Магия взгляда. Часть 1: Руни

Глава 12

Исчезновение Руни из замка замечено не было. Первой, уже через сутки, встревожилась Свельд. Поначалу, когда сестра не пришла ночевать, Свельд решила, что Руни у Орма. Однако догадка не вызвала радости. Понимая, что сделала все, что возможно, чтобы они были вместе, она прорыдала всю ночь, представляя, как они счастливы.

Счастливы? Свельд бы хотелось поверить, что это действительно так, но она помнила: именно чары заставили Руни ответить на страсть. Отдавая прядь волос Руни Эмбале, Свельд верила, что поступается собственным чувством для блага двух дорогих ей людей. Но теперь вдруг лесянка пожалела о сделанном. Не имея дел с магией, сердцем Свельд ощущала, что чары не могут пробудить настоящее чувство, они лишь, поработив непокорную волю, заставят смириться с Судьбой. И сестра не оценит огромное счастье, что выпало ей.

Эти мысли мучительно ранили. Раздражение, чувство обиды на жизнь, так жестоко разбившую веру в прекрасную сказку любви, постоянно терзали ее.

— А способна ли Руни вообще полюбить? — вдруг пришло ей на ум.

Чувство к Эрлу в расчет не бралось. Она верила: Выродок может обманом на время отвлечь сердце Руни от старшего брата, но он не способен увлечь ее. Разве “ошибка природы” достойна любви?

Ради Орма Свельд сделает все, но способна ли Руни осчастливить его? Чем сумеет вознаградить за любовь? Тем ребенком, которого вскоре родит? А что, если гадалка ошиблась? Что Руни тогда сможет дать? Ничего! Руни просто загубит жизнь Победителя! Так почему же Орм страстно стремится к ней, если с ним рядом Свельд? Они с Руни два близнеца! Они очень похожи! Неужели для Орма так важен ее цвет волос? Или глаз? Неужели преданность Свельд, ее нежность, готовность на жертву не тронут его? Свельд согласна и на второе, и даже на третье место, лишь бы быть с ним рядом!

Сначала подобные мысли пугали ее, вызывая жгучее чувство стыда. Свельд клялась позабыть их, но образы вновь возвращались, тревожа душевный покой. И она перестала сопротивляться им, понимая, что это глупые грезы, которым не воплотиться жизнь. Свельд знала: вскоре она будет с Фланном, поскольку он предан тому, кому отдано сердце лесянки.

— Мы вместе будем любить его! Ради Орма мы оба сделаем все! — повторяла она.

Рассвет успокоил, прогнав ее горькие мысли. Считая, что Руни зайдет к ней, Свельд постаралась, умывшись, скрыть следы слез. Чтобы чем-то заняться, она принялась вышивать, но стежки расплывались. Оставив работу, Свельд прилегла. Пробудившись, она поняла, что уже почти вечер, а Руни все не было. Свельд ощутила себя одинокой, покинутой и вдруг решила пройти прямо к Орму, подумав:

— Скажу, что хотела поздравить их!

На стук в двери сначала никто не ответил. Смутившись, Свельд поняла, что ей лучше уйти, но не сдвинулась с места. “В последний раз постучу!” — повторила она про себя, когда ясно расслышала шум шагов. Громко лязгнул засов.

— Что такое? — слегка хрипловато спросил ее Орм, появляясь у входа. И было заметно, что он не рад Свельд. Интуитивно лесянка вдруг ощутила, что с Ормом что-то не так.

— Я искала… Искала сестру, — очень робко сказала она.

Орм взглянул на нее с неприятной усмешкой:

— Ты думала, что Руни здесь? Почему?

— Потому что… Я… Я подумала… — Свельд запиналась, ей было не слишком уютно под мрачным взглядом хозяина замка. — А разве она не у вас?

— У меня? — Орм сглотнул и поморщился. — Ты, наверное, шутишь?

— Нет… Руни… Она не пришла ночевать! — неожиданно выдала Свельд.

Поначалу Орм будто не понял, о чем она, а потом напрягся:

— Что значит: не пришла ночевать?

— Ее не было в комнате. Я ждала до утра, потом просто уснула… Проснувшись, я сразу пришла сюда, потому что… Я думала… Извините меня, но я очень боюсь за нее!

Скулы Орма вдруг побелели, он протрезвел. “Не пришла ночевать! — пронеслось в голове. — Неужели она убежала в лес? Бросила… А за что? Осрамила меня перед всеми…”

— Ты говорила кому-нибудь о случившемся? — жестко спросил он у Свельд.

— Нет, только вам.

Распахнув двери в комнату, он велел Свельд:

— Заходи!

Заперев за ней дверь, чтобы кто-нибудь их не подслушал, он спросил у нее:

— Куда Руни могла бы пойти?

Свельд смущенно склонила голову:

— Если Руни решила сбежать, то она бы вернулась в наш дом, где мы жили с ней все эти годы.

— До дома идти далеко?

— Да, пешком целый день.

— А верхом?

— Через чащу верхом не проедешь, — ответила Свельд.

— Ты сумеешь проводить меня к дому? Сейчас же? — спросил ее Орм.

— Сейчас — нет, а утром смогу.

Предложение Орму не слишком понравилось, он не пытался скрыть раздражение, переспросив:

— Почему не сейчас?

— Потому что я ночью могу заблудиться, — сказала Свельд. — Мне бы хотелось проводить вас туда, но не стоит спешить. Если Руни действительно там, то она никуда не уйдет.

— Хорошо. Значит, завтра с рассветом мы пойдем. Тебе хватит ума промолчать о случившемся?

Недоверие Орма обидело Свельд, как и резкость, с которой он с ней разговаривал. Победитель был просто сражен оскорбительной выходкой Руни, но почему-то стремится обвинить в происшедшем и Свельд.

— Я не стану ни с кем говорить, — постаравшись сдержать набежавшие слезы обиды, покорно сказала она.

Уже выйдя в пустой коридор, Свельд подумала, что впервые Орм был с ней так резок. А виновата в случившемся только сестра!

