Маршал Конев: мастер окружений

Глава третья Годы испытаний

21 июня 1941 года стало для И. С. Конева, как и для всей страны, последним мирным днем. Ночью позвонил начальник штаба Киевского Особого военного округа генерал-лейтенант М. А. Пуркаев. Его информация была краткой, но настораживающей.

— Положение тревожное, Иван Степанович, будьте готовы к худшему…

«Худшее — значит война», — подумал Конев. И он не ошибся. На рассвете в приграничных районах страны забушевал гигантский огненный смерч — Германия и ее союзники обрушились всей своей военной мощью на советские города и села. 190 дивизий, 5,5 миллиона солдат и офицеров, около 4300 танков и штурмовых орудий, почти 5 тысяч боевых самолетов, более 47 тысяч орудий и минометов — вот та сила, внезапный удар которой предстояло выдержать Красной Армии.

Летом 1941 года стране пришлось неимоверно трудно. Особенно острая обстановка сложилась на западном стратегическом направлении. Здесь противник наносил свой главный удар, намечая выйти по кратчайшему пути к Москве. Решение этой задачи возлагалось на группу армий «Центр», в состав которой входили 31 пехотная, 9 танковых, 6 моторизованных, кавалерийская и 3 охранные дивизии, а также две моторизованные бригады. Их действиями руководил генерал-фельдмаршал Ф. фон Бок, который с начала Второй мировой войны командовал группой армий «Север» в Польше и группой армий «Б» во Франции.

Выход противника восточнее Минска потребовал срочных мер. 25 июня Ставка Главного Командования приняла решение создать оборонительный рубеж с главной полосой по линии Сущево — Витебск — река Днепр. На него выдвигалась группа армий резерва Ставки, в состав которой вошли 19, 20, 21 и 22-я армии. В ночь на 26 июня командующий 19-й армией генерал-лейтенант Конев получил задачу перегруппировать соединения армии из-под Киева в район Витебска. «Развертывание и сосредоточение соединений произвести в Яновичи, Добромысль, Турово, Малиновка не позднее 5 июля», — говорилось в полученном приказе[16].

«26-й механизированный корпус остается на месте, — сообщил дополнительно начальник оперативного управления штаба Юго-Западного фронта полковник И. Х. Баграмян, хороший знакомый Конева по Военной академии имени М. В. Фрунзе. — Он выводится в резерв Ставки. К Вам, в новый район сосредоточения, прибудет 23-й мехкорпус из Орловского военного округа. В его составе 48-я и 51-я танковые, 220-я моторизованная дивизии. Армия усиливается, кроме того, 360-м и 399-м гаубичными артиллерийскими полками РГК. Желаю успеха, Иван Степанович».

В тот же день 19-я армия приступила к выполнению поставленной боевой задачи.

К фронту эшелоны с войсками и техникой шли очень медленно. Вражеские самолеты барражировали над дорогами. Приходилось часто делать остановки — пути то и дело оказывались взорванными. Головному эшелону, в котором находилась оперативная группа штаба во главе с командующим армией, удалось наконец достичь Рудни. Генерал Конев, не дожидаясь окончания выгрузки, направился в штаб Западного фронта, в распоряжение которого поступала армия. Здесь он получил боевую задачу от маршала С. К. Тимошенко. «Соберите все, что имеется под рукой, товарищ Конев, и отбросьте немедленно противника от Витебска. С подходом армии организуйте устойчивую оборону в междуречье Западной Двины и Днепра. Вот здесь. — Маршал показал на карте полосу обороны. — Одновременно думайте над тем, как лучше разгромить соединения 39-го моторизованного корпуса немцев. И не только думайте, но и действуйте…»

Итак, получены, по сути дела, две задачи. Первая — срочная, тактическая. Вторая — перспективная, главная. Отдав начальнику оперативного отдела армии необходимые указания по организации обороны и приказав развернуть в районе Рудни командный пункт, Конев с небольшой группой работников штаба, радиостанцией и отделением охраны выехал в Витебск, чтобы выяснить на месте обстановку до прибытия войск.

Путь в тридцать с лишним километров оказался трудным. Части действовавших впереди войск с тяжелыми боями отходили на восток. Вперемежку с личным составом и артиллерией двигались обозы, нескончаемым потоком шли беженцы. Попадались автомашины, танки.

Недалеко от города Иван Степанович остановил свою небольшую колонну. Он вышел из машины, снял плащ, чтобы видны были знаки различия, и начал останавливать отходившие подразделения, группы бойцов и командиров. Говорить старался спокойно. Приказы отдавал вполголоса.

В Витебск генерал вступил с несколькими стрелковыми подразделениями, двумя артиллерийскими батареями, десятком танков. Город казался почти пустым. Областной центр Белоруссии, важный узел автомобильных и железных дорог, расположенный на Западной Двине при впадении в нее реки Витьба, с населением в сто пятьдесят тысяч человек, эвакуировался. В разных местах полыхали пожары — последствия вражеских бомбежек.

На центральной площади Витебска Конев увидел командира, показавшегося ему знакомым, и с ним несколько бойцов. Это был майор Рожков из 37-й стрелковой дивизии, которой в 30-е годы командовал Иван Степанович. Корреспондент газеты «Правда» Борис Полевой так описывал последующие события:

«— Много у Вас людей? — спросил у майора Конев.

— Утром было двадцать человек, — последовал ответ. — От границы с боями отходим. Теперь нас стало больше. Здесь, в Витебске, принял под командование роту Осоавиахима и рабочее ополчение. Отличные люди, но оружие у них старое, учебное. И патронов мало. Сейчас вот кое-что подсобрали на поле боя. Занял оборону по Западной Двине и принял на себя командование гарнизоном.

С гордостью смотрел генерал на худого, небритого командира с красными от усталости глазами. Хотелось обнять этого храброго, стойкого человека. Но только пожал ему руку.

— Товарищ майор, ваши действия одобряю. Держитесь до утра. Придут подкрепления.

Он оставил в распоряжение майора Рожкова приведенных с собой пехотинцев и танки, а сам пошел на батарею, которая заняла открытую огневую позицию у реки на высотке, что господствовала над городом.

Как он и ожидал, немецкая авиация с рассвета возобновила налеты на Витебск. Возникли новые пожары. А потом вражеские мотоциклисты в сопровождении танков с запада двинулись к мосту, возле которого окопались пехотинцы Рожкова. Начался ожесточенный бой. Бойцы забрасывали вражеские танки гранатами и бутылками с горючей смесью. Несколько танков запылало. Артиллеристы со своей высотки поддержали стрелков.

Первая атака была отбита. Через некоторое время противник подтянул штурмовые орудия и стал бить по батарее. Артиллеристы приняли бой. Но на их позиции уже рвались снаряды. Конев понял — сейчас накроют. Приказал расчетам отойти в укрытие. Сам прилег в окопчик метрах в пятидесяти от орудий. Командир батареи немного замешкался, и его сразил осколок. Тогда командарм принял на себя управление огнем. В эти минуты в нем как бы жили два человека: командир батареи и командующий армией. Один из них указывал цели, корректировал огонь орудий, другой в то же время подытоживал в уме все то, что увидел в эти тяжелые сутки»[17].

Получив отпор, передовые части противника прекратили атаки. Дав необходимые указания командирам и потребовав от них продержаться как можно дольше, Конев выехал на командный пункт армии, который находился в лесу южнее Яновичей.

Рекогносцировка, проведенная им в районе Витебска, дала немало для определения замысла на последующие действия 19-й армии. Вносилась определенная ясность в оценку возможностей и характера действий противника. Выход к городу лишь его передовых частей, по сути дела, предопределил оперативное построение армии и задачи ее соединений. Став невольным участником боев в Витебске, Иван Степанович уяснил главное — чтобы остановить врага, нужно вести активную оборону. Он считал необходимым немедленно нанести два удара подходившими соединениями 25-го стрелкового корпуса. Первого — с целью перерезать рокаду, идущую из Витебска в Невель, и второго — южнее Витебска. Понимая, что противник наверняка нанесет главный удар вдоль автострады Витебск — Смоленск, командующий армией принял решение: основные силы (четыре стрелковые дивизии из семи и 220-ю моторизованную дивизию) сосредоточить на удержании рубежа, прикрывающего выход противника к Днепру.

С утра 7 июля соединения армии приступили к реализации замысла командующего. Однако задержка в прибытии воинских эшелонов потребовала внесения существенных корректив. Конев принял решение. Контрудар на Витебск нанести сводным отрядом 220-й моторизованной дивизии, усиленным армейским артиллерийским полком. Разгружавшиеся же части стрелковых корпусов занимали оборону севернее и южнее города, отражая удары подошедшей 20-й немецкой танковой дивизии. Вскоре сюда подошла и 900-я моторизованная бригада, введенная в сражение из резерва командующего только что созданной из 2-й и 3-й танковых групп 4-й танковой армии генерал-фельдмаршала фон Клюге.

Более трех суток шли ожесточенные бои. В результате нанесенного контрудара, стойкости оборонявшихся частей противник вынужден был отказаться от наступления вдоль магистрали Витебск — Смоленск и приступил к перегруппировке, активизировав разведку на флангах 19-й армии.

Общее же положение в полосе Западного фронта оставалось крайне тяжелым. Враг ввел в сражение новые силы — 88, 206 и 110-ю пехотные дивизии, на московское направление перегруппировывался 23-й армейский корпус 16-й немецкой армии группы армий «Север». Как доложили генералу Коневу вечером 9 июля, передовые части вражеских танковых и моторизованных дивизий из 4-й танковой армии вышли к Западной Двине и Днепру, обойдя соединения 19-й и соседней 20-й армий. Приказав начальнику штаба срочно собрать данные о боевом и численном составе подчиненных войск, генерал Конев, связавшись по радио с командующим Западным фронтом, принял решение на отход армии на новый оборонительный рубеж.

10-12 июля на центральном участке советско-германского фронта в полосе 650 км началось Смоленское сражение. В нем на войска Западного фронта, вдвое уступавшие вражеской группировке по численности личного состава и в несколько раз по боевой технике, возлагалась задача упорной обороной сдержать продвижение немцев, чтобы выиграть время для выдвижения стратегических резервов.

