Обсуждая с Хранителем странные вещи, происходящие здесь, Человек Двора верил, что это только начало, однако все случилось намного быстрее, чем думал Хейд. Не прошло и трех дней, как ему сообщили, что замок Победителя в ночь окружила большая толпа. Вирдов не было видно, однако крестьяне пришли не с пустыми руками. Не только привычные луки и копья, но несколько очень громоздких предметов смутили наблюдателя.
— Здесь, в Гальдорхейме, таких раньше не было! — честно признался он.
По описанию Хейд сразу понял, что речь шла о крупных щитах на колесах, известных в Лонгрофте, которыми можно укрыть от стрел группу людей и позволить им подобраться с тараном к воротам. Услышав о них, Хейд действительно был удивлен.
— Это слишком! — подумал он. — Ради чего?
Но слова о каком-то предмете, который выше защитной стены и имеет большую площадку из досок, к которой крепится нечто, похожее на раздвижной мост, сразили. В Лонгрофте, еще в дни юности, Хейд, как и многие люди столицы, принял участие в крупном походе по Морю к соседнему материку. Каждый мужчина Лонгрофта, достигший семнадцати лет, был обязан хоть раз испытать себя в воинском деле.
Хейд помнил скалистый изрезанный берег. Он помнил высокие стены и башню дозорных, с которой когда-то пришлось начать штурм.
Понимая, что лучники смогут достаточно долго удерживать войско, начальник похода привез из столицы детали особой машины. Собрать ее было нетрудно и вскоре над башней нависла площадка, мешая лучникам первой линии передвигаться внутри башни и подниматься на стены, стесняя действия осажденных. Возникла паника.
Пользуясь этим, начальник велел спустить деревянный мост, что, спускаясь с площадки машины, открыл доступ в башню. Ступени с обратной стороны возвышения, скрытые массой передних деталей, позволили воинам быстро подняться к площадке. Теперь Хейд припомнил тот штурм.
— Значит, все-таки Вальгерд! Он тоже участвовал в дальних походах Лонгрофта и видел такие машины… Не думал, что он сможет справиться… Видно, он лучше, чем я полагал, ведь не каждый, попав в чужой мир, будет мстить за обиду сестры… — думал Хейд, отправляясь в конюшню.
Все было намного сложнее, чем он полагал! По закону брат может вступиться за Бронвис, пусть даже таким необычным путем, как штурм замка обидчика. Но эта свара могла перейти в куда худший конфликт, если вирды решат помочь Орму.
— И все же большая часть той толпы, что пошла к замку Орма — из местных крестьян, замороченных глупыми слухами о чарах Руни. Норт сможет внушить им, что лучше уйти, а Вальгерд…
Хейд вздохнул. Столкновение с братом Бронвис, который так близко воспринял ее интересы, лишало последнего шанса добиться ее благосклонности. Хейд теперь знал: “маскарада”, которого он опасался, не будет. И Вальгерд, и Бронвис на случай разгрома укроются в собственном замке, который выдержит ярость толпы, потерявшей своих вожаков.
Исчез главный мотив для вмешательства, но почему-то Хейд чувствовал, что он не должен сейчас отступать. Его долг Человека Двора постараться уладить конфликт между ссыльными Лонгрофта с местными вирдами. Долг и любовь… Совместить их было нельзя! Или он вместе с Нортом пытался остановить толпу, или спокойно смотрел, чем закончится этот конфликт, потому что третьего было ему не дано.
Рассвело… Прислонившись к ближайшему дромму, Бронвис зябко закуталась в плащ, но согреться она не смогла. (Лихорадка началась со вчерашнего дня.) Когда Вальгерд сказал, что решил ей помочь отомстить, она даже не знала, желанна ли ей эта помощь. Она поняла, что боится его. Нелегко объяснить, когда Бронвис вдруг ощутила, что человек перед нею — не тот, с кем она провела свои детские годы. Вернувшись к себе, Бронвис вновь поняла, что все стало бессмысленным. Радость расправы с соперницей просто ушла, уступив место новым страстям, что теперь постоянно терзали ее.
Оказавшись без “дыхания грез”, поначалу Бронвис еще могла как-то держаться, теперь же не в силах была и подумать о чем-то другом, кроме дозы заветного зелья. Неизвестно, как долго она бы могла продержаться в таком состоянии. По временам ей казалось, что она сходит с ума. Когда Вальгерд, войдя среди ночи, сказал, что пора идти к замку, она подчинилась, поскольку ей было уже все равно.
Свежий воздух на время привел Бронвис в чувство, заставив понять, где она. На минуту в сознании женщины вновь промелькнуло чувство забытого торжества. “Ни тебе и ни мне!” — усмехнулась она, представляя, как Руни испуганно вздрогнет при виде людей, понимая, что это из-за нее.
Вальгерд с Хлудом куда-то ушли, остальная ватага держалась на расстоянии. Миг ликования вновь отступил перед резкой физической слабостью. Тело затряслось в лихорадке, желудок сжал резкий мучительный спазм. Те вино и цыпленок, которые были заказаны ею в трактире до встречи с Хейдом, остались единственной пищей. Чувство голода просто исчезло, Бронвис не в силах была теперь съесть ни куска.
— Поскорее бы начали штурм! — вдруг подумала женщина.
Было неважно, к чему он потом приведет, просто действие как-то могло бы отвлечь ее… И приблизить тот миг, когда она вновь возвратится к себе, чтобы лечь не на мерзлую землю, а просто в кровать. Была осень. Хотя снег не выпал, ночами бывали заморозки.
Бронвис не знала, когда рассвело, она просто не заметила этого. Громкий крик разношерстной толпы, подошедшей ко рву, окружавшему стены, подсказал: “Началось!”
— Ведьма! Ведьма! Лесная нежить!
Когда эти вопли достигли слуха живущих за стенами замка, они побежали к хозяину. Орм тут же вышел во двор. Поднимаясь на стену, он чувствовал ярость. То, что люди посмели явиться к нему и считали, что вправе тревожить покой Победителя, вызвало гнев.
Появление Орма слегка приструнило толпу.
— Что вам нужно? — сурово спросил он, заставив примолкнуть особенно рьяных из крикунов.
