Марсель Пруст

МОБИЛИЗАЦИЯ И ПОТЕРИ

Начало военных действий в августе 1914 года резко изменило образ жизни Пруста. Эти перемены были связаны прежде всего с мобилизацией слуг, друзей и родных писателя. Первым отправился на фронт его брат Робер, который был приписан к военному госпиталю в Вердене. Затем уехал Рейнальдо Ан. Несмотря на то что Пруст пытался его удержать, друг писателя решил участвовать в боевых действиях. Бертран де Фенелон — еще один из знакомых Пруста, который выполнял свой долг на фронте, покинув дипломатическую службу.

Пруст опасался, что его самого также могут отправить на фронт. Писателю регулярно посылались вызовы на медицинские осмотры, несмотря на состояние его здоровья. 23 октября 1914 года он получил от доктора Биза, который обычно его консультировал, справку о том, что ежедневные приступы астмы не позволяют ему служить в армии. Доктор находился в Альби, там же, где проходил службу Рейнальдо Ан, поэтому свое заключение он выслал по почте. Пруст попросил также дополнительный документ от доктора Фезана, который подтвердил бы мнение Биза. Вызовы на освидетельствование возобновились в апреле 1915 года в связи с новой проверкой состояния здоровья освобожденных от воинской повинности. В августе того же года медицинская комиссия явилась для осмотра Пруста к нему домой. Решение о его непригодности к службе было принято только осенью 1915-го.

С самого начала второго года войны Пруст получал новости о гибели своих друзей и знакомых. В декабре 1914 года Бертран де Фенелон, увлекая своих солдат в атаку, был смертельно ранен. В феврале 1915 года сестра Бертрана сообщила об этом Прусту, но он отказался ей поверить: он видел Бертрана во сне, разговаривал с ним, и этот сон убедил его в том, что Бертран еще жив. Только в 1916 году Пруст находит силы признать гибель Бертрана. Он напишет по поводу смерти Фенелона, что «его мужество было тем более возвышенно, что совершенно не было связано с ненавистью». Бертран прекрасно знал немецкую литературу и, кроме того, был ошибочно убежден, что Германия не несла ответственности за развязывание военного конфликта. Та же любовь к литературе и отсутствие ненависти к врагу будут отличать и Робера де Сен-Лу в романе «В поисках утраченного времени». Еще один из друзей Пруста — Робер д’Юмьер — в мае 1915 года погиб от пули, попавшей ему прямо в сердце. В июле 1916 года Пруст узнал и о смерти Николя Коттена, заболевшего на фронте. В письмах своим близким Пруст сообщал, что оплакивает друзей день и ночь, что начиная с момента ухода его брата на фронт он думает о войне непрестанно. Характерно то, что в своем отношении к военным действиям Пруст избегал громких фраз и официальных форм выражения патриотизма. В его позиции доминировали прежде всего эмоции, связанные с конкретными потерями тех, кто был ему дорог.

Другой особенностью того, как Пруст видел войну, являлось его желание перейти от эмоционального к более глубокому анализу происходящего. Он старался следить за всеми новостями, внимательно просматривал все газеты. Однако полная информация о реальном состоянии дел, о том, что представляла собой новая форма войны с ее огромными по сравнению с предыдущими военными конфликтами потерями, конечно, была недоступна тем, кто читал только официальную прессу. Тем более что по закону, принятому во Франции 5 августа 1914 года, в стране была введена военная цензура. Пруст тем не менее пытался понять логику развития военных действий и, например, в отличие от многих своих соотечественников был уверен, что война не закончится быстро. Марсель с особенным вниманием относился к тому, что писал ему Рейнальдо — его свидетельства, не имевшие ничего общего с официальными сводками, помогали Прусту лучше понять происходившее.

Интерес к «философии войны» явно присутствует в романе «В поисках утраченного времени». При этом представление о том, как проходят военные действия, адаптируется Прустом к идее о нестабильности и сложности окружающего мира, доминирующей в его произведении. Пруст даже пессимистически сравнивает войну с любовью: поведение возлюбленных, по его мнению, так же непредсказуемо, как непонятны военным противникам планы друг друга. Среди важных перемен, произошедших в тексте «Поисков» после начала военных действий, можно назвать также перенос географического расположения Комбре: если в первом издании «В сторону Свана» городок находится поблизости от Шартра, то во втором он оказывается в окрестностях Реймса и, таким образом, подвергается опасности быть оккупированным.