Вечером 10 июля генерал Конев получил шифрограмму. Армии приказывалось «во взаимодействии с частями 20-й и 22-й армий уничтожить прорвавшегося противника в районе Сиротино, Бешенковичи, Витебск и восстановить положение, прочно заняв восточный берег реки Западная Двина»[18]. Учитывая, что из четырехсот эшелонов в район боевых действий прибыло лишь сто тридцать, в состав армии из резерва фронта включались 128-я стрелковая дивизия и 7-й механизированный корпус. Вскоре, однако, выяснилось, что дивизия, уже понесшая серьезные потери, насчитывала не более 1600 человек, а мехкорпус представлял собой сводный отряд из танкового и моторизованного батальонов.

Всю ночь командарм провел в соединениях и частях армии. По его приказу формировались сводные отряды, куда включались стрелковые подразделения, артиллерия, танки. Организовывалось взаимодействие, уточнялись боевые задачи, проверялась правильность их усвоения подчиненными. Встретился он и с командующим 20-й армией генералом П. А. Курочкиным. Командармы обсудили вопросы совместных действий, обменялись офицерами связи. Проведенная в войсках работа дала свои результаты. Под ударами частей 19-й и 20-й армий в течение двух последующих дней 20-я и 7-я немецкие танковые дивизии 3-й танковой группы, не знавшие поражения на поле боя в Польше и во Франции, вынуждены были отойти на северо-запад и на юг. Вплоть до 15 июля противник, резко снизив активность, вел разведку, подводил резервы, подтягивал тылы, осуществлял перегруппировки. Правда, и армия оказалась неспособной развить успех. Причин на это было много. Главные — две. Первая — затянувшееся сосредоточение. «Темп прибытия войск 19-й армии очень низкий, — отмечалось в оперативной сводке Западного фронта. — Дивизии имеют в своем составе не свыше полутора стрелковых полков и неполные части усиления… Район сосредоточения в изменившихся условиях отнесен на восток в среднем на 75 км»[19]. Вторая причина — господство противника в воздухе. «Основные потери части несут от авиации противника… В течение четырех последних дней не имею поддержки нашей авиации», — докладывал Конев начальнику штаба фронта генерал-лейтенанту Г. К. Маландину[20].

В сложившейся обстановке командованием, Военным советом армии делалось все возможное, чтобы остановить врага. Личный состав мобилизуется на величайшую стойкость в обороне, высокую активность при проведении контратак. В стрелковых подразделениях формируются команды истребителей танков. Из подразделений 238-го и 321-го саперных батальонов и 27-го отдельного мотоциклетного полка генерал Конев создал подвижный армейский резерв. Он использовался командующим при проведении контратак в полосе 38-й стрелковой дивизии, отражавшей удар подошедшей 14-й моторизованной дивизии противника. В этих боях советские воины проявляли невиданный героизм. По совету Конева политотдел армии издал листовку, в которой описывался подвиг батальона под командованием капитана А. Д. Щеглова. 27 июля его личный состав отразил шесть вражеских атак, бутылками с зажигательной смесью уничтожил более десятка бронированных машин противника. В этом бою Щеглов был тяжело ранен, но не покинул позиции — он одним из первых на Западном фронте был награжден орденом Ленина.

Подобных примеров было множество. В первый месяц войны в перерыве между боями генерал Конев вручил более чем ста воинам правительственные награды за проявленное мужество и героизм.

Противник, не ожидавший столь упорного сопротивления советских войск, вынужден был приостановить наступление. В первых числах августа он перешел к обороне на рубеже Бородулино, станция Ярцево, Соловьево, Ельня. Генерал Конев получил задачу во взаимодействии с 30-й и 16-й армиями нанести контрудар на Духовщину. К этому времени 34-й стрелковый корпус 19-й армии, сосредоточившийся восточнее Смоленска, был включен в состав 16-й армии с задачей удержать древний русский город. В 19-ю же армию вошел прибывший из резерва 2-й стрелковый корпус, состоявший из двух дивизий — 50-й и 161-й, а также 166-я стрелковая дивизия.

Исходя из полученной задачи и оценки сложившейся к этому времени в полосе 19-й армии обстановки, ее командующий создал ударную группировку в составе четырех стрелковых дивизий. Особое внимание он уделил организации огневого поражения противника.

«Западнее Зубцова сосредоточить всю имеющуюся артиллерию, — подчеркнул Конев, отдавая указания начальнику артиллерии по организации контрудара, — к артиллерийской подготовке привлечь 151-й и 442-й артиллерийские полки. Сделать все возможное, чтобы переход пехоты в атаку был обеспечен огнем максимальной плотности… Начальнику инженерных войск взять под личный контроль подготовку исходного положения для наступления. Штабу армии отработать таблицу взаимодействия я представить мне на утверждение».

Перешедшие 5 августа в наступление соединения армии первоначально имели успех. Этому способствовала эффективная огневая поддержка, особенно в полосе 161-й стрелковой дивизии. По решению командарма на направление главного удара направляется танковый резерв — сводный танковый батальон. Однако сильный налет авиации не позволил развить успех. В течение двух последующих дней продолжались ожесточенные бои с противником. Переместив командный пункт в полосу 161-й стрелковой дивизии, командующий армией руководит оттуда ночной атакой подошедших частей 50-й дивизии и маршевого пополнения из резерва фронта.

Итоги контрудара получили отражение в приказе командующего войсками Западного фронта от 19 августа 1941 года. В нем указывалось, что личный состав 19-й армии проявил массовый героизм, высокое воинское мастерство, а командный состав — умение действовать инициативно, решительно и тактически грамотно[21]. Несколькими днями раньше в дневнике начальника генерального штаба сухопутных войск Германии генерала Ф. Гальдера появилась запись: «На участке группы армий «Центр» создается невыгодная для нас обстановка. Войска несут большие потери…».

Однако войскам Западного фронта не удалось отстоять Смоленск и восстановить рубеж обороны по реке Днепр. Но и немецкое командование уже к концу июля вынуждено было отказаться от своих первоначальных планов. Впервые во Второй мировой войне немецкие войска переходили к обороне на направлении своего главного удара. Танковые и моторизованные соединения группы армий «Центр» к 23 июля потеряли до 50, пехотные — до 20 процентов своего состава[22]. Попытка противника с ходу преодолеть «смоленские ворота» и выйти к Москве не увенчалась успехом.

Советские войска в период Смоленского сражения показали возросшую стойкость в обороне, мужество и отвагу. Вместе с тем в боевых действиях войск, как отмечал генерал Конев, проводя заседание Военного совета армии 7 августа, особенно в управлении ими, продолжали иметь место существенные недостатки. Они выражались в том, что разведка зачастую организовывалась плохо, проводились преимущественно фронтальные атаки, обеспечению флангов командирами уделялось мало внимания, штабы не стали еще тем органом управления, который обеспечивал бы командиров достоверными данными, оперативно доводил принятые ими решения. Чувствовался недостаток боевого опыта командиров, штабов и войск. Оборона носила неглубокий, очаговый характер. Отрицательно сказывался недостаток артиллерии и танков.

10 сентября Ставка ВГК отдала приказ на переход войск Западного фронта к обороне. 19-я армия закрепилась севернее Ярцева. 11 сентября Ивану Степановичу Коневу присваивается воинское звание генерал-полковника. Это было признанием его умелого руководства войсками в завершившемся Смоленском сражении, признанием его мужания как военачальника. А на следующий день решением Ставки ВГК он назначается командующим войсками Западного фронта. В его составе действовали 16, 19, 20, 22, 29 и 30-я армии, насчитывавшие тридцать восемь дивизий и ряд отдельных частей. Авиационная группировка фронта состояла из пяти дивизий и авиационного разведывательного полка. Фронт прикрывал направление на Торжок, Ржев, Вязьму, занимая оборону общей протяженностью 340 км восточнее Осташкова, Андреаполя, Ярцева, западнее Ельни.

«На третий день моего пребывания на Западном фронте, — вспоминал многие годы спустя И. С. Конев, — меня вызвали в Ставку. Встреча со Сталиным произошла в присутствии членов Государственного Комитета Обороны. И. В. Сталин предложил мне доложить о состоянии фронта и о положении войск… Вернувшись в штаб фронта, я занялся практическими делами. Оценивая создавшуюся обстановку, мы не могли не видеть, что противник готовится возобновить наступление. Данные нашей разведки свидетельствовали о том, что враг подтягивал к фронту новые силы… Однако о группировке противника и направлениях вероятных его ударов в штабе фронта к тому времени еще не было достаточных данных. Мне, вновь назначенному командующему фронтом, нужно было тщательно во всем разобраться, чтобы принять целесообразное решение на построение обороны. В связи с этим… 19 сентября мною была отдана директива командармам, в которой указывалось: активизировать боевую разведку всех видов. Действиями разведорганов и главным образом сильных отдельных отрядов (усиленная рота, батальон) держать противника в постоянном напряжении, дезорганизовывать работу штабов и тыла. Необходимо было вскрыть группировку противника, выявить стыки, резервы и его ближайшие намерения»[23].

Тогда же во всех объединениях фронта были проведены первоочередные мероприятия по усилению обороны, и в частности по оборудованию траншей полного профиля. Тактическая зона обороны, армейские рубежи усиливались инженерными заграждениями, в том числе минами. Отрабатывалась система артиллерийско-минометного и ружейно-пулеметного огня. Совершенствовалась противотанковая оборона, в первую очередь созданием противотанковых районов. Решалась первоочередная задача восстановления боеспособности соединений и частей. Объяснялось это главным образом тем, что, к примеру, 1-я гвардейская Московская мотострелковая дивизия, которой командовал участник Гражданской войны Герой Советского Союза полковник А. И. Лизюков, имела в своем составе лишь два стрелковых полка по 600 человек, танковый полк в составе 35 танков и артиллерийский полк, имевший 21 орудие. В аналогичном положении находилось до 60 процентов соединений.

Все эти вопросы взял под контроль штаб фронта во главе с генералом В. Д. Соколовским. По приказу Конева начальники родов войск, специальных войск и служб составили календарные планы работы подчиненных отделов по решению задач подготовки войск к предстоящим боевым действиям. Офицеры политического отдела выехали в соединения и части для проведения партийно-политической работы непосредственно с личным составом. Особенно жесткие требования были предъявлены начальнику связи фронта генералу Н. Д. Псурцеву. Генерал Конев потребовал от него установления надежной связи до дивизии включительно не менее чем по двум каналам телеграфом и по нескольким направлениям телефоном, организации контроля за подготовкой к работе радиостанций и подвижных средств[24].

26 сентября Военный совет фронта направил Верховному Главнокомандующему и начальнику Генерального штаба донесение. В нем отмечалось:

«1. Противник непрерывно подводит резервы из глубины по железной дороге Минск — Смоленск — Кардымово и по шоссе Минск — Смоленск — Ярцево — Бобруйск — Рославль.

