Марфа, Посадница Новгородская

О чем тревогу бьют?

Зачем сзывают

Народ на вече?

Нет ли из Москвы

Вестей?

Худые есть: сам князь Московский

Идет незваный в гости к новгородцам.

Так что ж? Мы угостим его, пожалуй,

Вином заморским, брагой, медом хмельным;

На путь гостинцами наделим вволю,

Коль на Москве ему поживы мало, —

Ведь он затем лишь жалует сюда.

Нет, слышно, он теперь гостинцы хочет

Делить другие с нами, посытнее; —

Давно на нас он точит, жадный, зубы,

Давно уж зарится на наше счастье —

Заходит туча над Святой Софией[1].

Не в первый раз заходит, да пройдет:

У матушки откуда ни возьмется

И ветр, и вихрь — развеет мигом все.

Московский князь уж Волок миновал.

Сейчас ко мне приехал сват из Твери

И сказывал: несметная с ним сила.

Вот видите ль? Я правду вам пророчил.

Зачем вести б такие рати князю,

Коли б без злого умысла он шел?

Он хочет лишь повеличаться силой

Пред нами и задать побольше страху.

Да нет, Иван Васильевич, Новграда

Тебе не провести: далеко видим. —

Судите сами — ну за что войною

Идти ему на нас: условья свято

Мы соблюдаем все, исправно платим

Дань черную[2]. Чего еще?

Чего?

Он хочет все прибрать к своим рукам;

Он хочет, чтобы мы лишь тем владели,

Что он из милости для нас оставит;

Чтоб под одну с Москвой плясали дудку.

Не может быть! Он крест нам целовал

Держать по старине.

Крест не удержит

Его. Была б лишь мочь и сила:

В нем разве новгородская душа?

Он присягал, как был успех неверен.

Теперь он, видно, оперился…

Правда!

Присяги нечего бояться крестной.

С поклонами все разрешит владыка.

Грешить ведь нашей братье мелкой страшно,

Князьям с рук сходит и не это.

Эй, положи свой язычок на сойку,

Не сдобровать тебе уж, греховодник…

А сколько рати слышно, с Иоанном?

Сват сказывал, что девяносто тысяч.

Нет, с лишком сто.

Ого!

Хоть двести будь!

Иль грудь новогородская ослабла,

И руки опустилися у нас?

Слыхали ль вы, что порасскажет Марфа

О старых временах: как мы, бывало,

С врагами управлялись в чистом поле,

По белу свету за добычей, славой

На все четыре стороны гуляли…

Как и князьям указывали двери,

Чуть заикнется кто не по закону.

Вот если б слушались ее побольше,

Пошло б не так, не смел бы князь Московский…

Постой, мы разочтемся с ним по-свойски!

Напомним мы ему, как наши деды

Рать Боголюбского посекли[3].

Легче!

Иван и Боголюбского плечьми

Пошире будет: с ним бороться трудно.

Ведь он не то, что прежние князья:

Ворочает всей русскою землею.

Рязань и Тверь, Владимир и Казань,

Ростов — ему все кланяются в пояс,

Людей, запасы, деньги присылают.

Ох, чудится, беды не миновать.

Конец приходит Новгородской воле!

Недаром крест с Софии нашей сшибло,

Недаром колокол Хутынский[4] ночью воет.

И кровь вчера там на гробах являлась.

По типуну б вам на язык зловещий!

Не слушайте, честные люди, бредней!

Вы были ль ныне у Святой Софии?

Глядели ль в верхний купол? — Наш Спаситель

Не разнимал своей десницы сжатой,

А Новгород до тех пор будет счастлив,

Пока рука его не разожмется.

Да что посадники нейдут на вече!

Быть может, это все — пустые страхи.

Молва людская ведь, давно я слышал, —

Волна морская: ей нельзя поверить.

Вот все они выходят из собора.

И Марфа здесь. — Родимая! как любо

Смотреть нам на нее!