Орм не спал до рассвета. Он думал, что ночь, когда Руни его оттолкнула, была самой худшей. Теперь Победитель знал, что ошибался. То, что произошло, было тайной, теперь же все в замке узнают, что Руни и вправду отвергла его.

Поначалу, мечтая найти ее вновь, Орм хотел наказать своевольницу и отомстить за те муки, которые вынес. Как? Пока Победитель не знал. Равнодушная дерзость исчезла, дав место сомнениям, боли, смятению. Он сам не понимал, что случилось с ним. В первый раз Орм себя чувствовал так необычно. Ему было плохо физически. Был миг, когда он, проснувшись, подумал, что попросту болен.

Привыкнув, что верхняя комната может помочь, он поднялся туда, чтобы как-то прийти в себя. Стоя в центре, Орм ждал, что ему станет легче, однако ничего не менялось. И это пугало сильнее всего.

— А Эмбала права! Руни — ведьма, которая сделала все, чтобы я был унижен в глазах вирдов! Чтобы лишился и славы, и силы, и гордости! — думал Орм, чувствуя, что потерял “перекресток” уже навсегда.

Но к утру, утомившись картинами мрачной расправы, которые он представлял, Орм решил, что не станет наказывать девушку, так как он вовсе не хочет лишиться ее навсегда. Ведьма… Нелюдь… Рысь… Разве так важно, какое из слов выражало ее настоящую суть? Из всех женщин, которых встречал Орм, лишь только она будоражила чувства, лишала покоя. Орм чувствовал, что, отказавшись от Руни, лишится… Чего? Он не знал, но считал, что любовь синеглазой лесянки откроет какую-то тайну, которую он никогда не сумеет постичь без нее. Он, конечно же, даст ей понять, как жестоко и плохо она обошлась с ним, но это будет потом…

Рано утром, собравшись в путь, Орм велел Эмбале отвечать всем, кто будет спрашивать, что хозяин вернется через день или два. По дороге Орм, чтобы проверить, заметно ли, что он стал за ночь другим человеком, начал заигрывать со Свельд. Открытая радость лесянки от каждого знака внимания, счастье, сиявшее в преданном взгляде, внушали надежду, что все не так плохо. И Орм бы солгал, утверждая, что общество Свельд неприятно ему.

Они вышли из замка под вечер. Вскоре стемнело, но Руни не стала искать ночлег. Эрлу было нетрудно идти за ней следом, он тоже мог видеть в ночной темноте. Поначалу оба молчали. Должно быть, они не хотели спугнуть ощущение сладкой тревоги, проснувшейся в сердце. Уединенность… Ночь… И тишина…

Временами, когда Руни вдруг замирала, как будто решая, куда им двигаться дальше, Эрл, словно случайно касалася ее руки или пушистых волос, и лесянка не отстранялась. Она лишь, вскинув головку, смущенно ему улыбалась. Ощущая дыхание Руни у самой щеки, он готов был идти за ней целую ночь, не пытаясь понять, что к чему… С каждым шагом волнение все нарастало… У Топи он в первый раз обнял ее… Плечи Руни чуть вздрогнули, взгляд стал испуганным…

— В нашей округе считают, что это гиблое место, населенное поганью, — тихо сказал он, как будто пытаясь оправдать этот жест. — Люди обходят его стороной.

— А ты сам? — вдруг спросила лесянка дрогнувшим голосом, поднимая на Эрла глаза, излучавшие странный, нечеловеческий блеск. Ночной путник, случайно столкнувшись с Руни у Топи, бежал бы, считая, что встретился с нечистью, но Эрла взгляд не пугал. Он не раз слышал, что его глаза тоже светятся в темноте.

— А я — нет. Я ведь был здесь не раз, — откровенно ответил Эрл, не снимая руки. — Мне хотелось узнать, что к чему, но, похоже, вся нечисть, о которой так любят болтать, просто вымерла. Кроме щупалец Топи мне попадались лишь выводки ядовитой бархатистой крылатки. Тоже гадость изрядная!

— Знаю… — тихонько ответила Руни. — Однажды я притащила крылатку в наш дом, и она укусила Свельд…

— Как же Свельд выжила?! — в голосе Эрла звучало изумление. — Укус крылатки смертелен!

— Выжила. Я же впервые тогда поняла, что всерьез отличаюсь от всех…

— Почему?

Руни крепче прильнула к нему:

— Понимаешь, Мерона… Она не была нашей матерью, не рожала нас, но сестренку она очень сильно любила, а вот меня… Она тоже любила меня… И боялась! Она понимала, что во мне живет Нечто… Наверное, это перешло мне от матери!

— Кто же была ваша мать?

— Ее звали Ронн… Рысь, пришедшая к нам из Волшебного Леса, где платья росли на деревьях… Тропинки там были из белого камня… А вместо лесных спелых ягод в траве собирали рубины и жемчуга…

Они больше не двигались. Просто стояли, обнявшись… Склонившись к лесянке, лаская ее белокурые волосы, Эрл шепнул:

— Я впервые слышу такую легенду…

Внезапно Руни вспыхнула:

— Это не легенда, а правда!

Руни верила в сказку. Привыкнув с рождения слышать ее и гордиться Волшебным Лесом, откуда была ее мать, она просто обиделась. Нежность, волнение, чувство удивительной близости тут же исчезли, дав место досаде. Она отстранилась.

Почувствовав в ней перемену, Эрл не стал удерживать Руни, но слова о Рыси произвели впечатление. Они сразу напомнили то, что он слышал ребенком. Легенда о Рыси, сбежавшей от своих палачей, много лет волновала округу…

— Руни, ты раньше кому-нибудь говорила об этом? — спросил он лесянку и рад был услышать в ответ: “Никому.”

— И не надо, — сказал Эрл, надеясь заставить лесянку подумать о прошлом всерьез. — Волшебный Лес для людей — просто сказка, но может найтись кто-нибудь, кто захочет увидеть в ней жизнь в чьем-то замке, преображенную пылкой фантазией. Ты понимаешь, к чему это все приведет?

— Нет!

Тон лесянки был агрессивен. Эрл видел, что Руни и вправду не понимает его.

— Если Ронн не была лесной Рысью, то это меняет все!

