Марксизм и феминизм

6. «Отцы-основатели»

Как гласит старая поговорка: «не можешь победить врага — сделай его союзником». А если враг твой давно мертв, но при этом слово его продолжает разить тебя, тогда сделай его своим идейным основателем и учителем, объяви об этом миру, скажи, что ты продолжаешь его дело, развиваешь его идеи. И вот тебе уже не надо сражаться с опасным для тебя словом мертвого врага. Такова тактика феминисток, называющих себя «марксистками». Проще примазаться к старику Марксу, чем доказывать несостоятельность его учения (тем более, что и посерьезнее опровергатели уже поломали себе на этом зубы), а уже потом, назвавшись его ученицами, можно будет «обогатить» марксизм концепциями «патриархата», «двойных систем», «гендеров» и «мужского доминирования», превратить пол в класс и потребовать оплаты домашнего труда. Но это только одна сторона медали.

Вот вторая. Ни для кого не секрет, что маленькие дети и подростки часто стараются показаться старше своего настоящего возраста, прибавить на словах пару лет, одеться соответствующе. И некоторым людям постарше это тоже свойственно. И, нет, я сейчас говорю не о тех юношах и девушках, кто в годы Гражданской (1918-20 гг.) и Великой Отечественной (1941-45 гг.) добавляли к своему возрасту год-другой, чтобы пойти на фронт — это были смелые люди, герои. Я говорю о склонности на самом деле многих преувеличивать собственную значимость и авторитетность. Отрастил молодой человек редкую бородку, надел очки, и вот уже перед нами солидный мужчина; позаимствовала восьмиклассница помаду у матери и платье у старшей сестры, и перед нами молодая женщина. Эта черта человеческого характера — стремление напустить на себя важность, показать респектабельность — часто проявляется у самых разных людей всех возрастов, а не только у детей и подростков, просто со временем люди учатся тщательней маскировать эту черту, и она начинает выглядеть не так топорно. Многие наверняка сталкивались с этой чертой в рекламе, когда стремление «пустить пыль в глаза» показывают не отдельные люди, а целые организации. Подчас доходит до курьезов, когда некоторые фирмы и банки заявляют о себе, что они уже 40, 50, а то и 100 лет как на рынке, из чего потенциальные потребители должны заключить, что с этими фирмами и банками иметь дело предпочтительнее, нежели с их более молодыми конкурентами. Тот факт, что с момента реставрации капитализма на территории бывшего СССР не прошло еще полных 30-ти лет, рекламщиков, похоже, нисколько не смущает. Феминистки действуют по принципу этих горе-рекламщиков. Ведь одно дело, когда вашей субкультуре и вашему политическому течению с натяжкой полвека, и совсем другое, когда без малого полтора. Да и кто знает Джулиет Митчелл с Марией-Розой Дала Костой и Шуламит Файерстоун… А вот имя Фридриха Энгельса в числе «отцов-основателей» течения смотрится значительно и вызывает уважение к «начатому им делу». И Бебель тоже был не последним среди коммунистов своего времени, и Цеткин с Люксембург, и Коллонтай…, впрочем, последние три в качестве «отцов» не очень подходят, а скорее уже как «матери», поэтому о них поговорим чуть позже.

Работа Фридриха Энгельса «Происхождение семьи, частной собственности и государства», отсылки к которой у «марксистских» феминисток стали правилом хорошего тона, для меня лично имеет особое значение. Прочитав эту книгу, в довольно зрелом уже возрасте — мне тогда было 28 лет, — я осознал очевидное: что являюсь коммунистом, и для меня стало очевидным фактом то, что учение Маркса-Энгельса, как о нем без экивоков сказал Ленин, верно. В книге Энгельса я увидел научную материалистическую мысль — а не просто факты, кои могут быть неполны, искренне ошибочны, подтасованы и т.п. — увидел подход, метод для изучения и описания самой действительности. Сегодня я могу с уверенностью сказать, что именно эта книга сделала меня марксистом. И меня не может не задевать то обстоятельство, что меня — человека, чьи взгляды и на семью, и на частную собственность, и на государство вполне совпадают с изложенными в книге взглядами Энгельса — некоторые называющие себя «марксистами» граждане норовят записать в «сексисты», в «патриархалы» и в «угнетатели» на том основании, что я являюсь противником феминизма.

