Магия первой встречи

Глава 7

Только пять минут потребовалось Этти, чтобы заполнить свой небольшой чемодан одеждой и несколькими личными вещами из ее квартиры. Она пошла взять пальто, которое висело на спинке стула.

— Оставь его, — сказал Леон. — Мы купим тебе новое.

Этти напряглась и смутилась: он заметил, как сильно изношено было ее пальто. Она бросила последний взгляд на свою комнату. Как могло случиться, что такая крошечная квартира оказалась такой пустой? Здесь она учила свою сестру читать. Здесь она готовила обеды Офелии и чистила ее форму. Так долго они были вдвоем против всего мира…

Она еще не рассказала Офелии о переменах в своей жизни.

— Я пришлю сюда специальную службу, и они соберут все оставшиеся вещи. Не беспокойся ни о чем из этого.

Не беспокойся?

Ее мать постоянно влюблялась не в тех мужчин. Этти совершила огромную ошибку, просто поверив этому парню… Но может, Леон был прав? Может быть, отношения — это так же просто, как составить список «плюсы и минусы», и больше ни о чем не беспокоиться?

Она смотрела, как Леон везет ее в самый центр Лондона. Казалось, ему нравится управлять мощной машиной. Он был таким же спокойным, как и всегда.

Теперь ее сердце сжималось от страха перед будущим. Она почувствовала себя совершенно одинокой и решила, что так и будет дальше.

— Куда мы едем? Мы только что проехали мимо Кавендиш‑Хаус.

— Мы едем домой.

— Ты живешь в пентхаусе.

— Нет, там я остановился на несколько недель для изучения нового объекта инвестиций. А мой дом — вот здесь.

Машина завернула в тихую улочку в центре района Мейфэр. Ее сердце остановилось. Это был особняк миллиардера на одной из самых дорогих улиц планеты.

— И сколько же здесь спален? — пробормотала Этти.

— Только шесть. — Он вышел из машины и приоткрыл ей дверь. — Четыре ванные комнаты.

— О, это все? — Она покачала головой, когда последовала за ним. Где‑то в глубине первого этажа она заметила сверкающую кухню — светлую, просторную, оборудованную современной техникой.

— Внизу есть кухня и помещения для обслуживающего персонала.

Она моргнула.

— У тебя много обслуживающего персонала?

— У меня есть экономка. Она приходит через день. Она приготовит для нас еду, если мы захотим. Мой ассистент иногда пользуется ее услугами, если мы работаем допоздна.

— О… — Этти старалась выкинуть из головы мысли о том, как прекрасно должна выглядеть его ассистентка. — Я предполагаю, что она очень опытный сотрудник.

Леон бросил в ее сторону проницательный взгляд.

— Да, Этти, он действительно очень опытный.

Этти чувствовала себя так, как будто попала в этот дом на экскурсию. Домашний спортзал, бильярд и кинозал… Все это было красиво обставлено, в приглушенных серых и нейтральных тонах с оттенками синего и зеленого. Изогнутая кованая лестница открывала вид на второй этаж. Там были и полированные деревянные полы, и плюшевые ковры, а светильники сверкали, как произведения искусства… Не говоря о том, какие чудесные картины украшали стены. Ванные комнаты были облицованы мрамором и сверкали блестящим хромом…

— Почему ты купил этот дом? — спросила Этти с любопытством.

Леон был удивлен ее вопросом.

— Мне понравилось. — Он оглядел гостиную. — А тебе как?

— Дом прекрасен!

Она вспомнила о кристально чистом голубом цвете его крытого бассейна и спа рядом с ним.

— Ты часто посещаешь косметический кабинет?

Ухмыляясь, он покачал головой:

— Нет, ни спа, ни бар, ни домашний кинотеатр. Конечно, ты можешь всем этим пользоваться, теперь это твой дом.

— А где спальни?

Он повел ее по лестнице.

— На каждом этаже есть пара спален. Кабинет наверху выходит на террасу на крыше, это очень приятно в солнечные дни. А здесь моя комната.

Одна его спальня была больше, чем вся ее квартира. Огромная кровать стояла в центре, но комната была достаточно большой, и в ней она увидела еще диван и кресло, а также красивый деревянный шкаф.

Этти откашлялась.