— Все? Что именно?

В голосе Руни звучали насмешка и раздражение. Было заметно, что ей неприятен их разговор.

— Все! Если Ронн — не лесная Рысь, если найдется отец, то он может забрать вас. Вы будете делать все, что он прикажет. Еще: замок редко меняют на лес! Если Ронн убежала, то значит…

Но Руни не стала слушать его:

— Ты не веришь, что мама — дикая Рысь?! — возмущенно вскричала она, и Эрл понял, что Руни не станет слушать его. Назревала серьезная ссора. Уже понимая, что совершенно напрасно затеял пустой разговор, он ответил:

— Я верю, но будут ли верить другие?

Тем не менее Руни надулась и долго молчала, как будто не замечая его.

Под утро, переплыв на припрятанной лодке озерцо, они выбрались к хижине. Руни, как видно, сменив гнев на милость, сказала, что это ее старый дом.

— Отдохнем, — предложила она, — а потом пойдем дальше.

Найдя ржавый ключ, Руни тут же открыла замок.

— А теперь помоги убрать ставни, — попросила она. (Окна были закрыты щитами из досок, Эрл понял, что речь шла о них.)

Оказавшись внутри, Руни сразу отметила, что за прошедшее время хижина не изменилась, все вещи остались на прежних местах, как и хворост неподалеку от входа. Топить ей совсем не хотелось. Усталость от перехода по лесу давала знать о себе.

Разложив на тарелке еду, принесенную в лес, они быстро поели. Вытряхнув крошки в окно и решив, что две кружки с водой тоже вряд ли нуждаются в мойке, лесянка легла на одну из постелей. Кивнув на другую, она пояснила, что раньше там спала Свельд.

— Ты можешь прилечь. Я надеюсь, сестра не обидится, так как она уже вряд ли вернется сюда, — благосклонно сказала она.

Предложение было разумным. Достав из мешка одеяло, Эрл бросил его поверх покрывала и лег. Он устал и заснул почти сразу. Проснувшись же, долго не мог понять, что к чему. День клонился к вечеру, но до сумерек было еще далеко. Солнце скрылось за тучами, в комнате был полумрак. Приподнявшись, он сел на постели. Эрл видел, что Руни еще не проснулась. Свернувшись клубочком, лесянка уткнулась в подушку. Лица ее не было видно, лишь только поток снежно-белых волос.

Эрл убрал одеяло в мешок, осторожно расправил помятое покрывало и тихо подошел к спящей девушке. Глядя на Руни, Эрл чувствовал странную дрожь во всем теле. Хотелось склониться к ней, как в лесу… Прикоснуться губами к пушистым локонам, к бледной сияющей коже… Обнять… Ощутить тепло тела…

Обычно он гнал эти мысли, но после прогулки по лесу позволил себе отключиться от жестких запретов, расслабиться, подчиняясь тайному зову… Не двигаясь с места, он слушал глухие удары своего сердца… С каждой минутой волнение нарастало… Не в силах сдержать себя, Эрл осторожно склонился к ней… Он смотрел, не пытаясь коснуться ее, и лесянка вдруг повернулась, как будто почувствовав взгляд. Находясь еще где-то меж явью и сном, она, приоткрыв глаза, улыбнулась ему…

— Эрл…

Он не понял, сказала так Руни или просто подумала. Все барьеры, к которым их приучила повседневная жизнь, растворились в потоке взаимной мучительной нежности. Эрл, наклонившись, коснулся прохладных губ девушки, тонкие пальцы лесянки запутались в темных густых волосах…

Им казалось, что поцелуй будет вечным. Прервать эту ласку не было сил, словно оба они понимали: отпущен им только миг.

Нежданно громкое: “Мяу!” и звук прыжка разогнали повисшую тишину. Одичавшая кошка, проникшая в домик, резко бросилась угол, стараясь кого-то поймать. Черный ком жестких перьев метнулся к стене, налетел на преграду, забился и рухнул на пол. Руни резко отпрянула в сторону, автоматически сжав талисман. Кошка ринулась к птице.

— Пошла вон! — шикнул Эрл.

На минуту застыв, одичавший зверек прижал уши, как будто не зная, что делать: смириться с приказом или наброситься на добычу.

— Пошла!

Кошка скрылась за дверью, однако единение было нарушено. Оба вдруг испытали неловкость. Чтобы разрушить ее, Эрл шагнул к черной птице, взял в руки и вздрогнул, поняв, кто скрывался в домике… Жесткие черные перья, рубины-глаза, неспособные вынести свет, красный клюв… Краш… До этой минуты Эрл верил, что Черная Птица легенд, знаменитый предвестник несчастий, обычный вымысел. Теперь он был должен признать, что она существует.

— Краш… — словно эхом раздался голос лесянки, неслышно подошедшей к нему.

Рука Руни все так же держалась за талисман. Этот жест вдруг напомнил одну из легенд, расшифрованных в свитках, о талисмане, куске непрозрачного красного камня с налетом багровой ржавчины, то ли подчиняющем крашей, то ли вселяющем их в человечьи тела. Но игрушка на шее у Руни была непохожа на ржавый Камень легенды.

Пройдя к окну, Эрл приоткрыл его, чтобы выбросить птицу.

— Не надо, ведь краш не выносит дневной свет! Он просто ослепнет, а может быть, даже погибнет, — остановили его слова Руни.

Пришлось отнести краша в угол. Присутствие птицы не доставляло Эрлу особенной радости. Руни тоже встревожилась, им захотелось как можно скорее покинуть лесной дом. Нужно было немного прибраться, но неприятное чувство, которое вдруг пробудил в душе краш, заставляло поторопиться. Считая, что на обратном пути вновь зайдет сюда, Руни не стала запирать ставни, не зная, что в этот час Свельд рассказала Орму о странном уходе сестры.

Солнце еще не садилось, когда Свельд сказала: “Мы пришли”. Голубое озеро было последней преградой на пути к домику. Оказавшись у хижины, девушка очень решительно заявила, что Руни была здесь и вскоре вернется, хотя дверь на замке.

— Ты думаешь? Почему? — спросил Орм, не в силах одолеть чувство досады при виде запора.

