Мама, не плачь

Глава 3

Стармех на меня орал десять минут. Начал с классического “в центре смерти моей хотят”, закончил же заходом на родственников криворукого практиканта. Подождав, когда он сделает паузу набрать воздуха побольше, вставила пять копеек:

— Не знаю, господин Нильсон, чем ваши родственники знамениты, но мои мама и папа ни в чем предосудительном замешаны не были. Как и я.

Теперь пару минут слушала и пыталась запомнить непереводимую игру слов на будущее. Забавно, что начальник технической службы на викинга совершенно не походит. Я бы сказала, что он откуда-то из Испании, судя по внешнему виду. Вполне возможно, что именно его мама умудрилась нагулять от какого-нибудь бодрого парня с местных пляжей. Но — дам возможность человеку пар спустить. Как мне технарь в ангаре сказал:

— Нильсон — молоток. Вспыльчивый шибко, но в остальном — голова. На нем вся “Рома” держится, без дураков. У такого учиться — можно только мечтать.

Стою, мечтаю.

— И не надо мне тут глазки строить! Турболет через час назад отправится, вот на нем и вернешься! Мокрозадых только мне на палубе не хватает!

Мда, грустно будет, если меня в самом деле турнут. Катажина от счастья криком поперхнется. Ладно. Стармех выразительно рукой показал мне, куда надо проследовать вместе с вещами. Я отдала честь и двинулась в указанном направлении. Там как раз с летуна барахло потихоньку спускают. Поэтому покрутила головой, нашла стойку с железом и нацепила экзоскелет. Это рыбаки — под полторы сотни кило и мордастые. Я же девочка хрупкая, слабая. Кому, как не мне, применять средства механизации. Прогнала за минуту необходимые тесты, отцепилась от разъема питания и потопала в трюм, помогать.

За час мы не управились, потому что палубный матрос сразу заставил все складировать как положено и партиями в трюм спускать на выделенные места. Но через два с половиной часа последний ящик я пристроила в пирамиду. Кстати, самый тяжелый, насколько понимаю. Народ быстро сообразил, что с железом соревноваться здоровья не хватит и поэтому на самые сложные участки звал на помощь.

Вернувшись назад, приткнула спиной потрудившийся агрегат к парковочной стойке, законтрила “руки-ноги” и воткнула диагност. Пока просматривала список сообщений, над ухом начал сопеть стармех. Но с разговорами не лез. Дождался, когда я завершила штатную профилактику и воткнула разъем питания на место.

— Накладку сверху надень. Шторм обещают завтра после обеда, влагой зальет и ржаветь станет.

Понятно тогда, зачем эта резиновая фигня болтается. Пальцем проверила, где там верх-низ и натянула на посадочное гнездо. Все, теперь точно неплохо.

— Чехлы на “скелет” где брать?

— Это дежурная смена завтра утром сделает… Покажи еще раз, что там у тебя из сертификатов? — Посмотрев на планшете куцый список, уточнил: — Где погрузке училась? Здесь не указано.

— На легкие модели на базе резерва ГС. На тяжелые шагоходы на блокпостах Трау. Мы там вторую волну высадки сдерживали.

— А первую?

— Первую держали мои родители. Тогда и погибли.

Да. Папа сгорел во время массовых бомбардировок прибрежной зоны, куда корпораты в четвертый раз пытались высадить десант. Мы, дети погибших, этот десант там в итоге и закопали. После чего три с лишним года дрались в джунглях, не давая возможность объявить планету “демократизированной”. Мама погибла у меня на глазах в концлагере Гриззе, где методично уничтожали остатки населения.

— Мои соболезнования… Ладно, не обижайся, что накричал на тебя. Мне местные училища по заявкам пять человек присылали. Ни один толком даже в юнги не годится, куда уж к технике подпускать. Поэтому — будешь сдавать допуски и я посмотрю, куда пристроить. На палубного ты уже сможешь через пару недель проситься.