2. Создается группировка — против Западного фронта в полосе 19, 16 и 20-й армий в районе Духовщины, Ярцева, Соловьевской переправы, ст. Кардымово, Смоленска — против Резервного фронта в районе Рославля на спас-деменском направлении.

3. По показаниям пленного летчика, противник готовится к наступлению в направлении Москвы с главной группировкой вдоль автомагистрали Вязьма — Москва. Он подтянул уже до тысячи танков, из них около пятисот в районе Смоленска, Починок…

4. Начало наступления, предположительно, 1 октября. Руководить операцией на Москву будут Кейтель и Геринг, прибытие которых на днях ожидается в Смоленске. Авиация для этой операции перебрасывается из-под Ленинграда и Киева. Войска перегруппировываются из Германии и с киевского направления.

5. Наши фронтовые резервы подтягиваются на ярцево-вяземское направление, район станции Дорогобуж и севернее. Создаются противотанковые рубежи. Фронтовые резервы ограничены: всего четыре стрелковые дивизии и три танковые бригады»[25].

Используя ресурсы покоренных стран Европы, немцы готовились к решительному сражению. На 1 октября группа армий «Центр» имела в своем составе 1 млн 800 тысяч солдат и офицеров, свыше 14 тысяч орудий и минометов, 1700 танков. Для поддержки ее действий выделялось 1390 самолетов. По плану операции, получившей кодовое наименование «Тайфун», группа армий «Центр» должна была ударами танковых группировок расчленить оборону советских войск, окружить их в районе Вязьмы и Брянска и уничтожить, после чего подвижными соединениями охватить Москву с севера и юга, ведя одновременно фронтальное преследование пехотными дивизиями, и овладеть советской столицей.

Группировка противника в составе основных сил 9-й армии и 3-й танковой группы предназначалась для нанесения удара с севера. Вторая ударная группировка, состоявшая из 4-й танковой группы и основных сил 4-й армии, сосредоточивалась против 43-й армии соседнего Резервного фронта, в командование которым вступил Маршал Советского Союза С. М. Буденный. Противник имел превосходство над войсками Западного, Брянского и Резервного фронтов в личном составе в 1,4 раза, в танках в — 1,7 раза, в орудиях и минометах в — 1,8 раза, в самолетах — в 2 раза.

Готовясь к отражению удара врага, Военный совет, штаб фронта, начальники родов войск и служб стремились максимально использовать имеющееся время на организацию устойчивой обороны. Иван Степанович не знал покоя — он мало спал, часто бывал в соединениях и частях, ночами работал над картами в штабе. Этого требовала обостряющаяся обстановка.

«В конце сентября, — отмечал Конев, — члены Военного совета фронта еще раз объехали войска. Вместе с командармами, членами военных советов армий и начальниками штабов мы еще раз проверили готовность мероприятий по отражению наступления противника. У всех нас была полная уверенность, что войска будут драться стойко и мужественно. Мне особенно запомнилась встреча в 20-й армии с командармом Ф. А. Ершаковым и членом Военного совета Ф. А. Семеновским. Я хорошо знал товарища Ершакова. Мы вместе учились в Военной академии имени М. В. Фрунзе. Это был волевой и подготовленный генерал, хозяин своего слова. Учитывая, что, по данным разведки, противник сосредоточивает крупные силы в полосе Резервного фронта, я обратил их внимание на левый фланг 20-й армии, имевший разграничительную линию с 24-й армией Резервного фронта, и приказал товарищу Ершакову внимательно смотреть на юг и для обеспечения левого фланга иметь в резерве одну дивизию… Находясь в соединениях фронта, мы убедились, что командиры, политработники, политические органы, партийные и комсомольские организации настойчиво проводили большую работу по повышению боевой стойкости войск, организации всех сил на отпор врагу»[26].

По решению Конева был создан партизанский отдел, подчиненный Военному совету фронта. На него возлагались задачи установления связи с партизанами, координации их действий между собой и с соединениями фронта, оказания помощи партизанам оружием и боеприпасами, сбора разведывательной информации. Как отмечал полковник М. Л. Попов, бывший начальник этого отдела, Иван Степанович, ставя задачи, особый интерес проявил к разведывательной деятельности партизан, посоветовав больше внимания уделить подготовке в тылу специальных групп командиров и специалистов для последующей их засылки на территорию, оккупированную противником. Тогда же, используя опыт Первой мировой войны, Конев, посоветовавшись с начальником штаба генералом Соколовским, принял решение о создании так называемых групп охотников. В них вошли наиболее подготовленные бойцы. Их проводниками стали красноармейцы, призванные из местных районов. Состав группы насчитывал от 15 до 40 человек. Они вооружались автоматами, ручными пулеметами, имели бутылки с горючей смесью. Кроме того, туда входили саперы с запасом взрывчатки и связисты. Охотники уничтожали мосты на дорогах, подрывали склады с боеприпасами, сжигали танки, организовывали налеты на вражеские штабы, захватывали пленных. Нередко они действовали совместно с партизанами.

…Рассвет 2 октября Иван Степанович Конев встретил на командном пункте фронта. Днем раньше он получил первое сообщение от семьи, эвакуировавшейся из Ростова-на-Дону в Куйбышев. Раздумья и тревоги, навеянные письмом из дома, были прерваны докладом начальника разведки о начавшейся артиллерийской и авиационной подготовке противника, который перешел в наступление против войск Западного и Резервного фронтов.

3-я танковая группа под командованием генерала Гота при поддержке 8-го авиационного корпуса и во взаимодействии с основными силами 9-й немецкой армии противника нанесла главный удар в стык 30-й и 19-й армий Западного фронта. Враг прорвал оборону на узком участке и к исходу 2 октября продвинулся на 10–15 км. Генерал Конев решил контрударом части сил армий и фронтовым резервом, объединенным в группу генерала И. В. Болдина, отбросить прорвавшегося противника и восстановить положение. Противник был остановлен. «Русские сражались не на жизнь, а на смерть, — отмечал в дневнике генерал Герман Гот. — Эти бои задержали форсирование Днепра»[27].

Однако глубокое вклинение противника на стыке 49-й и 32-й армий Резервного фронта угрожало охватом соединений 19, 16 и 20-й армий. В сложившейся обстановке необходимо было организовать быстрый отвод войск на новый оборонительный рубеж. Разрешение Ставки ВГК на это было получено лишь в ночь на 6 октября. Генерал Конев поставил задачу 16-й армии организовать оборону Вязьмы, куда подходили части 7-й и 10-й немецких танковых дивизий, и одновременно отвести войска на рубеж Осташков, Селижарово, Ржев и далее на юг на ржевско-вяземский оборонительный рубеж.

«Принимая такое решение, — подчеркнул Конев на Военном совете, — я хорошо представляю все трудности его выполнения. Отход — самый сложный вид боевых действий. Требуются большая выучка и выдержка войск, крепкое управление. Мы постигаем это искусство на опыте».

Большая организаторская работа, проведенная Военным советом, штабом фронта, политическим управлением, позволила войскам решить в основном поставленную задачу. В этой связи уместно привести свидетельство немецкого историка К. Рейнгардта. «Воздушная разведка, — отмечает он, — докладывала, что значительные силы противника избежали окружения и большие колонны русских войск движутся в направлении Москвы. Русским снова… удалось своевременно вывести крупные силы из-под угрозы окружения. При этом русские… наносили очень большие потери немцам. Как доносил командир 7-й танковой дивизии, 11 и 12 октября дивизия потеряла 1000 человек… В полосе наступления 9-й армии противник оказал такое упорное сопротивление, что левофланговые соединения только ценой больших потерь смогли продвинуться вперед»[28].

Неустойчивость связи, упреждающие действия танковых соединений противника не позволили в полной мере достичь поставленной советским командованием цели. 7 октября 56-й корпус 3-й немецкой танковой группы с севера, 40-й и 46-й корпуса 4-й танковой группы с юга и востока прорвались к Вязьме и окружили соединения двух армий Западного и двух армий Резервного фронтов. Упорные бои продолжались до 13 октября. Они сковали значительные силы противника, не давая им возможности продвигаться на Москву. В середине октября, прорвав вражеское кольцо окружения, часть этих войск отошла на Можайскую линию обороны.

В создавшейся тяжелой обстановке для координации усилий войск Западного и Резервного фронтов Ставкой ВГК было принято решение объединить имевшиеся силы и средства. Генералу Г. К. Жукову предписывалось с 18 часов 11 октября вступить в командование вновь созданным Западным фронтом. Его первым заместителем назначался генерал И. С. Конев[29].

«Обсудив обстановку с И. С. Коневым, — вспоминал Жуков, — мы прежде всего решили отвести штаб фронта в Алабино. Коневу предстояло взять с собой необходимые средства управления, группу командиров и немедленно выехать для координации действий группы войск на калининское направление»[30].

Дело в том, что 10 октября 3-я танковая группа противника своим 41-м моторизованным корпусом начала наступление на Калинин. Их поддерживали пехотные дивизии 6-го и 27-го армейских корпусов 9-й немецкой армии. Усилия генерала Конева направлялись на то, чтобы остановить продвижение противника на рубеже Осташков, Волжское водохранилище и удержать район Калинина. Он поставил задачу командующему 30-й армией генералу В. А. Хоменко объединить отходившие в его полосе части, в том числе и 31-й армии, и организовать оборону на рубеже Калинин, Волоколамск. Командующий 29-й армией генерал И. И. Масленников получил приказ, — прикрывшись частью сил на рубеже Ржев, Старица, основными силами форсировать Волгу и во взаимодействии с войсками, оборонявшими Калинин, разбить подвижную группу противника, ворвавшуюся 14 октября в город с запада. Значительную помощь Коневу, прибывшему в Калинин, в мобилизации всех имевшихся сил и средств на отпор врагу оказал секретарь Калининского обкома партии И. П. Бойцов, который вскоре стал членом Военного совета фронта. С ним Ивана Степановича в последующие годы связала крепкая фронтовая дружба.

Принятые меры дали свои результаты. Противник был остановлен на восточных окраинах города. Здесь заняли оборону отряды народного ополчения, части и соединения 30-й и 31-й армий. Вскоре с Валдая подошла 8-я танковая бригада под командованием полковника П. А. Ротмистрова. Проделав за сутки труднейший марш, она с ходу вступила во встречный бой с авангардами противника у Горбатого моста, вынудив их отойти за Волгу. «В районе Калинина русские, подтянув резервы, непрерывно атакуют немецкие передовые отряды», — появилась в те дни запись в журнале боевых действий группы армий «Центр». Так в сжатые сроки создавалась группировка советских войск на направлении, где планом «Тайфун» предусматривался удар противника на Бежецк и Бологое.