В глазах многих из них та победа над Бером, которую он одержал, оставалась важна. Идя к замку, они собирались расправиться с Руни, считая, что делают это лишь ради него.
— С тобой рядом нежить! Отдай нам ведьму! — выкрикнул кто-то из центра толпы.
— Кто сказал? — спросил Орм, когда голос замолк.
— Победитель! — раздалось тут же с другой стороны, — Победитель, мы любим тебя и хотим защитить от нее! Все здесь знают: твоя жена — нечисть! Оборотень!
— Оборотень! — как клич повторила толпа.
— Они правы, Орм! — почти тут же раздался с ним рядом знакомый женский голос. (Эмбала, как будто почуяв, зачем собрались эти люди, решилась подняться на стену.) — Послушай меня: эти люди хотят справедливости! Каждый из них готов смело бороться со Злом!
— Помолчи! — оборвал ее Орм. — Мне нет дела до Зла и Добра! Это сборище смело явиться сюда и указывать, как поступить!
— Только ради тебя самого! — перебила Эмбала.
— Сегодня они мне диктуют для общего блага выдать им Руни, а завтра…
— Твоя жена — нежить, к тому же тебе с ней не быть. Эта ведьма тебе ни к чему!
Фанатичная вера в словах старой женщины очень задела.
— Об этом тебе не судить, — почти грубо ответил ей Орм.
— В свое время ты так же увлекся Траэль, но болезнь уничтожила тот интерес. Ты ведь сам говорил, что не любишь бесчувственных кукол, лишенных рассудка и страсти, а Руни как раз из таких! Опрометчиво выбрав ее, ты лишился почета и уважения вирдов, а что получил? Ничего! В Руни — Зло, это знают здесь все! Отдав монстра толпе, ты опять обретешь и душевный покой, и влияние.
Слова Эмбалы были как капли расплавленной меди. Они прожигали насквозь, потому что она говорила чистую правду. Узнай он до свадьбы, что Руни станет такой, Орм не стал бы ее добиваться.
Только чувство стыда и вины заставляло его оставаться теперь рядом с ней, убежденность, что именно он виноват в происшедшем с лесянкой, хотя временами на ум приходила крамольная мысль, что Судьба посмеялась над ним. Добиваясь желаемой цели, он верил, что это — путь к счастью, теперь же, уже заплатив непомерную цену, увидел, что он ничего не получит взамен.
Раньше Орму казалось, что ласка загадочной Рыси откроет неведомый мир, а теперь, уже став мужем, он просто боялся коснуться ее. Поначалу Орм верил, что Руни смирится и сможет простить его, но ей, похоже, все стало без разницы. Как-то он попытался обнять ее. Руни не воспротивилась, но отшатнулся он сам. У него появилось ужасное чувство, что он обнимает покойницу, мертвое тело, какой-то чудовищной силой опять воскрешенное к жизни. Орм верил, что он ничего не боится, но в эту минуту вдруг понял, что просто не знал себя.
После открытия Орм постарался держаться подальше от странной жены. Приказав своим слугам заботиться о госпоже, Орм отвел ей особую комнату и, разукрасив ее дорогими вещами, решил, что он сделал достаточно. Орм полагал, что Свельд лучше сумеет о ней позаботиться.
Был миг, когда Орм поверил словам сестры Руни о том, что лесянка должна подарить ему дочь. Появление маленькой Рыси хоть как-то могло оправдать происшедшее с ними в ту ночь, но и эта надежда, как вскоре открылось, обманула его, оказавшись пустым миражам, потому что жена не ждала никакого ребенка.
Бывали тяжелые дни, когда Орм проклинал роковой день, приведший лесянок к нему. Он хотел бы теперь повернуть время вспять, но не мог. Орм отчетливо видел, что этим бессмысленным браком он просто сломал себе жизнь.
— Так чего же ты медлишь? Судьба посылает тебе новый шанс стать свободным, лишь выдай Руни толпе… Ведь она заслужила их гнев! Она сделала все, чтобы только лишить тебя чести, достоинства, счастья! Решайся же, Орм, отомсти! — застучало в мозгу.
— Да, хорош Победитель, который позволил толпе диктовать ему, как поступить! — промелькнула другая мысль, вызвав резкую вспышку стыда. — Сделай так, как хотел, и ты станешь позором всего Гальдорхейма! Любой сможет смело назвать тебя трусом, который решил откупиться от штурма жизнью жены. Ни один вирд не станет считаться с тобой! Если Руни и вправду лесная нечисть, так выясни это и покарай ее сам, не пытайся отдать это в руки других!
— Она нежить! — прервал его мысли настойчивый голос Эмбалы, заставив взглянуть на нее.
— Пусть и так! Только эти не смеют указывать мне, что с ней делать! — ответил он, гневно кивнув на толпу.
— Уходите! — стараясь перекрыть общий шум, крикнул он. — Уходите отсюда, иначе вам долго придется жалеть о своем неразумии!
“Что за нелепая фраза! Опять я сбиваюсь на патетический тон!” — с чувством сильной досады подумал Орм про себя.
Несмотря на толпу, он не верил, что это всерьез. Лишь когда появились наводные мосты и щиты на колесах, Орм понял, что люди и вправду решились на штурм.
— Но откуда все это? Кому было нужно? Зачем? — думал он.
Орму вдруг показалось, что в пестрой толпе он заметил Вальгерда.
— Теперь все понятно! Он хочет мне отомстить за сестру и использует Руни как повод для гнева толпы. Вальгерд знает, что рушить мой замок за оскорбление Бронвис они не пойдут и играет на страхе крестьян перед чуждой им Силой, — решил Орм и крикнул столичному ссыльному:
— Вальгерд!
Возможно, брат Бронвис и слышал тот окрик, но виду не показал.
— Вальгерд! — опять повторил Орм, понимая, что должен немедленно сделать. — Я знаю, что ты хочешь мне отомстить за сестру! Так зачем прикрываться словами о ведьме? Скажи всем, что тебя вынуждает сражаться обида за Бронвис, не вмешивай в это толпу. Если хочешь, мы сможем сразиться один на один!