Вот так — работай и на тебя обратят внимание. Если повезет.

— Мне бы что-нибудь из шестого списка, господин Нильсон. Я на него буду специализироваться во время учебы, поэтому любые рекомендации и отработанные часы в плюс пойдут.

— Чтобы я тебе доверил опреснитель угробить? Не дождешься… Сначала — допуски, а потом уже доверю за ключ подержаться. Все, иди в кубрик устраиваться. Через два часа ужин, за это время должна основные точки на “Роме” лично ножками протопать. Некогда потом будет.

Письмо с аршинным заголовком я получила через неделю на новый почтовый ящик. Похоже, староста группы сумела все же задолбать руководство базы и те выдали мои контакты.

“Встреча с куратором группы!”

И восклицательных знаков пять штук. Никак не иначе. Я же — бегу, роняя тапки.

Дура, однозначно. Хотя, что я хочу от малолетней пигалицы, которой обещали корпоративное счастье по итогам практики?

Честное слово, мне их временами жалко, однокурсников. Я в свои четырнадцать рядом с ними ощущаю себя дерьмом мамонта. Без дураков. Как сказала психолог на военной базе, где нас “адаптировали к гражданской жизни”:

— Девочка, тебе надо научиться улыбаться. У тебя взгляд мертвеца, а разговариваешь ты, словно столетняя старуха. Тебе ведь жить среди людей. Поэтому постарайся хотя бы для видимости использовать мимику. Не надо всех и каждого в прицел разглядывать.

Я тогда отловила первого лейтенанта Новак и попросила за меня словечко замолвить. Она привела к человеку, который драл вояк-безопасников и отвечал за успех операции по вывозу выживших узников концлагерей с Трау и других планет сектора. Его в итоге и озадачила:

— Меня грохнут, господин подполковник. Или надо научиться мимикрировать под обычного человека. Подскажите, кто с этим может помочь?

Три недели меня учили ходить не крадучись, поддерживать разговор, совершать покупки в магазинах и вежливо просить убрать руку с задницы, прежде чем начну рвать кадык. Заодно еще разного успела поднабраться, очень уж ребята душевные попались. Но фразу про старуху и свой настоящий возраст после пережитого запомнила.

Поэтому с этим надо будет что-то делать по возвращению в Академию. Потому что играть в песочнице и участвовать в конфликтах “кто мой горшок забрал и совочек сломал” — это пусть сокурсники развлекаются. У меня другая цель и другие задачи.

Про куратора я прекрасно помню. Всей абитуре и практикантам выдают человека, который ходит с большой палкой и по башке бьет особо отличившихся. Я его на складе нашла, когда баулы грузила и рюкзак сверху пристраивала. Интересный дядька, ближе к пятидесяти. Но при этом следит за собой, бицепс-трицепс качает. Фигуристый. Поэтому поулыбалась, пощебетала насчет “как вы только все успеваете”, успев заодно сгрузить информацию о себе, после чего записала контакты и поскакала наскипидаренной кобылкой дальше. И теперь каждый вечер две-три строчки ему для отчета отсылаю: изучено, освоено, благодарность и нагоняи получены в полном объеме. Более чем уверена, что по итогам он мне отчет подмахнет не особо читая содержимое. Потому что я кто? Я хорошая девочка, не создаю ему никаких проблем. Мало того, во время личной встречи я открытым текстом выдала, что буду рада у себя в альма-матер похвалить местное руководство за прекрасную организацию работы. Поэтому — хоть пять восклицательных знаков, хоть пятьдесят — фигвам я куда полечу. Мы вчера к полуночи только-только первую квоту по вылову закрыли. Утром дежурная смена выползала на завтрак еле живая. Особенно я — после сдачи допуска на самостоятельную работу помощником разделочного цеха. У меня эти хвосты, жабры и потроха перед глазами так и стоят. А еще — тысяча причин не пихать руку в оборудование, если там что-то застряло. Потому что в случае дурной ошибки хоронить будут в закрытом гробу. Механизация, чтоб ее.

