Магия взгляда. Часть 1: Руни

Глава 1

Высокородные не понимали Властителя, взявшего в жены женщину старше себя на семь лет. Она, супруга Властителя, Вейд, не блистала ни красотой, ни изяществом. Танцы, смех, флирт раздражали ее. Говорили, что Вейд никогда не умела ответить на дерзость достойной остротой, привлечь к себе чей-то восторженный взгляд, поддержать разговор, но правитель ценил жену. Может быть, даже любил…

Один остряк пустил слух, что Вейд — полная копия пра-пра-пра- … Среди предков супруги Властителя был тот, кого люди этак лет двести назад называли Чудовищем Лонгрофта и Звероящером, и о котором по сей день бродило немало ужасных легенд.

Умник сгинул, едва лишь посмел за глаза назвать Вейд «звероящеркой». А через несколько дней гость из Гокстеда (дальней провинции, где, по легендам, встречались отдельные особи проклятой расы чудовищ) поднес в дар Властителю Лонгрофта древнюю книгу о херписах-ящерах с полным комплектом рисунков. Любой из них мог подтвердить, что в чертах Вейд нет даже намека на сходство с ужасною расой. С тех пор никто не смел поминать при Дворе звероящеров, и венценосная пара спокойно вкушала блаженство достойной супружеской жизни.

Так было до появления некой красавицы, Бронвис. Она, “златоглазая фея” с потоком мерцающих черных волос и атласною кожей, пленила придворных. Явившись в столицу из небезызвестного Гокстеда, Бронвис мгновенно нашла себе мужа, который был старше нее на полсотни лет, но баснословно богат и известен в Лонгрофте. Муж представил жену ко Двору, красота Бронвис просто сразила Властителя.

Бронвис не сразу ему уступила. Она понимала, что сможет разжечь интерес повелителя, лишь оставаясь ему недоступной, и не спешила ответить на пылкую страсть. Эту тактику ей подсказал Вальгерд, старший брат. Он одобрял поведение своей красивой сестренки, при каждом удобном моменте напоминая, как высоки ставки в этой игре.

Крупный атлет с золотыми глазами и властным лицом поначалу вызвал большой интерес. Но угрюмый характер Вальгерда и беспредметные вспышки бессмысленной и необузданной ярости вскоре оттолкнули от него почти всех. С помощью Бронвис Вальгерд неплохо освоился в Лонгрофте, но не нашел друзей. Не обладая ее обаянием, брат очень скоро приобрел врагов.

Бронвис быстро достигла поставленной цели, Властитель увлекся всерьез. Влияние двух Златоглазых, как звали придворные Бронвис и Вальгерда, стало расти. Все считали, что время супруги Властителя кончилось. Они жестоко ошиблись.

Вейд не собиралась сдаваться. Она достаточно быстро открыла, что Вальгерд не просто заносчив и вспыльчив. Впадая в гнев, он не владеет собой.

Едва Бронвис возвысилась, Вальгерд решил, что ему дозволяется все, и Вейд очень искусно сыграла на этом. Ей не пришлось тратить много усилий и времени, так как Вальгерд совсем распустился. Властитель, уставший от жалоб на брата своей фаворитки, решил распрощаться с ним. Ему осталось лишь выбрать предлог, чтобы выслать смутьяна из Лонгрофта, но он не знал, что жена обернет этот шаг против Бронвис.

Умер старый муж. Умер в должный срок, вины Бронвис в случившемся не было. Но, проходя мимо залы, где находилась и Вейд, Вальгерд ясно разобрал слово “яд.” Златоглазый был пьян и не в духе, а повод для ссоры возник сам собой. Подойдя к говорившему и осмотрев его, Вальгерд со скрытой угрозой сказал:

— Старик умер сам, Бронвис вообще не при чем!

Говоривший про яд побледнел, потом вдруг покраснел. Вальгерд, с явным злорадством наблюдая за ним, не заметил, что Вейд как-то странно взглянула на всех собравшихся в зале:

— Вы решили, что речь о вашей сестре? Почему? Или вы что-то знаете?

Нужно было смолчать, но вино затуманило разум Вальгерда. Глядя с усмешкой в глаза Вейд, он бросил:

— Кому нужен яд? Ведь на свете великое множество способов, чтобы достичь своей цели, не оставляя следов…

И, обернувшись к придворным, добавил:

— Понятно?

Он плохо помнил дальнейшее. Кажется, кто-то заспорил. Ссора кончилась дракой. Ничуть не стесняясь присутствия Вейд, Златоглазый схватился за меч, заорав на весь зал, что он должен вступиться за Бронвис.

Вальгерд не думал, что грубая выходка сможет ему повредить, с рук сходили и худшие вещи. Но Вейд решила, что час Златоглазых настал. В тот же вечер супруга поведала мужу о сцене, устроенной Вальгердом. Сидя у зеркала и вынимая из волос драгоценные гребни, Вейд предупредила его:

— Это был наглый вызов, он явно стремился унизить меня перед всеми. А что касается слов… Светский суд не докажет вину Бронвис, но если в дело вмешается “Служба Магии”, то ей конец. Достичь цели, не оставляя следов… Это просто признание в чарах и колдовстве! Я, конечно, смолчу, но другие… Ведь ты понимаешь?

Он все понимал. Несмотря на повсюду признанный культ новой веры в Святого, корни старых обрядов удивительно прочно вошли в кровь людей, пробуждая в них древнюю Силу. “Служба Магии” искореняла колдовство огнем, и мечом.

Укрепившись в Скерлинге, как называли крупный город на юго-востоке, и часть земель, прилегавших к нему, «Служба Магии» много столетий назад превратила его в свой оплот для борьбы с колдовством. Мастера “Службы” и Истребители уничтожали в столице малейший проблеск магической Силы. Провинции тоже неплохо знали их руку!

