Магия пространства

ГЛАВА 4

Ужин прошёл в раздумьях. Обслуживающий меня лакей и надзирающий за ним старший лакей смотрели на меня с особым почтением, полагая, что пекусь я о них да о делах герцогства, и старались быть незаметными, дабы не нарушать такие полезные для них мысли. Больше-то ведь печься мне не о чем. А я вот сидела и думала о Винсенте, пытаясь разобраться — изменились ли мои чувства к нему?

То, что Винсент никогда не будет мужем Филис Кадней, если король назначит его наследником престола, я знала давно, ещё со слов своего учителя Жаргала. Смирилась? Да, смирилась, хотя и продолжала любить своего принца и не желала эту свою любовь к нему утрачивать, чтобы приискать более подходящий мне "вариант". И ещё я знала, что никогда не буду его любовницей для регулярных встреч, просто не смогу, иначе моё сердце разорвётся. Наверное, люби я Винсента не столь всепоглощающе, я бы могла пойти и на такие отношения. А он?

Он не говорил мне ни разу, что любит — вот так, прямо. Да и косвенно — лишь один раз, когда дарил тот смешной куст помидоров, мол, чтобы любовь не прошла. И даже если бы говорил — любовь бывает разной.

И всё же… Если бы он отнёсся ко мне так же, как ко всем остальным, я бы не позволила своей любви так расцвести. Да, вот оно — принц тоже любил меня, настолько сильно, насколько мог со всеми его обстоятельствами — молодости, красоты, статусной высоты, весёлого нрава, умения понимать людей. Он меня оценил как личность, равную себе. Мы были с ним настоящей парой, по взаимному решению, хотя такие отношения он заводить явно ни с кем не намеревался. До моего появления. И я это оценила. И он тоже оценил то, что я его выбрала, несмотря на то, что вполне могла этого не делать, в отличие от девочек, у которых тут не было шанса.

После смерти Филис, её тела в этом мире, у Винсента ещё около пяти-шести лет до женитьбы на его принцессе, до того, как она переедет в нашу страну. На то, чтобы вновь перебирать доступных женщин. И я больше не должна реагировать на каждый браслетик так, как сегодня на катке, в этом нет никакого смысла.

Да, моё нынешнее тельце слишком юное, и в нём ещё не работают гормоны, которые делают женщину женщиной. Поэтому мне сейчас даже не мечтается о Винсенте как о мужчине. Хоть на этом спасибо. Но девочки имеют свойство постепенно становиться девушками… И я уверена в том, что моя тяга к Винсенту тогда усилится. Так какие у меня шансы снова быть с ним?

Эх, вот бы мне сейчас вероятности рассчитать по старой памяти, да — увы. Могу только портал создать и переместиться отсюда на другой конец стола, чем напугать лакеев до икоты и заморочить им головы вопросом, где же теперь приборы ставить.

И Жаргал, и Цертт говорили о том, что принцесса Хидейры, на которой когда-то женится принц, очень слаба здоровьем и долго не проживёт. Я, конечно, не желаю ей смерти, но уже умею принимать саму смерть как данность. Как когда-то приняла смерть своей мамы, Егора, смерть той женщины из моего видения для Каднеев… Принцессе сейчас двенадцать или тринадцать лет, я отстаю от неё в возрасте ещё на шесть лет. Когда я умирала там, на холодной земле после взрыва бомбы, у меня было чёткое ощущение, что я ещё буду с Винсентом вместе. Вот не знаю, откуда то ощущение взялось, но оно точно было. Могла ли я что-то такое увидеть мельком при последнем расчёте вероятностей в своей жизни? Хочется верить.

Мои размышления, которые сделали ужин неприлично затянувшимся, прервал вошедший в столовую дворецкий, который нёс на небольшом подносе какие-то карточки.

— Ваша милость, доставили срочное послание из королевского дворца. Завтра с утра нас посетит королевский маг-целитель для осмотра герцогини. При этом велено присутствовать вам и нашему семейному доктору.

— Пошлите кого-нибудь к нему, предупредите, чтобы пришёл, — пожала я плечами.

Придворный целитель для герцогини — это, конечно, хорошо, но всё же не совсем то, чего я жду от короля. А вернее, далеко не то.