Поэтому написала в ответ “большое спасибо, Катажина, что напомнила” и закрыла почтовую программу до лучших времен. Все, что нужно, мне господин Нильсон в лоб говорит. Я единственная из девушек в толпе его помощников, поэтому лексикон не перекраивает. И там иногда восклицательных знаков куда как больше.

— Пикси! Тащи задницу сюда, эти криворукие обрубки зашиваются на подаче!

Вот, а вы говорите — в гости к куратору лететь. Сейчас. Два раза…

“Рома” вернулась в доки через семь недель. Успели трижды забить курсирующие рефрижераторы под завязку. Удачно крупные рыбные косяки перехватили. Теперь — месячный ремонт, отдых и новая смена. Кстати, стармех на борту половину времени проводит. Потом уже домой идет. Как я поняла из его кратких объяснений — как только комбинат в море выпнут, осядет на базе для профилактики. Здесь тоже куча железа, за которым присматривать надо. Так и чередуются с другими просоленными мужиками: одна смена у черта на куличиках, две на берегу.

Я мягко намекнула, что мне не особо хочется в общежитии куковать, поэтому меня припрягли к продолжению банкета. И эту неделю я помогала разбирать механизмы, чистить все от рыбьих потрохов, попутно получая нагоняи за все хорошее. Одновременно с этим потихоньку подтягивала теорию и сдавала на допуски. Когда у тебя справочники на любой вкус и все железки перед глазами — это намного проще, чем просто зубрить картинки на экране. И если ты фланцы свела криво, то в качестве наказания ждет не тройка от преподавателя, а фонтан грязной воды в лицо. Потом уборка в авральном режиме и ехидные смешки парней, знающих корабль до последнего болтика. Зато теперь до конца дней будешь помнить “маму-папу”, типы прокладок, размеры необходимых ключей и усилие на контргайке. Ночью подними — оттарабаню без задержек.

Но всему хорошему приходит конец. Отчет я вчера еще отправила куратору, через полчаса получила обратно с отметкой “отлично”. Утром заглянула на склад, вернула все перестиранное, за что усатый дядька подарил огромную шоколадку. Это парни пытаются не заморачиваться, так робу спихнуть. Я же время не пожалела, почистила перышки. Благо — не качает, все коммуникации на “Рому” заведены. Сидела с планшетом и только успевала перекладывать из стиралки в сушилку.

Теперь надо поулыбаться одногруппникам и обратно, в космопорт. Вылет завтра, тем же круизным лайнером. Только теперь я экспрессом поеду, мне стармех лично билет вручил. Очень его обидело, что “единственного головастика из студентов” готовы на перекладных выпнуть.

Кроме билета, Нильсон мне еще две тельняшки с длинными рукавами подарил. Это было после того, как мы в налетевший шквал краны дополнительно найтовали и я потом в кубрике переодевалась. Дверь забыла закрыть, а он мимо шел и спрашивал у каждого, надо ли кому к доктору. Потому что у палубной команды один заработал растяжение, а другому матросу упавшая балка мизинец на ноге раздробила. Посмотрел на мою спину стармех и на следующее утро подарил тельняшки:

— У меня дочка сарафаны летом носит. Их у меня нет, а вот это — возьми. Заслужила.

Хороший дядька. И матерится виртуозно, я много нового для себя по итогам практики узнала. Про то, как якорь при помощи осьминога в разные дырки вворачивать.

Поставив у диванчика рюкзак, уселась и отломила кусок шоколадки. Вкусно. За все два месяца рыбу перепробовала в любых вариантах: жаренную, копченую, соленую и просто сырую. А вот сладкого на “Роме” было мало. Только сахар кусковой и пресные батончики из вендинг-автоматов.