Если бы феминистки, называющие себя «марксистскими», использовали в действительности марксистский метод, не примешивая к нему общефеминистические концепции, о которых я уже говорил выше («интерсекциональность», «гендер», «патриархат» и т.д.) — концепции, с марксизмом несочетаемые, — у меня бы не было причины их критиковать. Но тогда — следует это честно признать — феминисткам было бы и незачем называться «феминистками».

«Правовое неравенство обоих (мужчины и женщины, — Ю.С.), унаследованное нами от прежних общественных отношений, — не причина, а результат экономического угнетения женщины» [12], — пишет Энгельс. И далее, опираясь на исследования выдающегося ученого антрополога Льюиса Г. Моргана, объясняет, что именно возникновение патриархальной, а позже моногамной индивидуальной семьи привели к тому, что «ведение домашнего хозяйства утратило свой общественный характер», каковой имело прежде, в более раннем первобытном обществе, «перестало касаться общества», став «частным занятием». Именно тогда «жена сделалась главной служанкой», поскольку «была устранена от участия в общественном производстве». Капитализм же вернул женщину к общественному производству. «Но при этом, если она выполняет свои частные обязанности по обслуживанию семьи, она остается вне общественного производства и не может ничего заработать, а если она хочет участвовать в общественном труде и иметь самостоятельный заработок, то она не в состоянии выполнять семейные обязанности». — Все это Энгельс писал в «Происхождении семьи…», описывая современное ему европейское общество XIX века. В России того времени было еще хуже. «Современная индивидуальная семья основана на явном или замаскированном домашнем рабстве женщины… […] Муж в настоящее время должен в большинстве случаев добывать деньги, быть кормильцем семьи, по крайней мере в среде имущих классов, и это (курсив мой, — Ю.С.) дает ему господствующее положение, которое ни в каких особых юридических привилегиях не нуждается. Он в семье — буржуа, жена представляет пролетариат». — Обратите внимание на последние слова Энгельса, — не особый «набор социальных отношений между мужчинами» ставит современную Энгельсу женщину в подчиненное положение, а то, что мужчина добывает средства, а женщина «устранена от участия в общественном производстве».

Прошло полвека, и революция в России положила начало новой эре в истории человечества. Советская Власть объявила войну тому неравенству, о котором писал Энгельс, и победила, вернув женщину в производство и сформировав фактически новый тип семьи. Семьи, в которой не оставалось места не только унизительной денежной зависимости, но и другому позорному явлению, о котором Энгельс выражается в следующих словах: «брак по расчету в обоих случаях довольно часто обращается в самую грубую проституцию — иногда обеих сторон, а гораздо чаще жены, которая отличается от обычной куртизанки только тем, что отдает свое тело не так, как наемная работница свой труд, оплачиваемый поштучно, а раз навсегда продает его в рабство» [12]. В оставшемся капиталистическом мире, пусть и не возникло нового типа семьи (увы, проституция там никуда не делась), но положение женщин со временем тоже улучшилось, в основном благодаря СССР, послужившему маяком для рабочих движений в капстранах и фактором страха для буржуев, во многом благодаря техническому прогрессу, и лишь отчасти из-за деятельности феминисток «первой волны». «Полного равноправия», — писал Ленин, — «не дало ни одно, даже самое прогрессивное республиканское, демократическое, буржуазное государство. А Советская республика России сразу смела все без изъятия законодательные следы неравенства женщины, сразу обеспечила ей полное равенство по закону» [13]. В СССР большевики внимательно читали Энгельса.

А что же «марксистки»-феминистки («наследницы Энгельса») из буржуазных стран?