— И ещё одно послание, — принял поклоном приказание дворецкий, — Герцог и герцогиня Вугтокк просят принять их завтра с визитом.

Начинается шевеление. Эта маркиза Линна уж расписала папеньке с маменькой нашу встречу. Ладно, примем их, лишь бы они права не начали качать на присвоение меня. Очень уж я не люблю такого. Немощная бабка-герцогиня абсолютно устраивает меня в качестве моего единственного члена семьи — практически никаких хлопот и полное мне попустительство.

— Известите Вугтоков о моём согласии и опишите мой завтрашний режим дня. Утром — приём визитёра из дворца, потом обед и тихий час, вечером — ужин. Пусть сами найдут окно во времени, чтобы я ничего в своих планах ради них не меняла. И ещё — сообщите об этом бабушке. Думаю, ей нужно будет присутствовать при их визите.

До позднего вечера рассматривала карту нашего герцогства. Оказывается, оно немножко граничит с герцогством Гилбрейт. Нарисовала красное сердечко на этой границе, но получилось мрачновато — чёрная линия границы походила на разрыв этого сердечка, проглядывая даже через тёмно-красный карандаш, которым я его густо затушевала.

Интересно — откуда это во мне, все эти сердечки, другие проявления детскости, которые я порой и не отыгрываю специально? Я же взрослая женщина. Похоже, наши тела как-то влияют на состояние душ. Бытие определяет сознание, если следовать утверждению основателя исторического материализма. Хотя… и взрослым женщинам и мужчинам моего родного мира тоже присуще порой обмениваться смайликами-сердечками.

Долго в этот раз ночью я не тренировалась, надо было выспаться до визита целителя, хотя и не понятно, зачем я-то им так понадобилась?

Утром стало понятно. Знакомый мне по отплясыванию на королевском балу маг-целитель пришёл не один. С ним явился невзрачный господин, которого нам никто не стал представлять, обойдясь кивком доктора — "это со мной". Но я-то и этого господина знала. Доводилось быть им допрашиваемой в присутствии короля.

Значит, вот вы как, ваше величество, да? Отправили сюда главного следователя под предлогом визита целителя. Это уже больше похоже на то, чего я ждала от вас. Не прошёл даром наш с Уррием тяжкий труд по составлению письмеца во дворец, не прошёл… Вот и решили вы посмотреть глазами следователя на его автора. Ладно, покажемся во всей своей детской милоте.

Проводили их к герцогине, целители стали её осматриваться и на своём тарабарском языке медицинскими терминами разговаривать, а следователь как бы невзначай, токмо из любопытства да сочувствия, задавал вполголоса вопросы горничной и дворецкому, да меня периодически позыркивая. Что было с герцогиней и со мной до покушения, что сталось после… Были им вскрыты прелюбопытные факты о моём абсолютном безумии и радикальном преображении. Держу покерфейс и глазками хлопаю — я не причём, оно само так получилось.

— Я распорядилась, господин доктор, — гордо и радостно объявила я нашему целителю, — вам сейчас принесут какао и пряники в форме зайчиков!

Старушку полечили, в целебный полусон погрузили, все гости выпили по чашке какао с пряничком, да и откланялись. Даже следователь пряник сгрыз, не побрезговал сирот объедать. Видать счёл, что хорошо тут потрудился, компромат нарыл.

За завтраком с прессой ознакомилась. Центральная новостная газета трубила о состоявшейся уже помолвке Винсента с принцессой Асель. Ещё я узнала, что его высочество возвращается домой чтобы проводить принцессу Маэлис, которая навсегда покидает родную страну через несколько дней. Большинство статей было о подготовке страны и двора к этому событию. Была и маленькая заметка о том, что герцог Тонлей по-прежнему содержится под арестом, и что следствие по его делу практически закончено. Автор статьи, ссылаясь на неназванные источники, выражал уверенность в том, что суд над герцогом состоится в ближайшие дни.

Не успела я приступить к газете герцогства, как дворецкий доложил о новых визитёрах, уже препровождённых им в малую приёмную залу. Ну что же, пора официально познакомится с биологическими предками Эвелис. От экономки я доподлинно знала, что те её никогда раньше не видели. Хотя я-то их видела, всё на том же королевском балу.

