Малыш Джимми

8

Когда Дортмундер вошел в квартиру, Келп дремал у окна. Бинокль лежал на его коленях.

— Ради Бога, — произнес Джон.

— Что? — вздрогнул Келп и сел, тем самым сбросив бинокль на пол.

Он подхватил его, поспешно приложил к лицу и начал разглядывать Линкольн Тоннель.

Найти квартиру с видом на Мидтаун Тоннель не удалось. С этого многоквартирного дома, подлежащего сносу на Тридцать девять Вест стрит, открывался великолепный вид на выезд из Манхэттена, на Линкольн Тоннель, через который прибывали машины из Нью-Джерси. Дом выходил на солнечную сторону. И поскольку солнечных лучей здесь было много, то даже, несмотря на октябрь месяц, они все обгорели. Вокруг глаз от долгого держания бинокля образовались белые круги.

Келп расположился на темно-бордовом кресле с торчащими пружинами. Трехкомнатная квартира была завалена самой ужасной, какой себе можно только представить, мебелью. А посмотрев на торшеры, вообще можно было зарыдать. Блокнот и ручка Келпа лежали на круглом столике возле него. Стол покрасили зеленой эмалью, верх покрыли бумагой для контактного копирования в цветочки. На стенах виднелись узорные обои с махровыми розами на бесконечных шпалерах. Где-нигде обои отошли от стены и в виде колечек торчали над угловыми плинтусами. Рядом с креслом стояли три пустых пивных банки и три полных.

Дортмундер захлопнул дверь.

— Ты заснул.

Келп опустил бинокль и повернул к нему невинное лицо:

— Хм? Просто дал глазам небольшую передышку.

Дортмундер подошел к нему, поднял блокнот и начал что-то рассматривать:

— Твои глаза отдыхали с часа тридцати.

— За это время ничего важного не произошло, — защищался Келп. — Ты думаешь, что автомобили с шоферами и детьми на заднем сиденье мелькают здесь каждую минуту?

Это все из-за пива, которое ты выпил, — ответил Дортмундер. — Ты напился, затем уселся на солнце и тебя разморило.

— Может быть на две минутки. Максимум пять. Но, как ты говоришь, глубокого и крепкого сна не было.

Дортмундер пожал плечами и бросил тетрадь на круглый столик.

— В любом случае, мы должны проследить за Кэдди.

— Конечно, — согласился Энди. — Даже не обсуждается. И я уверен, что в нем есть телефон. Иначе зачем авто такая большая антенна?

— Потому, что оно может принадлежать комиссару полиции из Трентона, Нью-Джерси, — предположил Джон, — и если он заметит меня с Марчем, то… тогда нас «подберут анархисты».

— Ха-ха, — рассмеялся Энди.

Дортмундер выглянул через окно:

— Трафик.

— Знаешь, — произнес Келп, — у меня хорошие предчувствия относительно этой операции.

— Лучше бы ты мне не говорил об этом, — ответил Дортмундер и посмотрел на часы. — Если Кэдди появиться, то это произойдет очень скоро.

— Конечно, он приедет, — обнадежил Келп. — Понедельник, среда и пятница, точно в два тридцать.

— Угу. Если получиться наоборот, то плохо дело. Марч сменит тебя в четыре. Попробуй до этого времени не уснуть.

— На самом деле я не спал, — оправдывался Келп. — Не совсем. В любом случае, я уже проснулся.

— Угу. Если Марч не появиться здесь в четыре — значит, мы следим за Кэдди или что-то пошло не так. И тогда ты соберешь здесь все и пойдешь домой.

— Хорошо.

Дортмундер бросил взгляд на тоннель, затем на Келпа и вздохнул:

— Увидимся позже.

— До встречи.

Спустившись по деформированным деревянным ступеням на улицу, Дортмундер прошелся через квартал на Десятой авеню и на углу Сороковой стрит сел в Рено, Марч находившийся за рулём спросил:

— Что нового?

— Келп уснул, — ответил Джон.

