Маршал Конев: мастер окружений

Глава шестая Почерк полководца

Личность всегда играла значительную роль в историческом процессе, ускоряя или замедляя ход событий, облегчая или затрудняя решение стоящих задач. Данное положение в полной мере относится и к личности полководца, т. е. военачальника, владеющего искусством подготовки и осуществления операций оперативно-стратегического масштаба, умеющего творчески использовать опыт прошлого, быть оптимальным в выборе тех способов и форм ведения вооруженной борьбы, которые наилучшим образом соответствуют данным условиям и с наибольшим эффектом могут быть применены в конкретной обстановке военных действий.

Полководец — это творец, создатель военных планов, он же — организатор и руководитель. А руководство войсками — чрезвычайно сложный вид деятельности, в достижении целей которой большое значение имеет познание определенных принципов военного искусства, отражающих объективно действующие законы вооруженной борьбы. Воплощение же их в жизнь осуществляется через соответствующие приемы и методы практической деятельности, что выражает стиль руководства войсками.

Маршалу Советского Союза Ивану Степановичу Коневу довелось участвовать во многих боях Гражданской войны, руководить крупными операциями, вплоть до стратегических, в годы Великой Отечественной войны. В Смоленском сражении тяжелого 1941 года он — командующий армией. В битве за Москву И. С. Конев командует Западным и Калининским фронтами, в зимней кампании 1942/43 года — вновь Западным, а затем Северо-Западным фронтами. В контрнаступлении под Курском летом 1943 года возглавляемые им войска Степного фронта проводят во взаимодействии с Воронежским фронтом наступательную операцию по разгрому белгородско-харьковской группировки противника. Затем последовали стремительное наступление на Левобережной Украине, форсирование Днепра, окружение и разгром совместно с соседним 1-м Украинским фронтом немцев в районе Корсунь-Шевченковского. Преодоление с ходу Буга, Днестра, Прута и выход за советскую государственную границу. Львовско-Сандомирская операция и овладение сандомирским плацдармом, ставшим одним из трамплинов для удара по Германии. Наступление через южную Польшу. Окружение и разгром совместно с войсками 1-го Белорусского фронта берлинской группировки врага. Стремительный маневр войск 1-го Украинского фронта из-под Берлина на помощь восставшей Праге и освобождение столицы Чехословакии.

Полководческая деятельность маршала Конева развертывалась в ожесточенных сражениях с немецкими войсками на важнейших стратегических направлениях: в 1941–1942 годах — на смоленско-московском, в 1943–1945 годах — на юго-западном и западном. Здесь И. С. Конев руководил боевыми действиями ряда группировок советских войск. 1-й Украинский фронт, которым он бессменно командовал с мая 1944 года, был одним из самых крупных объединений в прошедшей войне. Примечательной особенностью руководимых маршалом Коневым в 1944–1945 годах фронтовых объединений было и то, что они обычно включали две-три танковые армии, до двенадцати танковых, механизированных и кавалерийских корпусов, воздушную армию. Все это требовало от полководца ясного понимания роли подвижных войск, гибкого использования их ударных и маневренных возможностей, организации тесного взаимодействия сухопутных войск с авиацией, в Берлинской операции — с военной флотилией, при наступлении на Украине — с партизанами.

Маршалу Коневу почти всегда противостоял сильный противник, которым руководили германские военачальники, имевшие большой опыт организации боевых действий, прошедшие школу прусского генерального штаба, опьяненные легкими победами в Польше и Франции, Норвегии и Дании, Греции и Югославии. В 1941 году это были генерал-фельдмаршал Ф. фон Бок, мастер глубоких охватов, профессионально владевший искусством массирования сил и средств, генерал-полковник Герман Гот, сторонник решительных действий, стремительных танковых прорывов, генералы Адольф Штраус и Вальтер Модель, оба любимцы Гитлера, командующие творческого склада ума. В последние годы неоднократно «встречался» Иван Степанович с генерал-фельдмаршалом Эрихом фон Манштейном, с детства впитавшим в себя дух военщины, дерзким и осторожным, хитрым и неутомимым в поиске оптимальных решений на поле боя. В разведывательных сводках штаба Конева значились также имена генерал-фельдмаршала Фердинанда Шернера, генерал-полковника Лотара Рендулича, проявлявших склонность к осторожным, чаще всего внезапным и нешаблонным действиям.

Известно, что среди множества причин, условий и факторов, формирующих историческую личность, на первом месте по праву стоит талант. Талант военачальника — в свежести и новизне замыслов, в искусстве в данный момент принять целесообразное для конкретной обстановки решение, в умении раскрывать планы противника, в постоянной работе в качестве организатора и воспитателя. Личная храбрость и бесстрашие, уверенность в успехе дела — такие же грани полководческого таланта, как идейная убежденность. Изучение операций, проведенных в ходе Великой Отечественной войны под руководством Конева, знакомство с документами тех лет, с лентами телеграфных переговоров, анализ принимаемых им решений и отчетных карт того времени свидетельствуют о том, что Иван Степанович мастерски владел основополагающими принципами военного искусства, обладал даром творчества, новаторства, оригинального мышления. Ему, как и любому полководцу, был присущ собственный почерк, свой стиль руководства войсками.