Гокстед “Службу” почти не заботил. На собственной шкуре узнав, что такое проклятая кровь звероящеров и как опасно будить незнакомую магию, местные сами, без «Службы», спешили расправиться с каждым, кто был не похож на них. Было довольно намека — и дом человека, по слухам, виновного в чарах, или «чем-то похожего на звероящера Черных Скал», вспыхивал жарким огнем.

Фирод, “город камней”, как его называли, возникший на горном хребте, дерзко вставшем из волн Океана меж двух островов в легендарное время Раскола Луны, тоже редко рождал одаренных Особенной Мощью. У жителей Фирода не было доступа к тайне Великих Сил.

Агенор, древний город на северной части Земель, бывших раньше отдельным материком, очень быстро смирился с жестоким отбором “уруз-чад”, как звали детей, наделенных задатками Силы. Считалось, что малышей не казнят, а увозят в Скерлинг, где они вскоре проходят “обряд очищения”. После они начинают работать на землях Скерлинга, чтобы отплатить за Добро. Так гласила молва… Но порой до людей доходили другие неясные слухи, лишавшие сна и покоя…

В столице считали, что лучше не верить тем сплетням. Какая им разница, что происходит с детьми из Агенора, ведь “Служба” не трогает их малышей! Что касается взрослых… Уж лучше казнить невиновного, чем пощадить виноватого!

И, испугавшись за жизнь фаворитки, Властитель припомнил старый Закон, запрещающий вдовам являться в столице до окончания траура. Многие годы он действовал лишь на бумаге, теперь был использован в деле. И Бронвис, и Вальгерд исчезли из Лонгрофта.

…Гальдорхейм! Не Гокстед, где жизнь кипит не так бурно, как в Лонгрофте, но где достаточно тонких интриг и опасной борьбы за достойное место под солнцем… Не Фирод, город гор, самоцветов и хитрых купцов, приносящих последние слухи столицы… Даже не Агенор с его полузабытой Историей, мирно уснувшей в истлевших, проеденных червями свитках, и книгах на полках старинных хранилищ…

Гальдорхейм — дикий край, полный темных лесов и поместий, где звери гуляют под окнами замков… Где бродит ужасная нежить… Высокородных там попросту нет, а владельцы богатых поместий зовут себя вирдами.

Высокородные знают, что вирды неотесаны, наглы и грубы! Они отвергают изысканность нравов столицы и презирают чужих. Сам Властитель не знает, насколько покорен ему Гальдорхейм. Каждый вирд сам хозяин земель! Если вирды и платят налоги, то лишь потому, что привыкли к обычаю предков, который советует: “Лучше смириться со старым Законом, чем вызвать в Лес чужаков!”

Гальдорхейм — это мрачный приют колдовства, где не знают законов Святого. “Служба Магии” очень охотно бы стерла с лица земли этот край, но бессильна с ним справиться. Можно послать Истребителя против конкретного мага, но “Служба” не может командовать этой землей. Если нужно укрыться от “Службы”, ступай в Гальдорхейм!

Так считали в Лонгрофте. Так думал Властитель, когда отсылал фаворитку, считая, что этим спасает ей жизнь.

Сама Бронвис не знала причину негаданной ссылки. Ей не верилось, что Властитель оставит ее прозябать в глуши. Может, летом ей было бы легче смириться с ее новой жизнью, но Бронвис приехала в самый разгар зимы.

Жизнь среди белых снегов, заменивших яркое солнце столицы, в промерзшем каменном замке, где воду для умывания грели в огромном котле, а давно помутневшие стекла едва пропускали бледно-зеленый свет двух ущербных лун и багрово-красный блеск солнца, ее угнетала.

Златоглазых встречал Человек Двора. (Официальный титул наместника в дальних провинциях.) Хейду было за тридцать. Невысокий брюнет с пристальным взглядом темно-серых, достаточно близко посаженных глаз, и бесстрастным лицом, не понравился Бронвис. Он ей показался слегка туповатым и скучным. Вальгерд согласился с такою оценкой, но их впечатление было обманчивым

Хейд Ормондель часто играл простака, но умел оценить ситуацию, точно прикинуть расклад сил и, оставаясь в тени, почти сразу найти верный ход. Годы, проведенные в этой земле, научили Человека Двора понимать Гальдорхейм и любить его. Он мог общаться с людьми, не роняя достоинства и избегая конфликтов. Его уважали. Среди вереницы наместников Хейд был единственным пришлым, который умел ладить с вирдами.

Приезд Бронвис в Гальдор Хейд воспринял как ценный подарок Судьбы. Годы в царстве лесов не позволили встретить подругу. Девицы, за пригоршню меди готовые тут же раздеться, годились лишь на ночь, под утро не вызывая ни интереса, ни нежности, а союз с дочерью вирда не дозволяли обычаи.

Бронвис встретила гостя прохладно, но Хейд был уверен в себе. Он знал: Бронвис уже не вернется в столицу. Из Гальдорхейма назад пути нет. Раньше, позже, но Бронвис придется смириться.

Войдя в замок, Хейд объявил Златоглазым, кивнув на заснеженный лес, чьи вершины виднелись в окне:

— Поприветствуем Гальдорхейм, древний Мир!

Вальгерд лишь усмехнулся, а Бронвис с издевкой заметила:

— Ваш древний Мир отвратителен!

Хейд сделал вид, что не видит ее раздражения и, войдя в замок, дал несколько дельных советов, как благоустроить жилище:

— Ковры, гобелены, а главное — шкуры животных помогут сберечь тепло. Скажите слугам, что нужно поддерживать в очагах постоянный огонь. Потом он добавил, что скоро представит их вирдам.

Хейд пробыл недолго, считая, что слишком навязчивым быть ни к чему. Вскоре Хейд Ормондель убедился, что он сделал правильный ход. Скучая без общества, Бронвис привыкла к визитам. Они развлекали ее.

