Марбу

ОСЕНЬ В ТУНДУРИ

Если бы я мог отправиться в глушь ради удовольствия, то предпочел бы для этого осень, потому что она для меня и многих других самое красивое время года. Весну мы все приветствуем пылко, потому что она приходит после длинной, темной зимы, с летом приходят белые ночи, зима приносит много снега для езды. Все это дает повод радоваться, однако ни одно время года не может сравниться с осенью, которая, вероятно, нигде не бывает так красива, как здесь, на Севере. В северных широтах, от Норвегии и до далеких внутренних территорий Советского Союза, осень одинаково красива, а я выделяю Северную Финляндию только потому, что в этом рассказе именно о ней идет речь.

Осень начинается когда исчезает мошкара, отравляющая существование. Уже по одной этой причине все радуются наступающему времени. Теперь созревают ягоды, которых здесь всюду невообразимые количества. Местами от брусники земля становится красной, и ягоды давят на каждом шагу. Брусника, голубика, морошка,, клюква, водяника и много других: лес и тундра - большие кладовые для людей и зверей. Люди собирают эти ягоды и сохраняют на зиму свежими, морожеными или в виде варенья, а звери в течение всей зимы находят под снегом водянику. Ее черные ягоды держатся на стеблях до нового урожая и еще дольше, так что новая созревшая ягода может висеть рядом с прошлогодней.

Сами по себе ягоды не делают эти глухие места прекрасными, однако благодаря им жизнь здесь приятней, а пища разнообразней. С созреванием ягод наступает изменение окраски тундры: великолепие оттенков от темно-зеленого до светло-красного. Собственно, налицо все краски земли и неба, даже такие их смеси, которые не рискнет применять ни один художник. Кажется, будто природа хочет нарядиться еще раз, прежде чем покроется льдом и снегом и погрузится в глубокий зимний сон., В более южных странах осень украшает землю цветами, в то время как здесь главным образом изменением окраски листьев. Даже мхи и лишайники сверкают пестротой.

Смена окраски тундры производит чарующее впечатление на всех северян, поэтому большинство людей именно в это время отправляется туда. Но северные пространства велики и могут вобрать в себя много людей, да так, что они не встретят друг друга. Я бродил целыми днями, не встречая ни единой человеческой души. Только звери были повсюду.

Теперь начинается охота на белых куропаток и зайцев, других же зверей пока оставляют в покое, чтобы лучше стал их мех. Охота на белых куропаток начинается прямо-таки как по удару колокола. Каждый ждет ее - или самой охоты ради, или чтобы заработать денег. В большинстве случаев охотники договариваются между собой о том, где и сколько времени они будут охотиться, чтобы не мешать друг другу. Тундра велика, и в ней хватит места для всех.

Поначалу охота на белых куропаток просто массовый отстрел, не требующий большой ловкости. Куропатки в это время теряют свою коричневую летнюю окраску и становятся белыми. Сидят они на голых скалах или в пестром кустарнике, и их можно узнать издали. Бумага не валяется в этой местности, так что каждый может стрелять во все белое - если это, случайно, не краешек рубашки охотника, как иногда оказывается в действительности. Так как стреляют только дробью, то беда от этого невелика.

Многие тысячи куропаток погибают, прежде чем остальные научатся на их горьком опыте и станут осторожнее. Теперь они выставляют караул, ведущий постоянное наблюдение и доносящий о каждом подозрительном движении вокруг. Арр! Арр! Повсюду поднимаются головы. Целая стая клюет ягоды. Следует успокаивающее карканье. Если караул обнаружил охотника, то вся стая поднимается и с шумом улетает низко над кустарником, а через сто метров снова камнем падает вниз.

Охотник, конечно, не дает спуску. Он стреляет уже при первом приближении, убивает от двух до четырех куропаток и ждет пока стая не сядет снова. Тогда только он подбирает добычу, спускает из нее кровь, завертывает голову в бумагу и сует под крыло, чтобы не испачкать кровью перья. Подкрадываются быстро, так как укрытий достаточно. Так следует охотник за стаей, пока не перестреляет ее всю и не положит в рюкзак или пока ее жалкий остаток не исчезнет в дальнем полете.

Где охотится много поселенцев, там вскоре не найдешь ни одной куропатки. Тогда охота на них временно прекращается, пока не прилетают новые стаи из глубины тундры. Эта безлюдная и редко посещаемая внутренняя часть тундры снабжает свои окраины всевозможными зверями и птицами и остается, таким образом, непобедимым источником всякой жизни.