Слова Орма как будто смутили людей, он почувствовал, что был услышан. В обыденной распре Орма и Златоглазого местные были на стороне Победителя, им не хотелось поддерживать пришлого. К замку Орма их вел суеверный страх перед нежитью, вползшей в их жизнь под прикрытием маски лесной Белой Рыси, а вовсе не ссора двоих. Убеди Орм толпу, что Вальгерд просто хочет свести с ним свой счет, и они бы ушли прочь. Должно быть, Вальгерд это знал, потому что, приподнявшись в седле, громко крикнул в ответ:
— Ошибаешься, Орм! Дело вовсе не в Бронвис! В Лонгрофте любой тебе скажет: “Негоже стоять в стороне, когда нелюдь ломает жизни людей!” Я не вирд, но хочу им помочь! Ты же знаешь, как я отношусь к этой нечисти! Или уже позабыл?
— Ты так сильно стремишься помочь, что отдал этим бедным крестьянам щиты и мосты? Ты стал тратить свое драгоценное время и силы на помощь толпе, не преследуя личных мотивов? — намеренно громко, с насмешкой спросил Орм.
Толпа приумолкла, внимая их перепалке.
— Как видишь! Твоя Руни — монстр, и я сделаю все, чтобы только уничтожить ее!
Уничтожить ее… Орм вдруг вздрогнул: ему показалось, что взгляд брата Бронвис полыхнул очень странным огнем. “Неужели он так ненавидит лесянок? За что?” — промелькнуло в мозгу, и сомнения Орма исчезли. Он понял, что дело не в бывшей возлюбленной, Вальгерд и вправду говорил от души.
Если кто-то сказал бы ему, что последует дальше, то Орм бы ему не поверил. Он только увидел, как все вдруг замерли. Но затишье было недолгим, толпа взорвалась жутким криком:
— Она на стене! Ведьма, ведьма!
Орм, обернувшись, увидел, что Руни стоит на стене рядом с ним. “Как могла она здесь оказаться?” — подумал он, сразу поняв, что с ней что-то творится. От прежней, пугавшей всех отрешенности, не было больше следа, но и разум, присущий живому, отсутствовал в ярко пылающем, нечеловеческом взгляде, наполненном светлыми искрами. Руни вдруг стала качаться у самого края стены.
— Неужели она собирается броситься вниз?! — промелькнуло у Орма в мозгу, но он даже не мог шелохнуться, как будто утратив способность управлять своим телом…
Взрывная волна отшвырнула его далеко. Дикий вопль, вопль страха и боли рванулся из сотен открывшихся ртов: голубой раскаленный поток вдруг ударил в то место, где только что был Златоглазый, но это не был “цветок”! Раскаленная синяя лава потоком хлынула в стороны… В этой стене рокового пламени, что понеслась на людей, еще не было мощи “цветка”, обращавшего в пепел и камни, и теплую плоть, она больше напомнила людям лесные пожары, когда возгорался болотный газ. Это было намного страшнее простого огня!
Люди ринулись прочь, проклиная тот час, когда вышли из домиков, чтобы расправиться с ведьмой. Панический страх превратиться в пылающий факел погнал прочь. Никто не пытался оглянуться назад, не хотел знать, что стало с чудовищем, смевшим зажечь этот страшный пожар, и с хозяином замка. О Вальгерде тоже не думали. Что им за дело, что стало с чужим, если прямо след в след мчится страшное синее пламя, а уши способны расслышать лишь гул огня…
После встречи с чудовищным трупом, привязанным к кольям, с ней что-то случилось! Как будто нарушилась связь между телом серебряной рыси и духом лесянки. Держаться за оболочку хищника ей становилось трудней и трудней. Ее что-то тянуло назад, в замок Орма, где мирно покоилось тело, лишенное чувств. “Ты должна стать собой!” — повторял ей неведомый голос.
— Но я не хочу! Не хочу!
— Ты должна!
Руни знала, что долго не выдержит. И, когда пробил положенный час, в ее душе не было сил воспротивиться жуткой воронке, оторвавшей душу от рыси и жадно втянувшей ее… Руни даже не знала, где может она оказаться, куда теперь мчится и что с ней такое… Впервые сливаясь сознанием с рысью, она была в ужасе, но понимала, что лесной хищнице было не лучше… Теперь же лесянка подумала: “Это, наверное, смерть…”
… Гул толпы, окружающей замок… Стена под ногами… И жуткая боль, неподвластная силе рассудка… И некто, внушающий ужас… Беззвучный крик, расколовший ее подсознание, имя…
— Эногаранэ!
Он был там, вечный враг Гальдорхейма, и Руни должна была справиться с ним… Но “цветок” не расцвел! Столб ударил почти рядом с тем, кто являлся земной оболочкой врага, и разлился стеной из огня, вызвав общий крик ужаса.
— Поздно! Теперь до него не добраться, — мелькнула последняя мысль перед тем, как сознание Руни погрузилось во мрак. Ни эмоций, ни чувств… Пустота…
Хейд застал Норта в доме-холме. Объясняться с Хранителем было не нужно, он сразу же понял, в чем дело. Вскочив на коней, они оба помчались к замку Орма, однако, еще не доехав, услышали дикие крики толпы, перешедшие в вопль небывалого ужаса. Вскоре показались первые из беглецов. Блеск огня, наступавшего синей стеной, потряс Хейда, заставив остановить коня. Но еще прежде, чем Человек Двора понял, что здесь происходит, Норт спрыгнул на землю и резко сорвал с шеи черный шнурок. Поднимая охотничий нож с голубым ярким камнем, Норт начал что-то читать нараспев, словно не замечая бежавшей толпы.
— Да они же растопчут его! Норта просто сметет этот дикий поток потерявших рассудок людей! — промелькнуло в сознании Хейда, заставив пустить коня прямо к Хранителю.
Он не доехал до Норта буквально десяток шагов, когда светло-зеленый луч вдруг скользнул из поблекшего камня, заставив людей, оказавшихся рядом, шарахнуться в стороны. Светло-зеленый луч не дошел до стены из огня шага два и, упав перед ней, прочертил черту, из которой взвилось уже новое пламя. Зеленый и синий огонь… Они встретились, переплелись, перепутались, слились в один бирюзовый поток, взвились к небу и резко опали к земле… Только светлые искры еще говорили о прошлой борьбе двух огней…
— Норт нас спас! Он сумел потушить “стену” ведьмы! — раздался восторженный крик, но Хранитель уже не услышал его. Пальцы Норта, сжимавшие нож, вдруг разжались, и он опустился на землю.