Рассказы о местных обычаях вирдов, которые Хейд знал неплохо, не нравились Вальгерду.

— Я признаю только свой закон!

Хейд усмехнулся:

— Старинная мудрость гласит, что с волками и воют по-волчьему, иначе стая убьет!

— Или быстро смирится, поджав хвосты!

— Да. Если вы победите их вожака.

В тоне Хейда звучал откровенный намек на бесплодность подобных попыток.

От Хейда Бронвис узнала: в округе есть несколько крупных поместий, а главным у вирдов считается Орм Победитель, как звали его в Гальдорхейме. Хейд не хотел слишком много о нем говорить, лишь сказал:

— Орм из рода, который в Гальдоре считают особым. Об этой семье существует немало легенд. Самый старший мужчина из рода, наследник, уже не одну сотню лет побеждает в ритуальном бою знаменитого серого Бера. В Гальдоре считают, что зверь, погибая, дает свою силу противнику, чтобы тот мог одолеть всех врагов их земель. В глазах местных Орм — главный защитник, герой Гальдорхейма.

От Хейда же Бронвис узнала, что Бером в провинции звали могучего зверя с роскошным серым мехом, покрытым разводами голубоватых и серебристых пятен. Его шкуры ценились в Лонгрофте на вес золота, так как в Гальдоре считали Бера лесным Хозяином и допускали его убийство лишь в ритуальном бою, один раз в десять лет. Человек с кинжалом, один на один должен был одолеть Бера, став в глазах вирдов почти божеством.

Из отдельных слов Хейда было понятно, что Человек Двора Орма не любит, хотя не говорит о нем плохо. Златоглазым такой такт казался смешным.

— Я видел, что Хейд глуповат, но настолько! — однажды сказал сестре Вальгерд. — Ведь он не скрывает, что хочет тебя, и спокойно болтает об Орме! Сплетни о Бере достаточно, чтобы вызвать твой интерес к “божеству”?

Бронвис сразу кивнула:

— Да, мне бы хотелось взглянуть на него! Но ты сам понимаешь — любовник из вирдов создаст мне проблемы, когда…

Неожиданно Бронвис умолкла. Она не могла не признаться: надежда на возвращение в Лонгрофт становилась все призрачней. Вера в то, что ее ждут, постепенно угасла. Хватило трех месяцев, чтобы прошлое стало казаться красивым сном, но у Бронвис не было сил начать жить настоящим. Она проклинала и Властителя, волей которого оказалась в этом поместье, и брата, который мгновенно освоился.

В первый же месяц Вальгерд набрал себе свиту из «бывших вирдов». Вернее, из тех, кто пытался себя выдавать за таких. Все бретеры и скандалисты, которых отвергло местное общество, сразу сплотились вокруг столичного гостя, на все лады восхваляя его.

Теперь целыми днями Вальгерд носился по лесу с отрядом верных людей, а ночами непристойные песни открыто оглашали жилище. Весь лоск, столь ценимый в столице, слетел с него. Вальгерд не помнил блистательной жизни Лонгрофта, открытый разгул оказался намного ближе ему.

Хейд, появляясь у них, не скрывал неприязни к разгульной компании, но не спешил ввести Бронвис в другой круг. Он вызывал в душе Бронвис странное чувство. Ее подкупало внимание Хейда, который старался казался надежным и преданным другом, готовым явиться по первому зову. Однако бывали минуты, когда ей казалось: Хейд лишь тянет время, надеясь, что наглость и хамство друзей ее брата заставят Бронвис отдаться ему до того, как она познакомится с вирдами.

Чем дольше Бронвис жила в Гальдорхейме, тем больше склонялась к второму из двух вариантов. Хотя Хейд и был из Лонгрофта, он не хотел флиртовать, превращая обычное слово в особый намек, а фривольность в невинную шутку. Бывали минуты, когда ей казалось, что вспышка животных инстинктов, способных смести все условности, тоже могла бы развлечь, но Хейд был с ней предельно корректным.

— Я устала от сборища пьяниц! Хочу к людям, равным мне! Где они? — как-то спросила она у него.

Слова Хейда о том, что сначала ей нужно увидеться с Нортом, каким-то Хранителем, чье слово важно для вирдов, казались пустой отговоркой. Хейд ей не сумел объяснить, кто такой этот самый Хранитель.

Со слов получалось: Хранитель Гальдора — нечто среднее между фигляром, который развлекает гостей на пиру своим пением и летописцем Истории. Но, несмотря на столь низкую, с точки зрения Бронвис, роль, слово Норта считалось весомее действий любого из вирдов.

— Норт — Совесть Гальдора, а совесть нельзя подкупить, обмануть и заставить умолкнуть, — сказал как-то Хейд.

Бронвис сразу решила, что он насмехается. Ей было трудно понять, как вирды могут мириться с таким унижением. Вальгерд ее поддержал.

— Ха, Хранитель! Фигляр! Не имеет ни замка, ни денег… Такие мне не указ, — сказал он Человеку Двора.

Хейд ответил небрежно:

— Скажите об этом другим! Только прежде подумайте, чем это может для вас обернуться.

Когда, через несколько дней после их разговора, Хейд вдруг пригласил молодую вдову к себе замок, Бронвис решила принять приглашение. Вальгерд поехал с сестрой.

Замок Хейда был небольшим. Обстановка не отличалась особым изяществом, но выдавала стремление Хейда к комфорту. Если у деревянной кровати отсутствовал бархатный полог, то не было и сквозняков, постоянно гулявших по комнате Бронвис. Красивые белые свечи в больших канделябрах горели, не давая ни дыма, ни копоти. Мягкие шкуры, покрывшие каменный пол, позволяли ходить в легких туфельках. Бронвис понравилось здесь больше, чем дома. Уже засыпая, она вновь подумала, что согласилась бы тут жить, но дверь заперла на засов.

