Маргарет Тэтчер

Молоко и нежность: один день из жизни министра образования и науки (11 ноября 1971 года)

— Теперь, когда нам удалось урезать некоторые расходы и сэкономить бюджетные средства, можно приступить к выполнению обещаний, данных министерством — тех самых «15 пунктов», которые вы защитили перед правительством, — веско сказал Уильям Пайл, заместитель министра образования.

— Хотелось бы взглянуть на цифры. Уже есть смета? Не прогнозы, а фактическая — сколько удалось сэкономить, — спросила министр.

— Разумеется, — ответил замминистра, подсовывая ей красную папку. — Здесь все расписано подробно. Но если вы хотите взглянуть на выводы, то они на трех последних страницах.

Маргарет Тэтчер, министр образования и науки в консервативном правительстве Эдварда Хита, погрузилась в чтение. По мере изучения отчета, сосредоточенное выражение ее лица становилось все более и более благодушным. Опытный чиновник, сэр Уильям, не без удовольствия наблюдал, как на переносице его строгой руководительницы расходятся две параллельные морщинки. Когда же они готовы были разгладится совсем, с улицы донесся шум.

— Не могли бы вы посмотреть, что там, — попросила Маргарет, не отрывая взгляда от документа в красной папке. — Вдруг началась третья мировая или того хуже — опять набежали газетчики.

Сэр Уильям вышел и вернулся через несколько минут. Вид у него был встревоженный.

— Это возмутительно! — сказал он.

— А по сути? — уточнила Маргарет.

— Под нашими окнами собралась толпа — в основном, женщины. Мне кажется, их несколько сотен, даже дорогу перегородили. Держат транспаранты с вызывающими надписями и карикатурами на вас. Кричат, возмущаются. Ну, и журналисты тут как тут: газетчики, радийщики, я заметил, как минимум, два телеканала…

— Каковы же их претензии? Чего они хотят?

— Чтобы вы вышли к ним. Но у них такое настроение, что я бы не советовал — в целях вашей же безопасности…

— Требуют — выйду. Мне скрывать нечего, и я не стану прятаться от людей. Собственно, для них мы с вами и работаем в этом кабинете.

И, решительно обойдя пытавшегося было помешать заместителя, Маргарет вышла на лестницу. Там шум был еще сильнее, и она уже различала отдельные выкрики. «Тэтчер — похитительница молока!», явственно донеслось с улицы. Но она, тем не менее, отдала распоряжение охраннику открыть двери.

Первое, что увидела Маргарет, была даже не истеричная толпа. Это были плакаты. Чего только не было на них! Тэтчер в виде ведьмы с огромным крючковатым носом, летящяя на метле. Тэтчер в образе волчицы, сжимающей в зубах беззащитного малыша. Голова Тэтчер, вырезанная из плаката и приклеенная к туловищу киношного графа Дракулы. Она же в звериных шкурах и с дубинкой в руках — знакомый образ из школьного учебника о древней истории — с подписью «Пещерная женщина из логова реакционеров».

Все эти картинки пронеслись перед Маргарет за пару секунд как цветной калейдоскоп. Смысл провокации был ясен — непонятен был заказчик. Лейбористы? Социалисты? Конкуренты из ее собственной партии?

Однако времени на выяснение не было. Толпа, узнав своего «врага», еще больше зашумела. Маргарет заметила, что в ее сторону уже направлены несколько камер. Нужно было мгновенно мобилизоваться.

— Добрый день! — сказала она всем сразу и никому конкретно. — Я так понимаю, вы чем-то возмущены и хотели бы обсудить со мной предмет вашего недовольства. Не могли бы вы изложить суть вопроса, который привел вас сюда?

Ответом ей были отрывочные крики. «Вы вообще человек?», «Вы не можете быть матерью!», «Молоко в школах давали даже во время войны!»

— Вот вы говорите, что молоко было даже в войну. Я тоже тогда училась в школе. Хорошо помню, что в это суровое и полуголодное время молоко действительно было важной поддержкой для многих детей. Но сейчас нет войны, и большинство семей могут себе позволить купить молоко детям…

— Для меня это дорого! — крикнула крупная женщина лет сорока.

— Не могу судить, не зная ваших жизненных обстоятельств. Но как так получилось, что в мирное время в цивилизованной стране с развитой социальной системой вы не можете купить пинту молока в день?

— Не пинту, а три! Я вдова, и у меня трое детей: 12, 10 и 6 лет. Я только отдала младшую в школу и смогла выйти на работу на полдня — и тут выясняется, что дети работающих родителей не имеют права на молоко и школьные обеды!

Маргарет уже набрала в грудь воздуха, чтобы посочувствовать этой женщине, как к ней подскочил молодой человек — в очках, мятом плаще, с длинными волосами и неряшливой бородой. «Хиппи или студент-социалист?» — мелькнуло у министра в голове.

— Вы, консерваторы, говорите: работайте и зарабатывайте! А какой смысл, если деньги те же, что и социальная помощь? Плюс еще и льготы забирают — на оплату счетов, на транспорт… А теперь еще и молока не будет! Да я образование получил благодаря этому молоку!