Как полководец И. С. Конев был способен не только правильно понимать и оценивать сложную обстановку, но и проникать в психологию противника, предвидеть его действия в конкретных условиях боевой действительности. Так было летом 1943 года под Харьковом, когда расчет делался на то, что противник, находясь в полуокружении, сам покинет город. Так было зимой 1945 года при освобождении Силезского промышленного района. Именно учет возможных действий вражеского командования позволял командующему войсками 1-го Украинского фронта в январе — феврале 1945 года смело идти на риск, оставляя в тылу крупные гарнизоны противника и тем самым решать главную задачу — в высоких темпах осуществлять его преследование и уничтожение главных сил. В этой связи генерал армии И. Е. Петров, сам командовавший в годы войны и армией и фронтом, а потому имевший полное моральное право давать оценку полководческому искусству И. С. Конева, подчеркивал его особый дар видеть поле сражения.

«Есть шахматисты, — говорил он, — которые могут играть, не глядя на доску: вся доска, все расположение фигур у них в уме. Так и Конев может представить себе расстановку соединений, не глядя на карту, точно сказать, что против них стоит и на какой местности».

Убежденность в необходимости глубокой и всесторонней оценки противостоящего противника во всех мелочах и деталях, с учетом возможных его действий по лучшему для него варианту предопределяла стремление Ивана Степановича Конева в своей практической деятельности уделять особое внимание разведке всех видов. «Планируем операцию мы одни, — подчеркивал маршал, — а выполняем свои планы, если можно так выразиться, вместе с противником. Поэтому мы не должны никогда терять с ним связи. Только при этом условии можно своевременно принять контрмеры — таков закон войны, закон достижения победы».

Тщательная и всесторонняя подготовка операции, сражения, боя — необходимое условие достижения поставленных целей в вооруженной борьбе. «Дело это большое и сложное, — отмечал Конев. — В нем принимают самое активное участие командующие (командиры), штабы, начальники родов войск, специальных войск и служб, войска. Составная и очень важная часть этого процесса — организация разведки. Ее основная цель — вскрыть все мероприятия противника по организации предстоящих боевых действий. Горький опыт войны учит, — подчеркивал Конев, — что если командир не вникает по-настоящему в дела разведки, не ставит ей ясные задачи, то потом сам оказывается в трудном положении».

Естественно, что не только разведка должна привлекать внимание командующего и командира, штабов. Существо подготовки операции и боя заключается в принятии решения на применение имеющихся сил и средств, своевременной постановке боевых задач, планировании предстоящих действий, организации огневого поражения противника, взаимодействия и управления, боевого и материально-технического обеспечения, создании необходимой группировки сил и средств, проведении мероприятий по поддержанию высокого уровня боеспособности войск.

Знание противника, всесторонняя оценка возможностей имеющихся сил и средств, понимание главной цели вооруженной борьбы с врагом на данном этапе, учет всех факторов и условий обстановки позволяли И. С. Коневу успешно решать вопросы выбора способов разгрома противника. При этом характерно, в частности, его стремление к окружению вражеских группировок, их рассечению и уничтожению по частям.

Войсками фронтов, которые возглавлял И. С. Конев, самостоятельно или во взаимодействии с соседями окружались и уничтожались такие сильные по составу группировки противника, как корсунь-шевченковская (более 10 дивизий), бродская, оппельнская, а также гарнизоны врага в Рютцене (20 тысяч), Глогау (18 тысяч), Бреслау (40 тысяч). На заключительном этапе войны были разгромлены франкфуртско-губенская (более 400 тысяч) и пражская (около 900 тысяч) вражеские группировки.

Маршал Конев считал в тех условиях вооруженной борьбы окружение противника с последующим его разгромом высшей формой оперативного искусства. Вместе с тем в ряде случаев, исходя из конкретных условий обстановки, по его решению войсками наносились рассекающие удары на широком фронте, дававшие также значительный эффект. «Захват важного плацдарма у Кременчуга, юго-западнее Полтавы, стал возможен, — подчеркивал английский историк Лиддел Гарт, — благодаря решению Конева не сосредоточивать усилия на одном направлении, а форсировать реку в нескольких местах… Внезапность этого преднамеренного рассредоточения усилий возросла благодаря тому, что форсирование осуществлялось под прикрытием тумана»[105]. Аналогично решались задачи в Уманско-Ботошанской операции при прорыве вражеской обороны и форсировании рек Южный Буг, Днестр, Прут.

Имея богатый опыт руководства оперативными объединениями, Иван Степанович Конев умело применял его при разработке наиболее эффективных способов использования крупных масс войск в операциях. «Он очень тонко чувствовал обстановку, — отмечает генерал А. С. Жадов, — и на основе ее уяснения и всестороннего анализа безошибочно определял, какая армия и какую задачу сможет выполнить наилучшим образом, какие силы и средства необходимо иметь в первом эшелоне, что в данной операции целесообразнее выделить — второй эшелон или мощный резерв, как лучше использовать подвижные войска фронта… Принимая решение, какую армию и на каком участке оперативного построения фронта лучше поставить, Конев учитывал опыт командующих и их штабов… При подготовке операций Иван Степанович проявил большое умение выбирать время начала наступления»[106]. В результате войска под руководством Конева достигали успеха даже в условиях относительного равенства в силах и средствах, как это было в Кировоградской и Уманско-Ботошанской операциях.

В почерке маршала Конева как характерная черта просматривается его постоянное стремление массировать силы и средства на избранных направлениях ударов войск, уделяя первостепенное внимание организации огневого поражения врага привлечением большей части артиллерии, сосредоточением авиации, огня танков и самоходно-артиллерийских установок, а также их ударных возможностей там, где решался исход операции или отдельного ее этапа.