«Очень важно», — говорили «марксистки»-феминистки сто лет спустя после того как Энгельс «основал марксистский феминизм», — «анализировать отношение взаимозависимости мужчин с их способностью доминировать над женщинами в обществах прошлого. Очень важно анализировать иерархии среди мужчин и различия в их доступе к благам патриархата. Безусловно, здесь играют роль классовая, расовая и этническая принадлежность, семейное положение и сексуальная ориентация, а также возраст. Женщины, принадлежащие к разным классам, расам, национальностям, с различным семейным статусом или разной сексуальной ориентацией также в различной мере испытывают тяжесть патриархата. Кроме того, женщины могут сами обладать властью, основанной на классовых, расовых и национальных привилегиях, и даже патриархальной властью (через семейные связи) над мужчинами, стоящими ниже в патриархальной иерархии, чем их собственные мужчины» [3].

«Дело не в том», — говорили «марксистки»-феминистки еще через тридцать лет, — «что важнее, класс или гендер, а в том, каким образом гендер и класс переплетаются в капиталистическом производстве и отношениях власти, формируя комплексную реальность» [9].

В своих «исследованиях» феминистки обычно приводят цитаты Энгельса, вроде следующей:

«…своеобразие прогресса […] заключается в том, что половой свободы, присущей групповому браку, все более и более лишаются женщины, но не мужчины. И, действительно, групповой брак фактически существует для мужчин и по настоящее время. То, что со стороны женщины считается преступлением и влечет за собой тяжелые правовые и общественные последствия, для мужчины считается чем-то почетным или, в худшем случае, незначительным моральным пятном, которое носят с удовольствием» [12].

Что следует из этой цитаты? Из этой цитаты следует, что женщина во времена Энгельса находилась по отношению к мужчине в ущемленном положении. Так оно и было. До этого места Энгельс уже объяснил почему это так, как до этого дошло, и дальше говорит о том, что должно произойти, чтобы положение это изменилось (не в смысле пожелания, а давая прогноз):

«Но мы идем навстречу общественному перевороту, когда существовавшие до сих пор экономические основы моногамии столь же неминуемо исчезнут, как и основы ее дополнения — проституции. Моногамия возникла вследствие сосредоточения больших богатств в одних руках, — притом в руках мужчины, — и из потребности передать эти богатства по наследству детям именно этого мужчины, а не кого-либо другого. Для этого была нужна моногамия жены, а не мужа, так что эта моногамия жены отнюдь не препятствовала явной или тайной полигамии мужа. Но предстоящий общественный переворот, который превратит в общественную собственность, по меньшей мере, неизмеримо большую часть прочных, передаваемых по наследству богатств — средства производства, — сведет к минимуму всю эту заботу о том, кому передать наследство» [12].

Энгельс не демонизирует мужчину, хоть и указывает на его преимущественное положение, не вводит «патриархат», как «параллельную систему угнетения», не выдумывает «глобальных заговоров мужчин» для «доминирования над женщинами». Энгельс объясняет причины, по которым женщина оказалась угнетена в большей степени, нежели мужчина; показывает, что именно лежит в основе этого угнетения (частная собственность). Феминистки же используют имя Энгельса и описательную часть его книги, чтобы показать бедственное положение женщины — причем не современной нам женщины, а современной Энгельсу! — чтобы далее ввести свой феминистический, предвзятый, реваншистский «анализ».

То, как Энгельс относился к современным ему феминисткам, хорошо видно из его переписки с другом и товарищем Фридрихом Зорге.

«Мамаша Вишневецкая», — пишет Энгельс, имея в виду Флоренс Келли-Вишневецкую — американскую сначала социалистку, впоследствии буржуазную реформистку и феминистку, — «очень обижена, что я не нанес ей визита в Лонг-Бранче, вместо того чтобы лечить у тебя свои недомогания и приводить себя в порядок для путешествия. Она, кажется, оскорблена нарушением этикета и недостатком галантности в отношении дам. Я, однако, не позволю дамочкам, защищающим женское равноправие, требовать от нас галантности: если они добиваются мужских прав, так пусть разрешат и обходиться с ними как с мужчинами. Впрочем, она, конечно, успокоится» [14].