Внимательно следя за тем, что писали в газетах, писатель был довольно критически настроен к работе французских журналистов во время войны. Так, например, Пруст в отличие от многих соотечественников не был охвачен националистическими настроениями. Он избегал шовинистической экзальтации при всем уважении к тем, кто отдавал свою жизнь на фронте. Он был, в частности, удивлен тем, как в прессе изменилось отношение к немецкой культуре. Поражен, что Сен-Санс выступал в печати с критикой творчества Вагнера, а также тем, что некоторые авторы предлагали исключать из концертов произведения Бетховена и Штрауса. Описывая эти изменения в письмах, он задавал своим друзьям закономерный вопрос: если бы война велась с Россией, то каково было бы отношение журналистов к Толстому и Достоевскому?

Проникновение в закономерности войны, умение проследить стратегические и тактические демарши, «психологию» и скрытые пружины ведения военных действий позволяли Прусту обрести тот же провидческий дар, который когда-то он подверг критике в статье Льва Толстого «Дух христианства и патриотизм». В конце Первой мировой войны Пруст предсказал приближение еще одного военного конфликта, поскольку, по его мнению, Германия захочет взять реванш за свое поражение. Такое провидческое письмо Пруст отправил мадам Строс 12 ноября 1918 года, на следующий день после подписания мира.

ПОВСЕДНЕВНАЯ ЖИЗНЬ ВО ВРЕМЯ ВОЙНЫ

Повседневная жизнь Пруста поменялась с началом военных действий. Отправились на фронт его слуги Николя Коттен и Одилон Альбаре. Чтобы заменить уехавшего Николя в доме Пруста поселилась Селеста Альбаре (1891–1984) — молодая супруга Одилона, на которой он женился в марте 1913 года. Пруст ищет еще одного слугу и нанимает сначала очень маленького и с виду болезненного молодого человека, которого, несмотря на болезненность, в свою очередь призывают. Наконец, Пруст берет на службу шведа Эрнста Форсгрена.

В сентябре 1914 года вместе с Селестой и Эрнестом Пруст отправился в свою последнюю поездку в Кабур. Добираться до вокзала Сен-Лазар им пришлось пешком, так как в Париже было невозможно найти ни одного такси. Поезд, на котором они намеревались ехать, был переполнен, место нашлось только в вагоне третьего класса. Прусту удалось сесть только потому, что у него был крайне болезненный вид, а его слугам пришлось стоять в течение всего путешествия. Поездка продолжалась 22 часа.

Пруст взял с собой все свои рукописи в большом старом чемодане, а также дорожный сундук на колесиках, в котором вез все ему необходимое вплоть до одеял, поскольку он не мог использовать пахнущие нафталином гостиничные. В Кабуре он занял три комнаты для себя и своих слуг на последнем этаже «Гранд-отеля», первые этажи которого были отданы раненым. Эрнст Форсгрен стал его секретарем и не только проводил время с Прустом, играя в шашки и читая ему вслух, но и выполнял небольшие поручения, например передавал подарки писателя раненым, находящимся в отеле.

Возвращение Пруста из Кабура сопровождалось сильнейшим приступом астмы, настолько тяжелым, что писатель принял решение более никогда не выезжать за пределы Парижа. Интересно, что свидетельства Селесты Альбаре и самого Пруста, описывающие эту поездку, сильно отличаются. Селеста в своих воспоминаниях утверждает, что на обратном пути из Кабура они обнаружили, что все медикаменты Пруста были закрыты в багажном вагоне. Видя, что писатель задыхается, Селеста, по ее словам, на одной из остановок попросила открыть вагон. Сам Пруст дает совсем другую версию событий. Он рассказывает, что он получил свои медикаменты благодаря вмешательству Эрнста Форсгрена. Секретарь открыл двери багажного вагона, несмотря на сопротивление персонала железной дороги. Противоречивая информация помогает понять, что в анализе сведений о Прусте необходимо учитывать не только то, что близкие к писателю люди могли забыть ту или иную подробность, но и то, что информация могла искажаться в интересах того, кто ее давал. Селеста Альбаре старалась приуменьшить роль Форсгрена просто потому, что она недолюбливала молодого человека, которому Пруст доверял до такой степени, что дал ему должность секретаря.