Дело было не в Хейде, а в Вальгерде. Брат стал пугать Бронвис. Как-то, напившись, он начал к ней приставать, позабыв про родство.

— Так набрался, что спутал меня с кем-то из своих шлюх! — возмущенно подумала Бронвис, но с этого вечера стала куда осторожнее, чем раньше.

В замке у Хейда Вальгерд опять изменился. Он вспомнил о светских манерах, вновь стал старшим братом, готовым поддержать, и помочь.

Все трое, включая хозяина, расположились у очага в главной зале, когда без доклада вошел незнакомец. Бронвис не поняла, как случилось, что она забыла про все, посмотрев в голубой самоцвет, вделанный в рукоять ножа.

Она впервые видела, чтобы прозрачный кристалл, будучи голубым, излучал свет, наполненный зеленью. Бронвис вдруг померещилось, что переливчатый камень — живой. Он чарует, влечет и дурманит, зовя в непонятную даль, заставляя забыть обо всем, не давая отвлечься…

— Добро пожаловать, Норт! — как сквозь сон, услыхала она голос Хейда.

Слова наместника сразу разрушили чары, заставив прийти в себя. Бронвис решила, что странный эффект от воздействия камня был вызван вполне регулярным приемом “дыхания грез”, порошка, привезенного ею с собой из столицы. Сначала Бронвис считала «дыхание грез» баловством, но в последнее время всерьез увлеклась им, желая хоть чем-нибудь скрасить смертельную скуку изгнания.

Опомнившись, Бронвис взглянула в лицо незнакомцу. Сначала Бронвис почудилось, что она видит два новых голубых самоцвета, излучающих зеленоватый свет, и только позже она поняла, что у этого человека такие глаза.

Мужчина, переступивший порог дома Хейда, был очень красив. Голубые глаза с необычным зеленоватым отливом и волосы цвета спелой пшеницы хорошо оттеняли эффектный бронзово-смуглый загар. Черты лица незнакомца понравились Бронвис, напомнив красивые статуи древних героев, рожденных фантазией скульпторов. А вот наряд удивил. Одежда Норта из шкур с оторочкою из меха Бера смущала. “Платье простого охотника, а вот отделка достойна Властителя!” — сразу подумала Бронвис.

Она вполне оценила высокий рост посетителя и крепость мускулов, но Норт не взволновал ее. Что-то в нем было такое, что сразу гасило желание. Подумав, Бронвис решила, что тело вошедшего, как и лицо, были молоды. А голубые глаза-самоцветы были намного старше физической плоти.

Контраст поневоле гасил интерес, настораживал Бронвис и очень смущал, как и то, что пришелец был без меча. Нож с сияющим камнем годился для столкновенья с лесным зверем, но не помог бы в сражении с вооруженным противником. Плащ на меху и мешок довершали наряд незнакомца.

Встав и повернувшись к гостям, Хейд сказал:

— Представляю вам Норта, Хранителя из Гальдорхейма!

Гость склонил голову. В жесте не было вызова или подобострастия. Бронвис вдруг поняла, что Норт бы точно так же держался с Властителем. “Или с последним из нищих, попросившим Хранителя дать кусок хлеба,” — мелькнуло у нее в голове. Бронвис быстро взглянула на Вальгерда. Он тоже был озадачен негаданной встречей.

Положив мешок и сбросив плащ, Норт прошел к очагу, а потом, повернувшись к брату с сестрой, улыбнулся им:

— Я понимаю, что вам будет трудно принять Гальдорхейм. Он совсем не похож на столицу. Нужно время, чтобы его полюбить.

Голос Норта был низким и звучным. “Фигляр!” — хотел сказать ему Вальгерд, но промолчал. Беспредельная наглость на миг изменила Вальгерду, в присутствии Норта ему стало холодно и неуютно.

С Хранителем заговорила именно Бронвис. Она улыбнулась с кокетством и вызовом (странная смесь женских чар и надменности Бронвис в Лонгрофте сводила с ума всех мужчин):

— Любить ваш Гальдорхейм могут лишь дикари, ничего не видавшие в жизни! Вас здесь называют Хранителем? А почему? Что вы здесь охраняете?

Речь позабавила Норта.

— Жизнь, — мягко ответил он Бронвис.

— Жизнь? Я погибаю… От скуки! Хейд нам говорил, что вы часто поете. Вы будете петь? Для меня?

— Почему бы и нет, если песня способна помочь возродить в сердце то, что годами стремились убить? — спросил Норт, и ей вдруг стало как-то тревожно.

Взяв мешок, Норт достал инструмент и коснулся натянутых струн.

— Раскололась Луна, затонул древний Ливггард… — запел Норт. — Гальдор покрыл снег… Мы забыли, кто мы и откуда пришли… Мы забыли, кто нас принял… Но мы храним в своем сердце любовь… И пока мы способны любить, Гальдорхейм не погибнет… Он вновь возродит синеглазых лесянок! Придет к тебе в дом фетч… Скользнет Белой Рысью в серебряной шкуре… Взовьется сверкающим снегом… Взлетит белым цветом весенних деревьев… Не трогай его! Не смей его гнать!

— Что за чушь?! — пронеслось в мозгу Бронвис. — В столице ни один менестрель не посмел бы запеть о каком-то там фетче, о нечисти!

Но незнакомый мотив подчинял. Чувство гнева и страха сменилось неясным теплом, вдруг возникшим в груди. Голос Норта будил в сердце Бронвис неведомый вихрь, заставлявший забыть обо всем, увлекавший в бездонную пропасть.

