь, учитываешь уникальность обстоятельств, связанных с этим человеком?

— Да. Но... буду откровенен. По этому вопросу на меня оказывают давление сверху.

На миг он поднял глаза к небу.

— Императрица? — с невольным трепетом спросил паладин.

— Ее окружение. — Оба понимали, что, в сущности, это одно и то же. — Они выражают определенную озабоченность, скажем так, отсутствием результатов.

— Следует ли мне лишний раз напоминать, что у нас имеются и собственные причины, побуждающие разобраться с этим человеком? В чем, в чем, а в отсутствии мотивации наше сообщество заподозрить трудно. Но хотя Беальфа и остров, этот остров оказывается чертовски велик, когда искать на нем приходится одного-единственного человека. Причем без гарантии того, что он вообще здесь находится: его вполне могло занести куда угодно и в самой империи, и в зависимых от нее странах.

— Я понимаю эти трудности.

— Которые, замечу, усугубляются наложенными в связи с этим делом ограничениями.

— Увы, у нас связаны руки. Но прояснить вопрос все равно необходимо. Ты знаешь, какова опасность и соответственно каковы будут последствия неудачи.

Басторран собрался было ответить, но тут одна из дверей распахнулась и слуга ввел другого паладина, одетого так же, как верховный вождь, и выглядевшего вдвое моложе при несомненном, заметном с первого взгляда, фамильном сходстве. Правда, насколько было известно Талгориану, сходство это ограничивалось внешностью; в то время как вождь — хотя бы иногда — склонялся к поиску компромисса, молодой человек, как о нем говорили, отличался упрямством, надменностью и жестокостью.

— Полагаю, нет нужды представлять Девлора, моего племянника, — произнес Басторран, ощутимо источая нечто вроде отцовской гордости.

— Разумеется! Надеюсь, у тебя все хорошо, командор?

— Терпимо, — буркнул Девлор Басторран, почти не удостоив посла взгляда и ухитрившись в единственном слове совместить безразличие и высокомерие.

Басторран, сияя, шутливо ткнул племянника в плечо.

— Девлор — лучший мастер клинка в обеих империях, — похвастался он. — Мне ли не знать, я ведь сам его учил.

Талгориан, не раз слышавший расточаемые дядюшкой в адрес племянника неумеренные похвалы, ответил на это фальшивой улыбкой.

— Стоит только поручить всех здешних смутьянов и горлопанов попечению Девлора, — добавил старый паладин, — и ты увидишь — они вмиг сделаются как шелковые.

Его племянник в знак согласия широко ухмыльнулся, сверкнув белыми зубами.

— Ничуть в этом не сомневаюсь, — заверил посол.

Айвэк Басторран не имел наследника мужского пола, и ходили упорные слухи насчет того, что предводитель паладинов готовит Девлора к роли своего преемника: именно этим объясняли не по возрасту высокий сан племянника. Посол, со своей стороны, подозревал, что появление такого вождя породит множество проблем.

Размышления его были прерваны появлением придворного, объявившего, что принц готов их принять. Басторран и Талгориан в его сопровождении направились в аудиенц-зал. Девлор, к немалому облегчению дипломата, не присоединился к ним.

В покоях принца царил обычный беспорядок. Бумаги, книги, рукописи и безделушки покрывали поверхность трех столов и большую часть устилавшего пол роскошного ковра. Аромат многочисленных букетов цветов и флаконов с благовониями не мог перебить запаха пота и страха. В глубине помещения находился большой предмет, скрытый под голубым бархатным покрывалом.

Объявив о прибытии посетителей, придворный удалился. Мелиобар, казалось, не заметил их появления. Он стоял на четвереньках, разбирая старинные фолианты и папки с документами. Несколько увесистых томов в переплетах с золотыми застежками лежали рядом с ним в раскрытом виде. Вид у него, как всегда, был возбужденный, раскрасневшееся лицо блестело от пота, преждевременно седеющие волосы свисали неопрятными прядями.

Легкое покашливание визитеров заставило принца поднять голову. Сначала на его лице отразилось недоумение, потом появился намек на узнавание, и наконец он медленно поднялся. При этом ему, словно старику, пришлось опереться на спинку ближайшего стула. Посетители не предложили принцу помощь, поскольку отнюдь не были уверены в том, как будет истолкована их попытка прикоснуться к его высочеству. Они ограничились тем, что склонили головы в поклоне.