— А где я буду жить?

— Если ты не хочешь жить в моей комнате, ты можешь выбрать любую другую. Но я бы предпочел, чтобы ты расположилась на одном этаже со мной. Хотя бы в более поздний срок беременности.

Нет, Этти не хотела бы жить в его комнате или даже на его полу. Она не собиралась во всем слушаться его. Она схватила свою сумку и пошла в спальню, самую дальнюю от него, прекрасно понимая, что этим маленьким актом неповиновения она демонстрирует бессмысленную самостоятельность.

— Я собираюсь немного поработать, — холодно сказал он, следуя за ней в комнату, которую она выбрала. — Вернусь через час или около того. Не торопись и располагайся.

— Хорошо, — сказала она.

— Не хочешь поесть что‑нибудь особенное?

Она покачала головой:

— Мне все равно.

Леон кивнул и ушел.

Этти потребовалось всего мгновение, чтобы повесить несколько своих платьев. Она лишь еще раз убедилась, что они совершенно не подходили для дизайнерской гардеробной. Затем она снова обошла весь дом, вглядываясь в каждую его деталь. Дом был действительно прекрасен.

Но что поразило ее еще больше, так это отсутствие каких‑то личных деталей, вещей, принадлежащих именно Леону. Не было ни семейных, ни праздничных фотографий.

Она вернулась в спальню, которую выбрала для себя, и вошла в потрясающую ванную комнату из белого и серого мрамора. И через несколько минут она погрузилась в ее великолепные душистые теплые глубины.

Но беспокойство по‑прежнему не оставляло Этти. Леон Кариакис настаивал на том, чтобы они поженились. Он предлагал ей контракт, а не свое сердце.

Все мысли о равнодушии вдруг исчезли, когда она вспомнила о сцене в лифте. Почему потом он не прикоснулся к ней снова? Этот поцелуй распалил ее, и она жаждала большего. Тошнота, которая мучила ее в течение многих дней, прошла. Ей на смену пришло возбуждение.

— Этти?

Она почти выпрыгнула из ванны.

— Извини, я выйду через минуту, — выдохнула она. — Я просто в ванной.

За дверью воцарилось минутное молчание.

— Ты, должно быть, голодна. — Он говорил немного хриплым голосом.

— Конечно. Я сейчас выйду.

Она вышла из ванной, завернувшись в одно из огромных полотенец, и быстро оделась.

Леон ждал ее на кухне.

— Это для тебя, — сказал он сразу, передавая ей через стол маленькую коробочку.

Сердце Этти остановилось. Неохотно, но не в силах отказаться, она открыла коробку. Она моргнула пару раз, почти ослепнув от блеска.

— Откуда это?

— Очевидно, что с рождественской ярмарки.

— Ты купил это?

— Ну, я не украл его, — закатил он глаза.

— Ты не можешь просто покупать то, что хочешь, — пробормотала Этти. Потому что это было такое красивое кольцо, и Этти вдруг так захотелось получить его в другое время, при других обстоятельствах, с другими словами…

— Ты не можешь купить меня, — добавила она свирепо.

— Я знаю это, — тихо ответил он. — Если и есть кто‑то, кто знает, что на деньги нельзя купить счастье, так это я.

Его ответ заставил ее замолчать. Странно, разве он не был счастлив? Почему?

— Просто надень его, Этти.

Это был безупречный квадратный изумруд в платине. Большие бриллианты сверкали по обе стороны бледно‑зеленого камня.

— Ты часто уходишь из дома в магазин за едой и возвращаешься с драгоценными камнями?

— Каждую среду. Ты можешь определять по мне дни недели.

— Я думала, что у нас деловые отношения.

— Перестань сомневаться, Этти. Мы со всем справимся. — Он обошел стол, вынул кольцо из коробки и взял ее холодную руку в свою. — Мы — одна команда, Этти.

Этти бросила на него пристальный взгляд. Наконец, собрав волю в кулак и не глядя на него, она вытащила руку из его.

— Кольцо прекрасно, спасибо! — Затем она огляделась и, пытаясь сменить тему разговора, сказала первое, что пришло ей в голову: — Я не знала, что у тебя уже есть собака.

Он недоуменно посмотрел на нее.

