Магия притяжения

ГЛАВА ПЯТАЯ

Джеймсу казалось, что свидание проходит не совсем удачно. Он заказал столик в самом лучшем ресторане города, но, несмотря на романтическую обстановку, которую создавали свечи на столах и уединенное расположение их кабинки, напряжение между ними не исчезало.

Эмили делала вид, что ест, кладя в рот маленькие кусочки ростбифа и размазывая сметану по печеному картофелю.

— Тебе не нравится еда? — спросил он.

Она подняла глаза от тарелки.

— Нравится. Все очень вкусно. А тебе?

Джеймс кивнул.

— Вполне, — сказал он. Половина бифштекса уже исчезла с его тарелки, так же как внушительное количество закусок. Он съел по крайней мере в два раза больше, чем она. Протянув руку, Джеймс взял стакан с пивом и сделал большой глоток. У него было подозрение, что Эмили нервничает из-за предстоящей ночи. Черт, он тоже волнуется! Ему хочется, чтобы она получила удовольствие, чтобы первый раз оказался для нее особенным. — Я сказал тебе, что ты замечательно выглядишь?

Она смущенно улыбнулась и одернула топ. Эластичная золотистая ткань плотно облегала тело, подчеркивая безупречную форму ее груди.

— Я не знала, что мне надеть, и переодевалась три раза.

Ему захотелось сесть рядом, обнять ее и тем самым сбросить мучившее их напряжение, но вместо этого он показал на свою рубашку.

— А мне пришлось пойти в магазин за обновками. Так что я тоже немного волновался.

У нее загорелись глаза.

— Ты купил новую одежду ради меня?

Улыбнувшись, он пожал плечами.

— Мне не хотелось выглядеть оборванцем на свидании с тобой.

— Ты выглядишь потрясающе, Джеймс. Как всегда.

— Тебе так кажется? — поддавшись желанию быть ближе к ней, он встал со своего места.

— Что ты делаешь? — удивилась Эмили, когда он решительно сел рядом.

Вдвоем мы здесь не поместимся! — засмеялась она.

— Устроимся как-нибудь. — Уютная кабинка явно не была рассчитана, чтобы оба посетителя сидели с одной стороны стола, но ради того, чтобы Эмили рассмеялась, Джеймс был готов посидеть в тесноте. — Я думаю, мне следует попробовать твою еду, он потянулся к ее тарелке, — а я дам тебе попробовать свою.

Она повернулась, прижавшись к стене, чтобы посмотреть ему в лицо, и задела под столом его колено.

— Тебе не понравится мой ростбиф.

— Почему?

— Потому что он хорошо прожарен, а твой — полусырой.

— Я выживу, — сказал Джеймс, глядя в ее ярко горящие, словно звезды, глаза. Он взял вилку и нож и отрезал кусок ростбифа. Прожевав, Джеймс запил слишком жесткое мясо глотком пива. — Не так уж плохо. Для вяленой говядины. Теперь тебе надо попробовать мой бифштекс. — Он протянул вилку с куском со своей тарелки.

Эмили отрицательно покачала головой.

— Ни за что. Я не ем мясо, которое еще мычит.

Они посмотрели друг на друга и засмеялись, наслаждаясь глупым флиртом. Сковывавшее их весь вечер напряжение исчезло.

Неожиданно Эмили серьезно спросила:

— Почему ты приехал сюда?

— Что?

— Почему ты приехал в Силвер-Вулф? Что заставило тебя выбрать маленький городок в Айдахо?

Джеймс внимательно рассматривал содержимое своей тарелки, раздумывая, как ответить, чтобы ложь поменьше терзала его совесть, хотя легенда, предложенная Программой защиты свидетелей, весьма походила на правду.

— Я в некотором роде путешественник, — признался он. — Мне захотелось сменить обстановку, и один приятель предложил мне переехать сюда.

— Тот мужчина, который был с тобой, когда ты в первый раз появился в городе?

— Да. — Очевидно, кто-то сказал ей, что он приехал в Силвер-Вулф с каким-то мужчиной. — Его зовут Зак, Зак Райдер. Он единственный человек, которого я знаю в Айдахо. Но он живет в городе.

— Вы давно знакомы?

Он протянул руку за пивом, стараясь вести себя непринужденно.

— Довольно давно.

