Маргарет Тэтчер

Женский вопрос и мужской ответ: один день из жизни матери семейства с политическими амбициями (28 апреля 1958 года)

«Дом всегда должен быть центром жизни человека, но он не должен ограничивать его амбиции»… Как же лучше будет написать — обобщенно «человека» или подчеркнуто «женщины»? «Дом всегда должен быть центром жизни женщины, но он не должен ограничивать ее амбиции»… Да, наверное, так будет лучше. Ведь они все равно об этом спросят. И это будет главное, что их будет на самом деле интересовать. Так не лучше ли сразу заблокировать атаку хотя бы на этом направлении?..

Маргарет поймала себя на том, что она грызет ручку.

«Я никогда не считала, что быть „просто матерью“ или „просто домохозяйкой“ — это „второсортная“ участь. Моя мать была именно такой, и я знаю, как блестяще она справлялась с этой ролью. Наблюдения за ней и за подобными „просто матерями“, а также мой собственный опыт семейной жизни убедили меня: каждая женщина, знакомая с проблемами ведения домашнего хозяйства, близка к пониманию проблем управления страной. А мне также поможет мой политический опыт, помноженный на профессиональные знания и практику в области права».

— Стоп, стоп, Мэгги! — вслух произнесла она, обращаясь к самой себе. И продолжила уже мысленно: — Спрошу-ка я Дэниса, что он думает.

Маргарет прошла в дальний конец дома, где находился кабинет мужа. «Как хорошо, что няня увела Марка и Кэрол на прогулку. Хоть тихо стало», — подумала она, стуча в двери.

— Да-да, дорогая! — послышалось из-за двери.

Маргарет всегда удивлялась его способности угадывать того, кто стучит или звонит. Для нее это было почти магическим умением. Маргарет даже шутила, что если бы из ее здравого смысла и интуиции мужа слепить одного человека, они могли бы если не править миром, то хотя бы возродить Британскую империю, разваливающуюся в последние 10 лет на части.

— Дэнис, я хочу посоветоваться с тобой насчет речи. Если я тебя не отвлекаю, конечно, — сказала она, и, уловив одобрительное выражение, протянула ему листок. — Посмотри, пожалуйста, черновик: меня особенно волнует вот этот абзац.

Пока Дэнис читал, Маргарет попробовала объясниться.

— Понимаешь, я вот думаю: не скажут ли эти господа из отборочной комиссии, что меня заносит чуть ли ни в социализм? Ведь это они и коммунисты утверждают, что государством может управлять любая кухарка… Читала, кажется, у кого-то из русских…

— Мэгги, а тебе известно, кто будет в комиссии? — вдруг спросил Дэнис.

— В каком смысле — кто? Известны ли мне их имена?

— Нет. Это будут мужчины или женщины?

— А это действительно важно?

— Видишь ли… У меня ощущение, что мужчинам из консервативной партии как-то проще принять идею о равных возможностях женщин по сравнению с ними. В принципе, их куда больше интересует, что ты умеешь, можешь и что предлагаешь. Им важны твои деловые качества плюс умение привлекать сердца и умы избирателей. А вот дамы… Им известно, что сочетать семью и профессиональную деятельность женщине сложно, и они ревнуют ко всем, у кого это получается хоть немного лучше, чем у них самих. Они уверены, что ты не сможешь служить двум господам, — объяснил свой вопрос Дэнис.

— То есть, они уверены, что вариантов всего два: или округ останется без достойного кандидата, или ты останешься без любимого бекона на завтрак? — подмигнула мужу Маргарет.

— Да, примерно. Или дети отобьются от рук, станут прогуливать школу или стрелять из рогатки по окнам… Или что у нас будет нестриженный газон, и наши сорняки распространятся к соседям…

— Веселая перспектива…

— Подумай, кто на самом деле тебе вставлял палки в колеса три года назад, когда ты пробовала стать кандидатом в округе Орпингтон? Помнишь, как мы смеялись, будучи уверенными в твоем преимуществе перед этим провинциалом Доналдом Самнером? Так вот, я говорил потом с некоторыми членами комиссии… Нет, не надо так удивленно вскидывать брови, зачем тебе ранние морщины… Конечно, голосование тайное, но вот почему бы не признаться за скотчем, как голосовал ты, когда уже все закончилось? Все, абсолютно все джентльмены из комиссии, с которыми я общался, утверждали, что голосовали за твою кандидатуру. У дам, как ты понимаешь, я не мог поинтересоваться. Они, к сожалению, не так любят скотч!