Не успела прожевать угощение, как в комнату ввалились остальные. Сразу стало шумно. В нос шибануло запахом дорогого парфюма. Рожи у всех загорелые, у большинства девушек плечи открытые со следами от купальников. Похоже, народ с удовольствием два-три часа утром тянул лямку, потом отжигал на местных пляжах.

— А, вот и наша замарашка… — Катажина, легка на помине. Носик наморщила, манерно мизинчик оттопырила, водит пальцем по белоснежному планшету. — Говорят, ты в море рыбам хвосты крутила.

— Да, подрабатывала. Улов чистила, по сменам работала.

— Оно и видно… Кстати, я твоего отчета по практике до сих пор не получила. Где он?

— Мне его на флэшку записали, в деканат отправили.

— Да? Похоже, там все настолько плохо, что даже на руки выдавать не стали.

Разумеется. Там все просто ужасно. Потому что я его сама форматировала и по стандартам армейским верстала. Выполненные задачи, замечания о проделанной работе, подписи руководящих кадров. Четыре отметки “отлично” — это уже не моя заслуга, я не выпрашивала. Сами галочки расставили. Куратор даже небольшую характеристику не поленился набросать со слов старшего рыболовецкой смены и приложил к остальным документам. Только я показывать это старосте группы не стану. Хватит бедолагу “кондратий”, как мы без нее домой доберемся?

— Все, хватит жрать! Слушайте меня внимательно! Как только приедем в космопорт, не разбредаться! Гостиница у нас уже забронирована, вечером маленький банкет. Будем играть в фанты и исполнять желания!

Я аккуратно положила остатки шоколада в кармашек, закрыла молнию. Банкет? Не, девочки и мальчики, это без меня. Кстати, я успела одним глазом расписание грузовых работ просмотреть. Похоже, лайнер уже в доках стоит. Поэтому лучше я чуть-чуть постараюсь и в свой третий класс попаду сразу по приезду, чтобы ваши довольные загорелые рожи не видеть. А из каюты вы меня уже точно не выцарапаете, белоручки. Вам западло на нижние палубы спускаться, у вас же мамы-папы будущую карьеру на годы вперед выстроили. Осталось только следовать по накатанной колее.

В экспрессе села на первое сиденье. Обычно народ сюда не любит устраиваться — постоянно мимо кто-то ходит при остановках, пихается баулами. Да и бар с соками и туалет в конце салона. Но не успела нацепить наушники, как рядом сунулся Владек, замахал руками перед лицом:

— Что тебе, менеджер малолетний?

— Ты что от коллектива отрываешься? Мы с собой фруктов набрали в дорогу и копченостей всяких.

— Рыбу? Ты издеваешься? Я ее видеть не могу, два месяца все эти копчености ножом кромсала. Поэтому — иди-ка ты, друг сердечный, чтобы я тебе в горбатую спину не добавила чего доброго.

Парень сделал вид, что обиделся:

— И вовсе я не горбатый.

— Еще тут повыделываешься, сделаю горбатым… Дурака из себя не строй.

— О чем ты?

— Владек, давай серьезно. Мы люди взрослые, все понимаем. Скажи, за сколько у тебя комм наручный? Тысячи за полторы-две моделька?

— Четыре, — патлатый гордо погладил золотистый браслет.

— Вот. А у меня — за две сотни и я на него полгода копила. Поэтому мне с вами обсуждать особо нечего. В гонках яхт не участвую, на элитных пляжах задницу не грею, в винах не разбираюсь. Сидеть в качестве объекта для насмешек — оно мне надо? Поэтому иди, тебя виноград и копчености ждут. Главное, с собой не вздумай ничего тащить, на таможне заставят все выбросить. Лучше съешь или понадкусай вечером во время пьянки… Топай.