Степень массирования средств огневого поражения на участке прорыва маршал Конев доводил до 85–90 процентов. Организуя огневое поражение противника, он всегда стремился решить эту задачу творчески. В Львовско-Сандомирской и Берлинской операциях по решению командующего 1-м Украинским фронтом до 60 процентов имевшейся артиллерии, в том числе и крупных калибров, передавалось в дивизионные и полковые артиллерийские группы. Этим самым создавались наилучшие условия в достижении единства огня и удара наступавших войск с учетом конкретных условий обстановки — войска форсировали ряд водных преград, вели действия в лесных массивах и в населенных пунктах. При организации же сопровождения пехоты и танков в глубине вражеской обороны в Львовско-Сандомирской операции впервые в практике был применен массированный огонь по строго ограниченному количеству районов расположения наиболее важных целей[107], что обеспечило высокую степень поражения тех вражеских объектов, от уничтожения которых зависел успех наступления.

Конев всемерно добивался тесного сочетания огня и действий войск. «Подготовку наступления начать немедленно, — гласит подписанный им 2 августа 1941 года боевой приказ. — Тщательно организовать взаимодействие пехоты с артиллерией, минометами, пулеметами. Массировать огонь на важнейших направлениях… Обязываю настойчиво провести в жизнь требование: командир батареи находится с командиром стрелковой роты, командир дивизиона — с командиром батальона, командир артиллерийского полка — с командиром стрелкового полка»[108]. «Ваша главная задача, — отмечает маршал Конев, ставя задачу командующему 2-й воздушной армией при подготовке Висло-Одерской операции, — обеспечить ударами авиации действия танковых армий и стрелковых соединений».

Наряду с надежным огневым поражением противника маршал Конев уделял особое внимание осуществлению широкого маневра на поле боя.

«Что такое маневр? Каковы его сущность и значение в достижении победы? — ставил вопрос маршал Конев перед слушателями Военной академии Генерального штаба, выступая в 1953 году. — Мне представляется, что маневр является неотъемлемой и составной частью операции и боя. Это организованное передвижение войск в ходе боевых действий на новое направление, в новый район. Цель маневра — занять выгодное положение по отношению к противнику для нанесения решительного удара. Он может осуществляться также средствами огневого поражения для массированного воздействия по наиболее важным вражеским объектам. Маневр позволяет захватывать и удерживать инициативу, срывать замыслы противника. С его помощью в годы войны мы решали задачи наращивания усилий, переноса направлений главных ударов, борьбы с подходящими резервами, восстановления боеспособности войск. Следовательно, маневр — необходимое условие успешного ведения боевых действий. Учить руководству войсками, широко применяя маневр, — важнейшая задача командира».

В другом своем выступлении перед руководящим составом одного из соединений Группы советских войск в Германии маршал Конев подчеркивал, что сила маневра — в его умелой организации.

«Маневр наиболее эффективен, когда производится скрытно и неожиданно для противника. Чтобы выиграть время, маневр нужно готовить заранее, еще при организации боевых действий. Вспомните опыт Великой Отечественной войны. Белорусская, Силезская, Берлинская операции. Ставка ВГК, командующие войсками фронтов и армий, готовя наступательные операции, предусматривали своими планами характер маневра, привлекаемые к нему силы и средства, разыгрывали на картах и макетах местности различные варианты маневра в зависимости от возможных действий противника».

У маршала Конева удачно сочеталось умение правильно определять кризисные моменты обстановки с настойчивостью и несгибаемой волей в достижении поставленной цели. Именно это качество позволяло ему во многих операциях Великой Отечественной войны в сложной ситуации склонять чашу весов в свою пользу.

Так, приняв, вне сомнения, целесообразное решение на обход Львова, И. С. Конев предпринял все возможные меры для его реализации. «…Твердая рука и железная целеустремленность… маршала И. С. Конева, — вспоминал о событиях лета 1944 года генерал-полковник танковых войск B. C. Архипов, — который вопреки всяким сиюминутным соображениям и донесениям о том; что Львов все-таки можно взять, буквально вытащил нашу армию (3-ю гвардейскую танковую. — Р.П.) из-под города на оперативный простор и добился того, что первоначальный план был выполнен, фронт противника раздроблен, а остатки его войск отброшены к Висле и Карпатам»[109].

В августе 1944 года на заключительном этапе Львовско-Сандомирской операции неоднократно возникала, казалось бы, самая сложная обстановка, требующая немедленного ввода в сражение фронтового резерва — 5-й гвардейской армии. Однако Конев настойчиво отклонял все предложения и просьбы ввести эту армию в дело еще до подхода к Висле. И его непреклонность сыграла свою положительную роль. Иван Степанович Конев ввел в сражение 5-ю гвардейскую армию в самый критический момент борьбы за сандомирский плацдарм — когда советские войска, сосредоточенные за Вислой, подверглись контрудару крупной группировки 4-й танковой и 17-й армий противника в составе четырнадцати дивизий, в том числе шести танковых и моторизованной с применением новых тяжелых танков «королевский тигр». Это обеспечило успех, сандомирский плацдарм был сохранен.