— Вы знаете, я тоже, — сделала Маргарет неожиданный выпад. Глядя на обескураженное лицо юноши, она продолжила. — А еще благодаря собственным усилиям и банальной зубрежке. И многим часам, которые я провела за книгами, пока мои одноклассницы бегали в кино и на свидания. И именно поэтому я отстояла у правительства право бесплатного посещения библиотек. И сохранила один день в месяц свободного посещения музеев для школьников и студентов. А также я настояла на сохранении «Свободного университета» на радио, поскольку искренне убеждена: это отличный способ дать широким слоям общества доступ к недорогому высшему образованию.

— Что вы можете знать о потребностях «широких слоев» — вы, дама из высшего общества? — крикнула девушка в джинсах, розовой куртке и с блокнотом в руках. «Вызывающе яркая помада, но взгляд умный. Наверняка провинциалка, делающая журналистскую карьеру в столице», — определила для себя Маргарет.

— Простите, а вы из какого издания? — обратилась она к девушке. — Мне хотелось бы знать, где читать очередной «эксклюзив».

Девушка и не думала смущаться.

— Да, не Дейли Мейл! — с апломбом заявила она. — Студентческая газета Саут Банк Политехник…

— Значит, это вы — автор статьи с заголовком «Дети с бутербродами — под угрозой штрафа»?

— Я, — уже потише девушка. «Отлично! Девчонка польщена, что ее истеричную наивную статейку запомнила целый министр» — подумала Маргарет.

— Да будет вам известно, что после выхода вашего материала, где речь шла о детях, с которых якобы намереваются брать плату за принесенные в школу домашние обеды, я издала распоряжение, прямо запрещающее подобную практику.

— Значит, вы действительно это планировали! — попробовала продолжить атаку девушка.

«Ну вот, она выдает смущенье за возмущение, это же очевидно… Дальше, дальше, Мэгги!»

— Разумеется, нет! Но мы поняли, что руководителям некоторых школ такое в принципе может прийти в голову. Министерство решило предупредить проблему до ее появления. За это я вам искренне благодарна, — подытожила Маргарет.

Этот неожиданный поворот вызвал секундную паузу в толпе, и министр образования мгновенно воспользовалась шансом перехватить инициативу.

— Итак, вас привел сюда, на Даунинг-стрит, стакан молока. Так бывает: у вас есть некое благо, и есть настолько давно, что вы к нему привыкаете и считаете его само собой разумеющимся. Вроде бы мелочь, и вроде бы не слишком нужная. И тут приходит тот, кто вас лишает этого блага — и, разумеется, он становится вашим врагом. Но бюджет нужно было сокращать в любом случае! Это объективная реальность, и отказ от молока — это, поверьте, самая невинная статья.

— Бюджет находил средства на молоко даже в самые трудные времена! — крикнул мужчина из толпы.

— Правильно! Потому что были другие приоритеты. Самой важной задачей правительства тогда было накормить детей, качество образования было вторичным. Но с тех пор прошла четверть века! Именно тогда, когда вы начали свою… свою акцию, я изучала материалы: сколько наше министерство сможет сэкономить благодаря этой небольшой жертве и какие возможности это нам может дать. Могу вам сказать, что отказ от поголовной раздачи молока позволит нам запустить программу строительства новых начальных школ, провести ремонты в старых. Кроме того, это позволит сохранить десятки классических школ, где способные дети из простых семей получают качественное образование.

— Английские матери вам этого не простят! — послышался тот же мужской голос. «Интересно, он оплаченный провокатор или он так делает карьеру?» — внутренне усмехнулась Маргарет, внешне продолжая оставаться собранной и серьезной.

— Забавно, что мужчина говорит от лица английских матерей…

В толпе раздались смешки. Довольная эффектом от, впрочем, не слишком достойной министра шутки, она продолжила.

— Так вот, я, будучи матерью, полагаю, что будущее ребенка и его возможности гораздо важнее стакана молока — нормы военных лет. В наше относительно благополучное время бесплатное молоко, кстати, не все пьют, предпочитая покупать колу. И родители находят на это деньги — у нас есть данные социологического исследования, проводившегося в школах. Подумайте о приоритетах, ваших и министерства образования. А теперь, если позволите, я вернусь к моей работе.

И Маргарет Тэтчер развернулась, давая понять, что сеанс демократии окончен. Она вошла в здание министерства, плотно закрыв за собой двери.

Дэнис вернулся домой поздно, уставший, но в отличном расположении духа. Во-первых, он подписал контракт с французскими партнерами, а во-вторых — он подряд выиграл четыре партии в бридж.

Конечно, Дэнис хотел как можно скорее похвастаться. Но, войдя в комнату, он увидел, что Маргарет ничком лежит поперек кровати. Плечи ее взрагивали.

— Мэгги! — позвал он.

Ответа не последовало.

— Мэгги, что произошло? — вновь спросил Дэнис, и его хорошее настроение мгновенно улетучилось.