— Где вы познакомились?

— На встрече индейских племен. — Это была откровенная ложь, но Программа выбрала Райдера в качестве его инспектора именно потому, что в них обоих текла смешанная кровь. Джеймс полагал, что они с Райдером выглядят вместе вполне естественно. Слишком естественно для полицейского и преступника. Для двух мужчин, у которых, кроме индейской крови, нет ничего общего.

— Моя самая любимая и старая подруга — Дайана Керр. Мы постоянно встречаемся, — перевела разговор на себя Эмили.

Обрадованный этим Джеймс с облегчением улыбнулся:

— Дайане повезло.

На лице Эмили тоже заиграла улыбка.

— И мне тоже. Не знаю, что бы я делала без нее.

— Хорошо иметь друзей, — вырвалось у него с пронзительной тоской.

— Да, конечно, — согласно кивнула Эмили. И добавила:

— Надеюсь, Джеймс, мы будем с тобой друзьями.

Когда он посмотрел ей в глаза, то почувствовал, как его охватывает раскаяние, проникая во все клеточки его тела и обжигая душу. Он ненавидел себя за необходимость лгать, притворяться порядочным человеком, достойным доверия и привязанности Эмили. Ему не следовало приглашать ее на свидание, но теперь уже поздно. Она нужна ему, и он хочет ее так сильно, что уже не может жить без нее.

И, кажется, она тоже нуждается в нем. Сейчас, во всяком случае, он нужен ей. А что будет потом одному Богу известно.

— Возьмем десерт? — спросила Эмили.

Джеймс вздохнул. Ее глаза, в которых отражалось пламя свечей, сияли.

— Тебе хочется?

— А тебе? — она показала на официанта, который катил к соседнему столу тележку с пирожными и взбитыми сливками. — Посмотри! У них здесь целая тележка с кондитерскими изделиями!

Джеймс любовался ее радостным лицом. Для девушки, которая только что нервничала так, что не могла есть, она неплохо наверстывает упущенное.

— Ну конечно, — согласился он. — Что ты больше всего любишь?

— Все! — Эмили прижалась к Джеймсу, чтобы лучше рассмотреть содержимое тележки, которую в этот момент провозили мимо них. — Я никак не могу решить, чего мне больше всего хочется!

Его сердце таяло от нежности. Эмили такая светлая, такая невинная. Но разве он достоин ее?

Пусть сегодня вечером это не имеет значения. У него не будет чувства вины, потому что он не позволит, чтобы прошлое погубило этот прекрасный момент, ощущение того, что Эмили принадлежит ему.

Даже если только на короткое время.

Щелкнул замок, и Эмили вошла в дом Джеймса, держа в руках коробку с пирожными. Джеймс настоял на том, чтобы купить побольше сладостей и взять их с собой. В коробке были все виды пирожных, которые они не попробовали: с кремом, шоколадом, карамелью.

Он включил свет, и Эмили прижала коробку к груди. Внезапно ее снова охватило волнение.

— Может быть, поставить коробку в холодильник?

— Поставь, конечно, а я отнесу это в комнату, он указал на ее сумку, висевшую у него через плечо. — Потом, если захочешь, можешь разложить свои вещи.

— Хорошо. — Она пошла в кухню, положила пирожные в холодильник, сделала глубокий вдох и направилась в спальню.

Его спальню. Спальню Джеймса Далтона, который скоро станет ее возлюбленным.

Эмили вошла в комнату и увидела, что Джеймс разувается, сидя на краю большой кровати. Ее сумка стояла около него.

Он поднял голову и улыбнулся.

— Мне так удобнее.

Может быть, ей тоже следует снять туфли? Когда он поднялся с кровати, снял ремень и вытащил рубашку из джинсов, сердце у нее забилось как сумасшедшее.

— В комоде есть пустой ящик, — заметил Джеймс. Я занял лишь несколько.

В другой ситуации Эмили, оставаясь на одну ночь, не стала бы распаковывать вещи, но ей захотелось представить, будто она поселяется в его доме. Почему-то ожидание того, что должно было произойти между ними, создало у нее ощущение медового месяца. Загадочного медового месяца с мужчиной, которого ей только предстоит узнать.

Кое-как сложив свои вещи, Эмили засунула их в ящик. Она чувствовала за своей спиной присутствие Джеймса, физически ощущая, что он наблюдает за ней и ждет.