Бытовые сложности не мешали Прусту продолжать работу над романом. Можно даже сказать, что военный период явился одним из самых продуктивных в творческой жизни писателя. Так, Пруст постоянно искал необходимую ему для его произведения информацию. Он начал уделять особенно большое внимание музыке. Уже в течение нескольких лет он пользовался услугами театрофона: в начале века в Париже существовала возможность за небольшую плату слушать концерты и спектакли по телефону. Он также посещал редкие музыкальные события (как, например, фестиваль Форе в 1916 году или постановку оперы Вагнера «Парсифаль» в 1914-м, которая наконец получила право быть представленной за пределами Байрёйта). Дополнительно к этому он приглашал музыкантов к себе домой, чтобы в одиночестве послушать их игру. Информация об этих частных концертах известна от Гастона Пуле, музыканта из квартета, к которому в 1916 году обратился Пруст. За исполнителями поздно вечером заезжали четыре такси, которые привозили их в квартиру Пруста. Писатель просил играть ему Моцарта, Бетховена, Равеля, Шумана, Форе и Франка. Свои любимые произведения, например последние квартеты Бетховена, он просил исполнять по нескольку раз. Как можно предположить, музыка, которую слушал Пруст, была нужна ему для работы над его романом, в частности над историей умершего непризнанным композитора Вентейля.

Военное время становится периодом финансовых сложностей для Пруста, хотя он уже и не может терять деньги в игре на бирже, которая закрыта из-за военных действий. Неожиданно Пруст обнаруживает, что его накопления начали таять с огромной скоростью из-за того, что он платит огромные суммы по долгам — 80 процентов в год. К счастью для него, Льонель Озе вновь спасает его от разорения: он продает некоторые акции Пруста по хорошей цене тогда, когда добиться этого практически невозможно, и главное, он добывает для писателя очень выгодный кредит одного из английских банков, что позволяет выплатить долг. Пруст сохраняет свое состояние, но его доходы значительно уменьшаются: отныне вместо 50 тысяч франков в год он получает по 30 тысяч.

СЕЛЕСТА АЛЬБАРЕ, СЛУЖАНКА ПРУСТА

Во время войны происходит еще одно важное изменение в жизни Пруста: как мы уже упоминали, Селеста Альбаре становится его служанкой. О том, как это случилось, можно узнать из свидетельства самой Селесты, которая рассказала о своем приходе к писателю в книге «Господин Пруст», опубликованной в 1973 году. Ее муж Одилон Альбаре в марте 1913 года отправился в Лозер на свою родину для того, чтобы жениться на Селесте, которой в этот момент был всего 21 год. В день свадьбы молодожены получили поздравительную телеграмму от Пруста, а по прибытии в Париж Одилон представил Селесту своему нанимателю. В ноябре 1913 года после выхода в свет книги «В сторону Свана» Пруст разослал большое количество ее экземпляров своим знакомым и друзьям. Поскольку Одилон рассказывал писателю, что Селеста скучает в их маленькой квартире, проводя целые дни дома одна, Пруст предложил ей разносить его книги и письма. Она должна была приходить каждый день после обеда, чтобы проверить, не нужно ли доставить куда-либо почту.

В декабре 1913 года служанка Пруста Селина Коттен, которая вместе со своим мужем Николя Коттеном проживала в квартире писателя с 1907 по 1914 год, заболела и легла на операцию. Пока она оставалась в больнице, Николя навещал ее каждый день, после обеда его заменяла Селеста. Селина, выйдя из госпиталя и отдохнув у родителей, в январе 1914 года возвратилась в квартиру Пруста. Однако писатель был недоволен тем, что она давала ему слишком много советов, а также тем, что она мешала ему работать. Он отправил ее продолжить отдых. Она возвратилась к Прусту во второй раз немного позже, но и в этот раз между ними продолжились конфликты. Марсель решил, что более не хочет нанимать ее, но он сохранил место Николя Коттена. В этот момент Селеста заместила Селину.

Какое-то время Николя и Селеста работали вместе, однако после начала войны Коттена, как и Одилона Альбаре, забрали на фронт. Селеста вскоре переселилась в квартиру писателя. Летом 1914 года вместе с Марселем Прустом и Эрнстом Форсгреном она отправилась в Кабур. После возвращения с курорта Форсгрен, которого призвали в армию, эмигрировал в США, и Селеста снова осталась в квартире Пруста одна. По словам служанки, именно в Кабуре Пруст начал называть ее Селестой, а также впервые рассказал ей о некоторых событиях из своего прошлого. На обратном пути из Кабура у Пруста случился сильнейший приступ астмы, после которого он решил более не совершать путешествий. В Париже Пруст провел безвыездно последние восемь лет своей жизни, в течение которых его постоянно обслуживала Селеста.