Идет как город,

Пригожая, дородная, — мать наша!

Вот-вот она всю правду нам расскажет.

Научит нас.

Ай-ай! она угрюма;

Лицо ее добра не предвещает.

Посадница! тебя мы ожидаем.

Скажи — зачем созвали нас на вече?

Но что — ты плачешь! Неужли и вправду

Невзгодье угрожает новгородцам?

Реши сомненья наши, мать, скорее!

Друзья! палач московский с топорами[5]

Стоит у наших врат, занес уж руку

Над нашей волею. Готовьтесь к казням![6]

Нет, прежде мы варяжской сладкой крови

Отведаем его.

Варяжской крови!

Но под какой причиной он поднялся

На нас средь мира и покоя, Марфа?

Чем провинились мы? чего он хочет?

Ужасные, неслыханные козни,

Друзья, вот вам посадник перескажет.

Вы содрогнетесь, волос дыбом станет,

Застынет кровь, замрет честное сердце…

О господи! переложи на милость

Твой гнев!

Поклон боярам, людям житым,

Купцам, гражданам младшим, черным[10],

Всей вольной братии Новогородской!

Нет времени нам по концам[11] сбираться:

Я звал вас здесь судить о важном деле.

Великого Новгорода судьба,

Судьба детей, отцов, потомков дальних,

Души и тела нашего зависит

От этого часа.

Внимайте, братья!

Чиновник наш Назарий с дьяком веча

Захарией…

Изменники! злодеи!

Мы знаем их…

Они давно сбирались

От нас Москве враждебной передаться!

Держали переветы к князю.

Что

Затеяли они?

О Госпожинках[12]

В Москву они явились к Иоанну

И именем всех новгородских граждан

Его назвали государем нашим…

Как государем?

Это ложь.

Будь проклят,

Кому вспадет на ум такая мысль!

Нам Новград государь!

Другого знать

Мы не хотим.

Казнить изменников!

Их нету здесь. Но вот Назарьев брат

Вот зять Захарии.

Мечите в Волхов

Предателей отчизны, лиходеев!

О братия мои! Пустите душу

На покаянье грешную. Божуся

Софиею, душой новогородской, —

Невинен я, не знал о кознях брата.

Не слушайте его, мечите в Волхов!

В нем кровь одна течет.

Из поля вон

Негодную траву!

Прощай, жена!

Спаси бог Новгород на многи лета!

Да здравствует наш Новгород великий!

Да расточатся все враги его![13]

Пойдем… дома их на ветер поднимем…

Хоть поживимся около злодеев!..

Князь, разговевшись, к нам прислал посла —

Спросить, что значит имя государь,

Которым будто мы его назвали,

В противность прежним всем уставам

Князей лишь господами величать.

Хотим ли мы ему поддаться вовсе…

Ему поддаться! Нет! Скорее Волхов

В Ильмень назад польется.

Эй, смотрите:

Они опять из проруби полезли!

Да стукните долбнею их покрепче

По голове… вот так… прощайте, братцы!

Скорей зовите Иоанна в гости

К себе, уху хлебать…

Но я с совета

Всех вами избранных властей решился

Тогда народ пустою вестью не тревожить,

И отвечал с послом, что дьяк Захарий

От нас ни с чем в Москву посылан не был.

Что он, в опале у своих сограждан,

Сам с злости выдумал такие речи,

Хотев раздор посеять в православье.

Назарий также провинялся часто

Перед судом и был наказан пеней[14].

Мы все просили князя, чтоб в Новгород

Он возвратил их для примерной казни.

Что ж — не прислал он их! Не видно ль, братья,

Что с ними заодно Московский князь!

Позор и срам! Потомок Ярослава[15]

С бесчестными рабами заодно![16]

Умерьте, братья, гнев ваш справедливый!

Еще не все — конца вы не слыхали.

Последняя, увы, весть горше первой.