Утром 17 октября в деревню Змиево, где находился командный пункт генерала Конева, пришла телеграмма. «…Ставка решила, — говорилось в ней, — образовать Калининский фронт в составе 30, 31, 29 и 22-й армий, а также отдельных дивизий, действовавших на этом направлении. Командующим фронтом назначен генерал-полковник Конев. Желаем успеха. Сталин. Шапошников». Формирование штаба фронта, который возглавил генерал-майор И. И. Иванов, осуществлялось на базе управления 10-й резервной армии. Членом Военного совета был назначен опытный партийный работник корпусной комиссар Д. С. Леонов. На войска вновь созданного фронта возлагалась задача отразить попытки противника обойти Москву с севера. Сделать это было нелегко. Танков было очень мало, собственной авиации фронт не получил. Не имел он пока и тыловых органов. Противник превосходил его войска по личному составу почти в 2 раза, по танкам — в 3,5 раза, по артиллерии — в 3,3 раза. Врагу удалось вытеснить советские войска из Калинина.

В этих условиях командующий фронтом решил сосредоточить основные усилия на удержании района северо-западнее Калинина, не допустив дальнейшего продвижения противника на Торжок. Основным способом выполнения этой задачи избирается нанесение фланговых ударов. Уже 18 октября часть сил 29-й армии во взаимодействии со 133-й стрелковой дивизией, составлявшей резерв фронта, нанесла контрудар по 41-му моторизованному корпусу противника, стремившемуся прорваться из района Калинина на Торжок в тыл объединениям Северо-Западного фронта, и отбросила его в исходное положение. 8-я танковая бригада, укомплектованная в основном рабочими-добровольцами Ленинградского завода имени Кирова, уничтожила в этих боях более тридцати танков и бронемашин противника и до батальона его пехоты. 21-я танковая бригада, совершив рейд по тылам противника, уничтожила 38 танков, около 70 орудий и минометов, 170 автомашин, более 500 вражеских солдат и офицеров. Войска Калининского фронта закрепились на рубеже рек Большая Коша, Тьма, северных и восточных окраинах Калинина, Волжском водохранилище.

В ноябре группа армий «Центр» возобновила наступление на Москву. После мощной артиллерийской и авиационной подготовки 3-я танковая группа нанесла удар по соединениям 30-й армии. В тот же день, 15 ноября, Конев выехал на ее командный пункт. Упорное сопротивление противнику оказали соединения армии, оборонявшиеся южнее Волжского водохранилища. Попытка противника обойти Москву с севера была сорвана. Он был остановлен и на юге от Москвы. План окружения и захвата столицы потерпел полный крах.

В начале декабря Ставка ВГК закончила последние приготовления к переходу советских войск в контрнаступление. К нему привлекались войска Калининского, Западного и правого крыла Юго-Западного фронтов. Ближайшая цель операции заключалась в том, чтобы одновременными ударами армий Западного фронта во взаимодействии с левым крылом Калининского и правым крылом Юго-Западного фронтов разгромить ударные группировки противника, действовавшие севернее и южнее Москвы. В ходе развернувшегося контрнаступления Ставка определила его дальнейшую цель: нанести поражение всей группе армий «Центр».

К началу контрнаступления под Москвой войска Калининского фронта вели боевые действия на рубеже Осташков, Селижарово, южнее Торжка и под Калинином.

Принимая решение на переход в контрнаступление, генерал Конев учитывал ряд факторов. Во-первых, охватывающее положение войск фронта по отношению к противнику, вышедшему севернее Москвы. Во-вторых, отсутствие общего превосходства над противником в силах и средствах, в первую очередь по танкам и артиллерии. В-третьих, сосредоточение командованием 9-й немецко-фашистской армии основных усилий в районе Калинина. Оценивая обстановку, командующий фронтом в основу замысла положил идею массирования сил и средств на флангах калининской группировки, чтобы нанести глубокие удары в тыл 3-й танковой группы противника. Это соответствовало требованию Ставки.

«Я решил, — доносил генерал Конев исполняющему обязанности начальника Генерального штаба A. M. Василевскому, — прорвать вражескую оборону западнее и восточнее Калинина, частью сил ударной группировки фронта окружить и уничтожить противника в районе Калинина и одновременно развивать наступление на юг… В ударную группу включаю 31-ю и 29-ю армии, определив им участок прорыва 10 км. Резерв фронта — 54-я кавалерийская дивизия и отдельная мотострелковая бригада — сосредоточен в районе Романова в готовности развивать успех 31-й армии на Пушкино… Продолжительность артиллерийской подготовки устанавливаю в 45 минут, атака пехоты будет сопровождаться методом последовательного сосредоточения огня…»[31]

Организуя наступление, Иван Степанович особое внимание обратил на стык с Северо-Западным фронтом, и прежде всего с входившей в его состав 4-й ударной армией. Встреча с командующим соседним фронтом генералом П. А. Курочкиным и командующим армией генералом А. И. Еременко позволила обсудить вопросы согласования усилий войск. Договорились, в частности, и о том, чтобы выделить из штаба 4-й ударной армии на командный пункт 22-й армии Калининского фронта специальную оперативную группу.

5 декабря войска фронта, реализуя замысел командующего, перешли в контрнаступление. Ударная группировка успешно форсировала Волгу. Враг предпринял ряд сильных контратак. За десять последующих дней сражения вражеские войска понесли большие потери, Калинин был охвачен с трех сторон. В ночь на 16 декабря немецкие войска, бросив большую часть техники, начали отход. В город вступили красноармейцы, почти одновременно они отбросили от железной дороги Москва — Калинин части противника и обеспечили тем самым наступление войск правого крыла Западного фронта с севера и северо-запада.

На следующий день газета «Правда» опубликовала статью генерала Конева, которую тот, понимая значение объективной и оперативной информации о таком важном событии, написал ночью. Это был своеобразный отчет о проведенной операции. «Дивизии армий генерала Юшкевича с юго-востока и генерала Масленникова с северо-запада, — отмечал командующий, — во встречном движении взяли город Калинин в клещи… К исходу 15 декабря кольцо войск вокруг Калинина почти сомкнулось, враг почувствовал угрозу окружения и начал в панике бежать, бросая орудия, другую боевую технику. Борьба за Калинин еще раз подтверждает боязнь немцев окружения. Отсюда мы можем сделать вывод, что смелые действия наших войск по флангам и тылам противника должны повсеместно применяться как весьма эффективный способ истребления живой силы…»[32].

Учитывая выгодное положение, занятое войсками Калининского фронта по отношению к основной группировке противника, действовавшей на московском направлении, Верховное Главнокомандование значительно усилило его состав. 16 декабря фронту переподчиняется 30-я армия, которой командовал генерал-майор Д. Д. Лелюшенко. На следующий день генерал Конев поставил ей задачу: с рубежа реки Лама повернуть на северо-запад, выйти главными силами на реку Лобь, а подвижными группами в составе 24-й и 18-й кавалерийских дивизий, 8, 21 и 35-й танковых бригад перехватить пути отхода калининской группировки противника в южном и юго-западном направлениях. «Генералу Лелюшенко, — отмечалось в боевом распоряжении, — срочно сформировать в дивизиях лыжные отряды, вооружить их автоматами, пулеметами, легкими минометами, противотанковыми ружьями… им просочиться в леса на западный берег Ламы, нанося удары по тылам противника»[33].

19 декабря состоялся разговор по прямому проводу с исполняющим обязанности начальника Генерального штаба генералом A. M. Василевским.

«Вам, товарищ Конев, передается 39-я армия и несколько свежих дивизий… В отношении 39-й армии товарищ Сталин требует учесть, что войска в большинстве своем не обстреляны, поэтому необходимо дать им возможность хотя бы в течение двух дней освоиться с фронтовой обстановкой»[34].

Выполняя указания Ставки, командующий фронтом организует боевую подготовку во вновь прибывших соединениях, мобилизовав для этого основной состав штаба, политуправления фронта, отделов полевого управления. Сам он с группой офицеров выехал на командный пункт 30-й армии, в полосе которой наступление теперь развивалось крайне медленно. Сопротивление противника, как убедился Конев, нарастало, активно действовала вражеская авиация. Потребовались огромные усилия командования армии и соединений, чтобы к 21 декабря выполнить поставленную задачу и выйти на реку Лобь. На следующий день генерал Конев приказал генералу Д. Д. Лелюшенко развернуть армию на юго-запад, нанося главный удар на Зубцов, где, по данным разведки, противник начал отход. Подвижные соединения армии во главе с полковником П. Г. Чанчибадзе нацеливались на Погорелое Городище.

Однако, как выяснилось позже, разведывательные данные не подтвердились. Противник, опираясь на Лотошинский укрепленный район и используя развитую здесь сеть дорог, создал на пути наступления армии прочную глубоко эшелонированную оборону, широко применял маневр танками и мотопехотой. В результате этого темпы продвижения соединений 30-й армии не превышали 2–3 км в сутки.

Тем временем усложнилась обстановка и на правом крыле фронта, где обнажился фланг 22-й армии с соседней 4-й ударной армией Северо-Западного фронта. По предложению генерал-полковника И. С. Конева в ночь на 22 января Ставка ВГК передала в состав Калининского фронта 3-ю и 4-ю ударные армии. Прибыв на КП 3-й ударной армии, командующий фронтом приказал генералу М. А. Пуркаеву наступать в направлении на Холм, Великие Луки, Витебск, командующему 4-й ударной армией было передано распоряжение — более энергично развивать наступление на Велиж, смелее обходить опорные пункты противника, создавать подвижные передовые отряды.

29 января соединения 3-й ударной армии, пройдя с боями около 90 км, вышли к Великим Лукам, а 4-я ударная армия, продвинувшись на 75-110 км, создала выгодные условия для удара на Витебск и Демидов. Однако реализовать эту возможность не удалось. После более чем двадцатидневного наступления на труднодоступной местности, в условиях суровой и многоснежной зимы войска нуждались в пополнении и отдыхе. Учитывая это, генерал Конев отдал приказ на переход армий к обороне на достигнутых рубежах.