Идиот, право слово. И такие кадры потом будут ударно вести к финансовому краху папину компанию. Эх-хэ-хе…

На подъезде к космопорту автобус делал две остановки — у парковки суборбитальных челноков и диспетчерском центре. Когда медленно покатили мимо грузового терминала, я попросила водителя:

— Хап-атта[5], а можно меня вот здесь высадить, у маршрутки?

Грузный мужчина глянул на мою тельняшку, на выбеленные солью короткие волосы и кивнул. Притормозил у застекленной остановки, распахнул дверь.

— Спасибо большое! — сказала я и выпорхнула наружу, во влажную жару. Отлично. Не придется хвосты рубить в порту, я отсюда до места доберусь куда быстрее. Кстати, вот за экспрессом и местная развозка притормаживает. На ней и доеду.

На технологическом ярусе потопала в диспетчерскую. Еще по космопорту на Трау помню, кто именно отвечает за весь внутренний трафик. Пусть у нас и была развивающаяся колония, но грузовозы принимали каждый день. Поэтому “что, где и как” худо-бедно представляю.

В КДП[6] меня никто не пустит, но помощник дежурной смены сидел в центре зала ожидания за столиком в окружении кучи дисплеев.

— Вечер добрый. Можно меня по курсантскому самоходу на круизный пропустить? “Лазурный”, отправление завтра в десять.

— Документы, пожалуйста.

— Вот. Третий класс, это технологическая книжка.

Тонкий момент — формально на борт до начала посадки пассажиров пускают исключительно обслуживающий персонал и экипаж. Но в торговом флоте делают послабление для “своих” — курсантов летных училищ и прочих полезных людей. Я в их круг не вхожу, но у меня есть плюсик — я технарь. И у меня ряд рабочих сертификатов на руках. Если мне сделают одолжение, то запросто могут припахать на какие-то неотложные задачи. А всякого “хватай мешки — вокзал отходит” на больших звездолетах постоянно полным-полно. Поэтому красивая молодая женщина посмотрела на отпечатанную на тонком пластике выписку, затем на меня, после чего поднесла чип в углу листочка к считывателю. Покосилась еще раз на мою умоляющую физиономию и набрала кого-то из обслуживающего персонала:

— Джино, ты с утра на планерке плакался, что людей в трюме не хватает. Возьмешь стажера на полет? У нее третий класс, до Варгавы. — Выслушав ответ, помощник диспетчера спросила у меня: — Без оплаты пойдешь? Четырех часовые смены ежедневно и сегодня надо будет с погрузкой помочь. За это место у техников дадут.

Шикарно — двухместные каюты и народ редко обычно видишь — все по сменам болтаются.

— Буду рада, если баллы за практику начислят.

— Джино, с тебя баллы практиканту… Все, поняла. Оформляю. Пни кого-нибудь к третьему пункту досмотра, я госпожу Блютих туда отправлю.

Отлично, я еще за обратный перелет смогу очков набрать. Они ничего экипажу не стоят, а мне для учебы пойдут весомым довеском.

— Спасибо огромное! Вы меня очень выручили…

Повезло дважды. Во-первых, в каюту я попала с мастером группы энергетиков. Пересекались мы с ней каждый вечер, пожилой женщине было скучно и она спокойно отвечала на многочисленные вопросы. Под конец даже посоветовала, что лучше и в какой последовательности читать, чтобы к третьему курсу могла подать на специализацию “реакторные системы”. Среди всех коммунальщиков — энергетики считаются белой кастой. Цена ошибки обычно зашкаливает, но зарплаты самые высокие и работают обычно не по колено в разлившемся дерьме.

Во-вторых, я столкнулась с трюмными, кому помогала с десантурой ящики ворочать. Меня вспомнили и всю дорогу считали за свою. Поэтому никто не шпынял, если где по кишкам корабля шлялась, и в столовой для экипажа ела, а не среди пассажиров. Ну и по итогам мне записали по восемь рабочих часов за каждый день полета. Типа — четыре за практику, четыре за теорию. И электронную подпись помощника капитана шлепнули. Все — я теперь нормативы точно перевыполнила.