Дослушайте, какой злохитрый умысл

На этом лживом, зыбком основанье

Построил Иоанн…

Он принимает

Ответ наш оскорблением смертельным

Мы, говорит, явить дерзаем князя

Великого всей Руси пред лицом

Всех подданных его лжецом презренным.

Он лжец и есть.

Вот какова зацепа!

Нелепая глаголет.

В гневе яром…

Притворный гнев!

Чтобы за милость после

Еще взять что-нибудь у нас.

Он хочет

Смыть кровью беспримерную обиду;

Огонь и меч пустить грозит свободно

По нашим всем землям. С сим словом он,

Прислав нам ныне грамоту складную[17],

Идет на камне не оставить камня

В великом Новграде.

Судите, братья,

Что делать в страшное такое время?

А в грамоте на мир нет слова?

Нет.

Где ж он стоит теперь с своею ратью?

Верстах уж в сорока — и никогда

В Руси быстрей похода не бывало.

В семь дней был Иоанн на полдороге.

Зачем же вы не доносили прежде

О важных сих событиях народу?

Теперь беда почти над головой…

Кто мог подумать, что пустое дело,

Двух низких беглецов нелепый вымысл,

Внезапно явится в столь грозном виде?

Кто ожидал зимою нападенье?

Однако втайне мы приняли меры:

Послали в Псков гонцов и к Казимиру[18],

В Ганзу[19], за помощью на случай нужды.

Оружие, запас копили для осады.

Граждане многие о наших мерах знали:

Борецкие, Панфильевы, Гулдовы,

Репеховы, Ланкины, Муравьевы[20].

А всем пустить в огласку мы не смели,

По старому обычью наших предков,

Чтоб враг не обратил чего на пользу

Себе.

Мы думали, что лишь начнутся

Теперь переговоры с Иоанном,

А к нам нежданная приходит весть:

Московский князь велел всем русским силам

Собраться в Тверь, не говоря ни слова

О цели поголовного похода, —

И вдруг, явившись сам на месте сбора,

Им указал на Новград.

Сколько рати

Имеем мы?

Осьмнадцать тысяч кроме

Владычняго полка.

Но где владыка,

Достойный Феофил? Как в страшный час,

Когда его любезной, верной пастве

Свирепый волк погибелью грозит,

Мы кроткого чела его не видим,

Не слышим тихого, святого наказанья!

Чрез силу он служил обедню ныне,

Чтоб вынуть часть за здравье новгородцев[21],

Об их спасенье богу помолиться.

Теперь, усталый и больной, не может

Присутствовать на вече, но со мною

Прислал вам свой совет.

Скорей, скорей

Скажи его святое поученье!

Он думает согласно с божьим словом:

Против рожна нам прати невозможно.

Московский князь напал на нас врасплох.

У нас нет сил, союзников, запасов.

Ганза и Псков и Казимир не могут

Нам помощь дать к такому спеху. Правда, —

Готовы мы погибнуть за Софию,

Но в пользу ли кровопролитье будет?

Пусть судит бог неправого в сем деле,

Мы можем лишь просить его пощады.

Итак, пошлем посольство в стан Московский

Челом ударить в землю Иоанну.

Хоть он не хочет слушать перговоров,

Но это ведь не в первый раз: сон грозен.

Бог милостив — и попытаться должно.

Сберем даров ему и денег…

Господин

Конец Неровский тысячу рублей

Серебряных дает.

Гончарский две.

Словенский три.

Плотенский три и десять

Поставов ипрского сукна[22].

Наш Людин

Сто корабельников[23], да золотой посуды

На тысячу рублей, вина пять бочек.

Пожалуй — окуп[24] мы дадим, какой угодно.

Владыка мнит, что кой-каким и правом

Податься можно.

Лишь бы остальные

Соблюсть.

Каким же правом-то податься?

Принять к себе княжих тиунов?[25]

Нет!

Нет — Новград судится своим судом.

Допустим ли, чтоб подлый раб Московский[26],

Велению чужому повинуясь,

Решал и жизнь и смерть новогородца!