Маршалу Коневу была присуща не только твердая воля, но и решительность. Он умел в необходимых случаях пойти на риск для достижения победы. В той же Львовско-Сандомирской операции 3-я и 4-я гвардейские танковые армии по его приказу были введены в сражение по узкому шестикилометровому коридору в тот момент, когда немецкое командование организовало контрудары на флангах, чтобы ликвидировать образовавшуюся брешь. Это был риск, правда, обоснованный продуманным решением вопроса обеспечения ввода танковых объединений. В итоге прорыв крупных масс танков в оперативную глубину обороны противника предопределил исход сражения. Советские войска взломали вражескую оборону.

Решительность маршала Конева, его стремление идти на риск всегда обеспечивались огромной организаторской работой. «Он был первоклассным организатором подготовки войск, — отмечал генерал А. С. Жадов. — Перед любой операцией находил все новые и новые формы обучения, максимально приближенные к предстоящим боевым действиям. Конев — большой мастер организации взаимодействия». Вершиной его творчества в этом вопросе, по мнению бывшего командующего 5-й гвардейской армией, стала опять-таки Львовско-Сандомирская операция, в ходе которой блестяще было осуществлено взаимодействие двух ударных группировок, удаленных друг от друга более чем на семьдесят километров.

…В 20-х числах июня 1944 года Конев, недавно назначенный командующим 1-м Украинским фронтом, был вызван в Москву. Встреча с Верховным состоялась 23 июня в Кремле. Здесь же, в кабинете Сталина, находились члены ГКО, Политбюро ВКП(б), представители Ставки и Генштаба.

Конев доложил замысел операции, указав на карте, как войска фронта двумя мощными ударами на львовском и рава-русском направлениях должны рассечь группу гитлеровских армий «Северная Украина», окружить и уничтожить врага в районе Броды.

— А почему два удара? — зажигая трубку, спросил Сталин. — Может быть, два удара и не стоит наносить? Пусть вместо двух ударов будет один мощный, сокрушительный!

И. С. Конев убедительно и обоснованно доказывал, что конкретная обстановка требует нанесения именно двух ударов. Он отметил, что один удар, пусть даже очень мощный, будет выталкивать противника, а не уничтожать его. В этом случае у немецко-фашистского командования окажется больше возможностей для маневра и парирования наших усилий.

— Прошу Вас, товарищ Сталин, — заявил Конев, — взять за основу оперативный план фронта и утвердить его. Фронт — крупное войсковое объединение. И мы в силах самостоятельно решать боевые задачи.

Верховный Главнокомандующий внимательно слушал доводы Конева, продолжавшего утверждать, что два концентрированных удара сулят больше оперативных выгод, нежели один. Потом вдруг остановился возле Ивана Степановича, пытливо посмотрел на него и с характерным акцентом бросил: — Вы очень упрямы! — После некоторой паузы, пряча усмешку в усы, добавил: — Что ж, может быть, это и неплохо. Когда человек так решительно отстаивает свое мнение, значит, он убежден в своей правоте…

План операции с сохранением двух ударов Ставкой ВГК был утвержден. Сталин заметил, что операция должна пройти безупречно, и принести желаемый результат.

— Нам нужен успех в этом районе, — сказал Сталин. — Непременно нужен…

Позднее маршал Конев заметил по этому поводу: «Скажу откровенно, не упрямство владело мною, а убежденность в своей правоте. Мне был вверен фронт, насчитывающий более миллиона человеческих жизней, и я отвечал не только за выполнение плана предстоящей операции, но и за жизнь людей, которых пошлю в бой. Я ставил вопрос открыто и прямо и не мог, не имел права утаивать свои мысли… Кстати, Сталин понимал людей, которые твердо и открыто отстаивали свое мнение в принципиальных вопросах…»

Подтверждением правоты маршала Конева стал блестящий результат Львовско-Сандомирской операции. 32 гитлеровские дивизии из группы «Северная Украина» были разгромлены, восемь — полностью уничтожены.

Подобным же образом решалась задача достижения согласованных по цели, месту и времени действий трех группировок войск фронта в Берлинской операции: наступавших непосредственно на столицу Германии, уничтожавшей окруженную франкфуртско-губенскую группировку противника и наносившей удар на Дрезден.

Решительность проводимых операций гарантировалась также искусством максимально использовать наметившийся успех, в том числе быстрым переносом усилий с одного направления на другое. Так было, в частности, при расширении плацдарма на Днепре зимой 1943 года. Начатое 20 ноября наступление на криворожском направлении не получило развития. На вспомогательном же, кировоградском, направлении обозначилось продвижение войск, что предопределило решение Конева перегруппировать 5-ю гвардейскую танковую армию, а также другие соединения ударной группировки фронта в направлении на Кировоград.

Перенос усилий на новое направление был осуществлен также в Восточно-Карпатской операции, в результате чего советские войска овладели Дуклинским перевалом. На заключительном этапе Львовско-Сандомирской операции для обеспечения устойчивости обороны на захваченном плацдарме на Висле по решению Конева сюда было перегруппировано 18 артиллерийских полков и 56 зенитных батарей.

Умело проводил маршал Конев маневр танковыми объединениями. По его решению в Корсунь-Шевченковской операции 5-я гвардейская танковая армия перегруппировывается с внешнего на внутренний фронт окружения, в Уманско-Ботошанской операции эта же армия — для отсечения одесской группировки противника. Вершиной полководческого искусства по праву можно считать высокоманевренные действия танковых объединений в Висло-Одерской, Нижне— и Верхне-Силезских операциях, а также стремительный бросок танковых армий к Праге.