— Проводите и бабушку туда же. После этого доложите мне.

Церемония и выход — наше всё. Чем знатнее аристократы, тем более "всё". Здесь считается дурным тоном выйти к гостям тогда, когда ещё не все собрались для разговора. Если ты основной персонаж этого приёма, конечно. А я в данном случае он и есть.

"Бабушка рядышком с дедушкоой" — вспомнилась мне старая песенка. Сидят в креслицах, нарядные, начёсанные. Герцогиня начёсанная, а герцог просто причёсанный. У герцогини сумочка на запястье малюсенькая висит, живо мне мой утраченный фиолетовый гранат напомнила. Делаю книксен. Здравствуйте пожалуйста. Сажусь на диванчик рядом со старушкой Тонлей. Смотрю выжидательно — рассказывайте, зачем пришли.

Герцогиня Вугтокк вдруг резко поднесла к глазам платочек.

— Ах, как можно было скрывать от нас такое прелестное дитя… Этот ужасный человек…

— Пожалуйста, не расстраивайте мою бабушку, — попыталась пресечь я дальнейшие стенания, — Герцог Тонлей — её сын, и он сейчас томится в узилище в ожидании страшного суда.

— Но мы тоже твои родные бабушка и дедушка, — ответила герцогиня, мгновенно просохнув глазами, — и наша дочь, твоя мама, вообще умерла рядом с этим ужасным человеком.

Я вздохнула. Суду всё ясно, для них я не авторитет.

— Нам бы хотелось видеть тебя почаще, — подал голос герцог, — не расстраивая твою больную бабушку. Поэтому лучше ты к нам приходи со своей гувернанткой. Кстати, где она? Должна всегда сопровождать тебя. А то дочь рассказала, что на катке с тобой был какой-то согнутый в три погибели мужчина…

— Хорошо, я буду приходить, — постаралась я уйти от скользкой темы.

— Раз в месяц, — вдруг отчётливо сказала, как отрезала наша больная, неприязненно глядя на Вугтокков.

Вот что целительство животворящее делает с людьми!

— Это несерьёзно, — качнул головой герцог.

Ну всё, пошла плясать губерния. Сейчас начнут торговаться и скандалить, обвиняя друг друга во всех смертных грехах. Что я тут вообще делаю?

— Если я больше вам не нужна, так я пойду тогда, — сказала я, — У меня ещё официальная газета нашего герцогства осталась недочитанной.

Пауза, осознание всей неуместности своего поведения. Ну я на это надеюсь.

— Ты читаешь такие газеты? — удивился герцог.

— Да вот, учу одновременно буквы и как управлять герцогством.

— Какая прелесть — восхищённо расплылась бабка Вугтокк.

— И много ты уже науправляла? — посмеиваясь, спросил дедуля.

— Вчера уволила личных слуг папеньки, выдала им рекомендации, — похвасталась я, — а позавчера разрешила баронессе Риндокк не выходить замуж за виконта Зетта.

— За что ты с ними так?

— А как же ещё нашему герцогству процветать?

— Прошу простить, господа, — возник вдруг дворецкий с особо важным видом, — их милость маркизу Эвелис требуют во дворец к его величеству. Срочно! Коляска из дворца ожидает у наших ворот.

Вот это поворот! Почему такая срочность? Или — что там напел королю этот пронырливый следователь? А ведь явно — напел!

— Я еду с внучкой! — отважно выпятил тщедушную грудь герцог.

Ну пусть едет, раз хочет. Я б всё равно не смогла от него отвязаться, это не секретарь Уррий, из которого я могу верёвки вить.

Вдруг бабуля Тонлей меня схватила за руку и красноречиво так посмотрела.

— Я попробую, бабушка, — вздохнула я.

Ну здравствуй, горбатый мостик, здравствуй, большой фонтан, здравствуйте, дворец с крыльцом, на котором я когда-то провожала барона Каднея и получила приглашение от Винсента погостить у него дома. Прямо как родное мне тут всё.

А, нет, не всё. Господин Шаддок с его пенсне мне совсем не родные. Я грозно уставилась на него. Вот только попробуй меня втолкни сейчас в кабинет к королю! Я не посмотрю на его величество и герцога, развернусь и так пну тебя по ноге!