Тогда же, в январе 1942 года, часть сил Калининского фронта приняла участие в осуществлении Ржевско-Вяземской наступательной операции (8 января — 20 апреля 1942 года). Главная роль в ней отводилась войскам Западного фронта. На соединения Калининского фронта возлагалась задача нанести удар в направлении на Сычевку и Вязьму с целью оказать содействие в окружении действовавшей в районе Вязьмы группировки противника в составе пяти дивизий 9-й германской армии, в командование которой вступил генерал-полковник Вальтер Модель.

Генерал Конев решил главный удар нанести силами 39-й армии. Выехав на ее командный пункт, он встретился с командующим армией генерал-майором И. И. Масленниковым. Вместе они направились на местность, чтобы уточнить участок прорыва. Здесь в присутствии начальника штаба армии полковника П. П. Мирошниченко Иван Степанович довел замысел предстоящей операции. Исходя из слабых ударных и огневых возможностей 39-й армии, было решено начать наступление затемно, чтобы тем самым достичь внезапности первоначального удара, а на второй-третий день операции ввести в сражение фронтовую подвижную группу — 11-й кавалерийский корпус. Ему ставилась задача перерезать автомагистраль и железную дорогу Вязьма — Смоленск. Действия ударной группировки обеспечивались переходом в наступление 29-й, 31-й и 22-й армий.

8 января соединения 39-й армии прорвали оборону противника западнее Ржева на узком, 15-километровом участке и, продвинувшись на юг с боями до 50 км, в середине января вышли в район западнее Сычевки. Вошедший в прорыв 11-й кавалерийский корпус к 26 января подошел с запада к Вязьме. На следующий день он перерезал автомагистраль, но затем под натиском превосходящих сил противника вынужден был отойти, и перешел по указанию генерала Конева к обороне. «Оборону использовать для закрепления. Готовить силы для удара на Вязьму», — гласило его распоряжение, переданное по радио[35]. Одновременно по решению Конева в прорыв после перегруппировки вводится 29-я армия под командованием генерал-майора В. И. Швецова. Она обошла Ржев с запада и завязала бои на подступах к городу. Учитывая успех армий левого крыла Северо-Западного фронта, к этому времени начавших операцию на торопецко-холмском направлении, генерал Конев основные силы 22-й армии, которой командовал генерал В. И. Вострухов, временно заменивший генерала В. А. Юшкевича, решил перенацелить на город Белый. В результате успешного ее продвижения на глубину 120–130 км соединения армии охватили с запада части 23-го армейского корпуса противника, оборонявшегося в районе Оленино.

К концу января в полосе фронта обстановка резко изменилась. Противник, воспользовавшись большой растянутостью боевых порядков советских войск, ударами из района Ржева на запад и из района Оленино на восток сумел перекрыть участок прорыва 39-й армии. Заслушав в связи с этим на заседании Военного совета доклад начальника штаба фронта генерала М. В. Захарова, командующий фронтом принял решение восстановить положение нанесением ударов соединениями 29-й армии с юга и частью сил 30-й армии, перегруппированных с левого крыла фронта в район Ржева, — с севера. Для реализации этого замысла требовалась большая организаторская работа. Иван Степанович переместил свой КП в полосу предстоящего удара 30-й армии, а член Военного совета фронта корпусной комиссар Д. С. Леонов с группой командиров и политработников вылетел в 29-ю армию.

В последних числах января соединения двух армий перешли в наступление, пробив небольшую горловину между городами Белый и Нелидово. Через нее поддерживалась связь с 29-й и 39-й армиями и 11-м кавалерийским корпусом. 16 февраля по указанию генерала Конева в район боевых действий 29-й армии выбрасывается воздушный десант. Получив подкрепление, ее соединения совместно с 39-й армией предприняли попытку пробиться в северном направлении. Решить эту задачу они не смогли. Фронт стабилизировался на рубеже Холм, Велиж, своим центром охватывая с тыла ржевско-вяземскую группировку немецких войск в составе 3-й танковой и 9-й армий. Вместе с тем войска Калининского и левого крыла Северо-Западного фронтов сами находились под угрозой удара войск противника с демянского и ржевского плацдармов в общем направлении на Осташков.

Несмотря на незавершенность Ржевско-Вяземской операции, она сыграла положительную роль. В ходе боев войск Калининского и Западного фронтов был сорван замысел противника дать в течение зимы отдых своим войскам и подготовить их к новым наступательным операциям весной 1942 года. Чтобы спасти армию от катастрофы, немецкое командование вынуждено было с декабря 1941 года по апрель 1942 года дополнительно перегруппировать из Германии и оккупированных стран Европы тридцать девять дивизий, шесть бригад и около восьмисот тысяч человек маршевого пополнения.

Таким образом, зимой 1941/42 года Красная Армия захватила инициативу на главном стратегическом направлении советско-германского фронта. Победа под Москвой знаменовала начало коренного поворота в ходе Великой Отечественной войны. Был развеян миф о непобедимости немецко-фашистской армии.

Зимняя кампания 1941/42 года явилась суровой проверкой военного искусства Красной Армии и ее наступательных возможностей. Уже тогда начало выявляться превосходство советской военной стратегии, оперативного искусства и тактики. Росло полководческое искусство командующих, среди которых достойное место занял генерал Иван Степанович Конев. Незаурядные способности будущего маршала начали раскрываться в ходе руководства им оборонительными сражениями, и особенно во время контрнаступления под Москвой. Были, конечно, и промахи, неудачи, просчеты, но были и первые крупные победы над сильным и опытным врагом.

Руководя боевыми действиями войск Калининского фронта в ходе контрнаступления под Москвой и общего наступления на западном стратегическом направлении, Иван Степанович приобрел опыт организации и проведения фронтовых наступательных операций в сложных условиях обстановки: при отсутствии общего превосходства над противником, на окружение, с прорывом глубоко эшелонированной траншейной обороны врага. В этих операциях вырабатывался стиль крупного военачальника, выражающийся в стремлении к смелому массированию сил и средств на направлениях главных ударов, тщательной организации огневого поражения противника, осуществлению перегруппировок войск на те направления, где обозначался наибольший успех, широкому применению подвижных войск в оперативной глубине обороны противника. Свидетельством высокой оценки искусства И. С. Конева в планировании и проведении фронтовых операций стало его награждение учрежденным в июле 1942 года орденом Кутузова I степени.

Летом 1942 года основные события развернулись на юге страны. Враг рвался на Кавказ и к Сталинграду. Правительство прилагало максимальные усилия, чтобы остановить и разгромить его на этих важнейших стратегических направлениях. Весьма ответственные задачи возлагались и на войска, действовавшие на западном направлении. Еще в июне Ставка ВГК отдала указания командующим войсками Калининского фронта генералу И. С. Коневу и Западным фронтом генералу Г. К. Жукову о возобновлении наступления на ржевско-сычевском направлении с целью активными действиями сковать группу армий «Центр», лишить возможности перегруппировать ее соединения на юг, вынудить немецкое командование направить часть стратегических резервов на этот участок советско-германского фронта.

30 июля 1942 года перешел в наступление Калининский фронт. Наибольший успех был достигнут в полосе 30-й армии. Генерал Конев принял немедленно решение нарастить усилия армии вводом в сражение резерва фронта. 4 августа начал наступление Западный фронт. Его войска прорвали вражескую оборону в полосе до 30 км на глубину до 25 км. Командование группы армий «Центр» под угрозой потери ржевского выступа усилило 9-ю армию тремя танковыми и двумя пехотными дивизиями. Дальнейшие действия советских войск вылились во встречные бои с контрударной группировкой врага. Во второй половине августа соединения 30-й армии Калининского фронта вышли на подступы к Ржеву, а объединения Западного фронта — на рубеж рек Вазуза, Осуга, Гжать. Шли тяжелые бои.

26 августа 1942 года Конев был назначен командующим войсками Западного фронта, сменив на этом посту Жукова, который, вступив в должность заместителя Верховного Главнокомандующего, убыл под Сталинград.

Сложность условий проведения операции, недостаток сил и средств не позволили войскам Калининского и Западного фронтов в полной мере решить поставленные боевые задачи. Вместе с тем главная цель была достигнута — ни одно из соединений группы армий «Центр» не было переброшено противником на южный участок советско-германского фронта, где шли ожесточенные бои. Более того, немецкое командование вынуждено было отказаться от проведения подготовленной еще в январе 1942 года крупной наступательной операции на московском направлении.

Тем временем титаническая работа, проведенная Государственным Комитетом Обороны и Ставкой ВГК по мобилизации всех сил страны на отпор врагу, принесла свои плоды. 19 ноября войска юго-западного направления перешли в контрнаступление. В результате было нанесено сокрушительное поражение крупнейшей стратегической группировке противника, была окружена и разгромлена 330-тысячная армия генерал-фельдмаршала Паулюса. В битве на Волге армии Германии и ее союзников потеряли полтора миллиона человек, тысячи танков, самолетов, орудий и минометов, примерно четверть всех сил и средств, находившихся на советско-германском фронте[36]. Вооруженные силы противника вынуждены были перейти на всем советско-германском фронте к стратегической обороне. Инициатива прочно и окончательно перешла в руки советского Верховного Главнокомандования.

Находясь на центральном участке фронта, Иван Степанович Конев внимательно следил за успехами Красной Армии, начавшей массовое изгнание захватчиков с русской земли. Он скрупулезно изучал опыт, полученный советскими войсками, чтобы использовать его для достижения победы над противником.

14 марта 1943 года генерал-полковник И. С. Конев был назначен командующим войсками Северо-Западного фронта. Сдав дела генералу В. Д. Соколовскому, Иван Степанович прибыл на командный пункт фронта как раз к началу разбора операции по завершению разгрома демянской группировки противника, проводимой войсками фронта. Производил его бывший командующий Маршал Советского Союза С. К. Тимошенко, который направлялся представителем Ставки на Южный и Юго-Западный фронты. Здесь Конев познакомился с Ф. Е. Боковым, который в 30-е годы был начальником Военно-политической академии имени В. И. Ленина, в последующем — комиссаром Генерального штаба, а с мая 1943 года — членом Военного совета Северо-Западного фронта. Судьба свела его и с генералом Ф. И. Толбухиным, в то время командующим 68-й армией, поступившей в подчинение фронта, в дальнейшем — Маршалом Советского Союза, командующим Южным, 4-м и 3-м Украинскими фронтами. Знания и опыт сослуживцев, товарищей по работе, помогли генералу Коневу в последующем успешно решать задачи, поставленные Ставкой ВГК.

«Операцию нужно продолжать, — подчеркнул на прощание маршал Тимошенко. — Ликвидация демянского плацдарма противника, удерживаемого им более полутора лет, продвижение советских войск на рубеж рек Редья и Пашеть севернее Старой Руссы создали благоприятные условия для последующих действий войск на северо-западном стратегическом направлении».