Иван Степанович Конев всегда считал, что танковые рейды в оперативную глубину — самая эффективная форма наступления. «Казалось, — отмечал генерал Д. А. Драгунский, — он выжимал из танков и из нас, танкистов, все, на что способны. Его смелые перегруппировки и решительные маневры танковыми корпусами, целыми армиями в ходе сражений порой казались даже неожиданными не только для противника, но и для самих исполнителей. Стремительное движение танковых соединений… захват городов в глубоком тылу противника, овладение с ходу вражескими оборонительными рубежами, рейды по тылам неприятеля — все это было характерным для его руководства танковыми и механизированными войсками»[110]. Но рейд результативен только тогда, — не раз подчеркивал Конев, — когда проводится в тесном взаимодействии всех родов сухопутных войск и обязательно авиации, которая должна играть огромную роль и в подавлении вражеских опорных пунктов, и в уничтожении выдвигающихся резервов противника, и, наконец, в сопровождении действий танкистов. Без этого рейд может стать дорогостоящей авантюрой.

Определенным своеобразием отличался взгляд Конева и на ввод танковых армий в сражение. Он, как правило, стремился сделать это в пределах тактической зоны вражеской обороны. Так решен был вопрос в Криворожской, Кировоградской, Корсунь-Шевченковской, Львовско-Сандомирской, Висло-Одерской, Берлинской операциях. В Пражской наступательной операции маршал Конев применил танковые армии даже в первом эшелоне фронта. При этом он исходил из учета позиционного характера обороны противника, придававшего первостепенное значение удержанию тактической зоны, где сосредоточивалось до 80 процентов его сил и средств, близость оперативных резервов противника, а также других обстоятельств.

«Наши танковые армии, — отмечал И. С. Конев, проводя в феврале 1946 года разбор Берлинской операции, — опровергли необоснованную осторожность по вопросу ввода их в сражение. Эта операция учит тому, что танковая армия должна вводиться в первый день операции, причем не бояться, что на ее пути речные преграды, ряд озерных дефиле, лесные массивы. Оказывается, что танковые соединения способны решать задачи и в таких сложных условиях… Видимо, товарищам, которые обобщают опыт действий танковых армий, надо крепко внести поправки в устав по их оперативному применению, поняв, что современные танковые армии имеют огромные возможности… Они способны облегчать прорыв вражеской обороны, самостоятельно решать задачи в отрыве от пехоты, уничтожать подходящие резервы, быстро захлестывать противника, наносить мощные фланговые удары и, как учит Берлинская операция, при известном обеспечении флангов рассекать неприятельский фронт».

Расчетная обоснованность замыслов большей части операций, осуществленных под непосредственным руководством маршала Конева, — одна из самых типичных черт его полководческого почерка. Ее суть выражается в том, что в основе замысла на предстоящие действия всегда лежали конкретные расчеты, а не только и не столько интуиция полководца, расчеты по соотношению сил и средств своих и противника, необходимого и имеющегося времени на проведение тех или иных мероприятий, маневра и перегруппировок войск, а также всесторонний учет различного рода факторов и условий обстановки, в том числе военно-политического и военно-экономического характера.

«Иван Степанович работает как хороший бухгалтер, — отмечал в беседе с корреспондентами военных газет И. Е. Петров. — Умело и точно все подсчитывает. Все как есть. И противника, и свои войска. И возможности транспорта и снабжения, учитывает даже характер своих командиров и командиров противника…».

Типичным для Конева было также стремление ввести противника в заблуждение относительно истинных намерений и планов предстоящих действий. Это также был своеобразный расчет имеющихся возможностей, расчет, позволявший создавать относительно благоприятные условия для наступавших войск. С этой целью по его решению умело применялись различные приемы маскировки и дезинформации вражеского командования.

Так, имитацией сосредоточения двух танковых армий и танкового корпуса в полосе 1-й гвардейской и 18-й армий при подготовке Львовско-Сандомирской операции создавалось впечатление у противника длительного пребывания 1-й гвардейской и 4-й танковых армий на Станиславском направлении, в то время как фактически эти армии перегруппировывались на львовское и рава-русское[111]. Создание ложной группировки войск на восточном берегу Вислы в январе 1945 года, откуда враг мог ожидать наступления на Краков, ввело противника в заблуждение о направлении нанесения главного удара фронта. Применение дымов при форсировании Днепра, на Правобережной Украине, в Львовско-Сандомирской и Берлинской операциях позволило скрыть от противника характер истинных действий войск.

Одной из форм введения противника в заблуждение является отход от шаблона в применении сил и средств. Ярким примером таких действий стало решение Конева на проведение разведки боем не за сутки до начала наступления, к чему уже привык противник, а ранним утром первого дня Висло-Одерской операции. В этой же операции для того, чтобы обмануть противника, применялись взводы демонстрации атаки.

Достижение внезапности, по убеждению маршала Конева, — одно из условий успеха в операции и бою. По его оценке, внезапность заключается в выборе времени, приемов и способов боевых действий, позволяющих нанести противнику удар тогда, когда он менее всего его ожидает, и там, где противник слаб. Он говорил, что внезапность позволяет захватить инициативу, ставить свои войска в более выгодное положение, ошеломлять и дезорганизовывать противника, в итоге бить его даже меньшими силами.