Наемник ли радеть о стаде будет?

Не предложить ли князю наше войско

В услугу для его походов разных?

Нет — наша кровь должна лишь проливаться

За родину!

Честному ль новгородцу

Служить орудьем для московских ковов?

Мы будем Русь хранить от Польши, шведов,

От Крыжаков[27] — ему чего же больше?

Иль дать ему из волостей боярских

В Новгороде?

И монастырских можно.

Совет нелепый! Вы хотите руку,

Отсекши у себя, врагу приставить.

Как можно Иоанну в нашем сердце

Давать владения — себе на гибель?

Коль уступать, так мы уступим легче

Из городов или земель граничных:

Торжок иль Вятку, или Двинску область.

Умножим пошлину с двух сох по гривне[28].

За что? — Эк вы! и так мы платим слишком.

Друзья! нам дорог каждый миг. Мы здесь

Беседуем, а грозный враг не дремлет,

Спешит без устали, палит и жжет,

И рушит города и села наши,

И жителей невинных умерщвляет.

Не лучше ли, избрав друзей народа

В посланники, — вручить им полномочье.

Пускай, узнав расположенье князя,

Употребив все средства, в крайней нужде

Уступят то, что бог на ум положит.

Так — выбирать посланников скорее!

Нет, прежде мы хотим услышать Марфу,

Что думает она о вашем слове.

Я вот что думаю: вы положили

Унизиться перед Московским князем,

Ему своими кровными правами

Пожертвовать — но что уступкой робкой

Вы приобресть от властолюбца льститесь?

Спасенье? — Нет! — Отсрочку только казни

Получите: он даст покой вам на год,

Вы будете мереть лишь долгой смертью,

Страдать перед последним часом дольше.

Чрез год опять он под предлогом новым

Придет сюда, — с ножом пристанет к горлу,

Кровь вытянет еще из свежей жилы[29],

Потом опять — пока лишь в трупе вашем

Останется хоть капля древней жизни.

Так действовал сначала князь Московский.

Так неприметно, шаг за шагом

Ступая, очутился пред вратами,

Пробрался к нам на площадь вечевую.

Смотрите — здесь уж он меж нами.

В лице своих клевретов боготступных.

Которые они?.. Кто?.. Укажи.

Он сеет рабский дух[30], смущенье, робость.

Смотрите — крадется как тать полночный,

Язык из колокола вырвать хочет,

Язык святой свободы новгородской,

Заветное наследство предков.

И вы решилися молиться татю?

Стыдитесь, братья! Не молитвой слезной

Должна спастись Святая наша Софья!

Не так ее отцы спасали, деды

На Липецких полях, при Альте, от Андрея[31].

Не так ее и вы спасете сами.

Воспрянем от чужого наважденья,

Решимся все принять на жертву чести,

Наденем саван, обречемся смерти,

Зажжем наш город!

Иоанн сробеет

Перед решеньем твердым новгородским,

Пожарища себе взять не захочет,

Откажется от притязаний лишних,

Оставит нам и суд и наше вече.

Поверьте: сила не в числе, а в воле.

Вот мой совет, вот средство нам спастися,

Достойное великих предков наших.

Вот средство нам возвысить дух народный,

Упавший средь уступок беспрерывных.

Я говорила, братья, от избытка сердца,

Не следуя внушенью личной мести,

Как дочь, как дочь родная Новаграда.

Мой сын, мой муж, отец запечатлели

Своею кровию любовь к отчизне.

За ними вслед, с моим последним внуком.

Готова пасть и я за нашу волю.

Нет, не падем, мы победим Москву!

Война! война! к мечам! свобода! Марфа!

Да здравствует наш Новгород великий!

Да здравствует наш Новгород великий!

Так, братия мои, и я рад с вами

Оборонять Новгород до упаду,

Как вам сказала дорогая сватья,

И может быть, господь пособит правым.