— Красивая, — внезапно сказал он.

Эмили бросила взгляд на шелковую ночную рубашку, которую она собиралась положить в ящик, и посмотрела на Джеймса.

— Рубашка?

— Да.

— Я взяла ее, чтобы спать в ней.

— Надень ее сейчас. Для меня.

Эмили почувствовала слабость в коленях, ее пульс участился.

— Мне можно воспользоваться ванной? — Она поняла, что не сможет раздеться у него на глазах.

Джеймс указал на дверь у нее за спиной.

— В нее можно войти отсюда и из коридора. Но тебе придется закрыть обе двери, когда ты войдешь туда, — насмешливо сказал он, засунув руки в карманы. — Вдруг я забуду, что ты там.

Эмили взяла небольшую сумочку с туалетными принадлежностями.

— Надеюсь, не успеешь, — уверила она его. Уж, конечно, она забаррикадируется в ванной, заперев обе двери.

— Не спеши. Я подожду, — сказал он.

Интересно, знает ли Джеймс, насколько он привлекателен, когда стоит так, как сейчас, в расстегнутой рубашке и с растрепавшимися волосами?

Эмили взяла себя в руки и напомнила себе, что надо дышать.

Оказавшись в ванной, она быстро умылась, слегка брызнула на плечи и шею цветочными духами и надела, выполняя просьбу Джеймса, ночную рубашку изумрудного цвета. Не зная, что делать с одеждой, Эмили аккуратно сложила ее и оставила на крышке большой плетеной корзины для белья.

В последний раз поправив волосы, она посмотрелась в зеркало, в котором отразилось ее взволнованное лицо, ясно говорившее: «Я не могу поверить, что это происходит со мной!» Когда, набравшись храбрости, Эмили появилась в дверях, Джеймс все еще был в джинсах и рубашке.

— Ванная свободна, если тебе нужно, — пролепетала она, надеясь, что ее смущение не бросается в глаза.

— Мне ничего не нужно, кроме тебя, — он подошел к ней и остановился на расстоянии нескольких сантиметров. — Ты такая красивая! Невероятно красивая!

— Спасибо, — Эмили облизнула губы.

Он прикоснулся к ней, скользнув руками под бретельки ее ночной рубашки.

— Не волнуйся, Эмили.

Я не волнуюсь. То есть не очень волнуюсь, поправилась она.

— Позволь мне обнять тебя, — Джеймс притянул ее к себе, и она прижалась к нему, чувствуя, как слабеет ее тело. Они долго стояли, погрузившись в молчаливое объятие.

Когда он поцеловал Эмили, ее голова закружилась от блаженства, вызванного его жадными губами. Сквозь джинсы она почувствовала его затвердевшую плоть, и нетерпеливая жадность затопила ее, как река, проникая во все клеточки ее тела, унося в водовороте ощущений, от которых перехватывало дыхание.

Эмили представила, как она срывает с него одежду и проводит ногтями по всему горячему мужскому телу.

— Я хочу раздеть тебя, Джеймс!

— Мы будем раздевать друг друга, — он опустил ее на кровать, — по очереди.

Ей хотелось поиграть, дать волю своей разбушевавшейся фантазии. Она не стала срывать с него одежду, а тянула за нее до тех пор, пока его рубашка не оказалась на полу, а джинсы не расстегнулись.

Джеймс склонился над ней, и она приникла к его губам. Ее страстный поцелуй вызвал у него стон.

Когда Эмили дотронулась пальцами до колечка в его соске, Джеймс содрогнулся всем телом.

Заинтригованная, она откинулась назад, чтобы посмотреть на него.

— Но тебе действительно больно!

— Очень. Но мне это нравится.

— Ты явно со странностями, Джеймс Далтон!

Он ухмыльнулся и набросился на нее, как пантера. Эмили не успела моргнуть глазом, как оказалась под ним и почувствовала, что горячие губы касаются ее уха.

— Я наблюдал за тобой в ресторане, Эмили, когда ты ела десерт, слизывая крем с ложечки, — руки Джеймса заскользили по ее телу, опускаясь с талии на бедра. — Ты — как крем, который я хочу слизывать. Мне хочется попробовать тебя на вкус.