Внезапность обеспечивается комплексом мероприятий. Главные из них — введение противника в заблуждение относительно своих намерений, сохранение в тайне замысла, скрытность подготовки, применение новых средств или приемов, маскировка. Все это требует творческой мысли, большой организаторской работы командиров и штабов.

Умный командир, подчеркивал Иван Степанович, — враг шаблона. В условиях боевой действительности нередко приходится, даже предвидя трудности, неизбежно идти навстречу им. Поэтому ум командира должен работать не над тем, как уклониться от этих трудностей, а над тем, как наилучшим образом преодолеть их, не подчиняться им, а подчинять их себе. Отход от шаблона всегда поможет решить эту задачу. Именно этим качеством обладал, по мнению маршала И. Х. Баграмяна, Конев. «…Особое умение различать в развитии военного дела ростки нового, прогрессивного, — отмечал он, — характерно для Конева. Все шаблонное вызывало в нем крайнее раздражение»[112].

Эффективному решению задач разгрома противника подчинены были вопросы выбора методов работы по руководству войсками, а также места командующего при организации и ведении боевых действий. Опыт Великой Отечественной войны свидетельствует, что Иван Степанович всегда стремился с максимальной отдачей организовать труд коллектива, который готовил войска к операции. Он всемерно добивался того, чтобы предоставить необходимое время для организации боевых действий командирам, штабам, другим органам управления соединений, частей и подразделений. Жесткий контроль, сочетаемый с оказанием практической помощи, учебой подчиненных, был характерным для стиля деятельности маршала Конева. И еще одна присущая ему черта — стремление к работе на местности, к личному общению с подчиненными. «И. С. Конев, — отмечал Александр Михайлович Василевский, — как только принимает решение на операцию, едет в войска — в армии, корпуса, дивизии и там, используя свой богатейший опыт, тщательно готовит их к боевым действиям»[113]. Стремление быть ближе к войскам, ведущим боевые действия, проявлялось у него и в ходе проводимых им сражений.

В определении методов работы командующего особенно характерна Львовско-Сандомирская операция. При подготовке ее маршал Конев основную часть времени находился на командном пункте, периодически выезжая в войска. В ночь перед наступлением он переместился на фронтовой наблюдательный пункт, поддерживая связь с подчиненными по радио и с помощью проводных средств на всем этапе прорыва вражеской обороны. При вводе же подвижной группы в сражение Иван Степанович выезжает на командный пункт общевойсковой армии, в полосе которой решалась эта важная задача.

Своеобразны были действия командующего, когда бои на западном берегу Вислы характеризовались ожесточенным сопротивлением противника. Плацдармы и районы переправ подвергались сильному артиллерийскому обстрелу и авиационному воздействию. В этих условиях маршал Конев принял решение перенести наблюдательный пункт фронта непосредственно в район боевых действий.

«Так сейчас нужно, — пояснил он члену Военного совета генералу Крайнюкову. — Это, Константин Васильевич, не показная храбрость, а необходимая целесообразность. Неудобно же командарму или командиру корпуса находиться позади командующего войсками фронта. Они сами продвинутся вперед и в свою очередь подтолкнут подчиненных».

Так оно и получилось. Наблюдательный пункт фронта, вынесенный ближе к войскам, вызвал своеобразную цепную реакцию в организации управления — все командные пункты были приближены к сражающимся на плацдарме частям. В результате значительно улучшилось руководство боевыми действиями, повысилась устойчивость и оперативность прохождения информации. Немаловажное значение имел и моральный фактор, что положительно сказалось на стойкости воинов.

Обоснованности принимаемых решений, высокой их результативности в значительной степени способствовало то, что в повседневной боевой практике Иван Степанович всегда опирался на штаб, командующих и начальников родов войск и служб, другие органы управления. Он учитывал деловые предложения подчиненных командующих объединениями и командиров соединений, ценил коллективный разум, хорошо понимал место и роль общевойскового штаба, штабов командующих (начальников) родами войск, специальных войск и служб. Он умел сплотить коллектив, предъявляя к подчиненным самые суровые требования, оставаясь справедливым и заботливым начальником. Иван Степанович, кроме того, умел брать ответственность на себя, отстаивать свои взгляды, был самокритичен и требователен к себе.

Творческий почерк полководца Конева во многом определялся чертами его характера. Окружавшие его люди отмечали ясность ума, знание дела, смелость в мыслях, силу воли, бодрость духа, жизнелюбие, решительность, целеустремленность, твердость в действиях этого выдающегося военачальника. «Мне нравился его здравый смысл в суждениях, реалистический, разумный и масштабный подход к решению вопросов», — писал известный авиаконструктор А. С. Яковлев[114]. От природы жизнерадостный, общительный человек, Иван Степанович жил для дела и для людей. Строгая официальность в решении служебных вопросов, сильный, бескомпромиссный характер, подчеркивал известный политработник Е. Е. Мальцев, сочетались в нем с умением быть хорошим товарищем и заботливым начальником[115]. В этой связи заслуживают внимания также воспоминания бывшего начальника политического управления Северо-Западного фронта А. Д. Окорокова, близко знавшего Конева по совместной работе. «…Прошло время, — пишет он, — и мы научились видеть за суровостью, а порою и резкостью нового командующего требовательность командира, высокое чувство долга, ответственность за порученное дело, большую заботу о людях»[116].