Писателя и его новую служанку сближали общие черты характера. Оба они чувствовали себя отчасти посторонними в мире, который их окружал: Пруст в силу своей чувствительности и оригинального взгляда на происходящее, Селеста в силу своей оторванности от родных. Пруст догадывался об этом тайном страдании молодой женщины, впервые оказавшейся так далеко от своих близких, и пытался ее поддержать. Со своей стороны Селеста с уважением и восхищением относилась к Прусту, а также с удовольствием слушала его. Пруст рассказывал ей о том, как продвигается работа над его романом, о своих денежных затруднениях и о впечатлениях от выходов в свет. Чтобы объяснить свою привязанность к Прусту, Селеста напишет в своих воспоминаниях, что больше всего ей нравилось в общении с писателем то, что иногда она чувствовала себя его матерью, а иногда ребенком. Селеста сравнивает Пруста то со своим младшим братом, который умер, когда ему было девять лет, то со своей матерью, которую она считает образцом доброты. Доверие и привязанность Пруста к его служанке были так велики, что во время его последней болезни Селеста явилась единственной, чье присутствие писатель допустил рядом с собой.

Селеста очень быстро из прислуги, занятой работой по дому, превратилась в компаньонку: ее домашние заботы ограничивались приготовлением кофе и уборкой комнаты писателя. Из-за того, что Пруст не выносил резких запахов, ей практически никогда не приходилось готовить: еду Прусту, как правило, доставляли из «Рица». В остальное время Селеста помогала разбирать рукописи, слушала рассказы Пруста, обсуждала с ним его проблемы. Селеста, несмотря на недостаток образования, безусловно, была умна. Ее словечки Пруст с удовольствием повторял своим друзьям. Так, именно Селеста дала Андре Жиду, который навещал Пруста, прозвище «поддельный монах», которое с удовольствием повторял Пруст. Писатель отразил особые отношения, которые сложились у него со служанкой, в романе, где Селеста и ее сестра Мари Жинест фигурируют под своими реальными именами. Они представлены в виде двух служительниц отеля в Бальбеке, которые ухаживают за повествователем. Герой очарован и их особой манерой речи, и их умением угодить ему.

Одним из качеств, привлекавших Пруста в Одилоне Альбаре, было умение хранить в секрете любые полученные им поручения. Это же качество выработала в себе и Селеста. Живя рядом с Прустом, она не замечала того, что не должна была замечать, и продолжала защищать писателя и после его смерти: в своих воспоминаниях она будет избегать большинства нескромных подробностей о жизни Пруста. Так, она считала Агостинелли только секретарем писателя и напоминала, что он жил на бульваре Осман вместе с той, кого он называл своей женой.

Пруст предсказал Селесте, что после его смерти множество людей будут обращаться к ней с просьбой рассказать о том времени, которое она провела с ним. Он даже посоветовал ей вести дневник и с грустной иронией утверждал, что он будет продаваться лучше, чем его собственные книги. Селеста отчасти реализовала пожелания Пруста, написав свои воспоминания. Безусловная одаренность Селесты очевидна в ее мемуарах, которые были записаны Жоржем Бельмоном. Служанка Пруста, не имевшая серьезного образования, с большой тонкостью и достоверностью рассказывала о своей жизни рядом с Прустом.

После кончины писателя выяснилось, что он не оставил завещания, а потому ни Селеста, проведшая рядом с писателем восемь лет, ни ее муж ничего не получили в благодарность за свою преданность. Робер Пруст вместе с Горасом Финали и мадам Строс решили подарить ей небольшую сумму денег, однако Селеста с достоинством от нее отказалась. Как она объяснила, финансовые компенсации ей не были нужны, поскольку самый главный подарок — возможность провести поблизости от Пруста несколько лет — она уже получила. В конце своей книги воспоминаний она напишет: «Пруст меня никогда не покидал. Каждый раз, когда мне в жизни приходилось что-либо предпринимать, я находила его очередного почитателя, который устранял все мои трудности, как если бы и после смерти он продолжал меня защищать». Преданность Прусту продемонстрирует и Одилон Альбаре, который после смерти писателя решит оставить свою работу шофера. Он объяснит свой поступок тем, что только общение с Прустом позволяло ему выносить бестактность других пассажиров.