— Не важно, Огонь или нежность скрывает ее роковой синий взгляд… Мы не знаем, откуда она, где ее дом… Но мы никогда не обидим пришедшую из леса… Если лесянки живут меж людьми, Солнце будет светить, Нежить скроется, Дух не вернется из Магмы…

Наверное, Бронвис должна была впрямь оскорбиться, что Норт прославляет какую-то погань из леса. Потом, вспоминая “проклятую песню”, она пожалеет, что ей поддалась, но сейчас Бронвис вдруг позабыла про все. Голос Норта жил сам по себе, вне конкретного тела, будя в душе Бронвис неведомо что. Сам текст песни не мог объяснить происшедшее с ней. Бронвис не было дела до фетча, до странной лесянки, до нежити.

— Может, я просто влюбилась? — пришло ей на ум, но она понимала, что это не так. Лишь безумец способен искать в запредельном тепло отношений, которое даст тебе самый простой человек!

— Приди из леса, Белая Рысь! Приди, чтобы…

— Достаточно! Нам надоел этот бред! — вдруг прервал Норта Вальгерд.

Бронвис не поняла, как брат смог не поддаться неведомым чарам Хранителя, но скептицизм вновь привел ее в чувство.

— Что это со мной? — изумленно подумала Бронвис. — Так глупо забыться! А песня и впрямь колдовская! Мне вдруг показалось, что мир стал таким, каким он был лишь в детстве, когда я считала, что люди не делают зла!

Отложив инструмент, Норт спокойно сказал брату Бронвис:

— Рысь — это не сказка, а жизнь. Ее дети не раз приходили в наш мир. Вы легко убедитесь в правоте моих слов, повстречав Эрла.

Имя ничего не сказало ни Бронвис, ни Вальгерду:

— Эрла? А кто такой Эрл?

— Это Выродок.

Брат с сестрой обернулись на голос Хейда, который вступил в разговор. Удивило, что Хейд произнес это слово без тени презрения или издевки.

— Выродок? — переспросил его Вальгерд.

— Да. Эрл — сын последней из Белых Рысей, лесянок Гальдора. А по отцу сводный брат знаменитого Орма, победившего Бера, — ответил Хейд. — Если верить легендам, то после Раскола Луны Лес послал в замки вирдов лесных Белых Рысей хранить Гальдорхейм. И десятки веков от подобных союзов рождались одни белокурые девочки. Эрл — это первый мужчина от матери-Рыси. Все вирды зовут его Выродком, так как считают, что Эрл — ошибка природы, росток на дереве жизни, который не даст ни цветов, ни плодов.

— И напрасно, — вмешался Норт. — У брата Орма знаменитый цвет глаз Белых Рысей. А может, и их роковой взгляд, воспетый в балладах… Кто знает? Но вашему гостю не нравятся песни Гальдора. Для всех будет лучше, если именно вы, Хейд, ему объясните, как здесь живут.

Убрав свой инструмент, Норт поднялся и, взяв плащ, направился к выходу. Бронвис заметила, что голубой самоцвет в рукояти ножа стал почти черным и тяжело запульсировал темно-багровыми бликами. Словно почувствовав взгляд, Норт прикрыл нож ладонью. У выхода он обернулся и сказал Хейду:

— Через несколько дней праздник Леса. Надеюсь, мы с вами там встретимся.

— Это забавно… — с усмешкой заметил Вальгерд, когда двери за Нортом закрылись. — Что он о себе возомнил?

— Ты спросил бы, пока Норт был здесь! — вдруг взвилась Бронвис. — Или ты струсил?

Подобная вспышка была необычна, поскольку жизнь при Дворе научила ее скрывать чувства. Но Бронвис сейчас не сдержалась, слова Брата ей не понравились. Голос певца взволновал.

Не вникая в сюжет, отрицая смысл старой баллады, она наслаждалась звучанием голоса Норта, а грубость брата лишило ее удовольствия. Кроме того, Бронвис вдруг показалось, что камень Хранителя начал темнеть, когда Вальгерд… Но Бронвис не стала додумывать скользкую мысль, она тут же ее прогнала.

Хейд следил за их ссорой. Он видел, что Вальгерд совсем не понравился Норту. Любой вирд теперь предпочел бы держаться подальше от брата с сестрой, так как древняя мудрость гласила: “Одна кровь — один нрав!” Но Хейд не был вирдом, он вырос в Лонгрофте.

Неожиданно Бронвис перестала ссориться с братом и обратилась к Хейду:

— А что за “взгляд Рыси” воспет в песнях?

Хейд улыбнулся красавице:

— Здесь говорят, что обычная Белая Рысь — это милая девушка с длинными светлыми косами и теплым взглядом. Но, по легендам, Лес иногда наделяет своих дочерей странной Силой, которая может смести все вокруг. Для такой Белой Рыси нетрудно одним своим взглядом взорвать стену замка, разрушить каменный мост или выжечь лесной массив. Рысь из баллады, исполненной Нортом, должна быть как раз из таких.

— В Гальдорхейме сейчас много ведьм, убивающих взглядом? — с тревогой спросила у Хейда красавица.

— Нет. Сила взгляда — особый дар, и он дается не каждой лесянке. Во время Раскола Луны он был редок, теперь же сохранился лишь в песнях и устных рассказах.

— А жаль! — вдруг встрял Вальгерд. — С оружием в виде девчонки, сжигающей взглядом, легко подчинить себе всех! И я был бы не против…

— Не стоит мечтать, — улыбнулся Хейд. — Сила Рыси — легенда, не подтвержденная жизнью. Лесянки, живущие с вирдами, дарят не Силу, а нежность и верность. К тому же они не для нас с вами, Вальгерд. В Гальдоре Белая Рысь никогда не достанется пришлому!

Вальгерд опять усмехнулся:

— Как раз для меня! Если Рысь попадется мне в руки, я вряд ли спрошу ее…

Но Вальгерд договорить не успел, Бронвис тут же его перебила:

— А Эрл, о котором шла речь, наделен такой Силой? Он может сжечь взглядом преграду?