У нее перехватило дыхание, и она, будучи девственницей, попыталась преодолеть приступ внезапного страха. Когда Джеймс заглянул ей в глаза, она залилась ярким румянцем.

Он отвел волосы с лица Эмили.

— Я покажу тебе, как это приятно.

Эмили закрыла глаза. Разве она могла сказать «нет»?

Он снял с нее ночную рубашку, и его жадные губы, лаская и покусывая нежную кожу, начали свой путь, опускаясь ниже и ниже. Это было невыносимое ощущение, но ей хотелось еще и еще, столько, сколько он мог дать ей, а она — вынести.

— Джеймс! — выдохнула она, и он стянул с нее трусики, обжигая жадными поцелуями и дразня нарочито неспешными толчками языка.

Ее наслаждение возрастало, затопляя горячей, точно плазма, волной. Подняв бедра, Эмили нетерпеливо изогнулась и дернула Джеймса за волосы, притягивая его ближе к себе. От такой близости, подумала она, можно умереть.

И когда случился взрыв, потряся все ее существо, Эмили смогла лишь беспомощно откинуться на постель, судорожно сжимая простыню.

Джеймс приподнялся, чтобы полюбоваться ею.

Глаза Эмили были закрыты, лицо пылало, волосы в беспорядке разметались по подушке. Он склонился над ней, ожидая, когда она пошевелится.

Наконец Эмили открыла глаза и устремила на него взгляд, затуманенный пеленой глубокого опьяняющего наслаждения.

Сексуальное беспамятство, подумал Джеймс.

Оно ей к лицу.

Он наклонил голову, чтобы поцеловать ее. Она резко выгнулась под ним, и Джеймс почувствовал, что еще немного, и он сойдет с ума. Застонав, он торопливо снял джинсы и швырнул на пол трусы.

— Ты готова, Эмили?

Она прижалась к нему всем телом, полностью доверяясь ему.

— Да.

— Я не хочу сделать тебе больно, — прошептал он, хорошо зная, что причинит ей боль. Черт, ведь так и будет! — Но в первый раз всегда больно.

— Я знаю, но это не имеет значения.

— Нет, имеет, — возразил он. Ему так хочется создать для нее волшебную сказку, которую она заслуживает. Его руки нежно заскользили по телу Эмили, лаская ее бархатистую кожу. Она такая светлая, такая хрупкая в сравнении с ним!

— Ты хочешь меня, Джеймс?

— Больше всего на свете!

— Тогда возьми меня! — Эмили приподнялась, целуя его. — Возьми то, что ты хочешь.

И он сдался. Это была безоговорочная капитуляция. Вожделение вырвалось наружу, и он нетерпеливым толчком опрокинул ее на постель, смяв простыни.

Чувствуя, как ее руки гладят его тело, Джеймс упивался охватившим его пламенем. Потрясающее ощущение он в объятиях женщины, он видит желание, горящее в ее глазах!

Эмили прижалась к нему в готовности принять его страсть. Затем она напряглась, и Джеймс понял, что причинил ей боль.

— Прости, — сокрушенно сказал он.

— Просто не останавливайся.

Это и невозможно, мелькнула у него мысль. Ему так хорошо в ее сокровенной глубине! Она обхватывает его, как бархатные тиски, сводит с ума…

Эмили снова напряглась и закусила нижнюю губу. Он продолжал медленно и ритмично двигаться, шепча ей на ушко нежные слова, успокаивая ее, что в следующий раз она не почувствует боли.

Но внезапно что-то изменилось. Не отрываясь, Эмили смотрела ему в глаза, и Джеймс понял, что боль уходит. Эмили прижималась к нему все плотнее, ее грудь придавила ему сосок с колечком, и точно огненный язык лизнул Джеймса.

У него вырвался стон, и она соблазнительно улыбнулась, как зеленоглазая нимфа:

— Кажется, я начинаю входить во вкус.

Тело Эмили, постепенно заряжаясь ритмом его толчков, начало отвечать им с благоговейным трепетом. Они как будто танцуют, соразмеряя свои движения с музыкой, которая слышна только им, подумал Джеймс.

Он жадно впился в губы Эмили, растворяясь в охватившем его возбуждении, в опаляющей страсти, в обладании женщиной, которая дала ему все, по чему он так скучал.

Все, что ему хотелось бы сохранить навсегда.