В порту даже смотреть не стала, где там остальные болтаются, отправилась на станцию монорельса. Богатых отпрысков будут лимузинами развозить или еще как — мне же левой-правой и до Академии. Там заселение через три дня у первокурсников, но у меня место уже забронировано. Надо только в деканате правильно отчет о практике пристроить, чтобы не замотали и лишний раз на ковер не дергали. Потом можно начинать готовиться к первому сентября. Качать учебники по общим дисциплинам, получать форму и настраиваться на учебу. Я хочу в качестве факультативов зацепить смежные курсы. Придется попыхтеть, но мне надо и стипендию подтвердить хорошей учебой. И потом набранные баллы Совету деканов показать. Потому что мало быть отличником на общем фоне. Надо продемонстрировать, что ты в самом деле стараешься. Тогда на втором курсе подпишут выбранный список, а на третьем сможешь выбирать специализацию. Троечники — вынуждены за такое доплачивать. Или их переводят на не особо популярные позиции. Все просто — либо наличные выкладываешь ты, либо за тебя государство. Но тогда профессию базовую получишь по разнарядке и потом десять лет отработаешь там, куда пошлют. Не нравится? Ищи спонсоров, власти просто так деньгами не разбрасываются. Капитализм и корпоративное управление. Все четко, без дураков.

Уже на переходе внутри пересадочной станции меня тормознул патруль. Один полицейский встал сбоку, положив руку на кобуру, двое других замерли прямо передо мной.

— Документы предъявляем.

Протянула айди, попутно пытаясь понять, с чего бы прицепились. Народу много, но выдернули именно меня. Скорее всего — ножик не понравился. Я его особо не афиширую, ножны слева, под курткой. Просто там в рукоятке наверняка штатный идентификатор прошит. И его видно, если сканеры работают. Чип глушат, когда на боевые выходишь, но в неактивном виде таскать по городу — минимум штраф, а то и уголовная ответственность. Поэтому я даже не трогала.

— Здесь сказано, что тебе подтвердили право на ношение холодного оружия. Сколько лет?

— Четырнадцать и три месяца.

— Не рано с железом без присмотра шляться?

Патрульные на галочку зарабатывают. Только вот зря они так. Я же дурная, законы зубрила до посинения. Адвокатской лицензии нет, но права и обязанности знаю на отлично.

— Ребята, давайте без косяков. Документы вы проверили, за мной нарушений нет. Хотите палку в отчет вписать на дурочке малолетней? Так ведь я сопли на кулак мотать не стану. Как только будет официальное обвинение предъявлено, тут же подниму куратора. С ним и будете разбираться.

— Даже так?

— Как иначе? Мне клинок не за красивые глаза выдали. Есть вопросы — набираете номер службы безопасности, он в айди в закрытом разделе прописан. Полковник Рихтер, он мне аттестат совершеннолетия заверял.

Помрачнев, старший наряда возвращает мне пластиковую карточку. Похоже, служил, разбирается в ньюансах. После войны часть населения с освобожденных территорий контрразведка перевозила в другие миры. И трясли нас, как сидоровых коз. И до конца жизни будем болтаться в списке неблагонадежных. Зато я — полная сирота — в свои четырнадцать уже совершеннолетняя. И мой старший опекун — полковник из госбеза. За любой косяк матку выдернет и сожрать заставит. Но и в обиду просто так не даст.

— Можешь идти. Но будет лучше, если нам перестанешь глаза мозолить.

Это само собой. Я теперь в Академии осяду и постараюсь вообще нос на улицу не показывать. Спасибо, нагулялась, до сих пор икается. Поэтому убрала документы, вежливо попрощалась и потопала на свой поезд. Еще час с пересадками — буду на месте.