— Это все из-за пива, которое он вливает в себя. Он напивается, садится на солнцепеке и отрубается.

— Именно так я ему и сказал.

— Что делать будем? Следим за Кэдди?

— Если оно покажется снова.

— Верно, — и Марч повернул ключ в замке зажигания.

Рено проехало квартал, дождалось зеленого света, повернуло на Дайер авеню влево и остановилось возле обочины.

Салон машины оказался тесноват, а у Дортмундера были длинные ноги. Пока он ерзал на кресле, пытаясь устроится поудобнее, Марч опустил боковое стекло и достал из кармана рубашки длинную узкую сигару. Дортмундер прекратил свои «изгибания» и смотрел, как тот подкуривает:

— Что это? Ты ведь не куришь.

— Я решил попробовать одну, — ответил Марч.

— Она воняет.

— Думаешь? А мне нравится.

Дортмундер покачал головой. Он снова сморщился и отодвинулся от Марча, затем опустил и свое окно. Высунув руку наружу, он наблюдал за потоком машин входящим в тоннель справа от него.

На западной стороне Манхэттена лежит Дайер авеню, которую и улицей назвать то сложно. Она включает в себя восемь домов, с Тридцать четвертой стрит до Сорок второй. Там нет ни жилых домов, ни магазинов, ни церкви, ни школы или фабрики. Лишь голые стены складских помещений и эстакады, а также частично крытые пандусы, ведущие к верхним уровням Автовокзала Портового управления, который использовался для того, чтобы перенаправить трафик, выходящий из Линкольн тоннеля. Парковаться здесь не было смысла, да и стоял знак «парковка запрещена».

О чем ему напомнил полицейский десять минут спустя. Он подъехал к Дортмундеру, наклонился межу ушами лошади и произнес:

— Парень, здесь парковка запрещена.

Джон поднял глаза к верху и увидел лицо копа повисшее в воздухе. Затем он заметил и голову полицейского, и его кобылу. И продолжал просто смотреть.

— Ты меня слышишь? — спросил коп.

Дортмундер попятился как можно дальше вглубь Рено, прищурил один глаз и, наконец-то, ему удалось правильно сфокусироваться:

— О, — воскликнул он. — Верно. Да.

Кивнув полицейскому, Джон повернулся к Марчу и сказал, чтобы тот отогнал машину.

— Минуточку, — крикнул полицейский.

Когда Дортмундер еще раз взглянул на него, тот уже слезал со своей лошади. «И что теперь?», — подумал он. Офицер спустился на асфальт и склонил свою голову к окну. Он жестко посмотрел на Джона и также сурово на Марча, затем громко потянул носом воздух. Дортмундер догадался, что тот проверяет, пьяны ли они. Он еще раз фыркнул и сморщил лицо:

— Что так воняет?

— Его сигара, — ответил Дортмундер. — Я говорил, что она жутко пахнет, — добавил он и… мимо пронесся Кэдди.

Серебристо-серый Кадиллак лимузин с антенной, шофером в серой униформе и малышом на заднем сиденье. Номерной знак Джерси WAX 361. Дортмундер вздохнул.

— Ок, — ответил Марч торопливо. — Хорошо, офицер, я уже уезжаю отсюда, — и он даже завел двигатель.

— Стоять на месте, — приказал полицейский.

Кадиллак въехал на Сорок вторую стрит и повернул направо. Полицейский, медленно ведя за собой лошадь, в своих узких сапогах направился к передней части Рено. Он рассмотрел автомобиль и номерные знаки, хмуро взглянул через лобовое стекло на двух мужчин. Марч в ответ широко улыбнулся, а Дортмундер просто смотрел на него. Так как с левой стороны проход между Рено и кирпичной стеной эстакады оказался слишком узким, то полицейский ограничился лишь передней частью авто.

Продолжая широко улыбаться копу, Марч уголком губ произнес:

— Что, если он попросит лицензию и регистрацию?

— Может быть, регистрация валяется в бардачке.

— Да, но у меня нет лицензии.

— Замечательно, — произнес Дортмундер.