— Собачья миска стоит на скамейке позади тебя!

— А… — протянул он. — Я заказал эти миски, когда подумал, что Тоби может остаться со мной.

Неужели?

— Мне жаль, что я согласилась передать Тоби тому жильцу, не поговорив сначала с тобой, — пробормотала она задумчиво.

— Не извиняйся, так будет лучше для собаки, — сказал он хрипло. — Я смотрю, ты чувствуешь себя лучше. — Леон решил сменить тему.

Да. Чем дольше она находилась рядом с ним, тем лучше ей становилось. И, кроме того, Леон возбуждал ее любопытство. Он был не просто закрытой книгой. Он был закрытой и запечатанной книгой, спрятанной в глубоком подземелье.

— Моего отца никогда не было рядом со мной. Никогда, — вдруг сказала она.

Он внимательно посмотрел на нее.

— Так что спасибо, что решил присутствовать в жизни ребенка.

Он напрягся.

— Я не такой, как твой отец.

— Я знаю. — Этти понимала, что уже на начальном этапе беременности Леон был лучшим отцом, чем ее собственный. — Моя мама часто страдала из‑за мужчин. Это очень больно.

Она молчала, чтобы набраться смелости.

— А как насчет твоих родителей? — наконец выдавила она из себя.

— В основном они не присутствовали в моей жизни.

В самом деле? Она была удивлена.

— Пойдем есть? Ты, должно быть, голодна, — явно не желая поддерживать начатый ею разговор, поторопил он.

— Мы не можем просто… начать жить вместе. Нам нужно узнать друг друга, Леон.

Он снова взглянул на нее.

— Что ты хочешь узнать?

— Что угодно. — Она взглянула на пустые миски на дальней скамейке. — У тебя была собака, когда ты был маленьким?

— Нет!

К ее удивлению, выражение его лица осталось равнодушным.

— Пошли, ужин на столе.

— Какой ужин? — спросила она едко.

Леон понимал, что был резок с ней, но ей не нужно было знать все про его жизнь. Он был рад, что она наконец‑то появилась в его доме, но ее близость оказывала на него странное воздействие. Особняк был большим, но ее присутствие, казалось, пронизывало каждый дюйм… ее запах, мягкие звуки ее шагов.

Глупо было так поддаваться чувствам.

— Ничего себе!

Он подавил смешок, когда Этти остановилась у входа в столовую.

— Когда ты это сделал? — Она внимательно посмотрела на стол, уставленный тарелками.

— Еду доставили, когда ты была в ванной.

Она перевела взгляд со стола на сервировочный столик в углу.

— Заказ из ресторана, — пояснил Леон.

Этти приоткрыла серебристый колпак с одного блюда и удивленно подняла бровь:

— Ты обедаешь только в пятизвездочных ресторанах?

Леон сел.

— Мне нравится пробовать совершенство на вкус, — протянул он.

Она закатила глаза, и он рассмеялся.

— Ты думала, что я напыщенный сноб? — поддразнил он ее. — Я могу съесть бургер из уличного фургончика, как и все остальные, но сегодня вечером я хочу сидеть в комфорте и уединении и наслаждаться жизнью.

Он многозначительно посмотрел на нее.

— У меня есть хороший товарищ, с которым я могу разделить чудесный ужин. Кроме того, ты истощена, и тебе нужно приличное питание.

Этти вздохнула и опустилась на стул напротив него.

— Ты привык делать все по‑своему, правда?

— Разве не все так поступают?

Она громко и весело рассмеялась.

— Это все потому, что ты единственный ребенок в семье! — поддразнила она. — Тебе никогда не приходилось учиться находить компромиссы.

Он попытался улыбнуться, но улыбка не удалась.

— Ты очень серьезный, — продолжила она. — Трудолюбивый.

— Так я смог добиться успеха.

— Итак, — Этти наклонила голову, внимательно изучая выражение его лица, — ты не плейбой, по крайней мере, широкой публике об этом неизвестно. Ты никогда не был избалованным наследником, который тратит все деньги на женщин, вино и порочные увлечения.

— Да, я не такой.

— Но почему нет? — Эта мысль на самом деле увлекла ее. — Это ловушка, в которую попадают многие люди при таких же исходных данных, как у тебя, не так ли?