Хейд лишь покачал головой:

— Нет, Эрл не способен на это. Цвет его глаз только внешне соответствует описаниям песен. Эрл может неплохо бороться и даже владеет мечом, он умеет держаться в обществе, так как отец обучал его вместе с законным наследником, но…

Бронвис недоуменно взглянула на Хейда:

— С законным? А разве…

Она не закончила, так как Хейд вдруг рассмеялся:

— Неужели вы думали, что эти вирды берут таких девушек в жены? Ведь, несмотря на легенды, которые знают с рождения, в жизни Рысь — только наложница. Правда, в старинных легендах дикие Рыси, носители Силы, могли выбирать господина. Их нельзя было принудить к сожительству или уступить на ночь другу. Но Рыси с испепеляющим взглядом остались лишь в песнях и устных рассказах. Потомки лесянок, живущие в замках, для вирдов те же служанки. Жениться на Рыси! Такого в Гальдоре не слышали.

Вальгерд опять усмехнулся:

— Хороший подарок! Вы можете долго твердить, что лесянки милы и добры, для меня же Рысь — это лесной дикий хищник, который не сможет смириться с хлыстом или клеткой! Не думаю, что у девчонок с подобным прозвищем кроткий нрав!

— Но это так! — перебил его Хейд. — В Гальдорхейме считают, что если Белая Рысь взбунтовалась против хозяина, то ее нужно убить.

— Почему?

— Потому что это не Белая Рысь, это нелюдь, оборотень…

Хейд и Вальгерд могли еще долго говорить о загадочных девушках-Рысях, но Бронвис вернулась к тому, что ее занимало в данный момент:

— А Эрл? Он мужчина-Рысь? Или он нелюдь, оборотень?

— Не знаю, он Выродок.

— Вы не хотите о нем говорить? — недовольно спросила красавица.

— Я? Почему же? — ответил ей Хейд. — Эрл красив, потому что он больше похож на отца, чем на мать. Он неглуп и, при желании, мог бы играть среди вирдов достаточно важную роль, так как Орм признает его братом. Но Эрл не любит общества, предпочитая в одиночестве ставить опыты или бродить в лесу, собирая какие-то травы. Он в них хорошо разбирается, хоть и болтают, что себя ему не излечить.

— Не излечить? От чего? — с любопытством спросила красавица.

Хейд вздохнул, заглянув в золотые глаза Бронвис:

— Эрлу около двадцати трех, но в Гальдоре ни одна женщина не могла бы сказать, что он с ней переспал или просто пытался добиться любви.

Интерес Бронвис к Эрлу угас, и она предпочла сменить тему беседы. Она была даже довольна, что брат вновь вернулся к расспросам про Белую Рысь.

Позже, вспоминая события дня, Хейд не мог не признаться, что он сожалеет об этом приезде гостей. Вальгерд очень тревожил его. “Не случайно Хранитель, прощаясь, не пригласил Златоглазых на праздник!” — вертелось у него в голове. Память вновь возвращала его к давней встрече.

Это было пять лет назад, перед самым отъездом в Гальдор. Назначение стало скорее опалой, чем жестом доверия. Хейду тогда не хватало житейской мудрости. Очень неплохо лавируя в море интриг, он посмел не примкнуть ни к одной группировке, считая, что сможет пробиться один. Он держался достаточно долго, играя на человеческих слабостях.

— Вы проявили себя в полной мере, — с усмешкой заметил Властитель, уже подписав приказ. — И я это ценю! В Гальдорхейме вы сможете быть нам полезны. Заставить вирдов довериться будет сложнее, чем высокородных их Лонгрофта!

Этим намеком Властитель пояснил Хейду многое. Позже, вернувшись к себе, он пытался понять, где ошибся и можно ли это исправить. В то время Хейд вовсе не рвался в Гальдор.

После встречи с Властителем к Хейду прибыл гонец “Службы Магии”. Свиток, врученный ему, сообщал Человеку Двора, что его ожидают. Визит испугал. Хейд, привыкнув с насмешкой смотреть на любые пророчества и почитать колдунов шарлатанами, часто твердил, что сторонники “Службы” используют ужас наивных людей перед магией, чтобы усилить свою власть.

Теперь, сжимая в руке этот свиток, Хейд очень жалел, что высказывал вслух свои мысли о “Службе”. За глупость придется платить! Не без внутренней дрожи Хейд пошел за гонцом, сомневаясь, вернется ли.

Хейд ожидал, что его отведут в Трибунал “Службы Магии” и был весьма удивлен, оказавшись в какой-то дыре под землей. Тайный ход привел к узкой двери, за которой Хейд сразу увидел человека в просторной одежде. Большой капюшон закрывал лицо. Хейду на миг показалось, что его собеседник слепой и лишь позже он понял, что прорези забраны сеткой, скрывавшей блеск глаз. Хейд подумал, что, встретившись вновь, не узнает того, с кем столкнулся. Он сразу же понял, что это кто-то из Мастеров “Службы Магии”.

Просто разведчику или ловцу “Служба” вряд ли доверит вести разговор с Человеком Двора, их задача искать и хватать колдунов и носителей Силы. А Истребитель, способный принять бой с Лайцерфом, извечным врагом, не захочет терять драгоценное время на эту беседу. Конечно, под странной одеждой могла быть одна их испытанных Жриц, про которых достаточно много болтали в столице, но Хейд сомневался. Мифический женский отряд “Службы Магии” больше похож был на вымысел, так как никто не встречал Жриц в столице. А вот Мастера заправляли не только “охотой на нечисть в физическом теле людей”! Они знали о жизни Лонгрофта не меньше придворных и не чуждались интриг, не касавшихся магии.

— Скоро вы отправитесь в путь, в Гальдорхейм! Вам достался нелегкий груз, вы Человека Двора и представляете Лонгрофт! — сказал Мастер. — Я вызвал вас, чтобы кое-что прояснить!