— Руни бы не оставила ставни открытыми, если бы не собиралась вернуться. Мы можем войти.

Орм согласно кивнул, ему было любопытно взглянуть, как лесянки жили до встречи с ним. Но, войдя внутрь, Свельд пожалела о предложении. С первого взгляда она уловила, что Руни была не одна. Две пустые кружки на столике… Две тарелки… Два табурета, небрежно сдвинутых в сторону… Не заметить это мог только слепой. Изумление Орма, который вдруг начал мрачнеть, говорило о многом.

— Вы часто здесь принимали гостей? — небрежно спросил он, стараясь скрыть свои чувства.

— Нет, к нам никто не ходил, — откровенно ответила Свельд.

Может, было бы лучше солгать, но лесянка вдруг ощутила, что ей надоело оправдывать каждый поступок сестры. Если Руни не хочет вести себя, как подобает, то пусть отвечает за это сама! Свельд устала ее защищать перед Ормом!

— Понятно…

— Да, к нам никто не ходил. Если здесь были двое, то значит, что Руни вернулась сюда не одна, — повторила Свельд, словно бы поясняя то, что казалось понятным, однако могло пройти мимо сознания.

— Любопытно… И кто же с ней был?

— Я не знаю, — робко глядя на Орма, ответила Свельд. — В вашем замке Руни общалась лишь с Эрлом…

— И с Альвенн! Я слышал, они сдружились…

— В последнее время они постоянно общались, — растерянно улыбнувшись, ответила Свельд. — Но Альвенн осталась в замке, когда мы оттуда ушли.

— Ты уверена?

— Да, я сама ее видела.

Свельд не лгала, потому что она не умела обманывать. Каждое слово было правдиво, ей не за что было себя упрекать.

— Я не раз говорила сестре, — продолжала лесянка, — что она не должна с ним встречаться, но Руни не слушала. Она словно бы потеряла рассудок…

— О чем ты?

Но Свельд замолчала, боясь откровенным рассказом причинить слишком сильную боль. Ее взгляд почему-то упорно возвращался к постелям. Одна была смята, другая аккуратно застелена… Значит, спали только в одной!

— Я не смею судить о таких вещах, — тихо сказала она. — Я могу ошибиться. Мы с Руни все-таки сестры… Спросите у Фланна, спросите у Бронвис… У слуг…

Орм, похоже, проследил ее взгляд.

— Эрл и Руни? — с насмешкой спросил он. — Ты очень наивна, Свельд. Неужели ты вправду считаешь, что…

Неожиданно Орм замолчал, так как память воскресила недавнюю сцену в комнате брата. Тогда он сумел отмахнуться, сказав себе: “Бред!”, но теперь… Орм старался усилием воли прогнать неприятные мысли, однако настроение было испорчено. С каждой минутой упрямая вера в возможность возвращения Руни к нему становилась все призрачней.

— Подождем и посмотрим, что она скажет сама, — хмуро бросил он Свельд, опускаясь на табурет.

Ожидание не прибавило радости. Время шло, Руни не было… Мысли, одна хуже другой, неустанно сменялись в мозгу, разъедая сознание, отравляя его чувством ревности, выводя из себя… Наконец Орм не выдержал:

— Где она может быть?

Свельд вздохнула.

— Не знаю, — сказала она. — Хотя… Может, Руни пошла в Белый Храм?

— Белый Храм?

Свельд кивнула:

— По-моему, это плохое место! Однажды я там побывала и…

Она честно призналась, что Руни тогда испугала ее.

— Она стала дикой! Она хохотала, носилась, плясала среди мраморных плит и развалин… Я просто боялась ее!

Неожиданно Свельд замолчала, вдруг ощутив — в Белом Храме в сестре проявилось все то, что потом пробудилось в душе Руни во время жизни среди людей. Нарушение правил, негласно вошедших в сознание многих, включая и Свельд… Беззаботность на грани оскорбления общепринятых норм… Непонятная тяга к чужому, чуждому, что скорее пугает, чем манит всех остальных…

— Идем в Храм! — сказал Орм. Слова были точно приказ.

— Не могу. Я была там лишь раз и давно позабыла дорогу.

Поднявшись, Орм прошелся по хижине. Он и верил словам Свельд, и не верил. Не мог примириться, что рядом с лесянкой другой! Еще хуже, отвратительней было то, что соперником смог оказаться именно Эрл… А еще Белый Храм… Орм не мог прогнать мысль, что проклятое место, храня следы прошлого, словно давало двум Рысям возможность осознать свою общность, отличие от остальных, свое право жить так, как хотят они сами…

Когда-то, давая отцу клятву Леса, Орм верил, что сдержит ее. Ему было нетрудно исполнить последнюю волю Галара, поскольку Эрл никогда не мешал ему. Он не пытался оспаривать право Орма распоряжаться имуществом… Эрл не стремился на равных с ним утвердиться среди юных вирдов… Он не старался соперничать с ним ни в делах, ни в его развлечениях, уступая победу без боя… Он просто хотел заниматься своими делами. Старинные свитки, лечебные травы и безделушки прошлых времен… Одним словом, глупости! Что возьмешь с Выродка? Главным было одно: младший брат никогда не пытался мешать ему жить! Орм представить не мог, что однажды Эрл сможет так подло с ним обойтись!

Свельд смотрела на Орма, который метался по хижине словно зверь в клетке, гонимый ревнивыми мыслями. Его поведение просто пугало. Когда, наконец, он замер на месте, Свельд робко сказала:

— Нам нужно вернуться в ваш замок, не стоит ждать здесь. Я надеюсь, что Руни придет туда… Если только уже не вернулась! Эрл, скорее всего, не решится так просто порвать с прежней жизнью… К тому же на месте вы сможете выяснить все до конца, расспросить, кто что видел, и разобраться в случившемся… Я прошу вас, вернемся назад!

Предложение Свельд показалось заманчивым. Ожидание стало уже нестерпимым, ему было нужно хоть что-нибудь сделать, иначе он мог бы лишиться рассудка. Орм просто не мог, не привык долго ждать!