Ответа не было. Он подошел к кровати и обнаружил, что Мэгги до сих пор в туфлях. Дэнис снял их и укрыл ее одеялом.

— Я подаю в отставку! — решительно заявила ему жена, сев на кровати. Глаза ее были красными, но сухими.

— Отлично, дорогая! Конечно, лучше поздно, чем никогда!

— О чем ты?

— Это же надо было столько лет работать, чтобы сейчас подать в отставку! — и Дэнис стал гладить ее по голове. — Нужно было проиграть четыре кампании… Получить диплом адвоката… Прорваться в парламент и проработать десять лет в Палате общин… И заслуженно получить должность парламентского заместителя министра пенсий и социального страхования… А затем стать представителем партии по вопросам жилищного строительства и земельной собственности… И членом теневой команды госказначейства… И принимать участие в международной программе обмена, разъезжая по всему миру от Нью-Йорка до Москвы… И работать членом теневого кабинета официальной оппозиции, занимаясь всеми этими глупостями — энергетикой, транспортом… Я ничего не забыл?

— В общих чертах все верно! — буркнула Мэгги.

— И наконец, моя жена пришла к выводу, что все это ей не нужно, только получив должность министра образования…

— И науки! — воскликнула Маргарет сердито.

— Вот именно! Не интересно ей — ни образование, ни наука. Розовые кусты и выпечка призывают ее на бой! — продолжил Дэнис мечтательно.

Мэгги не сдержалась и фыркнула.

— Дэнис, они нарисовали меня в виде ведьмы. И Дракулы. И волчицы. И еще бог знает кого! — сказала она.

— Всего-то? Не ты ли говорила, что персональные нападки тебя только радуют, поскольку говорят об отсутствии реальных аргументов? — напомнил ей муж.

— Да, я привыкла так думать. Но это не значит, что меня не задевают все эти атаки. Это обидно — я хотела, я старалась делать как можно лучше — а этого не ценят. В общем, каким бы ни было мое решение — всегда найдется тот, кто меня в чем-то обвинит, — поджала губы Мэгги.

— Такова судьба политика, и тебе это отлично известно, — возразил Дэнис.

— Да, — улыбнулась Мэгги. — Если бы все эти критики увидели, что я шагаю по волнам Темзы, они сказали бы: «Это потому, что она не умеет плавать». Но, видишь ли, после сегодняшнего шоу — я даже телевизор боюсь включать, чтобы не видеть этот ужасный репортаж. Думаю, меня выведут из состава правительства. Так не лучше ли подать в отставку добровольно? — покачала головой Маргарет.

— Ты полагаешь, Эд Хит способен пожертвовать своим самым стойким оловянным солдатком из-за какого-то репортажа? Он что, не знает, почему министерство решило пожертвовать именно молоком? — ответил Дэнис.

— Ага, значит, ты видел новости! — перебила его жена.

— Видел. Но ничего страшного там не обнаружил. Показали плакаты, дали нарезку из пары вопросов и ответов — ничего такого. Ты держалась молодцом.

Голос и здравый смысл Дэниса всегда действовал на эмоциональную Мэгги волшебно.

— Правда? — спросила она, взглянув исподлобья.

— Конечно. Это у тебя ответная реакция сейчас — пришлось «держать лицо» и манипулировать, вот ты и разнервничалась. На самом деле, вся эта информационная атака — это необходимый опыт. Ни один политик не может нравиться всем. И ни один не может считаться закаленным до тех пор, пока не прошел через нечто подобное. Перестань оправдываться. Демонстрируй уверенность в правильности своих решений. Начни с чистого листа.

— Да, ты прав. Я так и сделаю. И прежде всего, напишу Эду Хиту — что я обо всем этом думаю. В лучшем случае, мы наладим взаимодействие, в худшем — я хотя бы не утрачу достоинство.

И Маргарет решительно села за туалетный столик и взяла блокнот.

— Принесу-ка я тебе чаю, — сказал Дэнис.

— Лучше кофе. Мне предстоит бессоная ночь, — вздохнула Маргарет.

«Милый Эд», — вывела она. Зачеркнула. «Уважаемый сэр!» — написала и вновь зачеркнула.

«Да, сегодня я не расскажу ей — ни о контракте с французами, ни о бридже», — подумал Дэнис, ставя чайник.

Отпив кофе, заботливо принесенный мужем, Маргарет вырвала лист из блокнота и начала заново: «Дорогой мистер Хит! Образ бессердечного человека, покушающегося на благополучие детей, который создали мне оппоненты и пресса, глубоко меня ранил. Однако, отбросив эмоции, я должна сказать, что это был ценный урок. Я навлекла на себяя максимум политической ненависти при минимуме политической выгоды. Девять миллионов фунтов, которые мы выкроили в результате „молочной битвы“, могли бы быть урезаны почти незаметно путем перераспределения средств в менее резонансных статьях. Однако, поскольку прецедент создан, я продолжаю настаивать на своем решении. С тем лишь исключением, что для ряда категорий школьников, таких как дети из бедных, многодетных и неполных семей, необходимо сохранить бесплатное молоко…»