Хейд слегка подобрался:

— Я прошел инструктаж у Властителя, и я наслышан о сложностях: климат, замкнутый круг диких вирдов, не признающих вмешательства в тусклую жизнь, чужой быт и обычаи! Но я умею уважать непривычные взгляды, если только…

— Да! Если только они не мешают централизованной власти и вере в Святого! — прервал его Мастер. — Но эту угрозу нужно уметь распознать!

Стена комнаты вдруг засветилась, на ней проступила какая-то карта. Хейд замер. “Возникни такое в жилище высокородного, он бы мгновенно попал на костер!” — промелькнуло в мозгу.

— Это мир до Раскола Луны, — зазвучал жесткий голос.

Блестящая стрелка, возникшая на необычной стене, заскользила по карте, сопровождая слова:

— Это наша столица, Лонгрофт! Вот здесь Гальдорхейм. Раньше их разделял Океан, омывающий два континента, но после Раскола из вод появился горный хребет, где возник Фирод, город бесценных камней. А Ливггард, который был рядом с Гальдором, спустился на дно Океана. Опасные монстры, когда-то жившие там, отвергали Святого и в совершенстве владели чудовищной Силой и магией фетча.

Последнее слово звучало с особым нажимом.

— А что это — фетч? — равнодушно спросил Хейд, считая, что вряд ли уместно показывать слишком большой интерес.

Промолчать тоже было нельзя, незнакомое слово нуждалось в пояснении.

— Способ сливаться сознанием с кем-то из диких животных, считая его своим предком. Рассудок прибегшего к фетчу использует тело животного, чтобы сразиться с противником или вызывает к себе дикий дух, чтобы зверь смог открыть ему важные вещи.

— Обычный бред!

Хейд, конечно, не высказал этого вслух, но ему стало скучно. Он даже отвлекся, пропустив часть рассказа, однако усилием воли заставил себя слушать дальше.

— Уже до Раскола мы сделали все, чтобы только подчинить Гальдорхейм, уничтожив носителей Силы…

“Еще до Раскола? А может, до Сотворения Мира, который поднялся из Вод?” — раздраженно подумал Хейд. Комната, карта и Мастер ему совершенно не нравились.

— Мы воззвали к Святому, и он подсказал, что подобное можно сгубить лишь подобным! Освоив магию фетча, мы верили, что уничтожим противника. Но колдуны Гальдорхейма опять обманули нас. Зная, что вряд ли сумеют выстоять, монстры, собрав свою Силу, раскололи Луну, затопив свою землю!

— Не понял!

Восклицание вырвалось слишком уж быстро, но Хейд не жалел о нем. Слишком уж странным был способ защиты у колдунов Гальдорхейма!

— Они потопили ту часть, где стоял Ливггард. Город ушел в Океан!

Слова Мастера лишь подтвердили, что Хейд не ошибся. Концы не сходились! По логике, “Служба” одержала победу, заставив противника сгинуть, однако в патетическом тоне звучали гнев и тоска.

— Непонятно! — невольно подумал Хейд. — Может быть, “Служба” хотела не уничтожить их, а захватить? Но зачем? Эта странная карта на стенке и магия фетча… Могущество “Службы”, на чем оно держится? Может, губя “колдунов”, они верят, что Сила казненных и Знания “магов” отходят к ним? Уничтожить противника, взяв его ценности… Что же, разумно! Такое встречается и при Дворе.

Хейд не стал говорить это вслух, ощутив, что ответа не будет, а неприятностей хватит с избытком. Суровый, почти металлический голос невольно отдавался в мозгу странным скрежетом.

— Монстры унесли свои знания, но Гальдорхейм иногда возрождает ужасную Силу. Мы ищем нелюдей! Мы не способны сгубить их единым ударом, но пробужденная Сила смертельно опасна. Ваш долг — раз в полгода присылать нам отчет о возможных носителях Силы.

Хейд лишь усмехнулся. Вообще-то он знал, что ловцов и разведчиков служба вербует среди обычных людей, но не думал, что это предложат ему самому.

— Я согласен, — ответил Хейд.

Но, не ступив в Гальдорхейм, Человек Двора знал, что напишет в отчете:

— Магической Силы здесь нет!

Почему?

— Потому что ее нет в природе! Есть навык, умение, ум, постижение знаний, житейская ловкость, но только не чары, не магия! — честно сказал бы он другу.

Но в “Службе” откровенность была ни к чему.

Мастер, видно, поверив в искренность Хейда, извлек из-за пояса странный кинжал.

— Перед вами Железо Небесных Сфер, — громко продолжил он. — Обнаружив в Гальдоре носителя Силы, вы срочно должны к нам выслать гонца. Мы пришлем Истребителя. Если он не появится — ваш прямой долг этим священным кинжалом устранить монстра Силы. Но если им будет ребенок до десяти лет…

— То что?

Голос Мастера стал очень властным:

— То вы заберете его и доставите к нам!

“Ни за что!” — вдруг подумал Хейд, и дело было не в слухах о детях из Агенора. Хейд просто считал, что, приехав в столицу без дозволения, он потеряет все. Но к чему тратить время и силы, стараясь вразумить сумасшедшего, если, к тому же, в его руках власть?

Выйдя из комнаты, он осмотрел кинжал. Хейд уже слышал — оружие “Службы” против нелюдей, как называли носителей Силы в столице, изготовляют из железных камней, прилетающих с Неба. Секрет их обработки известен лишь “Службе”. Но, гладя на острое лезвие, Хейд не поверил, что кинжал может ему пригодиться.