Появление краша недолго смущало Эрла и Руни. Лес вскоре прогнал неприятное чувство тревоги, заставив забыть о внезапном предчувствии. Руни не стала рассказывать, что они ищут в чащобе, ей очень хотелось увидеть реакцию Эрла на старый Храм.

Белый мрамор колонн был отчетливо виден меж зарослей, покрывавших блестящие плиты, и Руни вновь ощутила, что она дома. Лесянка вдруг поняла, что развалины ей ближе замка и ближе маленькой хижины, где прошла вся ее жизнь. Ей хотелось, как в детстве, погладить прохладные камни, прижаться к точеным фигуркам зверей, словно бы охранявших развалины. Чувство было настолько сильно, что она на минуту забыла о спутнике. Тихо склонившись к скульптуре большой серой Рыси, лесянка обняла ее, словно живое, разумное существо.

— Как могла я так долго отсутствовать? Как могла жить без вас? — обращалась она, не совсем понимая, к кому.

Серебристый металл согревал, наполняя восторгом и нежностью…

Эрл изумленно смотрел на нее. Он готов был поклясться, что место полно сверхъестественной Силы, однако она не терзала, не мучила, как “перекресток” из замка, даря душе радость и странный покой. Покой? Это чувство сменилось желанием двигаться, видеть, искать… Искать что? Он не знал, но предчувствие важных открытий наполнило сердце мучительно-сладким волнением, увлекая в развалины. “А ведь статуи Рысей — не белые, хоть мрамора здесь очень много!” — удивленно отметил он. “А металл? Или это все-таки камень? Не знаю… Я в первый раз вижу такой… Из чего они?” — думал Эрл, прикасаясь к блестящей поверхности, словно трепещущей под ладонью.

— Они будто дышат! — услышал он рядом взволнованный голос лесянки и лишь улыбнулся в ответ. Слова были излишни, их чувства как будто слились. Словно два ручейка влились в сильный поток и смешались в нем, растворившись в живительной влаге, несущей вперед и вперед…

Ощущение длилось достаточно долго, до самой мозаики с надписью из темно-синих стекляшек. Увидев старинную фразу, Эрл просто остолбенел. Он не в силах был верить тому, что увидел, но надпись ему не мерещилась. Выродок знал эти буквы… И сами слова!

— Эрл, скажи, что с тобой? — прозвучал голос Руни, возвращая к реальности. — Ты видишь что-то плохое?

Он покачал головой:

— Нет, но я знаю эти слова… Я не думал их повстречать в Храме Рысей!

— Ты знаешь значение фразы?

— Да. Слова могут быть и молитвой, и клятвой для…

Неожиданно он замолчал.

— И молитвой, и клятвой? — как эхо, откликнулась Руни. — А что они значат?

— Дословно? «Великая Мать, помоги!» А потом произносится просьба, с которой к ней обращаются или слова: “Помоги сдержать клятву…”

Глаза Руни вдруг округлились:

— Как странно! Обычно все молятся Лесу, а пришлые — только Святому. Я в первый раз слышу про Мать!

— Это старая вера, — ответил Эрл, не желая вдаваться в подробности.

Надпись напомнила давнюю сцену из детства. То, о чем говорила лесянка, тогда он высказал сам.

— А теперь сложи знаки… Читай! Читай вслух!

— «О Великая Мать, помоги!» Что за глупости, Норт? Кто такая Великая Мать? Наш Отец — это Лес! Покровитель, заступник, кормилец… Он создал нас, он нас и защитит…! Это знают здесь все!

— Ошибаешься, Эрл. Лес действительно может поддерживать жизнь, но хранит нас Великая Мать, породившая мир. Это знание избранных… Каждый Хранитель принимает его, сохраняя старинную магию. Мать защищает от сверхъестественных сил, охраняет великую искру души, порожденную Жизнью. Хранитель не просто отражает в балладах историю… С помощью Силы Великой Матери он сохраняет равновесие Мира, Порядок. Но это потаенная миссия, мало кто знает о ней.

— Норт, зачем ты мне про это сказал? Неужели ты веришь, что я буду новым Хранителем?

— Нет, ты не сможешь им стать, даже если я передам тебе все свои знания, весь тайный опыт. Но Мать — это вечный источник, способный тебя защитить.

— Защитить? От чего?

— От того, что живет в душах многих! От злобы, от зависти… От жажды власти, от диких страстей, разрушающих жизнь… Познавая веру Хранителей, вскоре ты сможешь понять: ничего нет ужаснее чувства своего превосходства, желания полностью подчинить себе волю других…

Норт не стал тогда слишком долго проповедовать, но он заставил Эрла освоить старинный язык толстой Книги Хранителя. Не позволяя читать ее всю целиком, он упорно требовал проработки отдельных глав. Это были рассуждения о смысле жизни. И каждый раз Норт заставлял писать фразу, с которой он начал: “О Великая Мать, помоги!”

Все эти долгие годы Эрл верил: Хранитель — порождение Силы Великой Матери, но надпись на стене Храма Рысей внушила очень странную мысль… Эта идея казалась кощунственной, но почему-то Эрл верил, что прав. Как побег, прорастая из корня, меняет свой вид, так наследие Рысей могло преломиться в учении новых Хранителей.

Эрл вдруг подумал, что сможет довести эту мысль до конца, раздобыть доказательства, разобрать остальные надписи, покрывавшие плиты, пока же… Пока ему было совсем не до них! Наблюдая за Руни, он ждал, когда девушка сможет дать ответ, но лесянке, похоже, было сейчас не до этого.

Обнаружив, что Эрл понимает старинные надписи, Руни немедленно потащила его к той картине из камешков, где синеглазка пускала “цветок” в золотой столб. Он легко разобрал текст. “Управление Силой,” — гласила старая надпись. Мозаика содержала всю нужную ей информацию. Главным было то, что красивый столб не сгорал в голубом огне! Выпуская “цветы”, можно было ничуть не бояться причинить кому-нибудь вред. Упустить этот шанс было просто преступно.

— Мне нужно попробовать! — быстро сказала лесянка спутнику, отступая от золотого столба.