Все в страхе замерли. Первым пришел в себя Хейд. Соскочив с коня, он склонился к Хранителю.
— Жив или мертв? — промелькнула ужасная мысль.
Если Норт погиб, люди лишатся рассудка от страха, они поддадутся панике. Чем это кончится, трудно сказать!
— Наш Хранитель погиб!
Этот крик взмыл как птица над присмиревшей толпой. Еще миг, и его подхватил бы рыдающий хор голосов…
— Помолчи! — оборвал Хейд кричавшего. — Норт проживет, сколько нужно. Он сможет уйти, лишь оставив вам Смену! Всем ясно? Кто может нормально мне рассказать, что за синий огонь шел за вами?
— Наверное, это огонь черных чар, — после паузы робко откликнулся кто-то. — Его ведь вызвала Руни, лесная ведьма! Мы собирались расправиться с ней, а она…
— Все понятно! — оборвал его Хейд.
Посмотрев на толпу, он сказал:
— Значит, так: сейчас Норт без сознания, но он скоро придет в себя. С Ормом больше никому не общаться и к замку не подходить! Победитель теперь вне законов Властителя и Гальдорхейма. Понятно?
— Понятно, — откликнулось несколько голосов.
— А сейчас отправляйтесь к себе, прихватите лопаты и вновь все сюда! — приказал Хейд. — Мы с вами выроем ров! Он пройдет по границе, оставшейся от двух огней. Он поможет укрыться от пламени Руни!
— А как? — перебили Человека Двора.
— Очень просто: ров станет преградой огню, ему будет не пройти через этот заслон!
Хейд не знал, прав ли он, но держался с апломбом. Пусть люди считают, что он понимает, что делает.
— Нужно занять их, внушив, что спасение именно в этом! — подумал он, когда все разошлись.
Ров копали до вечера, Норт оставался неподалеку. Хранителю быстро соорудили постель из ветвей и плащей. Хейд велел вызвать Альвенн.
— Надеюсь, ты сможешь помочь ему, — коротко бросил ей Хейд, постаравшись показать, что он верит: опасности нет, хотя сам он тревожился так же, как все остальные.
Когда начинало смеркаться, со дна рва раздался испуганный крик. Ледяной поток темной и мутной воды неожиданно хлынул из-под земли.
— Это знак! — изрек Хейд, когда мокрых крестьян извлекли из воды. — Всем известно: вода быстро тушит огонь!
“Вот сказал так сказал! — усмехнулся он про себя. — Это надо уметь — с умным видом нести откровенную чушь, убеждая их, что знаешь все наперед!”
Уже ночью, когда загорелись первые звезды, и люди отнесли Норта к дому-холму, кто-то робко спросил Хейда:
— Что же нам теперь делать?
— Все то, что и раньше, — ответил им Человек Двора. — Возвращайтесь к себе, занимайтесь делами, не лезьте, куда вас не просят.
Спросивший согласно кивнул:
— Точно так же сказал бы и Норт!
Когда все разошлись, Хейд остался с Хранителем в доме-холме. Он боялся оставить его, потому что сам не был уверен, что с Нортом все будет в порядке. Хранитель очнулся, но был очень слаб. Альвенн тихо скользила по дому, готовя отвар.
— Она тоже боится за Норта! — подумал вдруг Хейд — Но старается не показать!
И никто не подумал, что этот день стал поворотным в судьбе Гальдорхейма. Не потому, что толпа, осмелев, пошла к замку Победителя Бера… Не потому, что лесянка зажгла свое пламя, а Норт потушил его… А потому, что впервые пришлый, чужак, смел указывать тем, кто родился на этой земле, и толпа приняла его, как своего. Разве важно, откуда ты родом: из Гальдорхейма, Лонгрофта, Гокстеда или Фирода, если ты можешь понять и принять с уважением чуждый тебе поначалу, когда-то неведомый мир, и найти свое место среди тех, кто искренне любит его?
Руни с трудом приходила в себя. Странный белый туман застилал все вокруг, не давая понять, где она. Звон в ушах… Тошнота… Непомерная слабость и чувство неизбывной тоски и вины… Она знала, что не смогла сделать то, что должна… Что вернуло ее в это тело, заставив опять начать жить меж людей…
Талисман… Талисман с синим камнем исчез неизвестно куда, лишив Руни поддержки… Будь с ней этот камень из Храма, она бы сумела исполнить то, что должна, а теперь… Жуткий призрак ушел… Она просто спугнула его, показав, что пока он не может расправиться с ней… Он исчез, чтобы вновь возвратиться, набравшись сил… И лишь двое способны узнать его: Норт и она, Рысь… Труп с кольями — только начало обряда, дающего силу Эногаранэ…
— Она, вроде, приходит в себя. Позовите хозяина! — ясно расслышала Руни испуганный голос одной из служанок.
— Я все-таки в замке… — мелькнула вялая мысль.
Пелена, закрывавшая взгляд, начала понемногу отступать, позволяя увидеть комнату.
— Башня… Верхний этаж… — машинально отметила Руни, хотя раньше она не бывала здесь. — “Перекресток” исчез или он пропустил меня? Те Потоки… Когда-то я считала их главным врагом… Им хотелось меня поглотить, уничтожить… И все же в них не было власти Эногаранэ… Почему? Что за Мощь породила их, если чудовищный Дух непричастен к Потокам? Как странно… Откуда я знаю все это?
От размышлений ее оторвал шум шагов. Руни плотно закрыла глаза, ее пальцы вцепились в край одеяла. Лесянке хотелось укрыться им с головой, словно эта преграда из ткани могла ее сделать невидимой. Память, помимо желания, снова вернула ее к тому страшному дню, что сломал ее жизнь.
— Она спит? — голос Орма звучал приглушенно и очень обыденно.
— Нет, ее веки дрожат. Руни, может быть, хватит притворства? Ведь ты слышишь нас?