И, слегка ударив ладонью по столу, Дэнис сам расхохотался своей удачной шутке, и Маргарет присоединилась к нему. Они даже не услышали, как няня с детьми вернулась домой с прогулки.

— Что ж, раз дамы не любят скотч, давай выпьем чаю. Его любят все англичане, независимо от пола, — сказала Маргарет. — А то у меня от смеха аж слезы выступили.

Муж и жена вышли в холл и застыли от неожиданности. Марк и Кэрол были все в грязи, а няня пыталась их раздеть с минимальным уроном для ковров и обоев.

— Мама, полисмен арестовал наш мяч! — сказал Марк, чуть не плача. И, указывая на сестру, продолжил. — Это все она виновата!

— Это не я, это он бросил его прямо в клумбу! — не осталась в долгу Кэрол.

— А кто за ним полез? Если бы не полезла, никто ничего бы не увидел! — и он замахнулся на сестру грязной лопаткой, которую тут же выхватила няня.

— Барбара, — сказала Маргарет, до того наблюдавшая за сценой молча, — вы, как независимый наблюдатель, можете объяснить, что произошло?

— Да, мэм. Наш мяч у суперинтенданта Рэниле Гарденс. Мы пошли в этот парк, чтобы дети могли поиграть в новом месте, но оказалось, что там запрещены игры с мячом… Я прочитала надпись об этом детям и предложила им самим принять решение: или мы уходим в знакомое место, или я прячу мяч и мы играем чем-то другим. Как обычно, дети поспорили: Марк согласился идти без мяча, а Кэрол наотрез отказалась…

— Нет, все наоборот было! Я была согласна идти в парк и играть в песочнице! — возразила Кэрол, пока Марк пыхтел над шнурками от ботинок.

— Это не столь важно, чтобы перебивать взрослых. Продолжайте, пожалуйста, Барбара, — сказал Дэнис.

— Да, Кэрол права, все так и было… Дети спокойно играли, и Марк познакомился с новым мальчиком. Они в песочнице были, а я катала на качелях Кэрол. И тут Марк, как я понимаю, решил продемонстрировать новому другу свою «взрослость». Он выхватил из пакета и пнул мяч, который перелетел через ограду и попал прямо в клумбу. Это за секунды произошло, я даже не успела качели с Кэрол остановить и помешать ему! — сказала няня.

— Не волнуйтесь, Барбара. А откуда взялся полицейский? — спросила Маргарет.

— Пока я объясняла Марку, что так делать нельзя, Кэрол, желая помочь, перелезла через ограду и оказалась на клумбе. Я за ней, конечно… Вынула ее, грязную, из клумбы вместе с этим мячом, убрала в пакет. А тут из-за кустов выходит суперинтендант, смотрит на нас, грязных по колено, и спрашивает, все ли в порядке. Кэрол — нет, чтобы промолчать! — отвечает: нет, сэр, мой брат мяч бросил в клумбу, а я спасла нашу игрушку, прямо как полиция спасает людей… Суперинтендант и говорит: «Юная леди, в этом саду запрещены игры с мячом, я вынужден его изъять. И меня еще отчитал, как школьницу…» В общем, думаю, забрать его можно, только вот выслушать лекцию придется. Я отмою детей, и мы можем сходить вместе с вами, мэм, — подытожила Барбара.

— К сожалению, сегодня не получится. Через два часа у меня встреча с вице-президентом тори мистером Кэберри, а я еще не успела обдумать, как отвечать на его вопросы, — ответила Маргарет и, обращаясь к чумазым двойняшкам, строго продолжила: — А вот вечером, когда я вернусь, мы еще обсудим ваше поведение, дети. За мячом мы должны пойти вместе. И каждый из вас принесет свои извинения за нарушение правил. Только тогда нам смогут вернуть игрушку.

— Думаю, Маргарет, тебе не нужно готовиться к встрече с мистером Кэберри, как будто к экзамену. Он отлично к тебе относится, по-дружески, насколько это вообще возможно между пожилым джентльменом и молодой леди… Обратись к нему, расскажи все, как есть, спроси совета, — сказал Дэнис жене.

— Но ведь он наверняка не сталкивался с подобной проблемой! Как он может что-то толковое подсказать? — усомнилась Маргарет.

— Даже если он ничего не сможет посоветовать ничего определенного, ему будет приятно твое доверие и искренность, поверь мне. А хорошее отношение вице-президента партии тори чего-нибудь да стоит. Особенно для кандидата в кандидаты от этой партии… И, знаешь, давай я тебя отвезу к нему и подожду в машине.