— Рад, что вы сочли возможным ко мне заглянуть, — промолвил, отдуваясь, принц, словно то не была регулярная, давно вошедшая в обычай аудиенция.

— Это высокая честь для нас, ваше высочество, — тактично сказал дипломат и незаметно толкнул локтем Басторрана. Тот промямлил нечто в таком же роде.

— Есть важные вопросы, требующие размышления, —заявил Мелиобар.

— Безусловно, — подтвердил Талгориан.

— А знаете, — сообщил принц, — дня два или три назад мне показалось, что я нашел ее.

— Кого? — поинтересовался Басторран, прежде чем дипломат успел его предостеречь.

— Смерть, кого же еще! — воскликнул принц с негодующим видом.

— Ах да! Разумеется, ваше высочество.

— Это случилось в деревне, на которую мои бойцы натолкнулись где-то на юге. Крестьяне укрывали ее, я в этом уверен. Но почему они ее не выдали? Почему, будь они прокляты? Конечно, это смерть научила их лжи, ложь дается ей так же легко, как правда. Даже легче...

Принц умолк, видимо задумавшись о своем.

— Так что же произошло в деревне, ваше высочество? — мягко осведомился Талгориан.

— В деревне? Эти глупцы наотрез отказались выдать смерть. Уверяли, будто никогда ее не видели. Ну, я и приказал устроить им встречу.

— Что устроить? — Паладин, похоже, ничего не понял.

— Приказал устроить им встречу со смертью, — пояснил принц и рассмеялся. — Теперь понятно?

Гости вежливо поддержали его хилыми смешками и вымученными улыбками.

— Но так или иначе, — принц перешел на серьезный тон, — смерти удалось скрыться от меня и на этот раз, что заставляет серьезно задуматься. Достаточны ли принятые мною меры предосторожности? Я ведь просто убегаю от смерти, но не следует ли мне использовать более способы защиты? Да, — заявил он, горделиво выпячивая цыплячью грудь, — мне под силу и такое. Смотрите!

Мелиобар потянул за плетеную золотистую веревку, и сложная система тросов и противовесов подняла вверх бархатную драпировку, открыв взорам внушительных размеров затейливо изукрашенную клетку. Талгориан решил, что материалом для нее послужило железо, покрытое сверху позолотой. Дверца, укрепленная на мощных пружинных петлях, была призывно распахнута.

— Ну, что скажете? — спросил принц.

— Это... невероятно! — прошептал посол. Басторран лишь кивнул, не заметив даже, что стоит с открытым ртом.

— Она крепкая! — с восторгом в голосе сообщил Мелиобар, постучав кулаком по затейливому плетению. — Сработана лучшими ремесленниками из самых качественных материалов и, разумеется, усилена чарами. Вам, конечно же, понятно ее назначение.

На мгновение в аудиенц-зале воцарилось молчание. Наконец Талгориан осмелился заговорить.

— Мои поздравления, ваше высочество. Исключительно надежный способ укрытия.

— Да, — подхватил Басторран, — редкостное изобретение. Уж в ней-то до вас никто не доберется.

— Что? — Мелиобар бросил на них сердитый взгляд.

Языки у обоих налились свинцом, лица окаменели.

— Для двоих мужей, считающих себя чуть ли не светочами мудрости, это... неимоверная глупость! — выпалил принц, переводя взгляд с одного остолбеневшего собеседника на другого, а потом залился почти добродушным смехом. — Неужели вы решили, что это укрытие! Ха-ха! Для меня! Нет, это не укрытие, а ловушка. И не для меня, а для моего недруга. Для смерти! Если смерть, несмотря на все мои старания, настигнет меня, то угодит в западню. Смотрите!

Он швырнул в клетку увесистый фолиант, и дверца закрылась с металлическим лязгом.

— Хитро, а?

— Весьма, — с трудом выдавил из себя Тал-гориан.

— Осталось решить только одну проблему.

— Какую, ваше высочество?

— Как вы думаете, что следует использовать в качестве приманки?