Она несколько раз попросила Эрла перечитать, на какое расстояние следует отойти, как ей нужно встать и что делать. Подняв синий камень на уровень глаз, она постаралась выполнить все, как положено. Голубое пламя взметнулось по золотому столбу, закрутились спирали от лепестков… Столб стоял, как ни в чем не бывало, и сердце Руни безумно забилось.

Свободна! Свободна от боли! Свободна от страха, который терзал ее душу! Ей нужно одно: когда Сила потребует выхода, просто прийти в Белый Храм! И ей нужно отдать столбу все, что скопилось внутри!

Ликование переполнило душу. Не в силах сдержаться, она обернулась к спутнику, изумленно смотревшему на нее.

— Ты владеешь Силой лесянок? — спросил Эрл, но в тоне не было страха, одно любопытство.

— Владею, но не хочу применять! Наконец-то я отдам ее всю! Посмотри! Посмотри же, как это красиво, — кричала она, выпуская один “цветок” за другим.

Поначалу они были сильными, крупными, а потом стали бледнеть, уменьшаться.

— Эрл, знаешь, как сильно я из-за этого мучилась? — утомленно, но очень счастливо сказала она, опускаясь на белые плиты. — Сначала был шум, ломота в висках, а потом головная боль… И настал момент, когда Сила одолела меня, я зажгла “цветок”, убив дерево… И на смену физической боли пришел сильный страх. Я боялась, безумно боялась причинить вред… Но теперь это в прошлом!

Однако игра со столбом оказалась не так безобидна, как Руни показалось вначале. Лесянка совсем обессилела, ей стало холодно. Белые камни, которые раньше дарили силу и радость, теперь отторгали ее. Талисман тоже стал неприятен, как будто он был виноват в происшедшем. Ей больше не хотелось хранить его, но и отбросить загадочный камень не было сил. Руни просто отпустила его, разжав пальцы, и тут же без чувств соскользнула на плиты следом за ним.

Ее обморок испугал. Эрл не верил, что с Руни могло здесь что-то случиться, но видел, что девушке плохо. Он видел, как выскользнул камень, который она никогда не снимала… Подумав, что эта игрушка способна помочь ей, он поднял его.

Эрл не понял, откуда пришло понимание, просто почувствовал: дело в “цветах”! Руни не рассчитала своих сил. Так мальчик, впервые взяв настоящий меч, может целый день фехтовать, не желая замечать его веса, еще непривычного для руки, а наутро проснуться разбитым, с мучительной болью в натруженных мышцах.

Еще Эрл вдруг ощутил, что в ее состоянии Храм — не самое лучшее место.

— Она не способна сейчас почерпнуть нашу Силу… Но и закрыться ей трудно… Она слишком остро воспринимает все… Унеси! Унеси ее прочь! — зазвучал странный шепот.

Помедлив минуту, Эрл сунул в карман синий камень на черном шнурке. Осторожно взяв Руни на руки, он пошел прочь. Страха не было, почему-то он знал: очень скоро лесянка придет в себя. Но до домика было идти далеко.

— Что же делать? Ждать в лесу, пока Руни очнется? — невольно спросил он себя. Эрл вдруг вспомнил рассказ о “наследстве”, доставшемся Руни от матери, этом загадочном фетче, который можно было призвать. Появившись в замке, лесянка не только не попыталась скрыть от него тайну вышивки, но разрешила скопировать текст заклинания. “Может, попробовать?” — вдруг промелькнуло в мозгу. Под рукой была только фляга с водой, но раздумывать было некогда. Эрл надеялся, что близость к Храму поможет ему. Опустив Руни на теплую землю и положив рядом флягу, он начал:

— О рысь-хранитель, приди ко мне крадучись, чтобы я знал твою мощь, твою мудрость…

Эрл не помнил, насколько он точно читал старый текст. Может, путал порядок, а может, пропускал небольшую часть слов… Или что-то добавил! Но вера в то, что он должен так сделать, лишь крепла.

— О, славься, фетч! Ты мой друг! Ты мой щит! Мой даритель закона!”

Глоток воды… Часть живительной влаги была слита на землю…

— Фетч-рысь, появись!

Неожиданно воздух сгустился, возникла фигура зверя.

— Скажи, Рысь, что делать? — спросил он ее.

И перед мысленным взором вдруг развернулась картина: тропинка сквозь чащу. Петляя, она звала за собой. Эрл как будто бы вышел из тела и быстро пошел по ней. Он не знал, долго ли пробирался сквозь лес, не пытался понять, что к чему, просто шел. Неожиданно заросли стали редеть. Он не сразу поверил глазам, когда понял, что он на дороге…

Обратный путь был много проще. Вернувшись уже в свое тело, он тихо сказал:

— Фетч, лети назад.

На секунду зверь замер, как будто хотел ему что-то сказать, но не смог. Повинуясь приказу, он просто исчез. Будь Эрл более сведущ в магии фетча, он понял бы: Рысь попыталась о чем-то предупредить. Но Эрлу было не до догадок. Взяв Руни на руки, он снова тронулся в путь. Все вышло именно так, как во время “прогулки” со зверем. У края дороги он замер, но грохот колес деревянной телеги заставил подумать, как действовать дальше.

Крестьянин остановил коней. Не вдаваясь в подробности, Эрл объяснил ему, что хотел бы попасть в замок Орма. Как видно, просьба не слишком понравилась, но серебряная цепь Эрла стала решающим аргументом.

— До замка неблизко, мы будем там только под вечер, — заметил возница, но Эрлу было без разницы, так как пешком бы они не дошли за два дня.

Осторожно положив Руни в телегу, он сел рядом с ней, отмечая: дыхание девушки было удивительно ровным. Он мог бы поклясться, что обморок вскоре перешел в простой сон. Очень скоро он понял, что не ошибся, лесянка открыла глаза.

— Где мы, Эрл? — удивленно спросила она, приподнявшись.

— Мы едем в замок, — ответил он. — Руни, с тобой все в порядке?

Лесянка с улыбкой кивнула:

— Да, только немного кружится голова.