— Или умирают от передозировки, я понял, — закончил он холодно. — Я думаю, что со мной этого не произошло, потому что я вырос в иной обстановке.

— Так как ты рос?

Леон посмотрел на нее через стол, и она встретила его осуждающий взгляд сияющей улыбкой полной невинности.

— Меня воспитывали в строгости, — пробормотал он.

— Ты сказал, что твои родители часто отсутствовали, — произнесла она задумчиво. — Ты общаешься с ними сейчас?

Леон мало думал о своих родителях и, конечно, никогда их ни с кем не обсуждал. Зачем? Но он должен был рассказать ей хоть что‑то.

— Мы ужинаем раз в полгода: обсуждаем доходы, уровень загрузки отелей, фондовые рынки.

Ее глаза расширились.

— Дважды в год?

— Да.

— И все?

— Да. — Он мог видеть, как ее мозг пытается осмыслить эту информацию.

— Вы когда‑нибудь еще встречаетесь?

— Никогда. Это обязательство с обеих сторон. Да, мои родители никогда не сомневались в моем успехе. И они позаботились, чтобы я не был избалован богатством, в котором родился.

Леон отрезал кусок стейка.

— Слушай, я знаю, ты беспокоишься, что мы мало знаем друг о друге, — сказал он, завершая разговор на тему своей семьи. — Со временем мы будем знать достаточно.

Этти все еще выглядела обеспокоенной.

— Большинство людей не станет работать так много без необходимости.

— Почему нет? Я просто люблю свою работу.

— Но ты постоянно в делах. Что и кому ты должен доказать?

— Мне не нужно ничего доказывать! — воскликнул он. — Когда я достигаю одной цели, я ставлю себе следующую. Разве такое поведение не свойственно человеку?

Ее глаза потемнели.

— Ты никогда не будешь доволен тем, что имеешь.

Леон глубоко вздохнул. Этти была неподражаема. Именно этот живой интерес к людям и проницательность способствовали ее успеху у жильцов Кавендиш‑Хаус.

— Я доволен! — воскликнул он. — Но я хочу большего.

Именно сейчас он хотел ее. На ней были старая тонкая футболка и джинсы, которые ей немного велики. Она была еще разгоряченная от ванны, и ее кожа выглядела сияющей и шелковистой.

— Я скажу тебе кое‑что, Этти, — сказал он прямо, отбрасывая фривольные мысли. — Когда ты из такой семьи, как моя, быстро понимаешь, что люди задерживаются рядом с тобой только потому, что хотят чего‑то от тебя.

Она оживилась.

— Это правда? — Она пристально посмотрела на него, дразнящая улыбка мелькнула у нее на губах. — Разве нет простых, хороших людей, которые хотят дружить с тобой?

Он невольно засмеялся.

— Возможно, я слишком предвзято отношусь к людям, чтобы заметить их бескорыстное отношение к себе. — Он наклонился ближе и шутливо погрозил ей пальцем. — Даже ты чего‑то хотела от меня.

— Мы оба этого хотели, — парировала она.

— Я такой же испорченный, как и ты?

— Возможно, даже хуже, чем я. Потому что ты использовал все средства, чтобы соблазнить меня.

— А ты ничего не сделала против? В твоих глазах столько страсти! Они отражают все твои эмоции.

— И что же ты сейчас в них читаешь? — спросила она, затаив дыхание.

Он пристально смотрел на нее, ища в этих прекрасных ясных глазах сигнал, которого он так долго ждал. И нашел его в них.

— Твое желание, чтобы я отвел тебя в постель.

Она хотела что‑то сказать, но остановилась.

Леон понял, что она решает, как реагировать на его ответ.

— Ух ты! Впечатляет!

Но ее дерзость была нарочитой, потому что он сказал правду.

Леон уловил ее возбуждение, ее учащенное дыхание, расширяющиеся зрачки ее глаз. И он действительно не хотел больше говорить. Им нужно было избавиться от этого напряжения. Быть вместе здесь и сейчас.

Леон встал из‑за стола, подошел к Этти и, взяв ее за руку, поднял на ноги.

Она думала, что он соблазнил ее той ночью? Это не имело ничего общего с тем, что он собирался сделать сейчас. Он не хотел ждать.