Офицер наклонился к окошку Марча:

— Зачем вы припарковались здесь?

— Когда проезжал через тоннель, у меня закружилась голова.

Напротив Дортмундера поднялся кобылий хвост и та начала справлять нужду.

— Закружилась голова, хм? Давай-ка проверим твою…

— Ваша лошадь, — громко произнес Джон.

Полицейский посмотрел мимо Марча на Дортмундера:

— Что?

— Ваша лошадь, — продолжил тот, — срет на нашу машину.

Офицер наклонился пониже и взглянул через лобовое стекло на свою кобылу.

— Сукин сын, — выругался он и высунул голову из машины.

Он обошел авто, схватил поводья и начал оттаскивать лошадь.

— Сматываемся отсюда, — сказал Дортмундер.

— Согласен, — и Марч снова завел Рено.

Он съехал с обочины, минуя полицейского и его лошадь. Двигаясь медленно, Марч крикнул офицеру:

— Спасибо, офицер. Я чувствую себя гораздо лучше.

Видимо, лошади надоело стоять на одном месте и теперь, освободившись, она шла медленно по Дайер авеню, шлепала довольная собой и не обращала никакого внимания на все попытки полицейского остановить ее.

— Да, да, — ответил коп, кивая отвлеченно Марчу, а лошади сказал: — Остановись Абнер, стой.

Проезжая Сорок вторую стрит, они застряли на красном свете. Дортмундер злился:

— Черт бы ее побрал, и черт бы ее вернул обратно.

— Значит, попытаемся в среду, — успокоил Марч.

— В следующий раз, лошадиное дерьмо, залетит прямо к нам в окно.

Зажегся зеленый свет и Марч повернул налево:

— Отвезти тебя домой?

— Да.

На Десятой авеню снова пришлось затормозить на запрещающем сигнале светофора.

— Я выбросил сигару, ты заметил?

— Я ведь говорил тебе, она воняет.

— В среду будем ждать на углу Сорок второй. Там можно парковаться.

— Конечно.

Продолжал гореть красный. Марч задумался:

— Слушай, ты спешишь?

— Спешу куда?

— Давай проедемся немного, хорошо?

Дортмундер пожал плечами:

— Делай, как знаешь.

— Отлично.

И загорелся зеленый, и они направились по Десятой авеню. Дортмундер погрузился в собственные мысли, и так продолжалось, пока они не проехали десять блоков, пока Десятая авеню не сменилась Амстердам авеню, а язык на испанский. Но как только они пересекли Восемьдесят шестую стрит, он, наконец, сел ровно, выглянул и спросил:

— Где мы находимся?

— Едем на Девяносто шестую, — ответил Марч, — а затем к Сентрал Парк Вест. После я подброшу тебя домой.

— Смысл?

Марч почесал затылок, и казалось, слегка смутился:

— Ну, никогда не угадаешь, что может произойти? В книге машина ехала через Сентрал Парк.

Дортмундер уставился на него:

— Ты думаешь, что Кэдди направился в Сентрал Парк, потому что в книжке авто тоже двинулось туда?

Марч начинал нервничать и смущаться.

— Мне так кажется. Черт возьми, ведь ничего не стоит просто проверить.

Кроме того, в книге говорилось, что малыш проходит логопедическое лечение, верно? Тем ребенком в Кэдди могут заниматься такие же специалисты, которых полно в Сентрал Парк.

— Это Парк авеню, — напомнил Дортмундер. — Здесь полно других мест, а также по всему городу.

— Если ты не хочешь, то не буду заставлять тебя. Я просто предположил, черт побери.

Джон посмотрел на знак «Девяносто четвертая», что высился над перекрестком, который они проезжали:

— Ты хочешь проехаться до Девяносто шестой, а затем спуститься вниз?

— Верно.

— Хорошо, мы почти на месте, езжай.

— Наверное, это плохая идея, но как мне кажется…

— Нда, я помню. Тебе кажется.

— Да, я так думаю, — ответил Марч и повернул на Девяносто шестую.