ОТ ГРАССЕ К ГАЛЛИМАРУ

Сразу после публикации романа «В сторону Свана» Прусту начали поступать предложения о смене издателя. И если отказаться от предложения Фаскеля Прусту было довольно просто, то устоять перед Искушением перейти в престижное издательство «Галлимар» было гораздо сложнее. Марсель колебался и даже вступил в переписку с Бернаром Грассе по поводу своего возможного ухода. Издатель пытался напомнить Прусту о контракте, но поскольку публикация была осуществлена за счет автора, писатель сохранил все права на свое произведение. Грассе был вынужден согласиться с решением Пруста о передаче прав на издание романа. Однако неожиданно Марсель, получивший согласие Грассе, вспомнил о пренебрежении других издательских домов тогда, когда ему так нужна была их помощь. Вопреки первоначальному решению он остается верным Грассе и предполагает опубликовать новую часть своего романа у своего первого издателя.

С началом военных действий коммерческая деятельность Грассе останавливается, тогда как Галлимар только замедляет свои публикации. Именно это обстоятельство оказывается определяющим для Пруста, хотя и в данном случае писатель соглашается на перемены далеко не сразу. В феврале 1916 года Галлимар послал ему новое письмо, в котором предложил выкупить первый том его романа у Грассе и публиковать все последующие тома. Таким образом, издательство хотело загладить ошибку, совершенную несколькими годами ранее. Пруст, для которого вопрос о переходе был решен еще в 1914 году, сначала ответил отказом.

В мае Галлимар, чувствуя колебания Пруста, сделал предложение еще раз. Пруст ответил обширным посланием, в котором перечислил «недостатки», которые, по его мнению, могут вызвать отказ Галлимара от публикации: во-первых, роман слишком длинный, во-вторых, в нем присутствуют «аморальные» персонажи (как, например, Шарлюс), в-третьих, Пруст связан обязательствами с его первым издателем и не уверен, что получит согласие Грассе на свой уход. Перечислив эти обстоятельства, Пруст сообщил, что если эти препятствия не пугают Галлимара, то он согласен попробовать отказаться от сотрудничества с Грассе. Издательский дом немедленно принял все условия Пруста. Писатель обратился к Грассе, который находился на лечении в Швейцарии. Первый издатель после нескольких попыток убедить Пруста был вынужден согласиться. Таким образом, вопрос о переходе в «Галлимар» был решен.

«ПОД СЕНЬЮ ДЕВУШЕК В ЦВЕТУ» И ПРЕМИЯ ГОНКУР

Начиная с декабря 1917 года Пруст, подписавший контракт с издательством «Галлимар», принимается за работу над вторым томом «Поисков», получившим название «Под сенью девушек в цвету». В общем виде эта часть романа была закончена им в апреле — мае 1918 года. Первоначальный проект Пруста и Галлимара заключался в том, чтобы, дождавшись написания всего произведения, разделить его на части и опубликовать их все одновременно. Однако Пруст, поняв, насколько долго он занимался всего одним томом, пришел к выводу, что может просто не успеть закончить свой роман до того, как его здоровье окончательно испортится. Он осознает, что для завершения сочинения потребуется несколько лет, которых у него уже, возможно, нет. Он думает и о том, что читатели могут просто забыть о Прусте и о его произведении, если им придется ждать следующих томов слишком долго.

В связи с этим писатель принял решение опубликовать «Под сенью девушек в цвету» как можно быстрее. Уже в июле 1918 года он подписал документ, разрешивший выпуск романа в печать. Однако из-за военных действий в издательстве не хватало рабочих рук и сигнальный экземпляр Пруст получил только в декабре 1918 года. Пруст был недоволен результатами: Галлимар выбрал слишком мелкий шрифт, а расстояние между строчками такое маленькое, что книгу практически невозможно было читать. Второй его претензией являлось то, что Галлимар не смог организовать достойную рекламную кампанию. Кроме того, первая часть романа, продажи которой должны были вырасти благодаря публикации второго тома, не переиздана, а достать экземпляры от Грассе в книжных магазинах уже невозможно. Поскольку Галлимар предполагал издать также сборник пастишей и статей Пруста, принято решение опубликовать все три книги одновременно. В результате появление «Под сенью девушек в цвету» в магазинах откладывалось еще на несколько месяцев, так как три новых тома будут готовы только в апреле 1919 года. Пруста ожидала еще одна задержка: Жак Ривьер, редактор журнала «Нувель ревю франсез», попросил до начала продаж опубликовать отрывок из второй части романа в его издании. Таким образом, книги поступили в магазины только в июне 1919 года.