Точно так же обстоит дело и с зайцами-беляками, которые уже осенью становятся белыми - слишком рано для их собственной безопасности. Белыми пятнами, следовательно, могут быть и зайцы. Теперь, конечно, охотник, занимающийся охотой как ремеслом, дающим ему заработок, не стреляет зайца, потому что он слишком дешев и бесполезно отягощает рюкзак. Куропатка, которая намного меньше зайца, почти в два раза дороже его.

Как только солнце уходит в полночь с северного горизонта, снова наступают темные холодные ночи, дни становятся короче. Тогда хорошо лежать у костра и прислушиваться к ночным голосам.

Охотнику не приходится быть разборчивым, когда он ищет место для ночлега. Тундра велика и везде одинакова. Где не растут березки, там на земле достаточно хвороста, чтобы поддерживать костер. Однако березки есть почти везде - или омертвевшие и поваленные стволы, или же зеленые, горящие еще лучше. Где-нибудь располагаешься - только не прямо у воды, потому что там свежо и туманно. Потом вытаскиваешь кофейник, который имеется в рюкзаке любого охотника. После еды можно было бы спать, но не ложишься. Мне казалось, что в глуши ночь предназначена не для спанья.

Иногда уже в это время на небе появляется северное сияние. Смотришь на него, любуешься волнующимися лентами, световыми коническими пучками, колеблющимися линиями и дугами, пока они снова не исчезают. Иногда прилетит сова, попадет в свет от костра, попорхает ослепленная и снова вылетит из него. Потом усядется на сухой березе и сидит, словно идол.

Если ночь тихая и сухая, охотнику не на что жаловаться, но погода меняется очень быстро. Сначала закапает, потом польет, и приходится съеживаться, чтобы не лежать во всю свою длину под дождем. Чем сырее, тем выше должно подниматься пламя костра. Костер горит и сушит одежду - насколько это ему удается. В большинстве случаев потом наступает дождливый день, сырость проникает до самого тела, вода хлюпает даже в обычно непромокаемых сапогах. Порох в это время сыреет, и у него хватает силы лишь на то, чтобы вышибить дробь из ствола.

Мы все - бедняки, которые экономят на дроби и порохе. Чиновники же, что приезжают охотиться по воскресеньям, эти нежные господа, имеют покупные боеприпасы, мы же сами набиваем свои патроны, поэтому они у нас ровно в два раза дешевле. Вечером мы садимся у костра, вытаскиваем стреляные гильзы, удаляем пистоны и наполняем их определенной меркой - почти на одну треть - черным порохом. Потом затыкаем бумажным пыжом, сверху насыпаем достаточно дроби, или «граду», как мы ее называем, потом опять бумажный пыж. Чтобы все это набить в гильзу плотно, мы пользуемся палкой или камнем. После всего вставляем пистон. При расчете на крупную дичь, надо забивать в гильзу пулю или кусок железа и засыпать побольше пороха. Если он сухой, то все в порядке, сырой же порох может привести в отчаяние даже самого спокойного охотника: «град» летит едва на пять метров.

Наша охота, собственно говоря, примитивна. Ружья бывают хорошие и плохие, старые и новые, но в конце концов все меньше зависит от оружия, чем от охотника, а охотник здесь на Севере чертовски вынослив и хорош. Охотничьего языка он не знает и не маскирует шляпу под целое болото. У него и для веточек не нашлось бы места на ней.

Охотиться с северянином - не всегда удовольствие. Не говоря уже о его быстрой ходьбе, он, не колеблясь, идет по воде и, кажется, совсем этого не чувствует. Он знает местность, ему не нужно искать брода, он пересекает ручьи и ползет на руках и ногах через болота, когда хочет подкрасться к дичи.

После первых знакомств с этими людьми я стал охотиться самостоятельно, потому что двух куропаток, которые мне требовались на день, я мог убить более легким способом.

Охота на волков и медведей требует, конечно, выдержки. Нужно долго подкрадываться, если не хочешь сидеть и ждать. При этом приходится целыми днями лазить напрямик по лесам и болотам. Когда уже устанешь как собака, может быть, удастся подкрасться на расстояние выстрела, а то бывает, что приходится повернуть обратно, чтобы позже повторить все снова.