Леон притянул ее к себе и уставился в ее зеленые глаза. На мгновение ему показалось, что они вернулись к той первой ночи — мягкий смех, шепот, желание…

Но сейчас у них не было времени на шепот и тихий смех. Его желание было слишком сильным. Он поцеловал ее, и в этот момент все было решено.

Неукротимый, безжалостный, он раздел ее прямо там, в столовой. Изумруд и бриллианты ее кольца искрились, отражая свет лампы. Его наслаждение усилилось, когда он увидел, что она сама сгорает от желания.

На этот раз он не даст ей возможности испытать оргазм пятью разными способами, прежде чем войдет в нее сам. Он вообще не позволит ей дойти до оргазма. Нет, пока она не сможет вынести его настойчивые ласки. Нет, пока она не попросит пощады.

Крепко держа ее в своих объятиях, Леон ласкал ее руками и языком, нежно покусывал и целовал — он дразнил и пробовал каждый дюйм ее великолепного тела.

Леон рассмеялся, когда она застонала и приподняла бедра, ее руки тоже пытались коснуться его тела. Он наслаждался тем, как ее мышцы дрожали под его натиском.

— Леон, пожалуйста. Пожалуйста.

Он остановился и замер над ней.

— Почему ты остановился? — спросила она с выражением отчаяния на лице.

— Я не хочу, чтобы все закончилось слишком рано.

— Я так хотела этого, — простонала она. — Так сильно хотела…

Услышав эти слова, он испытал удовлетворение и разочарование одновременно. Огонь и ярость.

— Тогда почему ты отказала мне? Почему сопротивлялась?

Как она скажет ему о своих желаниях? Но он не мог дождаться ее ответа — жажда его собственного тела была слишком сильной. Этти застонала, когда он сильно и резко вошел в нее. Он выгнулся, его глаза закрылись, его тело напряглось сильнее. Ему хотелось большего — глубже, сильнее, дольше. Она была под ним, он услышал ее крик в тот момент, когда ее сладкое тело было охвачено конвульсиями оргазма. Но это был еще не конец. Леон просто отказался закончить прямо сейчас. Он застыл неподвижно, изо всех сил сдерживая себя.

— Леон, это невероятно, — выдохнула она. — Так сильно.

— Вот еще одна причина принять мое предложение, — прорычал он, все еще злясь на нее за то, что заставила его ждать все эти недели.

— Пожалуйста, — умоляла она, задыхаясь и изгибаясь под ним. — Пожалуйста, Леон.

— Этти, — простонал он, покоряясь ей.

Его застенчивая и робкая любовница приняла бой и выиграла его. Этти так отчаянно нуждалась в нем. А он обожал и не мог насытиться ею. Она делала его слабым и сильным. Внезапно наступивший оргазм заставил его потерять контроль над собой, и он снова довел ее до кульминации. Но сейчас ее крик был тихим: ее тело было настолько напряженным, дрожащим от сильного восторга, что у нее не было сил кричать. Его освобождение было таким интенсивным, что он почти потерял сознание.

Когда вернулся в реальность и нашел в себе силы, чтобы поднять голову, он с ужасом обнаружил, что ее лицо было бледно, глаза казались огромными и блестели. От слез?

— С тобой все в порядке? — осторожно спросил Леон. — Поспи немного. — Он накрыл ее одеялом, отчасти чтобы скрыть вновь нарастающее желание, что было, казалось, уже невозможно. Леон слишком долго ее хотел. Но он наверняка мог подождать до завтра.

Тени закрались в ее красивые, ясные глаза.

— Я могу вернуться в свою комнату?

Ему стало не по себе.

— Ты хочешь этого?

Этти облизнула губы и отвернулась от него.

— Если это то, чего ты сама хочешь, то я не возражаю. Но что происходит, Этти? Я был слишком груб?

— Нет. — Она вытерла глаза и отвернулась.

«Я был достаточно хорош», — подумал Леон про себя, внимательно посмотрел на нее и спросил: — Тогда что?

Она, казалось, задержала дыхание.

— В ту, другую, ночь ты был таким ненасытным… А сейчас… Но если ты больше не хочешь меня, нам не нужно…

Если Леон действительно не хочет ее?