Под руководством генерала Конева Военный совет фронта, штаб, управления начальников родов войск и служб проделали большую работу по подготовке к предстоящему наступлению. Особое внимание командующий уделил созданию ударных группировок, подготовке исходных районов в инженерном отношении, решению вопросов организации огневого поражения противника, устойчивого управления войсками. Под личный контроль он взял вопросы материального обеспечения боевых действий войск.

Готовившуюся наступательную операцию Коневу, однако, осуществлять не пришлось. 22 июня 1943 года он был вызван в Ставку ВГК. Передав дела прибывшему на Северо-Западный фронт генералу П. А. Курочкину, Иван Степанович срочно вылетел в Москву.

В Генеральном штабе он получил исчерпывающую оперативно-стратегическую информацию.

Военно-политическая обстановка для нашей страны продолжала оставаться сложной. Германия предпринимала усилия, связанные с тотальной мобилизацией. Использование ресурсов оккупированных стран Европы обеспечило рост ее военной промышленности. Пользуясь отсутствием второго фронта в Европе, гитлеровское командование смогло направить вновь мобилизованные людские контингента на укрепление Восточного фронта.

Как предполагал Генеральный штаб Советской Армии, началом летней кампании станет битва под Курском. Здесь, по данным советской разведки, противник готовил операцию «Цитадель», цель которой заключалась в окружении и разгроме занимавших Курский выступ советских войск Центрального и Воронежского фронтов. Для проведения этой операции германским военно-политическим руководством создавались две ударные группировки в составе 50 отборных дивизий, в том числе 16 танковых и моторизованных. Ставка ВГК приняла решение отразить удары врага преднамеренной обороной, создав тем самым выгодные условия для последующего перехода в наступление. Предусматривалось также, что в случае отказа противника от наступления советские войска перейдут к активным действиям первыми.

«Ваше внимание, Иван Степанович, — подчеркнул генерал СМ. Штеменко, — хотелось бы обратить на то, что еще весной по решению Ставки в районе Тулы, Ельца и Россоши начали сосредоточиваться крупные стратегические резервы. 15 апреля был образован Степной военный округ, функционирующий по штатам полевого управления фронта. В его составе находятся 24, 27, 46, 47, 53, 66-я общевойсковые, 5-я гвардейская танковая и 5-я воздушная армии. Сейчас командует округом генерал-полковник М. А. Рейтер, начальник штаба у него генерал-лейтенант М. В. Захаров. Управление округа дислоцируется в Воронеже».

Беседу Конева в Генеральном штабе прервал вызов к Сталину.

Разговор происходил в присутствии Жукова, ряда членов Государственного Комитета Обороны.

«Вы, товарищ Конев, назначаетесь командующим Степным военным округом — нашим главным резервом. Задачи доведем директивой. Главное, вы должны подготовить войска к обороне и вместе с тем к тому, чтобы сыграть важную роль в контрнаступлении. Рекомендую побывать на Воронежском фронте, чтобы быть в курсе обстановки, знать направления возможных ударов противника… Сейчас слетайте к семье в Куйбышев. Затем — на фронт. Желаем вам успехов…».

Навестив семью, Конев 24 июня прибыл в Воронеж. Начался новый этап в его военной биографии.

Объединения, вошедшие в состав округа, готовились к предстоящим сражениям, интенсивно занимаясь боевой и политической подготовкой, оборудованием оборонительных позиций и полос, различного рода инженерных сооружений. В соединениях и частях проводилась напряженная работа по сколачиванию экипажей, взводов, рот и батальонов. Личный состав стремился максимально использовать имевшееся время для изучения опыта, полученного в предшествовавших боях, требований приказов и наставлений по применению различных родов войск в общевойсковом бою. По инициативе командующего округом Военный совет и штаб округа, командующие родами войск, начальники служб основное внимание сосредоточили на оказании непосредственной помощи командирам и штабам в решении стоящих задач. Многие дни и ночи провел в войсках командующий. Особенно часто бывал он в 5-й гвардейской танковой армии, которая в начале апреля 1943 года начала сосредоточиваться в районе Острогожска.

«Войска округа совершенствовали оборонительные рубежи, части и соединения доукомплектовывались личным составом. Особое внимание уделялось подбору командных кадров. На должности командующих армиями, а также командиров корпусов и дивизий, — отмечает в своих воспоминаниях Иван Степанович, — по указанию Ставки ВГК назначались офицеры и генералы, которые имели не только большой опыт войны, но и опыт подготовки войск в мирных условиях. Это вызывалось тем, что войска, находясь в составе Резервного фронта, должны были пройти усиленную боевую подготовку»[37]. В решении этих задач большую помощь командующему округом оказывали командующий артиллерией генерал Н. С. Фомин, начальник связи генерал Н. С. Матвеев. Организацию материально-технического обеспечения взяли под неослабный контроль члены Военного совета генералы И. З. Сусайков и И. С. Грушецкий. Много труда в обеспечение боевой готовности войск вложил начальник тыла фронта генерал В. И. Вострухов.

Через несколько дней затишье на Центральном и Воронежском фронтах кончилось. Началась грандиозная Курская битва.

Уже первые часы наступления немецких войск 5 июля показали, что оно развивается совсем не так, как это планировалось гитлеровским командованием. Несмотря на мощь удара, противнику в первый день удалось вклиниться в оборону советских войск лишь на отдельных участках. Борьба приобрела крайне упорный характер.

9 июля на командном пункте в Короче генерал Конев получил следующую директиву Ставки ВГК:

«Командующему Степным военным округом.

Ставка Верховного Главнокомандования приказывает:

1. С 24.00 9 июля переименовать Степной военный округ в Степной фронт.

2. Включить в состав Степного фронта 5-ю гвардейскую, 27-ю армию с 4-м гв. танковым корпусом, 53-ю армию с 1-м мех. корпусом, 47-ю армию с 3-м гв. мех. корпусом, 4-ю гв. армию с 3-м гв. танковым корпусом, 52-ю армию, 5-ю гвардейскую танковую армию, 3, 5, 7-й гвардейские кавалерийские корпуса, 5-ю воздушную армию, все части усиления и тыловые части и учреждения Степного военного округа.

3. Армии фронта развернуть согласно устным указаниям, данным Генеральным штабом.

4. Передвижение войск совершать только ночью.

5. Командный пункт Степного фронта с 12 июля иметь в районе Горяиново.

6. О ходе перегруппировки доносить ежедневно шифром.

Ставка Верховного Главнокомандования И. Сталин. А. Антонов»[38].

К 11 июля противник на северном фасе Курского выступа был остановлен. Его потери составили 42 тысячи солдат и офицеров, около 500 танков. На южном фасе, потеряв более 300 танков, враг вышел к армейской оборонительной полосе. Утром 12 июля войска Воронежского фронта нанесли по наступающему противнику в районе Прохоровки контрудар. Основная роль в нем принадлежала 5-й гвардейской танковой и 5-й гвардейской армиям. Обе они прибыли из Степного фронта. Их действия поддерживались двумя воздушными армиями — Воронежского и Степного фронтов. Произошло самое крупное в истории Второй мировой войны встречное танковое сражение. В нем участвовало с обеих сторон около 1200 танков, самоходно-артиллерийских установок и штурмовых орудий. Контрудар советских войск привел к новым громадным потерям танковых войск противника, которые исчислялись в 400 танков. Он заставил их окончательно отказаться от дальнейших попыток прорваться к Курску. 13 и 14 июля И. С. Конев находился на командном пункте командующего Воронежским фронтом генерала Н. Ф. Ватутина. Здесь же находился и представитель Ставки маршал Г. К. Жуков.

Советское командование сумело правильно оценить назревший кризис немецкого наступления. Войска левого крыла Западного и Брянского фронтов 12 июля, а армии правого крыла Центрального фронта 15 июля перешли в наступление. К 18 августа выходом советских войск к Брянску завершилась Орловская наступательная операция. На южном фасе Курского выступа соединения Воронежского и Степного фронтов отбросили противника в исходное положение. Отмечая умелое руководство войсками фронта И. С. Коневым, правительство наградило его вторым орденом Кутузова.

23 июля представитель Ставки маршал Г. К. Жуков уточнил задачу генералу Коневу:

«Войскам вашего фронта следует подготовить удар на смежном крыле Воронежского фронта в южном направлении, прорвать вражескую оборону, рассечь белгородско-харьковскую группировку, во взаимодействии с 57-й армией Юго-Западного фронта уничтожить противника в районе Харькова, освободив Харьковский промышленный район. Далее, Иван Степанович, смотрите на Днепр, — закончил Георгий Константинович. — Вас ждут Полтава и Кременчуг…».

На рассвете 3 августа мощной артиллерийской и авиационной подготовкой началось контрнаступление на белгородско-харьковском направлении. Германские войска оказывали яростное сопротивление. Однако оборона врага была прорвана. В первой половине дня соединения общевойсковых армий Воронежского и Степного фронтов на направлении главного удара вклинились на глубину 5–6 км. Вскоре в прорыв были введены 1-я и 5-я гвардейская танковые армии под командованием генералов М. Е. Катукова и П. А. Ротмистрова. Это позволило завершить прорыв тактической зоны обороны. Танковые армии и корпуса, активно поддерживавшиеся массированными ударами авиации, ломая сопротивление врага, продвигались на юг.

Утром 5 августа войска Степного фронта вышли к Белгороду. Соединения 69-й армии под командованием генерала В. Д. Крюченкина подошли к окраинам города с севера. Здесь развернулся наблюдательный пункт фронта, где находился генерал И. С. Конев с группой офицеров штаба. В это время войска 7-й гвардейской армии, которой командовал генерал М. С. Шумилов, форсировав Северский Донец, создали угрозу вражескому гарнизону с юга. Части 1-го гвардейского механизированного корпуса перерезали железную и шоссейную дороги на Харьков. В создавшейся обстановке генерал Конев принял решение с ходу освободить областной центр, сосредоточив основные усилия в южном направлении. Командующему 5-й воздушной армией генералу С. К. Горюнову Иван Степанович Конев поставил задачу «непрерывным воздействием на противника, по его огневым точкам и укрепленному обводу оказать максимальное содействие пехоте и танкам в наступлении на Белгород»[39].