Незнакомая твердость в тоне сестры поразила ее, но присутствие Свельд успокоило. “Орм не посмеет быть грубым при ней!” — почему-то подумала Руни, забыв, что присутствие Альвенн тогда не сдержало его.
— Да, я слышу, — устало сказала она, открывая глаза.
Орм склонился к кровати.
— Я счастлив, что ты наконец-то очнулась, — сказал он, но вместо естественной радости в этих словах звучал страх. — Я так ждал… Я надеялся… Верил, что ты вновь вернешься к нам!
Руни чуть усмехнулась. Вернешься! Как будто он мог что-то знать о случившемся с ней за то время, когда она была рысью!
— Я тебе приготовил подарок, — сказал Орм, заставив взглянуть на него.
Сердце Руни вдруг учащенно забилось: руки Орма сжимали снежно-белую кошечку с маленьким круглым хвостом. Ее ушки украшали мохнатые кисточки.
— Этого зверя привез нам охотник по имени Свен. Он увидел его в Агеноре, когда продавал свои шкуры, и тут же купил. Я с трудом убедил Свена мне уступить эту белую кошку! По слухам, когда-то таких разводили в Агеноре, теперь же…
Но Руни не слушала, пальцы лесянки уже погрузились в белый мех этой крошечной кошечки-рыси, не знавшей суровых лесов. “Не зверек, а игрушка для замка… Такая теплая, нежная, хрупкая…” — с тайной горечью думала Руни, лаская мохнатый клубок.
Орм не сводил с нее глаз. Эта сцена напомнила дни, когда Руни возилась во дворе замка с собаками. Орм не мог отвести тогда взгляд… Теперь он вдруг опять ощутил то волнение, что наполняло его необычным восторгом и нежностью к этой лесянке.
— Да, только ты! Только ты, Руни, способна внушить мне подобное чувство, заставить меня трепетать как мальчишку, который мечтает и ждет! Мы начнем все сначала, мы будем счастливы! — думал он, глядя на Руни.
Тихонько присев на кровать, он шепнул ей:
— А мне? Можно мне приласкать мою Белую Кошечку? Я ведь так стосковался по ней!
Остальное случилось за долю секунды. Котенок, только что нежно мурчавший от ласки лесянки, вдруг зло зашипел, выгнул спину и, выпустив когти, вцепился Орму в лицо. Победитель отпрянул, стирая кровь со щеки. Сама Руни не шелохнулась, но резкая вспышка сияющих искр в ее синих глазах подсказала, что кошка, считавшая раньше Орма хозяином, вряд ли смогла бы так просто наброситься на Победителя.
— Хватит! — полыхнуло в мозгу. — Я довольно терпел ее выходки, мне надоело! Я сделал и так все, что мог!
— Даже больше, чем нужно, — внезапно отозвалось в голове, вызвав чувство суеверного страха.
Какая-то жуткая смесь отвращения, боли, презрения и равнодушия к собственной жизни звучала в этих словах. Губы Руни не двигались, но Победитель готов был поклясться, что это сказала она.
— Ты не смеешь меня обвинять! — почти выкрикнул Орм. — Для тебя я лишился всего! Я ведь взял тебя в жены, нарушив обычай! Я мог бы отдать тебя утром толпе, но не сделал так! Если бы начался штурм, я велел бы людям сражаться, не считаясь с потерями, так как я люблю тебя, Руни! За что ты так ненавидишь меня?
Руни слушала эту тираду не двигаясь, только прикрыла глаза, словно бы собираясь заснуть. Когда Орм повторил: “Так за что же ты так ненавидишь?”, — она подняла взгляд. Лесянка молча взглянула на Орма, и он вдруг отпрянул, с трудом сдержав крик.
Победитель всегда знал: глаза Эрла и Руни похожи, но раньше не думал об этом. Теперь же ему стало жутко. Взгляд Рысей из древних легенд… Беспредельная синяя бездна с яркими искрами… Нечеловеческий взгляд…
Можно долго внушать себе: ты невиновен в гибели брата, все вышло случайно… Фланн просто не понял приказ и уже поплатился за это! Но, встретив взгляд Руни, ты больше не сможешь забыть о расправе… Не сможешь заставить себя просто жить, словно этого не было… Каждый раз, видя жену, ты невольно почувствуешь рядом с лесянкой присутствие Эрла и вспомнишь, что ты сделал с ним… Пройдут дни… И недели, и месяцы… Годы… Но память о брате уже не покинет тебя… Эрл и Руни… Он знал, что тогда был не прав, положившись на грязные сплетни. То, в чем обвиняли этих двоих было вымыслом, ложью… Но только сейчас Орм открыл, что меж ними и впрямь было что-то такое, чего он не понял и больше уже никогда не поймет…
Орм не смог совладать с этим мрачным потоком нахлынувших чувств, он не мог больше видеть жену. Повернувшись, он вышел. Свельд, стоя у стула с резной спинкой, грустно взглянула ему вслед.
— Так значит, ты вновь принялась за свое? Тебе мало того, что ты сделала с Ормом? — спросила она.
В ее тоне не было гнева, лишь горечь и странная твердость, как будто бы Свельд была вправе рассчитывать на откровенный ответ и на покаяние Руни.
— И что же я сделала? — так же печально переспросила сестра.
— Тебе мало тех неприятностей, что Победитель уже перенес? Тебе нужно заставить несчастную кошку его изувечить? Ты так ненавидишь, что рада мучить его?
Руни тяжко вздохнула. Она лишь теперь поняла, как они отдалились со Свельд друг от друга.
— Как мне объяснить, что не я натравила на Орма белую кошечку? Просто, когда он напомнил о том, что случилось меж нами, я не смогла совладать с собой… Бедный котенок воспринял, почувствовал ужас и боль… Может, правда, что звери мне ближе людей? Но сестра не захочет понять! Как же это случилось? Когда мы с ней стали чужими? — подумала Руни, и сердце вдруг сжала тоска.
“Я люблю тебя, Свельд,” — очень тихо сказала она.
— Нет, не любишь! Наверно, ты просто не можешь любить!
Неизвестно, к чему бы привел разговор, но у входа вдруг появилась служанка с подносом еды.