Очень скоро она поднялась и присела на дно. Обнимая ее, Эрл сказал ей о том, что случилось в развалинах и о попытке призвать фетч, но талисмана не отдал. Он просто забыл про него, а лесянка ни разу не спросила о камне на темном шнурке.

Эрл не знал, почему появилось чувство тревоги. Ни в Храме, ни во время особой “прогулки” с фетчем по лесу его не было. Даже обморок Руни не испугал его… Да и возможность ночевки в лесу не смущала… Поездка в телеге? Бывали случаи, когда крестьяне, прельстившись добычей, пытались избавиться от седоков, но Эрл чувствовал, что их возница не замышляет зла… А по мере приближения к замку тревога все нарастала. И Руни было не по себе…

Орм и Свельд возвратились в замок за полдень. Они шли по лесу, пока не стемнело, потом ожидали рассвет. Орм был мрачен и зол. Он не знал, как вести себя, что ему делать. Непросто поверить, что мир, где все было понятно и просто, вдруг рушится, заставляя его сомневаться и даже страдать. Временами он ненавидел и Руни, так подло поступившую с ним, и безответную Свельд, что посмела открыть ему правду. Насколько верны были домыслы Свельд? Неужели все долгие годы Эрл лгал, притворяясь бесчувственным? Орму казалось, что он в лихорадке. Не верить?… Поверить?… Во что?!…

Оказавшись на месте, Орм даже не стал умываться. Он сразу направился в комнату Фланна, надеясь, что юноша там. Орм не звал с собой Свельд, но она не хотела покинуть его. Фланн, увидев, в каком они виде, едва не утратил дар речи. (Проведя в лесу больше полутора суток, непросто сохранить элегантность одежд.)

— Я все знаю! — с порога сказал ему Орм. — Но мне нужно услышать, что видел ты! Как давно это длится?

Фланн сразу же понял, о чем он.

— Не знаю, — ответил юноша. — Я ведь совершенно случайно застал их.

— Застал?!

— Да, я был в коридоре, когда она вышла из комнаты Эрла. И очень спешила, ведь было примерно четыре утра!

Свельд потрясенно уставилась на него:

— Значит, Руни и вправду ходила к нему по ночам? А я все проспала…

Фланн язвительно рассмеялся:

— Нет, Свельд, не вини себя! Твоей милой сестричке хватало дневных развлечений в домике Выродка! Они и не пытались скрываться, об этом здесь знали все! А ночами к Эрлу ходила прекрасная Бронвис!

Фланн искренне верил во все, что сейчас говорил, полагая, что дружба Эрла и Руни отнюдь не невинна. Ему бы хотелось пощадить самолюбие Орма и нежные чувства Свельд к извращенной сестре, но долг дружбы подсказывал: нужно быть искренним до конца.

— Я не верю тебе… — голос Орма охрип. — Я не верю… Эрл… Бронвис… Не может быть!

— К сожалению, может, — ответил Фланн. — Я давно говорил, чтобы ты опасался Выродка. Очень возможно, что эти развлечения — только поверхность опасной ледяной глыбы, сокрытой под толщей воды. Если кто-то мне скажет, что Эрл ненавидит тебя и стремится избавиться от наивного старшего брата, то я поверю ему! Эрл ведь Выродок, нелюдь, и наши законы не для него…

— Да, Фланн прав, — вновь вмешалась Свельд, полагая, что больше не смеет молчать. — Эрл способен на все. Когда Руни всерьез увлеклась, я ходила к Выродку. Я просила его пожалеть сестру, не губить ее жизнь… Эрл сказал мне, что он не уступит ее никому, потому что она ему нравится. Даже слезы мои не сумели растрогать его!

Орм молчал, только взгляд черных глаз, вдруг налившихся кровью, скользил по кайме гобелена, стене, по столу… Сейчас Орм был действительно страшен: кирпичный румянец, проступивший на скулах… Набухшие жилы на шее и у виска… Ненавидящий взгляд… Роковой соблазнитель исчез, его место занял другой, незнакомый им человек. Неожиданно он зарычал, словно раненый зверь, и стремительно бросился прочь. Свельд хотела бежать за ним следом, но Фланн удержал ее:

— Не ходи! Он сейчас пошел к Бронвис, свидетели им не нужны!

Орм вломился к ней, не постучав. Просто выбил засов и снес двери, перепугав ее до смерти. Бронвис не сразу поняла, что к чему.

— Я и Эрл?! — возмущенно вскричала она, наконец разобравшись в потоке его обвинений. — Какая нелепость! Фланн видел? Когда?!

Опрокинув маленький столик, который их разделял, Орм шагнул к ней.

— Не бойся, я не трону тебя! Лишь признайся во всем!

Его гнев и пугал, и притягивал. “Значит, он все еще любит меня! Он ревнует! Он просто не в силах вынести, чтобы кто-то другой был со мной!” — лихорадочно думала Бронвис.

— Послушай, Орм, неужели ты веришь, что я изменяю тебе? Эрл и вправду давно добивался меня, но я сразу сказала, что люблю тебя, только тебя!

— Добивался?!

— А ты удивлен? — в тоне Бронвис скользнула насмешка женщины, знающей цену своим редким чарам. Она ощущала, что сможет укротить его гнев и направить в нужное русло. — Он давно домогался меня, даже связь с белокурой дикаркой не охладила его сумасшедшую страсть! А той ночью…

С минуту Бронвис помедлила, чтобы добиться эффекта от будущих слов.

— В этот вечер, — продолжала она. — Эрл сказал мне, что если я ночью приду к нему, то он мне поможет вернуть тебя. Он поклялся, что будет держаться почтительно, обещал мне не приставать… Я поверила и пришла.

— И что дальше? — тон Орма был жесток, он явно не верил ей.

— Я пришла… Эрл сдержал свое слово, но было бы лучше, реши он просто заставить меня утолить свою страсть!

— Почему?

Его голос был удивленным, и Бронвис возликовала. Она пробудила его интерес!

— Потому что порыв страсти можно простить! Настоящая женщина знает: мужчины — не ангелы. Человек легко может утратить контроль над собой… Но лишь монстр способен использовать колдовство!

— Колдовство?