При первом знакомстве с Гальдором Хейд понял, что был прав. Своей репутацией края магов и волшебства Гальдорхейм был обязан отдаленности и непривычному быту. Короткое лето, мучительно долгие зимы, плохая земля… Неуверенность, вот что влияло на души людей! Страх… Панический страх перед жизнью, способной мгновенно лишить урожая на жалком клочке… Неуверенность в собственных силах в борьбе со Стихией… Спасенья искали у предков. Их опыт казался залогом возможности выжить. Попытки найти новый путь осуждались, поскольку несли в себе риск.

Хейд не сразу сошелся с вирдами, но, постепенно вникая в обычаи и постигая их нравы, он смог разобраться в их жизни. Здесь были попытки воззвать к ирреальным силам, однако по части волшбы Гальдорхейм уступил бы даже столице.

Хейд видел особые знаки, хранившие дом, но в столице хватало таких амулетов. Лекарки читали наговоры на травы, но даже Властитель использовал для поддержания тела такое питье. И не только больные стремились испить заговорный отвар.

При Дворе обожали способность растений открыть царство грез. Все торговцы несли во дворец “порошки развлечений” и зелья для возбуждения страсти, ничуть не считая, что заняты колдовством. Почти каждый придворный испробовал силу “дыхания грез”, посылавшего “сладкие сны”. Были семьи, где дети, всерьез пристрастившись к нему, забывали об окружающем мире, желая лишь одного: погрузиться навечно в мир призраков. Вскоре на них было жутко смотреть. Молодые тела, иссыхая, покрывались морщинами, взгляд стекленеющих глаз становился безумным… Им было уже не помочь. В Гальдорхейме отваров и порошков, по эффекту сходных с “дыханием” не было. Разве что некий напиток из цветов стронга, кустарника со странным запахом, что применялся во время особых обрядов.

Обрядов в честь Древних Богов? Теперь Хейд усмехался, припомнив, как люди столицы ему говорили:

— В Гальдоре не знают Святого и постоянно приносят кровавые жертвы диким Богам!

Вирды знали Единого Бога, однако чтили и Древних. Обычная чаша из дерева… Летом — со свежевыжатым соком из ягод, зимой — с разведенным сиропом из тех же плодов с добавлением стронга… Ветвь вечнозеленого дромма… Алтарь, куда ставят напиток… Хозяин, погружая ветвь в чашу, молился Богам, окроплял углы дома и, сделав глоток ритуального сока, остатки выливал на алтарь.

За год этот обряд повторялся раз семь или восемь. В особом каменном Храме — лишь трижды: во время зимнего солнцестояния, в сходный день лета и в пору осеннего равноденствия. В силу традиций, неведомых Хейду, обряд совершал не жрец Храма, а Норт. Почему?

— Потому что Хранитель угоден Богам, от которых зависит Тепло и Рождение Хлеба, — спокойно пояснили ему.

В своем первом послании “Службе” Хейд, как и решил, написал, что носителей Силы здесь нет, а из вирдов опасен лишь Орм. Они с ним невзлюбили друг друга с первого взгляда, но до открытой вражды между ними дело еще не дошло. Понимая, что сохраняя видимость дружбы с Победителем Бера, он избежит очень многих проблем, Хейд старался конфликтов не допускать.

— Орм испорчен слепым поклонением и не желает считаться ни с кем, — сообщал Хейд в письме. — Но его превосходство — за счет крепких мышц. Орм привык подчиняться лишь собственным прихотям. Вряд ли он будет способен использовать чары и колдовство.

Первый шок Хейд испытал через год. Он любил песни Норта, в которых История стала поэтическим вымыслом, но, признавая влияние этого человека, не видел угрозы. Хранитель не стремился к реальной власти, его занимал не ход жизни, а преломление фактов в душах людей.

Поначалу это смущало Хейда, привыкшего четко просчитывать каждый свой шаг, потом вызвало интерес. Он не мог не заметить, как любят Хранителя, а ведь Норт не похож был на вирдов, с трудом принимавших все новое. Вскоре Человек Двора понял: без Норта он вряд ли сумел бы понять и принять Гальдорхейм.

Но однажды, столкнувшись с пришлым охотником, Хейд услыхал от него:

— Да любой станет мудрым, прожив столько лет!

Восклицание было загадочным.

— Сколько лет?

— Я не знаю, но этот Хранитель пел песни, когда мой дед был ребенком.

Слова охотника потрясли. Возвратившись в свой замок, Хейд просто не знал, что теперь должен сделать. Впервые он понял, что в мире есть нечто за гранью привычной реальности. Вне сомнений, Хранитель был нелюдем, тайным носителем Силы, и Хейду теперь полагалось отправить донос или вынуть Железо Небесных Сфер. Но при мысли о гибели Норта Хейду стало не по себе.

— Смерть Хранителя вызовет бунт! Люди вряд ли смирятся с потерей! Резня, реки крови и полный развал Гальдорхейма, который поднимется против Властителя… — подумал он. — А для меня, Человека Двора, это станет началом конца.

И в отчете он написал о Хранителе, как о певце и поэте, удостоенном вирдами чести за свой редкий дар. Настоящая правда о Норте могла бы остаться одной из тайн Хейда, не явись сюда Вальгерд.

Поглощенный неприятными мыслями, Хейд вновь прошелся по комнате. С каждой минутой он все отчетливей осознавал, что, поддавшись порыву чувств, сделал огромную глупость, которая может обернуться трагедией. Очарованный Бронвис, Хейд искренне верил, что брат с сестрой смогут понять и принять Гальдорхейм через Норта, как раньше он сам, но Хранитель у Вальгерда вызвал лишь неприязнь.

— Вальгерд вряд ли посмеет уехать, нарушив волю Властителя, но в любой момент может послать гонца в “Службу Магии”… Что же, донос на Хранителя как на носителя Силы, который открыто бывает у Человека Двора — невысокая плата за возвращение в Лонгрофт… И Златоглазый не станет терзаться муками совести. Значит, мне нужно кое-что предпринять! — решил Хейд.