— Не хватало здесь только Гутруны, — подумала Руни, почувствовав слабость. — Не знаю, смогу ли я выдержать этот приход…
— Госпожа, вы очнулись! Мы все так боялись за вас! Наконец-то! — раздался над ухом фальшиво-вкрадчивый голос. — Не знаю, понравится вам то, что я принесла, или нет! Но вы только велите — и мы все исполним!
— Спасибо, — ответила Руни, не в силах понять, что заставило Гутруну так откровенно юлить перед ней.
— Она просто боится тебя! — отвечая на этот вопрос, прозвучал голос Свельд, когда Гутруна вышла за двери. — Все в замке боятся!
— Но почему?
— Ты забыла, что сделала?
— Я? — Руни вправду не знала, о чем идет речь. — Что я сделала им?
— Ты хотела сжечь всех, кто пришел к замку Орма! Не знаю, спаслись ли те люди!
— Постой! Орм сказал, что уже собирался принять бой… Не помню, что было со мной, но ведь если мне удалось отогнать прочь от замка толпу, то живущие здесь должны были быть только рады!
— Еще бы! — с какой-то горькой насмешкой прервала ее Свельд. — Очень рады! Безумно! Ты хоть понимаешь, на что ты нас обрекла? Для всех местных мы как зачумленные! Люди боятся приблизиться к замку, пока ты здесь! Слуги трепещут при мысли, что могут разгневать тебя! “Рассердившись, она может нас уничтожить!” — твердят они!
Руни слегка усмехнулась:
— Так значит, мне нужно исчезнуть из замка? Охотно!
— Тогда не забудь, уходя, нас убить! — закричала вдруг Свельд, не пытаясь сдержать себя. — Лучше погибнуть в огне, чем стать жертвой бесноватой толпы!
Руни резко села в кровати:
— О чем ты?
— Едва ты покинешь наш замок, как люди решат отомстить всем, живущим у Орма, за гибель друзей и родных! Они вряд ли решатся напасть, пока знают, что ты здесь, но если…
— Достаточно, хватит, — оборвала ее Руни. — Я все поняла…
Ей хотелось сказать сестре, что она очень устала и хочет остаться одна, но Свельд просто не слушала.
— Хватит? Нет, Руни! Я знаю, как ты мечтаешь сбежать! Ты не ценишь того, что тебе подарила Судьба! Тебя мало заботит, что станет с другими! Тебя не волнует, что ты поломала жизнь Орма из глупой прихоти! Ради тебя он пожертвовал всем, что имел, а ты даже не хочешь родить ему дочь! Ты нарочно сделала так, чтобы этот ребенок не появился на свет!
— Помолчи! — голос Руни был резок, глаза вдруг стали почти голубыми, они словно выцвели. — Ты не смеешь судить меня, Свельд! Ты твердишь мне, что я загубила жизнь Орма? Что я виновата во всем, что случилось? Чем, Свельд? Тем, что я никогда не любила его? Это правда! Его любишь ты, а не я, и Орм знал это очень давно! Я посмела выбрать другого, и Победитель расправился с ним!
— Он не сам это сделал!
— Конечно! Ведь рядом был Фланн… Ты не знаешь, как страшно понять, что ты просто не в силах ничего изменить… Как ужасно стать жертвой того, на ком кровь дорогого тебе человека…
— Выродка! — вдруг со слезами вскричала Свельд. — Понимаешь, Выродка! Эрл не имел права жить! Твое чувство к нему было просто преступно! Решившись выбрать его, ты нам всем доказала свою извращенность! Орм вынужден был попытаться напомнить тебе про твой долг!
Руни тихо вздохнула:
— Ты просто не хочешь услышать меня… Ты действительно веришь тому, что сейчас говоришь… Я надеюсь, что Боги вполне милосердны… Они не заставят тебя испытать то, что выпало мне…
Она так же могла бы сказать, что нелепо обвинять ее в том, что ребенка не будет. “Ты первой придумала то, чего нет! Я не в силах выполнить эту фантазию… К счастью! Нарочно что-нибудь сделать я бы не смогла… Не потому, что мне так поступить запрещает “мой долг”, о котором ты столько твердишь, полагая, что эти слова что-то значат… Мы жили в лесу, не в деревне! Одни! Так откуда же мне научиться тому, в чем ты хочешь меня упрекнуть?” — собиралась ответить она, но внезапная слабость заставила Руни смолчать.
Дальше спорить не было сил. Вокруг все поплыло, закружилось… Лесянка больше не слышала Свельд. Опустившись опять на подушки, Руни закрыла глаза, погружаясь в спасительный сон.
Свельд не сразу поверила, что сестра спит.
— Она просто не хочет выслушать правду! — мелькнула досадная мысль, но будить Руни было опасно. Кто знает, чем это закончится?
Чуть подождав и поняв, что здесь меньше притворства, чем ей показалось сначала, Свельд вышла из комнаты. От разговора остался в душе неприятный осадок.
— Но я ведь права! Я все делаю только ради нее! Придет день, когда Руни поймет и оценит то счастье, которым ее одарили! — привычно повторила лесянка и вздрогнула.
В первый раз Свельд осознала, что это только слова.
Когда синее пламя ударило рядом с Вальгердом, Хлуд был в стороне. Он отчетливо видел, как огненный столб развалился на две полосы и рванулся вперед. “Вальгерд мертв!” — промелькнуло в мозгу. “Человек не способен остаться там и не сгореть!” — с откровенным злорадством подумал Хлуд. После раны в живот, чуть не стоившей жизни, он очень хотел отомстить главарю, но не мог.
— Знай я раньше, каков этот Вальгерд, я сделал бы все, чтобы только его не признали здесь! — приходило на ум.
Смерть предводителя в пламени Рыси ему показалась наградой за все унижения.
— Да и наследство вполне неплохое! Поместье достанется мне! — усмехнулся Хлуд.
После смерти Вальгерда он мог бы просто занять замок, но полагал, что умнее его получить по закону Гальдора. Женившись на Бронвис, он мог бы избегнуть конфликта с другими вирдами.