За два часа они поговорили обо всем. И об особенностях и проблемах округа Финчли, где Маргарет находилась в длинном списке из 150 претендентов на роль кандидата от партии тори. И о неочевидных последствиях Суэцкого кризиса, приведшего к отставке Энтони Идена, бывшего главы Кабинета манистров. И о старомодности политического стиля Гарольда Макмиллана, сменившего Идена и взявшего курс на сближение Великобритании со Штатами. И о массовом добровольном увольнении почти всей команды казначейства, выразившего таким образом протест против увеличения государственных расходов на 50 миллионов фунтов.

— Я не думаю, что имею право судить, что верно, а что неверно в данном случае. Я не премьер-министр Макмиллан и не министр финансов. У них разные цели, средства и возможности, поэтому не знаю, как бы я поступила на месте каждого из них. Уход в отставку, когда в стране возникают трудности, может показаться проявлением слабости и стремлением избежать ответственности. Но…

Маргарет осеклась, увидев направленный прямо на нее взгляд из-под насупленых седых бровей.

— Но что? — спросил ее мистер Кэберри своим скрипучим голосом.

— Видите ли, сэр… Желание сберечь государственные средства мне не представляется постыдной причиной для отставки. Правительство не может распоряжаться ими, как своей собственностью. Понимание этого должно быть непреложным правилом для тори. Иначе чем мы отличаемся от лейбористов или социалистов?

Мистер Кэберри тяжело вздохнул, но ничего не ответил. Маргарет нерешительно продолжила, тщательно подбирая слова.

— По моему глубокому убеждению, первые шаги в сторону от, м-м-м, финансовой чистоплотности когда-то приведут к окончательному расставанию с ней. И это расставание не может привести к результатам, полезным для страны, партии тори и репутации людей, решившихся на такой шаг.

— Вы полагаете? — спросил мистер Кэберри.

— Возможно, я выгляжу недостаточно опытной, чтобы судить, как происходят экономические кризисы, рушатся политические карьеры и теряют влияние страны. Но все то, что я читала по истории и наблюдала в политике, мои знания в налоговом праве и просто жизненный опыт говорит: рано или поздно, через год или через десять, мы за это еще поплатимся…

И, не услышав возражений от пожилого человека и войдя во вкус, Маргарет продолжила.

— Я считаю, что нет никаких «государственных средств» — есть деньги налогоплательщиков. И это нужно помнить всегда и руководствоваться простым принципом, принимая любые решение относительно бюджета.

— Маргарет, я согласен с вами. Не хотелось бы критиковать нашего премьер-министра — для этого существует трибуна парламента, а без нее наш разговор может быть назван сплетней — но я, черт возьми, согласен с вами! И почему вы еще не в правительстве? — сказал мистер Кэберри.

Маргарет, вдохновленная поддержкой, продолжала:

— Сэр, я стремлюсь для начала попасть в парламент. И для этого мне нужно всего лишь пройти отсев в отборочной комиссии, выбирающей кандидата для Финчли, попасть сначала в их шорт-лист. Ну, а затем выиграть у однопартийцев и в конце-концов победить своих конкурентов от лейбористов и либералов. Я готовлю речь для выступления. Не смею вас беспокоить всем этим текстом, но прошу помочь с одним пассажем.

И Маргарет показала несколько строчек, которые обсуждала утром с мужем. Мистер Кэберри прочитал вслух:

— Наблюдения за ней и за подобными «просто» матерями, а также мой собственный опыт семейной жизни… гм, гм… убедили меня: каждая женщина, знакомая с проблемами ведения домашнего хозяйства, близка к пониманию проблем управления страной. А мне в также поможет мой политический опыт, помноженный на профессиональные знания и практику в области права…

— Стоит ли это заявлять открыто, — спросила Маргарет.

— А что не так? Людям понятно… И даже приятно… Хотя не знаю, приятно ли это профессиональным политикам, которые уверены в собственной незаменимости. Но в отборочной комиссии сидят разные люди: умные поймут подтекст, а другие примут за чистую монету. Оставляйте. Но я вижу — уж простите мне мою самоуверенность — что вы обеспокоены чем-то еще… Нет? Разумеется, я прав. Выкладывайте! — потребовал старик.