Они проехали два квартала до Сентрал Парк, снова повернули направо и двинулись на юг. Парк остался слева, а высокие жилые здания справа. Так они проехали около двадцати пяти кварталов. Марчу становилось все более неловко, а Дортмундеру все более «фаталистически». И вдруг Марч резко ударил по тормозам и закричал:

— Сукин сын!

Такси позади них просигналило, пронзительно запищало тормозами и пронеслось мимо, выкрикивая в воздух различные «слова». Дортмундер взглянул туда, куда показывал Марч:

— Не могу поверить.

Кэдди. Серебристо-серый, штыревая антенна, номера Джерси WAX 361. Авто припарковалось на огромной, как жизнь, автобусной остановке. Когда Марч медленно проезжал мимо нее, они заметил шофера, который сидел за рулем и читал газету. Кепки на голове не было. Марч отыскал свободное место перед пожарным гидрантом возле следующего дома. Он заглушил мотор и повернул счастливое лицо к Дортмундеру:

— Простая догадка, вот и все. Мне показалось, черт возьми, наверное, интуиция.

— Нда.

— У тебя бывает такое иногда? Появляется временами предчувствие.

Дортмундер тяжело кивнул:

— И за него нам приходиться расплачиваться позже, — сказал он, вышел из машины и направился к Кадиллаку.

Машина оказалась припаркована таким образом, что голова шофера полностью пряталась за открытой газетой. Дортмундер не смотрел на Сентрал Парк и он знал это. Он чувствовал на себе взгляды, подозрительные взгляды. Ему казалось, что швейцары мгновенно заметят его и вцепятся в свои свистки. Такси ускорили движение. Выгуливающие собак придвинулись ближе к своим веймерским легавым и шнауцерам. Старики в инвалидных колясках, которые толкали толстые чернокожие женщины в белых халатах, вцепились в одеяла.

Дортмундер не спеша шел мимо Кадиллака. Окно сзади открыто, тяжело рассмотреть, но вроде там никто не сидел. По-прежнему чувствую себя чужаком, на которого устремлены все взгляды, Джон решил не останавливаться. Он продолжал свой путь, даже не зная, есть ли телефон в машине или нет.

Ну, он не может вечно идти на север, поэтому на следующем углу он притормозил. На лице отобразилась неуверенность, затем он похлопал себя по телу, как будто искал какую-то небольшую, но нужную вещь. Широким жестом он щелкнул пальцами, изобразив внезапную догадку, что тот небольшой, но очень нужный предмет, был им позабыт; дома, возможно. Затем он развернулся и пошел обратно.

Кадиллак приближался. Двигаясь к его задней части, Джон уже лучше видел интерьер салона, но все еще не достаточно хорошо. Он шел все медленнее и медленнее, прищуриваясь, пытаясь рассмотреть салон проклятой машины. Фиг с ним! Дортмундер подошел вплотную к машине, наклонился, сунул голову в открытое окно сзади и увидел… встроенный в спинку переднего сиденья телефон. Он удовлетворенно кивнул. Шофер продолжал читать газету.

Высунув голову из Кадиллака, Джон быстро пошел в сторону Рено. Он открыл дверь, но прежде чем сесть в нее, он оглянулся на лимузин. Шофер не двигался, но вдруг подскочил, дернул газету вниз на колени, развернулся и уставился на пустое заднее сиденье, затем посмотрел вперед. Выглядел он озадаченным. Он вращал голову и так и этак, глядя подозрительно по сторонам. Его глаза встретились с глазами Дортмундера, и он нахмурился, сильно нахмурился.

Дортмундер плюхнулся на сиденье Рено, разместил свои ноги, закрыл дверь и сказал:

— Самое удивительное, что там есть телефон.

Улыбка на лице Марча по-прежнему ширилась от уха до уха. Он держал в руках книгу «Похищение ребенка»:

— А теперь дождемся, пока ребенок выйдет, — прочитал он из книги. — И проследим за ним вплоть до его дома. — И закрыв ее, добавил. — Вот как говорится в книге!

— Нда.