— Правда, она теперь больше похожа на тощее пугало, чем на нормальную женщину, но разве это так важно? Угодья ценнее любой красоты… Я совсем не обязан с ней жить! Запру Бронвис в одной из тех башен, где свален ненужный хлам… Пусть посидит, а потом… Разве трудно зимой простудиться? Я даже приглашу к ней местную знахарку, чтобы все видели, как я забочусь о ней… Но ведь здесь не столица! Наш климат суров, и бедняжка зачахнет без солнца… Как жаль! — предавался мечтам Хлуд. — Нам нужно побыстрее пройти обряд в Храме… Тогда вряд ли кто-то оспорит права на наследство Вальгерда…
— Не стоит терять драгоценное время! — подумал Хлуд, ища взглядом сестру главаря.
Бронвис ехала чуть в стороне от толпы прихлебателей брата, никто не пытался приблизиться к ней. “Вот и славно!” — подумал Хлуд, направляя коня прямо к ней.
Она даже не вздрогнула, словно бы ожидала, что кто-нибудь к ней подойдет.
— Бронвис, — начал Хлуд, — мне тебя жаль! Смерть брата лишила тебя всего! Ты хотела расправиться с ведьмой, а потеряла Вальгерда. Но я не забыл нашу дружбу и помню, что ему обещал!
Бронвис нервно взглянула на Хлуда и вдруг усмехнулась.
— Вы сборище трусов, готовых бежать кто куда! Когда все пошли к замку, вы были в подлеске! Я видела, как вы попрятались там! Когда Вальгерд въехал в толпу, то тебя с ним не было!
— Как и тебя! — почти грубо ответил ей Хлуд.
— Я хотела поехать, но чем я могла бы помочь? Я ведь женщина, я не умею сражаться! Я просто мешала бы всем!
— Ладно, это неважно! Послушай, красавица, Вальгерд был моим другом! Он мне доверял и просил, если что-то случится, о тебе позаботиться! Ты мне нравишься! Очень давно! Если ты за меня выйдешь замуж, то я постараюсь помочь тебе, Бронвис!
Тон Хлуда был снисходителен. Он полагал, что его слов достаточно, чтобы Бронвис ответила: “Да!”, но она рассмеялась Хлуду прямо в лицо:
— За тебя? За тебя?!
— Не ори! — он почти зашипел на нее. — Лучше просто подумай, как ты будешь жить! Ты чужая, твой брат был убит Белой Рысью! Кому ты нужна здесь? Я единственный, кто еще может тебя защитить! Очень скоро семьи погибших от пламени станут искать виноватых, а кто жаждал штурма? Ты, именно ты! Тебя просто убьют!
— Я укроюсь за стенами замка!
— За стенами? Кто же станет их защищать? Я сумел бы сдержать натиск этих нахальных людишек, будь я твоим мужем, а так… Для чего мне, скажи, рисковать?
В золотом взгляде Бронвис читалась досада, когда она дерзко ответила:
— Люди найдутся и без тебя! Стоит мне захотеть…
— Ты совсем потеряла рассудок! — с издевкой ответил ей Хлуд. — Раньше, может, кто-то и захотел бы рискнуть головой, но теперь… Посмотри на себя! Ты не та, что была!
Хлуд вел себя очень нагло, считая, что Бронвис в его полной власти. “Пусть сразу привыкнет, кто здесь господин! — полагал он. — Не стоит растрачивать силы впустую, играя в Балладу Любви! Пусть признает, что я оказал ей услугу, предложив этот брачный союз!”
Хлуд не знал одного: человек, чей рассудок под властью “дыхания грез”, не способен логически мыслить. Любая обида будит вспышку агрессии и затмевает очевидные вещи. Будь Бронвис здорова, она бы, возможно, поплакав, смирилась с таким поворотом, теперь же внезапная ярость от хамства того, кого Бронвис считала ничтожеством и презирала, нахлынув, лишила остатков здравого смысла. На голову Хлуда обрушился целый поток оскорблений:
— Мерзавец! Дикарь! Грязный вирд! Ты считаешь, что я вправду стану твоей? Не дождешься! И замок мой! Только мой! Я сумею его защитить!
— Замолчи, сумасшедшая! — заорал Хлуд, вцепившись в уздечку коня Бронвис, чтобы ее удержать. Сама сцена была не из лучших.
— Еще не хватало мне, чтобы кто-то из этих кретинов сообразил, что к чему! — лихорадочно думал он.
Неожиданно резкий удар ожег руку, заставив выпустить лошадь сестры Златоглазого. Бронвис снова взмахнула хлыстом.
— Получил? — закричала она ему прямо в лицо. — Получил?!
И, пришпорив коня, устремилась вперед.
Хлуд за ней не погнался. “Пусть перебесится! Будет покорной, когда приползет, ведь идти-то ей некуда!” — с тайным злорадством подумал он.
Подождав, когда лошадь Бронвис скроется в зарослях, Хлуд обернулся к мужчинам.
— Она потеряла рассудок! — намеренно громко сказал он им. — Я надеюсь, что она скоро опомнится и возвратится. Идемте в замок Вальгерда!
— А кто ты такой, чтобы так откровенно указывать нам? — прозвучал чей-то голос, но тут же замолк от тычка одного из соседей.
События дня не прошли без последствий, и гибель Вальгерда в огне Рыси снова заставила думать, что лучше пока воздержаться от спора за власть в этой сваре, доверившись Хлуду.
— Наверное, он не случайно не ладил с Вальгердом… Обычно Хлуд знает, что делает… — думали многие. — Ладно, пока смиримся с ним… Все-таки свой!
Первые белые мухи-снежинки упали на землю, но женщина просто не видела их. Сжавшись в плотный комок, она тихо сидела под дроммом… Шел третий день одиноких блужданий в лесу…
Уезжая от Хлуда, Бронвис не думала, что она станет делать потом. Пустив лошадь в галоп, она мчалась по лесу, не разбирая дороги, покуда, запнувшись о корень, конь не сбросил ее. От удара Бронвис просто лишилась чувств, а, опомнившись, долго бесцельно блуждала по лесу, не зная, куда забрела. Теперь, даже если она бы хотела вернуться обратно в свой замок, то не смогла бы… Единственным чувством, напоминавшим ей, что она все же жива, был мучительный холод. Бороться с ним не было сил.