— Этти, — выдохнул он с облегчением, — я подумал, что ты устала. Я не хотел быть слишком требовательным…

Он потерял ход мыслей, увидев, как ее глаза проясняются.

— Извини, — пробормотала она, краска залила ее лицо.

— Почему? — Леон притянул ее ближе. — Мне нравится, что моя невеста — нимфоманка.

Он засмеялся, услышав, что она возмущенно вздохнула, и откинул одеяло, чтобы удовлетворить свою потребность снова увидеть ее обнаженную красоту.

Леон повернул ее так, чтобы мог смотреть ей прямо в глаза, когда провел ладонями по мягким изгибам ее тела и наблюдал за ее нарастающим напряжением. К его облегчению и удовольствию, ее улыбка вернулась. Более женственная, более лукавая. Он зарычал и погрузился в нее — на этот раз медленнее, мучая их обоих до безумия. И это было полное блаженство.

— Я не знала, что это может быть так весело, — прыснула она со смеху.

Веселье? Она думала, что это весело? Он думал, что это разрушительно.

— Это должно быть весело. — Он не мог оторвать глаз от радостного сияния, окутывающего ее. — Ты выглядишь сейчас значительно лучше.

— Я чувствую себя лучше! — Ее щеки были розовыми, и выражение лица смягчилось. Она была потрясающе красива.

— Оргазмы в лечебных целях?

— Кто бы знал, верно? — Она хихикнула.

— Что случилось с твоим бывшим? — не отдавая себе отчета в том, что говорит, спросил Леон. На самом деле он не хотел этого спрашивать — никогда. Но мысль о том, что Этти достаточно сильно любила другого человека, так сильно, что хотела выйти за него замуж, задела его самолюбие. Что такого особенного было в этом придурке? Почему он отпустил ее?

Леон стиснул зубы — зачем он вообще хотел знать? Но он задал этот вопрос, отступать было некуда.

Этти затихла. Он перевернулся на бок и приподнял голову на руке, изучая выражение ее лица. В ее глазах снова промелькнули тени грусти. Он был в ярости, что какой‑то парень причинил ей боль. Он не хотел причинять ей больше боли, спрашивая об этом сейчас. Неужели воспоминания были такими болезненными? Неужели тот человек так много значил для нее, что она не могла заставить себя говорить о нем?

— Он бросил меня незадолго до нашей свадьбы, — наконец ответила Этти.

— У алтаря?

— Почти. — Она, казалось, еще глубже вжалась в матрас. — Его семья приехала. Мои друзья. Офелия была так взволнована тем, что стала подружкой невесты…

— Почему он это сделал? У него был кто‑то еще? — Леон не мог этого понять. Какой мужчина не захочет Этти в своей жизни? Она была сексуальна, она была остроумна, она была мила.

Этти отвернулась от него.

— Мы не были близки, — ответила она хрипло. — Я хотела подождать.

Мозг Леона на мгновение потерял способность мыслить.

— Этти, вы вообще не были близки?

Этти покачала головой.

— Мы целовались, но… — Она подтянула простыню выше. — Я хотела подождать.

— До вашей брачной ночи? — Он успокоился. То, что она хотела сделать это — подарить парню свою девственность, — заставило его по‑новому оценить ее характер.

— Я знаю, это странно, правда? — Этти не смотрела на него.

Леон покачал головой:

— Нет, это принципиально и честно.

— Я должна была знать, что это неправильно.

— Что ты имеешь в виду?

— Мне было несложно ждать. — Она опустила подбородок ниже. — Я просто думала, что у меня было слабое сексуальное влечение.

Его глаза расширились. У этой девушки было слабое половое влечение? Она была самой горячей, самой ненасытной любовницей в его жизни!

— А твой парень больше не хотел ждать?

— Он сказал, что это было так близко к свадьбе… что мы должны.

Он оказывал давление и манипулировал ее врожденным желанием помочь ближнему. Леон напрягся.

— И как это было?

Ее лицо снова покраснело.

— Он не явился на свадьбу, так что, думаю, это было не особенно хорошо.

Так это было только один раз? Ему пришлось прикусить губу, чтобы не выразить свое удивление вслух.

— И с тех пор у тебя никого не было?