Первыми в Белгород ворвались солдаты 270-го гвардейского стрелкового полка 89-й гвардейской стрелковой дивизии. В тесном взаимодействии с ними действовали части 305-й стрелковой дивизии. К вечеру город был очищен от противника. В этот же день был возвращен старинный русский город Орел. В Москве в честь русских воинов-освободителей прозвучал первый в истории Великой Отечественной войны артиллерийский салют. Это был салют победителей, салют надежды и уверенности в победе. Поэт Александр Твардовский, выражая чувства русского народа в тот памятный день, писал:

Освободив Белгород, войска Степного фронта устремились на юг. Противник оказывал упорное сопротивление, удачно используя выгодные условия местности.

«В один из тех горячих июльских дней, — вспоминал бывший помощник командующего фронтом генерал М. И. Казаков, — на КП командующего 53-й армией неожиданно появился Иван Степанович. Ничего особенного в этом приезде, конечно, не было: Конев вообще большую часть времени проводил в войсках — таков его стиль. А тут у нас еще случилась какая-то заминка — темп наступления заметно снижался…

— Перед вами и немцев-то, наверное, давно нет, а вы топчетесь на месте, — недовольно заметил Иван Степанович, выслушав командарма генерала И. М. Манагарова.

Мы хорошо знали обстановку, и я стал докладывать Коневу о состоянии наших войск, о противнике, об особенностях местности, на которой протекает сейчас бой…

— А ну, поехали в боевые порядки, там лучше во всем разберемся, — перебил меня Конев.

Фронтовые сборы недолги. Через несколько минут мы уже сидели в машине…

Хорошо помню неубранное пшеничное поле, на котором были остановлены наши войска. Впереди, километрах в двух, в самый горизонт упирался гребень высот. Там был противник…»[40].

Созревшее, исходя из особенностей местности и ее оборудования противником, здесь же решение командующего войсками фронта — вызвать авиацию и подавить вражескую группировку на высотах, протянувшихся более чем на десять километров с востока на запад, — обеспечило дальнейшее продвижение соединений армии. Войска устремились на запад.

Крупные успехи, достигнутые армиями Воронежского и Степного фронтов, разрушили прежние представления немецкого командования о незыблемости своего фронта севернее Харькова. Выход из кризиса гитлеровское командование искало на путях активизации борьбы. Бывший командующий группой армий «Юг» генерал-фельдмаршал Эрих фон Манштейн по этому поводу отмечал, что командование группы решило подтянуть к Харькову 3-й танковый корпус. Он должен был быть использован группой Кемпфа для удара по восточному флангу клина прорыва противника. Одновременно по западному флангу должна была нанести удар 4-я танковая армия силами двух танковых дивизий, возвращенных группой «Центр», и одной мотодивизии.

Несмотря на весьма успешное наступление советских войск, Ставка Верховного Главнокомандования, учитывая такие важные факты, как переброска немецким командованием в район Харькова крупных танковых резервов, упорное сопротивление противника севернее Харькова, сложность задачи освобождения этого города, пришла к выводу о необходимости объединить руководство всеми войсками, наступавшими на Харьков. 8 августа в состав Степного фронта включается правофланговая 57-я армия Юго-Западного фронта, которой командовал генерал Н. А. Гаген. На следующий день для усиления правого крыла Степного фронта ему передается 5-я гвардейская танковая армия, ранее действовавшая в составе Воронежского фронта. Танковой армии Конев приказал развить наступление на Мерефу, перехватить железные дороги Харьков — Полтава, Харьков — Красноград и отрезать пути отхода врага из Харькова на запад и юго-запад. 57-й армии он поставил задачу форсировать Северский Донец и, развивая наступление в западном направлении, выйти в тыл группировке противника, оборонявшейся в районе Харькова.

В последующие дни бои в полосе наступления войск Степного фронта носили крайне ожесточенный и упорный характер. Противник прилагал максимальные усилия к тому, чтобы остановить наступление и сохранить в своих руках Харьков. Гитлер требовал от командования группы армий «Юг» «при всех обстоятельствах удержать город». Противник цепко держался за подготовленные оборонительные рубежи. Генерал Конев в этих условиях особое внимание уделил организации огневого поражения противника, что обеспечило в итоге последовательный прорыв войсками двух последних оборонительных рубежей. К исходу 11 августа соединения 53, 69 и 7-й гвардейской армий вышли к внешнему харьковскому обводу, проходившему в 8-14 км от города.

Кульминационным пунктом Белгородско-Харьковской операции для войск Степного фронта стал штурм Харькова — крупнейшего промышленного и административного центра Украины. На подступах к нему противник создал сильные рубежи обороны, а вокруг города — укрепленный обвод с развитой системой опорных пунктов. Город был приспособлен также к обороне. Все это предопределяло крайне ожесточенный характер борьбы. Это прекрасно понимал командующий фронтом.

«Мы начали тщательно готовиться… Вместе с командующим артиллерией фронта, танкистами, авиаторами… изучали наиболее выгодные подступы к городу… прикидывали, откуда и какими силами лучше нанести удар. Оценивая местность, характер укреплений противника, намечали маневр своими войсками, место, где целесообразно сосредоточить главную ударную силу артиллерии, где удобнее нанести танковый удар, куда нацелить авиацию… Требовалось учесть все положительное и отрицательное, найти верный ключ к успеху… я, наконец, пришел к окончательному решению: наиболее выгодным направлением для нанесения главного удара является северо-западное, где находится 53-я армия… Здесь наилучшие подступы к городу, лес, командные высоты, с которых хорошо просматривается весь Харьков»[41].

Напряженность обстановки нарастала. К исходу 22 августа 5-я гвардейская танковая и 53-я армии охватили Харьков с юго-запада и запада, а 7-я гвардейская армия продолжала сжимать кольцо с востока и юго-востока. В распоряжении противника, который к этому времени подвел из резерва две дивизии, оставались лишь железная и шоссейная дороги, идущие из Харькова на юг.

О проблемах, вставших в эти завершающие часы сражения за Харьков перед командованием Степного фронта, писал в своих воспоминаниях И. С. Конев: «Можно было, конечно, бросить силы, достаточные для того, чтобы перерезать этот коридор, окружить врага в городе и там его добивать… Уничтожение такой крупной группировки в укрепленном городе потребовало бы много времени и жертв. Могло быть и второе решение — штурмовать город, выбить из него противника и довершить разгром остатков вражеских соединений за городом. Мы знали, что у немецкого командования уже не было надежд на длительное удержание города, так как в это время весь германский фронт трещал по швам»[42]. Бесперспективность дальнейшей борьбы за город, опасность окружения харьковской группировки были настолько очевидны, что единственным шансом на ее спасение от полного истребления было быстрое отступление на юг. Во второй половине дня 22 августа немецкое командование было вынуждено начать отход из района Харькова. Чтобы не дать врагу возможности вывести из-под ударов свои войска и не допустить полного разрушения города, командующий войсками Степного фронта генерал Конев отдал приказ о ночном штурме Харькова.

Всю ночь на 23 августа в городе шли уличные бои. Войска фронта умело обходили опорные пункты врага, просачивались в его гарнизоны с тыла. Шаг за шагом советские воины очищали Харьков от захватчиков. К 11 часам 23 августа Харьков был освобожден. Часть группировки, оборонявшей город, была уничтожена. Остатки ее отступили. Москва вновь салютовала русским воинам.

Освобождением Харькова и Харьковского промышленного района завершилось контрнаступление Красной Армии на белгородско-харьковском направлении. Войска Воронежского и Степного фронтов разгромили здесь до 15 дивизий противника, продвинулись в глубину на 140 километров, расширив полосу наступления до 300 километров. Воронежский и Степной фронты нависли над всем южным крылом фронта противника, заняв выгодное положение для освобождения Левобережной Украины и важнейшего промышленного центра страны — Донбасса.

В ходе оборонительного сражения, а затем контрнаступления Красная Армия разгромила до тридцати отборных вражеских дивизий. Даже по данным противника, за пятьдесят дней напряженной борьбы немецкие войска потеряли убитыми, пропавшими без вести и тяжелоранеными более полумиллиона солдат и офицеров. Кризис людских резервов в Германии стал еще более острым. Особенно тяжелое поражение понесли ее танковые войска. Из двадцати танковых и моторизованных дивизий врага, участвовавших в битве под Курском, семь было разгромлено, остальные понесли тяжелые потери. Высокие морально-боевые качества русского народа в этой битве проявились во всем величии. Самоотверженное служение Родине, способность преодолевать тяжелые испытания, готовность к подвигу стали нормой поведения сотен тысяч русских. Свыше ста тысяч воинов были награждены орденами и медалями, более 180 из них удостоены звания Героя Советского Союза. Среди отмеченных правительственными наградами был и генерал армии[43] Иван Степанович Конев — ему был вручен орден Суворова I степени.

Итак, для объединений Степного фронта открывался путь к Днепру. Однако противостоящая ему группировка противника оказывала упорное сопротивление. Командование вермахта стремилось во что бы то ни стало остановить наступление советских войск, выиграть время для создания новых резервов за счет мобилизации. Исходя из этого, им был отдан приказ об ускорении строительства стратегического оборонительного рубежа — так называемого Восточного вала. Он проходил от Нарвы, восточнее Чудского озера, Пскова, Невеля, Витебска, вдоль Западной Двины, далее на Полоцк, Витебск, Могилев, по западному берегу среднего течения Днепра, реке Молочная и по восточному побережью Крымского полуострова. Здесь германское командование надеялось в оборонительных боях обескровить Красную Армию.

В этих условиях важно было не дать врагу времени оправиться от ударов, пополнить свои войска и стабилизировать линию фронта. Поэтому Центральный, Воронежский и Степной фронты, находившиеся на направлении главного удара стратегического наступления, должны были использовать результаты победы под Курском и нанести сокрушительное поражение ослабленной группировке врага. На подготовку к наступлению отводилось немногим более десяти дней. До этого войска уже в течение почти полутора месяцев вели тяжелые бои. Требовалось, таким образом, в короткий срок перегруппировать силы, подтянуть тылы, накопить боеприпасы и горючее. Эти задачи, несмотря на большие трудности, были успешно решены.

В начале сентября Ставка Верховного Главнокомандования дала указания фронтам о форсировании Днепра с ходу и захвате плацдармов на его правом берегу. Основные усилия Центрального и Воронежского фронтов сосредоточивались на киевском, Степного — на полтавско-кременчугском, Юго-Западного — на днепропетровском и запорожском направлениях. Войскам Южного фронта предстояло выйти к низовьям Днепра и к Крыму. Из резерва Ставки Степному фронту передавалась 37-я армия под командованием генерала М. Н. Шарохина, прошедшего путь от красногвардейца до заместителя начальника Генерального штаба, начальника штаба Северо-Западного и Волховского фронтов. Из Воронежского фронта в подчинение генерала Конева возвратилась 5-я гвардейская армия. Ею командовал генерал А. С. Жадов. С Алексеем Семеновичем, ветераном 1-й Конной армии, Конев вместе учился в Военной академии имени М. В. Фрунзе, служил на Северном Кавказе, воевал под Москвой.