Еще одно важное свойство характера было у И. С. Конева — его способность управлять чувствами. Пожалуй, нельзя утверждать, будто бы он всегда был уверен в успехе. Понимая, однако, что не имеет морального права вселять свои сомнения в подчиненных, ибо уже это само по себе может послужить причиной неудачи, Иван Степанович стремился сохранить присутствие духа в любых условиях обстановки.

Член Военного совета 1-го Украинского фронта К. В. Крайнюков, долгое время работавший совместно с Иваном Степановичем, отмечая такую черту его характера, как вспыльчивость, вместе с тем подчеркивал, что он не помнит случая, чтобы Конев, «поддаваясь минутному настроению, смещал офицеров с должностей или же ходатайствовал об их замене»[117]. «Я много раз был свидетелем, как реагировал Иван Степанович Конев на ту или иную ошибку подчиненных, — пишет генерал Н. М. Хлебников. — Он никогда не обвинял в ней весь коллектив, а находил конкретных виновников, разбирался во всем и, если было необходимо, крепко их наказывал… Он умел без лишних «громов и молний» поддерживать в войсках высокую дисциплину и чувство ответственности»[118].

Глубоко уважал Конев тех людей, которые добросовестно выполняли свой служебный долг. В этой связи уместно привести рассказ А. И. Соломахина, офицера для особых поручений командующего войсками фронта в годы войны.

«…В конце января 1944 года командующий на танке возвращался в штаб. На переправе встретил колонну машин с боеприпасами, которые завязли в болоте. Командир колонны остановил танк и потребовал помочь вытащить машины. Тот, кого он принял за танкиста, заявил, что торопится и сделать это не может. Танк рванулся с места. Но лейтенант бросился навстречу машине, загородил ей путь, как будто бы был в силах остановить стальную громадину.

— Ты что же, друг, русского языка не понимаешь, что ли? — закричал он. — Там наша бригада, слышишь, бой ведет, последние боеприпасы добивает, а тебе лень машины со снарядами вытащить. Хоть давите гусеницами — не пропущу!

Рослый человек вылез из башни, соскочил на снег и приказал экипажу вытаскивать из грязи завязшие машины. Сам же он неторопливо похаживал по протоптанной дорожке, покуривая и посматривая на часы. Кто-то шепнул лейтенанту, что это вовсе не танкист, а командующий войсками фронта. Юноша оробел, подбежал к командующему, бросил руку к козырьку, хотел пробормотать формулу официального извинения. Однако И. С. Конев перебил его:

— Правильно действовали. Молодец! Как фамилия? Пастухов? Молодец, товарищ Пастухов. Благодарю за службу.

Он пожал лейтенанту руку и легко вскарабкался на броню танка…».

Боевые друзья маршала вспоминают и другой пример, характеризующий отношение Ивана Степановича к соратникам, когда в последний день мая 1945 года в Торгау, где располагался штаб 1-го Украинского фронта, проходила торжественная церемония вручения командирам соединений правительственных наград. На правом фланге строя заслуженных боевых генералов стоял командир 17-й артиллерийской дивизии прорыва генерал-майор С. С. Волкенштейн, участник Гражданской войны, прошедший боевой путь в годы Великой Отечественной войны от стен Ленинграда до Берлина и Праги. Маршал Конев подошел к нему первому. Достал из коробки Золотую Звезду Героя, прикрепил награду к груди мужественного артиллериста. Пожал руку, поздравил и несколько неожиданно для присутствующих по-русски, в пояс, поклонился. Поклонился и всем тем, кто стоял в строю.

Об объективном подходе к оценке деятельности подчиненных свидетельствует факт, приведенный генералом К. В. Крайнюковым в книге «От Днепра до Вислы» при описании боев на сандомирском плацдарме. В те дни немецкая авиация неистовствовала, подвергая бомбовым ударам позиции советских войск. При поддержке авиации проводились контратаки. На одном из участков за Вислой немцам удалось потеснить измотанные боями поредевшие части 13-й армии. Узнав об этом, И. С. Конев в довольно резкой форме упрекнул генерала П. П. Пухова.

«Армия — не институт благородных девиц, — насупившись, ответил он на реплику члена Военного совета. — Я не намерен рассыпаться в любезности, когда ставится под удар судьба плацдарма. Враг без боя не сдается. Надо вырвать у него победу, понимаешь, вырвать! А это достигается умением и настойчивостью командиров, стойкостью и решительностью воинов.

— У генерала Пухова умение есть, а воли тоже достаточно, — заметил Крайнюков. — Только она не показная, а внутренняя, осознанная, выстраданная на войне, закаленная в боях.

Иван Степанович усмехнулся и махнул рукой:

— Ну, пошел философствовать — «внутренняя, осознанная»… Сам знаю Пухова и по Курску, и по Днепру, и по Висле. Грамотный, энергичный, смелый и решительный генерал…».

В личном архиве Ивана Степановича хранится много писем. Приходили они в разные годы, от разных людей, по разным вопросам. Одним он помогал в трудоустройстве, другим — в поиске истины, третьим — в определении своего места в жизни. А жизнь Иван Степанович любил, стремился жить во имя будущего. Интересен эпизод, рассказанный его дочерью Майей Ивановной.

Летом 1963 года, когда Конев отдыхал в Крыму, в гости к нему пришли артековцы. Ребята много говорили о своих делах, делились с маршалом своими мыслями и заботами. В конце беседы они спросили:

— А что вы, Иван Степанович, любите больше всего?