Ее румянец стал еще насыщеннее. Она думала, что она несексуальная, что она ничего не умеет. Ее мучила мысль, что она не смогла понравиться своему жениху.

— Вот почему я была так безрассудна, когда ты… Это было так по‑другому… — Она замолчала, и эта краска стыда медленно отступила с ее щек.

Он был крайне горд: это было так по‑другому.

— Бедная Этти. Ты наконец смогла расслабиться, чтобы повеселиться, а затем…

— Я забеременела, — пробормотала она.

Одна ночь. Роковые последствия. Это было не совсем честно.

— Я думаю, что страстный, необдуманный, фантастический секс не для меня, — сделала она попытку пошутить.

— Нет, это не так, — ответил он совершенно серьезно. — Просто секс должен быть со мной.

Она покраснела, и ее улыбка исчезла.

— Тебе понравилось?

Неужели она была серьезно обеспокоена этим? Он не мог отвести от нее глаза. Как сильно уязвил ее уверенность в себе тот придурок!

— С тобой все в порядке, — прошептал он. — Нет ничего плохого в том, что ты делаешь, как ты реагируешь… Посмотри, что ты делаешь со мной.

Он откинул с себя одеяло.

Она отвернулась, но он нежно обхватил ее подбородок и заставил ее взглянуть. А потом поцеловал ее — долго, глубоко и страстно.

— Он был придурком, Этти, — пробормотал Леон, испытывая желание защитить ее.

— Да, сейчас я это понимаю. А тогда я просто хотела порадовать его.

Он возненавидел мужчину, который понятия не имел о сокровище, которое у него было в руках. Этти была более уязвимой, чем казалась.

— Ты не продолжила образование, потому что должна была зарабатывать деньги? — спросил он, пытаясь сдержать свой гнев и ослабить напряжение, охватившее его мышцы.

— Я ушла, потому что мама заболела. Мне нужно было заботиться о ней и Офелии.

Но она сама была тогда подростком. Раньше он не захотел слушать ее, но теперь ему было важно узнать все о ее жизни.

— В твоей семье больше никто не мог помочь?

— Моя мать была еще очень молода, когда забеременела мной. Ее родители прекратили с ней отношения — я ни разу не видела своих бабушку и дедушку и своего отца. Офелию она родила от одного мужчины, отношения с которым тоже не сложились. Она очень хотела, чтобы у них все получилось…

— Но этого тоже не произошло.

Этти покачала головой:

— У нее никогда не складывались отношения с мужчинами.

Мороз пробежал по коже Леона.

— И поэтому ты стала бояться отношений.

— Я была слишком занята, чтобы ходить на свидания, — тихо сказала она.

— Нет, — сказал Леон. — Ты избегаешь их.

Он не мог удержаться, чтобы не задать вопроса, ответ на который он должен был знать.

— Что он дал тебе, чего не дали другие?

Почему она сказала «да» этому парню?

— Я встретила его вскоре после смерти мамы. Я была очень уязвима тогда, я думаю. Он мне польстил. Он заставил меня думать, что я особенная. Я хотела, чтобы кто‑то любил меня. Я думала, что он меня любит. Но оказалось, что я ошибаюсь.

Леон не верил в любовь. Он не верил, что любовь вообще существует — он верил в привычки и приятные договоренности. Но он мог предложить Этти верность.

— Я никогда не предам тебя, Этти.

Она мрачно посмотрела на него. Она еще не доверяла ему?

— Можем ли мы всегда быть честными друг с другом? — тихо спросила Этти. — Не обольщайся. Не пытайся помочь мне. Я справилась со своими проблемами сама. Давай будем просто честными друг с другом.

Эти резкие слова задели его за живое.

— Хорошо, вот тебе немного честности: я хочу твое тело, Этти. В течение последних трех недель я мечтал о том, чтобы снова видеть тебя каждую ночь. Я обожаю заниматься с тобой сексом и хочу заниматься этим до скончания века.

Ее губы растянулись в улыбке.

— Хорошо.

Самое главное, что она была здесь. Он освободил бы ее от финансовых забот, он дал бы ей физическое удовлетворение, он предложил бы ей образ жизни, которого она по‑настоящему заслуживала. Его ребенок будет в безопасности. Как и она.

Его план был идеален.