«…я хотел попросить тебя», — пишет Энгельс в другом письме, — «посылать мне время от времени газету или журнал, посвященные женскому движению (здесь и далее курсив Энгельса, — Ю.С.), — разумеется, буржуазному женскому движению. Луизе (Каутской, — Ю.С.) необходимо следить в какой-то мере и за этим хламом в интересах немецкого, австрийского и здешнего движения работниц, и ей было бы очень желательно ознакомиться при случае с тем, что делают там эти дамочки» [15]. И спустя месяц: «…я хотел обратиться к тебе с другой просьбой […] — посылать мне время от времени отдельные номера какого-либо феминистского органа. Луиза просматривает иногда этот хлам, чтобы самой быть, да и меня тем самым держать в известной мере в курсе этого обмана» [16]. Как видите, Энгельс интересовался деятельностью феминисток. Примечательно то, что слово «работниц» он выделяет курсивом, очевидно подчеркивая тот факт, что женщины-работницы и феминистки — это два разных лагеря, и интересы у движения работниц и у феминисток разные.

Энгельс писал Зоре в 1891 году, почти 130 лет назад. Может быть, за прошедшее время что-то изменилось — может «борцуньи» за дело «всех женщин» с тех пор переменились, стали бороться за интересы действительного большинства женщин мира — женщин рабочего класса? Нет, не стали. Действительную борьбу вели женщины социалистического рабочего движения в составе его передовых отрядов — социалистических и коммунистических партий, порой и с оружием в руках. И вели не только против капитала, но и против его прислуги — в частности против феминисток. А чем полезным отметились феминистки, помимо выдвижения требования равных гражданских прав для женщин (пожалуй, единственного достойного уважения)? Да ничем. Вся прочая их деятельность — это: расколы, тупой реваншизм и половой шовинизм, борьба за права гомосексуалистов и «гендерные исследования» — вот, коротко, и все, чем прославились феминистки за полтора века их деятельности.

Интересно, если бы Энгельса посетил путешественник на «машине времени» с полным багажником «теоретических трудов» феминисток из XX-XXI веков (всяких Бовуар, Файерстоун, Хартманн, Арруццы…), и дал бы ему ознакомиться с этими трудами, что бы Энгельс сказал после чтения этой макулатуры?

Второй «отец-основатель» «марксистского» феминизма — Август Бебель. Его феминистки приплетают всегда с удовольствием. Тем более что некоторые его высказывания откровенно удобны для оправдания коллаборации «марксисток» с остальными феминистками. Упомянутая в начале этой статьи Юкина с кафедры «гендерных исследований» НИЯК так и пишет: «в отличие от русских марксистов, он (Бебель, — прим. Ю.С.) соглашался с тем, что существует специфика эксплуатации женщин. Женщина эксплуатируется и как женщина, и как работница, — утверждал А. Бебель. Поэтому признавал наличие общих проблем и интересов у женщин разных классов и находил разумными доводы феминисток. […] Бебель придерживался того мнения, что феминистки и работницы могут «маршировать отдельно, но сражаться вместе», то есть могут сотрудничать в решении некоторых женских проблем» [17].

Бебель действительно это сказал в своей книге «Женщина и социализм». Феминистки повсюду снова и снова приводят эту его цитату. Но это всегда пара слов, реже — одно-два предложения, не дающие в полной мере понять контекст высказывания. Давайте же почитаем Бебеля!

«Если предположить, что буржуазное женское движение проведет все свои требования о равноправии с мужчинами, то этим не уничтожится ни рабство, каким для бесчисленного числа женщин является современный брак, ни проституция, ни материальная зависимость огромного большинства жен от своих мужей. Для огромного большинства женщин к тому же безразлично, удастся ли нескольким тысячам женщин более состоятельных слоев общества пройти высшее учебное заведение, получить медицинскую практику или сделать научную или служебную карьеру, — это ничего не изменит в общем положении их пола.

Женский пол в своей массе страдает в двойном отношении: […] вследствие социальной и общественной зависимости от мужчин […] и от экономической зависимости, в которой находятся женщины вообще и пролетарские женщины в особенности, наравне с пролетариями-мужчинами. […] …огромное большинство женщин живейшим образом заинтересовано также и в том, чтобы существующий государственный и общественный строй был коренным образом преобразован, чтобы было устранено как рабство наемного труда, от которого больше всего страдает женский пролетариат, так и половое рабство, неразрывно связанное с нашими имущественными и производственными отношениями (здесь и далее курсив мой, — Ю.С.).