Но отчего ж, приготовляясь к битве,

Не справить нам, по мнению владыки,

Посольства к Иоанну? Если можно

Уладить без большого с ним убытка,

То лучше мир нам сохранить и время

Побольше выгадать для снаряженья…

Вестимо, должно так бы: от посольства

Вреда не может быть, а польза может.

Посольство отправлять, посольство к князю!

Ведь мы вольны и передумать после,

И сделать, что опять угодно будет.

Ну, на таком условии, пожалуй.

Что скажешь ты на это?

Не мешает

Теперь проникнуть в мысль и волю князя,

Но главное: не позабудьте, братья,

В войне надежда светит нам, не в мире.

Нет, в мире. Мы уж на своем поставим.

Так выбирайте же, кого хотите.

Кого же, братцы?

Вы кого? мекайте!

Борецкого!

Борецкого!

Ну ладно,

Борецкого. В таком великом деле

Кому иному нам себя поверить?

Другого?

Дьяк пусть едет Феофилов,

Владыка воружит господним словом

Его!

Да старост ото всех концов

Пошлем.

Пожалуй.

Так.

Кого же лучше:

Всё люди честные и знают дело,

Прорухи не дадут никак.

Один

С дурцой, но ведь в семье не без урода.

Довольно ли семь человек?

Довольно.

На что же больше!

Ну, ступайте с богом!

Вы знаете, что говорить с Ианном.

Как говорить — господь сам вас научит.

Правами-то потуже поступайтесь!

Смирите дух, старайтесь к милосердью

Склонить могучего врага слезами,

Обетами, покорными словами.

Вот как воротятся, как привезут

Они решенье князя — то ли, се ли,

Тогда и скажем мы в один все голос,

Что не хотим войны, а по-пустому,

Не знаючи конца, теперь кричать не надо.

Ин быть по-твоему.

Но не унизьтеся пред Иоанном,

Но помните всяк час: святые тайны

Отчизны на руки мы вам вверяем.

Вы грудию отстаивать должны

Их всякую заповедную каплю.

Мой сын! мне убеждать тебя не нужно!

Мы чувствуем, сколь важно наше дело,

И рады сослужить такую службу,

Хотя и тягостна она.

Потщимся

Явить себя… доверенности граждан…

Достойными…

К владыке Феофилу

Схожу я за последним наставленьем;

Дождитеся вы здесь меня…

Нет, лучше

За стороной Торговою.

Господь

Да просветит их и поможет

Исправить многотрудное посольство!

Я буду рать устроивать с вождями,

А вы домой теперь ступайте с богом,

Молитеся, да идет чаша мимо.

Приготовляйтеся на всякий случай.

К вечерням же сюда: послы приедут, —

И порешим мы здесь свою судьбину.

Мужайтеся, не унывайте духом.

Никто таков как бог с Святой Софией.

Да здравствует наш Новгород великий.

Да здравствует наш Новгород великий!

Да расточатся все враги его!

Послушай: я в сношенье с Иоанном.

Ты также друг Москве давно — я знаю.

Без лишних слов! Я еду в стан Московский,

Условлюсь об отдаче Новаграда.

Как, почему, зачем, — теперь не время.

Ты здесь смотри, чтоб не погасло пламя,

Зажженное в народе сумасбродном

Моею пылкой матерью, — и масла

Ты подливай везде, как можно больше,

При помощи сообщников моих.

Я их предупредил уж. Иоанн

Нам дорого заплатит за восторги

Нелепые.

Друзья свободы мнимой

Хитрей врагов под нею подкопались.

Борецкий! Я тебя не понимаю:

Нам Иоанн заплатит за упорство

Граждан!

Ты близорук, Захарий Овин!

Поймешь ужо; теперь лишь только помни:

Назло Нефедьеву в Новграде завтра

Ты тысячской.

А… понял… но два слова:

Мой брат, защитник воли новгородской,

Как мать твоя, ведь первые падут

На плаху в городе… Давать пощаду

Не любит князь…

Я поторгуюсь с ним.