— Да. В замке все знали, что Руни отвергала тебя, не считая зазорным по первому зову бежать к Эрлу, словно собачка. — Бронвис с особым нажимом произнесла эту фразу. — Когда я той ночью вошла в его комнату, то я увидела куклу из воска. Одежда из тряпки и белые волосы сразу помогли мне узнать ее. “Видишь? — сказал мне Эрл. — С помощью этой фигурки возможно заставить лесянку исполнить все, что угодно. Я мог бы так поступить и с тобой, но я слишком люблю тебя! Если ты станешь моей, то я сделаю куклу Орма и с помощью чар прикажу ему быть с тобой. Мой брат женится на тебе, и ты станешь хозяйкой всего! Мы же будем друг друга любить и никто не узнает всей правды!” Я так испугалась, что бросилась прочь со всех ног. Вот тогда-то Фланн видел меня! Я безумно люблю тебя, Орм! Не гони меня… Разреши быть твоей…

Говоря это, Бронвис уже обнимала любимого. Нежные пальчики быстро скользили к застежкам одежды. Считая, что гнев и любовь очень сходны, она собиралась достойно закончить их диалог. Неожиданно Орм отшатнулся от Бронвис.

— Любимый… — выдохнула она, продолжая прижиматься к нему. — Я так долго ждала тебя…

— Поди прочь! Я не хочу тебя видеть… Сегодня же ты уберешься отсюда! — сказал он и вышел, прикрыв дверь. Его не задел крик, летящий вслед:

— Орм, за что?!

Дверь комнаты Эрла была на замке. Орм не стал дожидаться, когда обнаружится ключ, и попробовал выбить ее, но замок оказался слишком крепким. Он так и не понял, откуда рядом с ним взялась Свельд, протянувшая нужный ключ. Почти вырвав его, Орм открыл дверь и вошел. Стулья… Стол… Сундуки… Деревянные полки… Задернутый полог кровати… Все было, как раньше. Он замер, не зная, с чего начать.

Восковая фигурка нашлась почти сразу. Эрл не подумал как следует спрятать ее. Орм понял: Бронвис ему не лгала! Не сводя взгляда с куклы, он сел на табурет. Белокурые волосы… Платье из грубой ткани… Темно-синие камни-глаза… Усомниться в том, кто эта кукла, нельзя! Но, сжимая в руках восковую игрушку, Орм вдруг почувствовал: приворот здесь не при чем! Куклу сделали не так давно. Кусок платья могли вырезать только тогда, когда Руни оделась, как все. Орм припомнил какой-то скандал, разыгравшийся в замке из-за одежды лесянки. Может быть, Эрл и пытался подчинить себе Руни с помощью этой игрушки, но сестра Свельд и сама была ведьмой!

Эта мысль в третий раз посетила его, хотя слухи по замку бродили давно. Не желая им верить, Орм все же не раз задавался вопросом: как Руни сумела так сильно увлечь его? Эта девушка сделала все, чтобы только оттолкнуть от себя Победителя, но, чем больше она оскорбляла его безразличием, там сильнее он жаждал ее.

Разве стал бы он так унижаться, смиряясь с капризами наглой дикарки, не будь он во власти чудовищных чар? Эта ведьма измучила Орма, лишила покоя и веры в себя! Уничтожила радость его бытия! Уничтожила счастье!

А брат? Орм ведь сделал для Эрла, что мог! Даже больше! А тот его предавал… Эрл украл любовь Руни… Стремился отнять сердце Бронвис… Эрл… Руни… Он верил им, а они… Орм так сильно сжал статуэтку, что в воске остались вмятины пальцев, и вдруг зарыдал. Это было жуткое зрелище: Победитель, утративший самоконтроль.

Свельд до этой минуты стояла у входа, боясь войти в комнату. Но, увидев, в каком состоянии Орм, не смогла равнодушно смотреть. Ее сердце переполнила жалость. И гнев… Неожиданный гнев против Руни, виновной во всем, что случилось теперь с Победителем… Гнев против Эрла, который довел его…

Свельд не подумала, что совершает, когда она ринулась к Орму и, обнимая, лихорадочно заговорила:

— Не надо! Не надо так мучить себя!… Правда вышла наружу, но это к лучшему… За совершенное платят! Защитите себя! Защитите свою честь и достоинство! Отомстите этим двоим, что унизили вас!… Вы ведь вправе карать виноватых! Вы вправе их наказать! Наказать так, как захотите… Ведь воля хозяина замка — закон!

Свельд не слишком вдавалась в смысл слов, главным было его успокоить. Наказание… Кара… Месть… Кое-что подсказали старинные песни. Беседы с Фланном внушили, что для мужчин очень важно настоять на своем, покарать… Что лишь слабые духом способны забыть и простить… Для лесянки добром было то, что могло возвратить Орму счастье. Неважно, какой ценой…

Неожиданно скрипнула дверь. Вскинув голову, Свельд увидала вошедшего Фланна, который был очень суров.

— Орм, я сделаю все, что ты скажешь! — промолвил он. — Лишь прикажи!

Орм молчал, продолжая сжимать статуэтку руками. Внезапно он резко перегнул ее пополам. Бросив на пол обломки от куклы, не глядя на Фланна, он выдохнул: “Думай сам”, и направился к выходу. Фланн подобрался, не сводя взгляд с кусков статуэтки. Он понял приказ.

— Нет, не Руни! — вдруг ясно раздался звенящий голосок Свельд. — Ее может покарать только Орм! Пусть он сам решит участь моей сестры!

— Он решил.

— Судьбу Эрла! Во всем виноват только он! Я знаю, что я говорю!

Для себя Свельд мгновенно нашла объяснение произошедшему: Эрл использовал куклу Эмбалы для приворота, лишив брата шанса быть рядом с лесянкой. Свельд знала, что скажет об этом Победителю, если он спросит, почему она так защищает Руни, и сердце наполнилось радостью. Но ее пробудила не вера в невиновность сестры, а предчувствие сладкой награды:

— Орм знает, что Руни виновна не меньше Выродка, я же стараюсь ее защитить! Он оценит мое благородство… Поймет, как я предана тем, кого вправду люблю…