Эх, жаль, не рискнул.

— Простите, ваша светлость, — сказал трусоватый, как оказалось, Шаддок, — но его величество желает поговорить с маркизой наедине.

— Но она же ещё ребёнок, разве возможно?.. — поразился герцог, уже было намылившийся гордо представлять мои интересы у короля.

— При всём уважении, я не слышал, чтобы вы были назначены опекуном маркизы, — придерживая дверь, парировал королевский секретарь, страстный любитель ставить аристократов на место.

— Дедушка, подожди меня здесь, я постараюсь не долго, — пообещала я и маленькой змейкой протиснулась в немного приоткрытую дверь.

— Маркиза Тонлей! — успел вскочить за мной с объявлением Шаддок, и тут же вышел, повинуясь жесту короля.

Его величество стоял у окна и посмеивался, выслушав, как выясняется, нашу возню у него в дверях. Делаю реверанс по старой привычке.

— Может быть, снимете свой платок, маркиза? У нас хорошо топят.

— Нет, я его потом не смогу опять замотать красиво. Так постою, ваше величество.

— Ну как поживаете, маркиза, после своего, как я слышал, чудесного выздоровления? — спросил король, усевшись за свой стол.

— Как в подвешенном состоянии, ваше величество. Так наша экономка говорит. То ли выгонит нас всех король из дома, то ли нет — неизвестно.

— Вы же понимаете, таков порядок, лишать статуса аристократов весь род, запятнавший себя изменой своему королю.

— Разве весь род себя запятнал? Вроде бы только герцог. Мы с бабушкой тут вообще не причём, это же сразу ясно любому. Опять же, милосердие к сирым и хворым… Ваши подданные будут любить вас ещё больше, чем сейчас, ваше величество.

Король задумчиво постучал пальцами по крышке стола. Шифр какой-то, или торжественный марш вспомнил?

— Позвольте спросить, — осмелилась я прервать его раздумья, — а что говорит герцог о причинах преступления?

— Говорит о своей любви к принцессе, — ответил король, — и не лжёт при этом, как ни удивительно.

— Вот видите! — обрадовалась я, — Значит, никакой измены и не было. Если ему не ваш трон был нужен, а только любовь её высочества.

— Оповещение об этом всех наших подданных может запятнать принцессу, — поморщился король.

— Ничего не запятнает, — возразила я, — В принцессу влюблены и так почти все парни нашего королевства, так что никто и не удивится.

— Ну ладно, — прекратил эту тему король, — С вами-то мне что посоветуете делать?

— Да всё как я в своём письме написала, ваше величество. Ничего не делать. Помочь вот только насчёт сейфа бумагу выправить.

— Ничего не делать я не могу. Вам в любом случае нужна опека. Нельзя двух женщин, даже самых сообразительных, оставлять у руководства герцогством в одиночестве.

— Тогда можно нам назначить такого опекуна, который не будет на меня всё время давить? И чтобы он нас не грабил. Пожалуйста, ваше величество, — молитвенно сложила я ладошки у груди.

— Да где ж я вам такого опекуна найду? — рассмеялся король, — Чтобы аристократа, да чтобы не давил и не грабил…

— Я знаю такого! — вдруг осенило меня, — Виконт Седжиус Милдокк! Он хороший вроде, я смогла бы с ним сработаться. Наверное.

Король склонил голову и внимательно посмотрел на меня.

— Хорошо, я подумаю, — пообещал он, — Тогда, может, ещё дадите мне один ценный совет?

— Дам, — уверенно кивнула я, примеряя на себя роль королевского советника.

— Тогда, во время покушения герцога Тонлея на принца Винсента, погибла хорошая девушка, — медленно сказал король, — Я чрезвычайно благодарен ей за спасение жизни его высочества и других людей. Мне хотелось бы сделать для этой девушки что-нибудь хорошее.

Смотрю на короля, стараюсь не заплакать. Так вдруг жалко себя сейчас стало!

— После её смерти остались кое-какие вещи, — продолжил его величество, — Как вы думаете, маркиза, что мне с ними сделать?

Неожиданный вопрос. Можно было бы сказать "раздайте бедным", но это выше моих сил. Король выдвинул свой вариант:

— Может быть, передать их вам?