Временами не то засыпая, не то просто теряя сознание, Бронвис утратила счет проходящего времени. Как-то ей повстречалось дупло, но в нем было не лучше, чем просто в лесу. Натянув темный плащ, она села под дерево, зная, что просто замерзнет. “Печальный конец!” — шевельнулась последняя мысль.
Свен проверил капканы, добыча была очень скудной. “И с этим идти в Агенор?” — усмехнулся он, вспомнив, как мало хороших шкур снял за последние месяцы. “Это проклятье Богов, ты разгневал их!” — часто теперь повторяли соседи. Свен молчал. Ему было известно, что все началось с летней встречи, вселившей в душу тоску.
Синеглазая рысь с человеческим взглядом… Ночами он часто видел ее в своих снах… Пробуждаясь, Свен долго не мог позабыть эти странные грезы о звере в серебряной шкуре, лишавшие чувства покоя… Во время охоты стрела самострела летела совсем не туда, он как будто утратил все мастерство… Проклиная свою неумелость, Свен снова выслеживал дичь…
— Что со мной? Может, злобные чары лишают охоту удачи? — задавал он вопрос, но ответа не знал.
Свен не раз слышал сплетни о Руни, жене Победителя Бера. Но можно ли верить, что эта женщина — белая рысь, что тогда объедала с куста ежевику? Однажды Свен долго бродил вокруг замка, желая увидеть ее, но без толку. Зачем он искал этой встречи? Охотник не знал, он лишь чувствовал, что его прежняя жизнь развалилась на части, а новой ему не начать. Суеверный страх часто снедал его душу…
Один раз Свен все-таки съездил к купцам в Агенор. Дело было не в торге, поскольку он не привез с собой шкур… Свен просто стремился забыть про ту рысь, о которой в земле Гальдорхейма теперь говорили почти все. Поездка прошла не впустую. Один из торговцев привез с собой кошечку. Свен не подумал, зачем ему этот зверек, когда выложил все те монеты, которые взял с собой. Лишь возвратившись назад, он почувствовал, что сделал глупость, поддавшись порыву. Однако уже через день он пришел к замку Орма…
Предлагая зверька Победителю, Свен был в странном смятении, ждал неизвестно чего… Получив за живую игрушку хорошие деньги, он должен был быть очень счастлив, но, выйдя из замка, почувствовал горечь и стыд за свою потайную мечту. Он хотел видеть рысь в человечьем обличье, хотел ее прямо спросить: “Рысь, за что?”
— За что ты так жестоко со мной обошлась? Почему ты лишила покоя? Лишила меня моей веры в себя? Я охотник! Я должен убить, чтобы жить!
Он готов был упасть перед ней на колени и плакать, как будто ребенок под взглядом больших синих глаз…
Но нелепый восторг, умиление чаще и чаще сменял глухой страх. Он ходил к местной знахарке.
— Морок? Наваждение Рыси? А может быть, порча? — с испугом спрашивал он.
— Нет, причина в тебе! Слишком многого хочешь и ждешь… Не ищи недоступного! — грубо сказала она, сожгя травы в большой медной плошке и глядя на пепел. — А впрочем, уже слишком поздно, тебя остановит лишь смерть!
Он не понял, чья смерть, но, вернувшись к себе, вдруг подумал:
— Наверное, чтобы снять чары, я должен убить ее!
Мысль испугала… Свен мог бесконечно метаться, кляня жизнь, и все же он знал, что за все шкуры мира не отдал бы встречи в лесу…
Когда люди пошли на штурм замка, он был среди них… И он слышал почти все… Свен так и не понял, когда на стене появилась белокурая женщина. Он не сумел бы сказать, чего именно ждал, но что-то в облике вышедшей вдруг оттолкнуло его. Свен не смог рассмотреть цвет опущенных глаз, но манера держаться напомнила куклу. В жене Орма словно бы не было жизни.
— Нет, это совсем не она, не моя рысь из леса! — подумал он, прежде, чем что-то в ней вдруг изменилось, опять приковав его взгляд.
— Неужели…
Но он не додумал нежданно возникшую мысль, со стены взмыл синий огненный столб.
Дикий ужас — вот все, что осталось в сердце охотника после пожара. И, ставшее Свену привычным, грызущее чувство тоски. Словно жизнь, на минуту ему приоткрыв потаенные двери в прекрасный, особенный мир, вдруг захлопнула их… А когда он попытался открыть вход сам, за ним оказался лишь мрак, наполняющий страхом простую душу охотника. После пожара Свен твердо сказал себе:
— Хватит! Я должен забыть обо всем!
Поглощенный следами, охотник не сразу заметил под дроммом темноволосую женщину. Лишь поравнявшись с сидевшей, он громко окликнул ее. Незнакомка молчала.
— Жива ли? — подумал охотник, склонившись над ней.
Дорогое платье сначала удивило его.
— Дочь кого-то из вирдов? — мелькнула первая мысль, но потом Свен вдруг понял, кто она.
Перед ним была та, о которой в последнее время болтали не меньше, чем о лесной рыси. Эту столичную гостью считали одной из первых жертв Руни. “А как хороша была раньше! Красавица!” — часто вздыхали в селе, обвиняя нелюдя в колдовстве. Теперь, глядя в лицо Бронвис, Свен почему-то подумал:
— Наверное, слухи правдивы, она пострадала от чар! Разве может дойти человек до такого сам по себе, просто так? А я сам? Разве то, что творится со мной, не болезнь?
Чувство жалости к этой несчастной наполнило душу. Ему было трудно понять себя, он не привык разбираться, что с ним происходит. “Нельзя ее просто так бросить в лесу, — думал он. — И к себе не возьмешь! Что я стану с ней делать?” Ответ пришел сам.
— До дома-холма можно быстро добраться, — решил Свен. — И если Хранитель ей не поможет, то я могу честно признаться, что сделал уже все, что мог!
Подняв Бронвис на руки, он зашагал через чащу, не зная, чем это потом обернется. Темноволосая женщина… И деревенский охотник… И Белая Рысь… Роковой треугольник их судеб, захлестнутый мертвой петлей… Как песчинка, однажды попав между двух жерновов, обращается в пыль, так жизнь Свена, случайно сплетясь с судьбой женщин, рассыплется прахом… Но мог ли охотник тогда это знать?