— Сэр, видите ли… Мне кажется, меня не воспринимают как серьезного кандидата. Из-за моего пола, из-за того, что я жена и мать. Не хочу показаться феминисткой и не являюсь ею, но это повторяется раз за разом! Когда я проиграла дважды в 1950 и в 1951 году, да еще в округах, где отродясь не выигрывали консерваторы — мне было обидно, но я смирилась. Мне было 25 лет, я прекрасно понимала, что за таких молодых людей голосуют крайне редко. Когда я не прошла отбор в Орпингтоне, хотя была объективно лучшим кандидатом, я поняла: многие испугались, что мать с годовалой двойней на руках никто не принимает всерьез. Я честно написала в партию, что на несколько лет готова заморозить свои амбиции. Но то же самое повторилось в прошлом и в этом году! Я попадаю в шорт-лист, выступаю с речью, и тут меня начинают атаковать одними и теми же вопросами!

— Какими, например?

— Могу ли я, имея обязательства перед семьей, посвящать себя работе на округе? Осознаю ли я, сколько времени член парламента должен проводить вне дома? Сколько лет моим детям и что будет, когда они пойдут в школу? Поддерживает ли меня муж или одобряет ли он мои амбиции?

Маргарет выдавала все эти дежурные вопросы со скоростью и равнодушием пулемета. Мистеру Кэберри было ясно, что члены отборочных комиссии ей не только потрепали нервы, но и изрядно надоели — своей банальностью и откровенной глупостью.

— Если вы станете кандидатом от тори в Финчли, то ни ваш конкурент от лейбористов, ни, тем более, оппоненты в парламенте, если вы в него пройдете, также не будут щадить вас, — насмешливо сказал мистер Кэберри.

— Я понимаю, что у комиссии есть право задавать вопросы, в том числе и эти. И что я должна быть готова к атакам более серьезным. Но если речь пойдет о политических или экономических вопросах — я согласна, ведь это игра на равных! А вот в комиссии мне задают вопросы с простой целью: загнать в тупик и на моем примере продемонстрировать всем, что женщинам вообще нечего делать в палате общин. Что я знаю, что умею, что могу — это никого, по сути, не интересует. И самое обидное, что основными «загонщиками» тут выступают именно женщины — члены комиссии, — проговорила Маргарет в отчаянии.

— Да, ситуация непростая. Возможно, вам стоит поговорить не только со мной, но и с теми немногими леди, которым удалось попасть в парламент. У меня не было таких проблем, но я догадываюсь о чем вы. Мне приходилось быть свидетелями подобных обсуждений, и дамы редко бывали снисходительны к таким как вы. Могу разве что посоветовать внимательно обдумать наряд, в котором вы будете выступать перед комиссией. Вы должны быть одеты нарядно, но строго, должны быть красивы, но скромны. Приблизительно так, как вы выглядите сейчас — платье подходящее.

И прежде, чем Маргарет успела покраснеть, мистер Кэберри скомандовал:

— Вот сейчас повернитесь и пройдите по комнате! А теперь назад! Не задирайте подбородок! Попробуйте обратиться ко мне, как если бы я был целой комиссией — расскажите тот отрывок, который я читал… А, впрочем, не нужно, я вас слышал, когда вы говорили о государственных финансах. Хорошо говорили, просто и в то же время вдохновенно. Вот так и обращайтеся к комиссии, именно так. Что еще? Выпейте перед выступлением яйцо с медом, тогда голос не сядет…

— Это же противно! — поморщилась Маргарет.

— Даже если противно — сделайте над собой усилие. Поверьте, это не самая большая жертва, на которою приходится идти политику… А! И непременно возьмите с собой на комиссию Дэниса! Все должны не просто видеть, что он на вашей стороне — он должен вести себя, как принц-консорт, но просто. И знаете, Маргарет… Скажите ему, что он должен влюбить в себя всех этих старых леди из отборочной комиссии. Думаю, он поймет, что это значит, и сможет сделать — я его знаю.

И Маргарет увидела, как седой мистер Кэберри, вице-президент партии тори, на мгновенье преобразился, и из-под его густых седых бровей блеснули глаза 20-летнего светского сердцееда.

— Так помните, Маргарет! Вы — нарядная и скромная мать семейства, а при вас красавец Дэнис, который просто разрешает вам развлекаться игрой в политику, пока он… Ну, вы запомнили! И не вздумайте обижаться и протестовать! Вам нужно пройти этот уровень, чтобы выйти в высшую лигу, поэтому сделайте все, как я сказал. И удачи!

Когда Маргарет ушла, окрыленная надеждами, он подошел к зеркалу в дубовой оправе и, осмотрев себя в фас и профиль, тяжело вздохнул. «А девочка далеко может пойти… Очень далеко… Если, конечно, у нее еще кто-нибудь не родится», — думал он, погружаясь в любимое бархатное кресло.