Издание сразу же имело огромный успех. Уже в августе Рейнальдо Ан, вернувшийся с фронта и вновь включившийся в светскую жизнь, сообщил Прусту, что Леон Доде предполагает поддержать кандидатуру Пруста на премию Гонкур. Однако присуждение премии Прусту хотя и представлялось возможным, все же имело и препятствия. Во-первых, премией награждались, как правило, молодые авторы, а Прусту уже 48 лет. Во-вторых, премия была предназначена для небогатых писателей, которые на какое-то время получали возможность заниматься творчеством, не заботясь о материальных проблемах. Между тем Пруст (хотя и потерявший большую часть своего состояния) не нуждался в средствах. В-третьих, общественное мнение склонялось в пользу писателей, которые участвовали в военных действиях и посвятили свои произведения войне. Фаворитом с этой точки зрения являлся Ролан Доржелес со своим романом «Деревянные кресты». Содержание же романа Пруста, описывавшего счастливую эпоху до начала войны, казалось совершенно несоответствующим требованиям времени.

Несмотря на все эти препятствия, Леону Доде удалось убедить членов жюри в превосходстве романа Пруста, который получил шесть голосов против четырех, отданных за «Деревянные кресты». 11 декабря 1919 года писателю пришло письмо с радостной вестью от Академии Гонкур. Хотя сразу после объявления результатов Прусту доставили 870 поздравительных посланий от знакомых и незнакомых людей, реакция на присуждение премии не была однозначной. Награждение Пруста вызвало критику разного рода. Воскресли старые обвинения в использовании светских связей для получения премии. Некоторые газеты были разочарованы вручением награды создателю романа о мирном времени. «Юманите» подчеркивала несоответствие возраста Пруста требованиям, предъявляемым к авторам. Альбен Мишель, издатель «Деревянных крестов», опубликовал рекламные афиши, на которых под названием романа написано «Премия Гонкур» и маленькими буквами добавлено «четыре голоса против шести». Эти афиши очевидным образом провоцировали сомнения в том, кому досталось первое место. Галлимар подал на него в суд, но хотя Альбен Мишель в 1920 году был приговорен к выплате моральной компенсации в размере двух тысяч франков, афиши произвели свой эффект: победа на книжном рынке осталась за «Деревянными крестами». Роман Ролана Доржелеса был продан в три раза большим тиражом, чем «Под сенью девушек в цвету». В целом сочинение Пруста привлекло скорее интеллектуальную элиту, чем обычного читателя, который предпочел более понятную ему книгу о войне. После получения премии для Пруста началось время общественного признания. И хотя реализовать самую заветную свою мечту — стать академиком — ему не удалось, Пруст получил все-таки высшую награду Франции — орден Почетного легиона — уже 23 сентября 1920 года.

В течение всего 1919 года Пруст продолжает работать над рукописями и готовит к публикации новую часть романа — «Сторона Германтов». Он опять надеется на то, что сможет издать одновременно несколько томов своего произведения, чтобы у читателя была возможность увидеть его сочинение целиком, понять идеи автора такими, какими они предстают из романа в его единстве. К этой огромной работе над текстом «Поисков» добавляется еще одна публикация, посвященная Флоберу.

Пруст не может удержаться от искушения вступить в спор с Альбером Тибоде, который в ноябре 1919 года в «Нувель ревю франсез» опубликовал статью «Литературная полемика по поводу стиля Флобера». В этой статье он утверждает, что Флобер не является великим писателем, поскольку он недостаточно хорошо владеет французским глаголом. Пруст, отвечая Тибоде, по сути, поясняет свою собственную манеру изображения реальности, которая имеет корнями среди прочего и стиль Флобера. Писатель отмечает, что Флобер по-новому использует глагольные формы, производя в мировой литературе такой же переворот, какой спровоцировали сочинения Канта в философии. Флобер отдает предпочтение формам имперфекта, соответствующим в русском языке прошедшему времени несовершенного вида, что дает ему возможность зафиксировать течение времени, процесс становления, развития реальности. В пример Пруст приводит описание пейзажа, который видит Фредерик Моро на первых страницах «Воспитания чувств». Глаголы, используемые Флобером, передают трансформацию пейзажа под влиянием изменения поля зрения персонажа, находящегося на движущемся корабле. Этот же прием используется Прустом в его собственной статье «Дорожные впечатления от поездки на автомобиле» в описании оптических иллюзий, вызванных скоростью.