По замыслу командующего войсками Степного фронта, форсирование Днепра намечалось в полосе 130 км. 20 сентября соединения 5-й гвардейской и 53-й армий подошли к Полтаве, городу, преграждавшему путь к Днепру. Данные разведки свидетельствовали, что враг готовится упорно обороняться. Гарнизон Полтавы был увеличен вдвое. По правому берегу реки Ворсклы заблаговременно готовились оборонительные позиции, подступы к которым были насыщены различными инженерными сооружениями. В Полтаве каменные здания приспосабливались к круговой обороне.

21 сентября, вспоминал командующий 5-й гвардейской армией А. С. Жадов, на КП армии приехал генерал армии Конев. Для изучения сложившейся обстановки непосредственно на месте Иван Степанович вместе с ним выехал в 33-й гвардейский стрелковый корпус. На наблюдательном пункте командира 95-й гвардейской стрелковой дивизии с генералом Н. С. Никитченко отработали все детали предстоящего штурма Полтавы… проехали и в 97-ю гвардейскую стрелковую дивизию, где заслушали решение ее командира полковника И. И. Анциферова.

«Беседуя с командованием соединений, генерал Конев обращал их внимание в первую очередь на особо тщательную подготовку штурма, организацию и поддержание взаимодействия во всех звеньях… требовал от политработников активной работы по мобилизации личного состава на лучшее выполнение предстоящей боевой задачи»[44].

Поздно вечером на заседании Военного совета был уточнен план разгрома противника. Штаб фронта совместно со штабом командующего артиллерией спланировал организацию огневого поражения противника. Большое внимание было уделено вопросам достижения согласованных действий. Генерал Конев заслушал доклады командующих армиями о готовности. На следующий день после артиллерийской подготовки при поддержке авиации решительной атакой и обходным маневром город, превращенный немцами в мощный опорный пункт обороны, был освобожден. Первыми ворвались в него штурмовые отряды 95-й гвардейской стрелковой дивизия. Полтава обрела свободу. Потрепанная группировка врага отходила к Днепру.

Вечером 22 сентября генерал Конев, хорошо понимая важность своевременного использования достигнутого успеха, отдал новую директиву войскам фронта. В ней ставилась армиям задача «энергично преследовать противника… Операцию по выходу и форсированию Днепра, — подчеркивал Иван Степанович, — провести со всей настойчивостью и решительностью. Обратить особое внимание на смелое, дерзкое применение подвижных отрядов и захват войсками на плечах противника переправ на реке. Переправочные средства подтянуть и иметь при войсках»[45].

По приказу командующего штаб фронта совместно с начальником инженерных войск разработал план маскировочных мероприятий: в светлое время наплавные части мостов убирались в укрытые места, отдельные участки переправ задымлялись, в зоне наблюдения противника имитировался спуск на воду переправочных средств, войска рассредоточивались на большой площади за естественными масками. Проверяя выполнение отданных указаний, генерал Конев отметил организованную работу штаба 5-й гвардейской армии. По его приказу опыт гвардейцев был обобщен и доведен до остальных войск.

Мероприятия по введению противника в заблуждение дали положительный результат. Так, ложным спуском на воду понтонных средств в восточной части острова Бородаевский (в полосе 7-й гвардейской армии) удалось заставить противника вести артиллерийский огонь по пустому месту в течение нескольких суток, а переправа осуществлялась в другом районе. В 57-й армии все внимание противника было привлечено к трем ложным переправам, имитирующим основной район форсирования. Поверил противник и дезинформации, проводимой штабом 5-й гвардейской армии, о сосредоточении усилий в районе Кременчуга, куда на короткое время выводилась значительная часть армейской и приданной артиллерии[46].

Одними из первых форсировали Днепр части 25-го гвардейского стрелкового корпуса 7-й гвардейской армии, которой командовал генерал М. С. Шумилов. В ночь на 25 сентября через реку переправился передовой отряд в составе стрелкового батальона, усиленного артиллерийскими дивизионами, танковой ротой и саперными подразделениями. Такие отряды по решению Военного совета Степного фронта создавались во всех дивизиях первого эшелона. Вслед за ним при поддержке орудий сопровождения и огня артиллерии с левого берега Днепра на плацдарм вступил полк первого эшелона 72-й гвардейской стрелковой дивизии. Преодолев ожесточенное сопротивление противника, советские воины к исходу дня расширили плацдарм до полутора километров по фронту и до двух километров в глубину.

«Сначала форсирование шло успешно, — вспоминал И. С. Конев. — Но на второй день рано утром позвонил генерал М. С. Шумилов и доложил, что войска несут большие потери, не выдерживают вражеского натиска. Примерно через сорок минут на самолете По-2 я подлетел к его наблюдательному пункту. С правого берега нас обстреляла неприятельская зенитная артиллерия. Самолет приземлился на обратном скате небольшой высоты у берега Днепра. Встретили меня командарм, член Военного совета армии З. Т. Сердюк, командиры авиационных корпусов: 1-го штурмового — генерал В. Г. Рязанов и 4-го истребительного — генерал И. Д. Подгорный. Обстановка действительно была грозная. В воздухе непрерывно висели неприятельские «Хейнкели» и волнами, совершенно свободно бомбили плацдарм и переправы. На плацдарме артиллерийско-минометная канонада, танковая стрельба, снаряды рвались и на земле, и на воде. Положение переправившихся войск М. С. Шумилова было очень тяжелым. Нужно было срочно принимать меры по сохранению плацдарма и в первую очередь прикрыть войска с воздуха…

…Я высказал неудовольствие командиру корпуса истребителей И. Д. Подгорному и потребовал от него обеспечить непрерывное патрулирование над плацдармом, перехватывать и уничтожать вражеские бомбардировщики в воздухе. ВТ. Рязанову приказал массированными ударами штурмовиков с противотанковыми бомбами волна за волной штурмовать немецкие танки, атакующие наши войска на плацдарме. М. С. Шумилову поставил задачу ориентировать командиров корпусов и дивизий, ведущих бой на плацдарме, о мерах, принятых с нашей стороны, для отражения наземных и воздушных атак немцев. Затем я приказал стянуть артиллерию… для отражения танковых атак врага. Вскоре положение начало понемногу выправляться»[47].

К 30 сентября соединения 7-й гвардейской армии объединили захваченные плацдармы в один. Командующий войсками фронта, учитывая исключительно важное значение захвата переправ у Кременчуга, выдвинул на это направление две закаленные в сражениях армии — 5-ю гвардейскую под командованием генерала А. С. Жадова и 53-ю, которой командовал генерал И. М. Манагаров. Это решение генерала Конева обеспечило срыв попытки командующего группой армий «Юг» контрударами восстановить положение, способствовало быстрому освобождению Кременчуга. В первой декаде октября войска Степного фронта во всей полосе наступления вышли к Днепру, очистили от врага его левый берег, создав плацдармы северо-западнее Днепродзержинска, юго-восточнее Кременчуга и в районе Верхнеднепровска. Своевременно введенный в сражение второй эшелон фронта — 37-я армия под командованием генерала М. Н. Шарохина сумела закрепить и развить успех армий первого эшелона.

15 октября войска Степного фронта (с 20 октября он был переименован во 2-й Украинский) вновь перешли в наступление. Главный удар наносился в направлении Кривого Рога. Для наращивания удара и завершения прорыва обороны врага генерал Конев ввел в сражение 5-ю гвардейскую танковую армию. Прибыв на командный пункт генерала Ротмистрова, он поставил задачу «обходным маневром с юго-запада и юго-востока овладеть Кривым Рогом… отрезать пути отхода днепропетровской группировке противника»[48].

Решением Ставки ВГК фронт был усилен 1-м механизированным и 20-м танковым корпусами. Генерал Конев немедленно ввел их в сражение, оперативно подчинив им две авиационные дивизии. К 23 октября корпуса при поддержке авиации прорвались к Кривому Рогу и в район Митрофановки (30 км восточнее Кировограда), создав угрозу окружения шести дивизий только что сформированной немецким командованием 8-й армии группы армий «Юг». В тот же день перешли в наступление армии правого крыла соседнего 3-го Украинского фронта, которые при содействии части сил 2-го Украинского фронта освободили Днепропетровск. 6 ноября войсками 1-го Украинского фронта была освобождена столица Украины — Киев. Наступление советских войск успешно развивалось.

В начале декабря генерал Конев направил в войска обращение:

«Всем командующим армиями, командирам корпусов, дивизий и полков!

В ознаменование великого праздника Дня Конституции народов Советского Союза приказываю напрячь свои богатырские силы… решительным ударом всей мощи огня, смелым маневром смять врага и к исходу дня освободить города Знаменка, Александрия и Новая Прага.

Вперед, воины 2-го Украинского фронта! Воинской доблестью за Родину прославьте себя новыми боевыми успехами!»[49].

Поставленная командующим войсками фронта задача была успешно решена. К середине декабря они отбросили противостоящую 8-ю армию противника от Днепра на 30-100 км, создав условия для последующего наступления на кировоградском направлении.

Таким образом, в течение четырех месяцев Красная Армия на юго-западном стратегическом направлении разгромила основные силы группы армий «Юг». Сокрушение обороны немецких армий на Днепре опрокинуло расчеты правителей рейха на ведение длительной позиционной оборонительной борьбы.

Битвой за Днепр заканчивался 1943 год, год завершения коренного перелома в Великой Отечественной войне и Второй мировой войне в целом. Стратегической инициативой прочно овладели советские Вооруженные Силы. На советско-германском фронте во втором периоде войны было разгромлено 218 дивизий противника, в том числе 75 дивизий, перегруппированных с запада.

Советские войска продвинулись на запад на 500-1300 км, освободив более половины оккупированной противником территории.

Для Ивана Степановича Конева проведенные операции под Москвой, под Курском и на Днепре, как и для многих других советских военачальников и командиров, стали школой воинского мастерства, мужания его военного таланта. Он научился бить врага, бить искусно, наверняка. Но впереди еще были новые сражения, тяжелые, с сильным и опытным противником, сражения на пути к окончательной победе.