Женщины, принимающие участие в буржуазном женском движении, не понимают необходимости подобного радикального преобразования общества. Находясь в привилегированном положении, они видят в более прогрессивном пролетарском женском движении опасные и нежелательные стремления, с которыми следует бороться. Классовая противоположность, которая разделяет класс капиталистов и класс рабочих […] проявляется, таким образом, и в женском движении.

Тем не менее враждебные женские партии имеют гораздо больше точек соприкосновения, чем разделенные классовой борьбой Мужчины, так что первые могут вести борьбу, маршируя отдельно, но сражаясь вместе. Это верно для всех областей, затрагивающих вопрос о равноправии женщин с мужчинами на основе сохранения современного государственного и общественного строя, следовательно, и для деятельности женщины во всех областях, соответствующих ее силам и способностям, и для ее борьбы за полное гражданское и политическое равноправие с мужчиной. Это очень важные и […] очень обширные области. Наряду с этим пролетарские женщины имеют особый интерес бороться рука об руку с пролетариями-мужчинами за все мероприятия и учреждения, которые охраняют работающую женщину от физической и моральной дегенерации и обеспечивают ей возможность проявлять свои способности как матери и воспитательницы детей (эти слова Бебеля должно быть сильно травмируют современных «марксисток»-феминисток, считающих, что, в первую очередь, «определяющими элементами патриархата на данный момент являются: гетеросексуальный брак (и вытекающая из этого гомофобия), женская работа по дому и воспитанию детей…» [3] и только после экономическая зависимость, — Ю.С.). Женщина-пролетарий должна далее вместе с мужчиной-пролетарием, ее товарищем по классу и судьбе, вести борьбу за коренное преобразование общества, которое сделает возможным полную экономическую и духовную независимость обоих полов путем создания соответствующей социальной организации.

Таким образом, дело идет не только о том, чтобы осуществить равноправие женщины с мужчиной на основе существующего государственного и общественного порядка, что составляет цель буржуазного женского движения, но и о том, чтобы уничтожить все преграды, которые создают зависимость человека от человека, точно так же как зависимость одного пола от другого. Это разрешение женского вопроса совпадает с разрешением социального вопроса. Поэтому тот, кто стремится к разрешению женского вопроса во всем его объеме, должен идти рука об руку с теми, которые написали на своем знамени разрешение социального вопроса, то есть с социалистами» [18].

Как можно видеть из приведенной обширной, но необходимой цитаты, в словах Бебеля: «вести борьбу, маршируя отдельно, но сражаясь вместе» не подразумевалось никакого оппортунизма между женским рабочим движением и буржуазным феминизмом, левым крылом (или «щупальцем») которого через сто лет станет «марксистский» феминизм, присвоивший себе право преемственности движению и приписавший самого Бебеля себе в «основатели».

Вот, что Бебель говорит о современных ему феминистках дальше:

«Деятельность буржуазных женских обществ, направленная на возвышение женского труда и на допущение женщин к высшим специальностям, вызывается стремлением женщин высших слоев создать себе лучшее жизненное положение. И, чтобы иметь больше успеха, они любят ставить себя под покровительство самых высокопоставленных дам. Буржуазные женщины лишь подражают здесь буржуазным мужчинам, которые точно так же любят подобное покровительство и воодушевляются стремлениями, могущими принести успех лишь в мелочах, но не в большом деле. Они совершают сизифову работу и обманывают как себя, так и других в вопросе о необходимости коренных преобразований. С их стороны не допускается никакого сомнения в разумности основ нашей государственной и общественной организации» [18].

Полагаю, Бебель бы очень удивился, если бы кто-то из современников сделал смелое предположение о том, что через сто лет феминистки назначат его с Энгельсом в «основатели» «левой» модификации своей доктрины. Впрочем, как и Цеткин, и Люксембург, и Коллонтай…