— Больше всего, ребята, люблю трудиться. Каждую хорошую работу люблю. В детстве — столярничать, затем — пилить лес, потом — работать с людьми, познавать труд военного человека. В конце концов, по-моему, не так важно, что делает человек, кто он по профессии, чем он занимается, а как он делает свое дело.

И. С. Конев верил в силу труда. Он считал, что тот, кто с детства усвоил правило — труд есть закон жизни, кто смолоду понял, что хлеб добывается только в поте лица, способен к подвигу, потому что в нужный час и день у него найдутся для этого воля и силы. Верил он и в возможности человека, не раз повторяя мысль М. В. Фрунзе о том, что нужно постоянно совершенствоваться. Любой характер можно изменить. Терпение, способность, физическую силу — все можно выработать в себе, если по-настоящему захотеть, если не давать себе поблажек. Маршал Конев очень ценил время. Время, которое так быстротечно, время, уходящее безвозвратно, — вот что самое драгоценное у человека. Бесцельно прожитые годы, дни, часы и минуты никому никогда не восстановить — так выражал свою главную мысль, свою жизненную позицию Иван Степанович.

Борис Николаевич Полевой, подчеркивая колоритность фигуры полководца, пишет о нем как о «самом интересном человеке из всех, с которыми когда-либо сводила его репортерская судьба. Мне довелось наблюдать его курносое, истинно русское лицо в разных условиях боевой обстановки. Оно всегда оставалось спокойным… волевым, целеустремленным».

О признании же военного таланта маршала И. С. Конева ярко говорит эпизод, происшедший на встрече командования 1-го Украинского фронта с группой американских генералов и офицеров в мае 1945 года. Корреспондентка одной из американских газет привезла последний, только что вышедший в свет номер красочно оформленного военного журнала американских вооруженных сил. В нем на целую страницу был изображен дружеский шарж, созданный на основе известной васнецовской картины «Три богатыря». Богатыри, как им и полагается, сидели на своих мохнатых богатырских конях. У них, однако, были сегодняшние, знакомые черты. В Илье Муромце, сидевшем в центре, легко было узнать Георгия Константиновича Жукова, в Добрыне Никитиче — Ивана Степановича Конева, а в Алеше Поповиче — Константина Константиновича Рокоссовского — прославленных советских маршалов. В подписи значилось: «Русские богатыри»[119]. И в этой подписи выражалось прежде всего признание полководческого искусства выдающихся советских военачальников, их глубокая связь с народом, который одержал победу в жестокой борьбе с оккупантом.

«Победа далась нам нелегко, — скажет в те дни маршал Конев. — Враг был силен и коварен. Тем большей славы достоин русский солдат — действительно, чудо-богатырь. Он был храбр в бою, суров и великодушен. Ему мы обязаны нашей победой».

Ивану Степановичу Коневу свойственны были и такие черты характера, как личное мужество, самообладание, самоотверженность. Не раз водил он в атаку бойцов в боях с белогвардейцами, лично участвовал в дерзких вылазках, будучи комиссаром бронепоезда.

Пренебрежение опасностью во имя дела в условиях острой на то необходимости многократно проявлялось у Ивана Степановича и в годы Великой Отечественной войны. В кризисные дни Корсунь-Шевченковской операции, например, когда он, зная о господстве на этом участке авиации противника в воздухе, срочно вылетел на командный пункт 27-й армии. Так же мужественно он действовал в ходе Уманско-Ботошанской, Львовско-Сандомирской и Берлинской операций. О личном мужестве Конева рассказывают многие участники Великой Отечественной войны, в том числе Герой Советского Союза генерал-лейтенант В. А. Мишулин, Герой Советского Союза генерал армии А. С. Жадов, а также Маршал Советского Союза К. С. Москаленко[120].

«Был трудный, многодневный бой на Сандомирском плацдарме в августе 1944-го, — вспоминал И. И. Якубовский. — Немцы ожесточенно сопротивлялись, встав на пути нашей танковой бригады. За ними была господствующая высота. Мой НП находился рядом с передним краем. На чердаке сарая. Немцы били по сараю, должно быть, догадались, что здесь кто-то есть. Видимость и для них, и для нас была плохая. Туман. Отсюда и недолеты, и перелеты. Неожиданно в зоне обстрела показались машины. Кто бы это мог быть, думаю. В самое пекло пожаловали. И вдруг ко мне на чердак поднимается Конев.

— Товарищ маршал, — изумился я.

И слышу в ответ: Что вы тут топчетесь третьи сутки? Где противник? Показывай скорее, — и он поднял к глазам бинокль…

— Местность плохая, — заметил я, — плохо видно.

— Не местность плохая, — отрубил Конев, — а комбат у тебя плохой, выбрать местность не сумел. Мы вот с тобой ничего не видим, а нас отлично наблюдают, всю удаль нашу…

И надо же, в тот момент снаряд врезался в угол сарая. Все, кто был рядом, бросились на пол. А я стоял перед Коневым, который отчитывал меня, как ни в чем не бывало.

— Какой леший тебя сюда вынес? Кому нужна такая храбрость… — И уже спокойнее: — Вот что, товарищ Якубовский. Храбрость — это хорошо. Если только она не единственное достоинство командира. Самое главное — это уметь управлять боем».

О мудром хладнокровии Конева рассказывал и Борис Полевой. «Когда осенью 1941 года сложилось опасное положение на калининском направлении, туда с чрезвычайными полномочиями был направлен И. С. Конев в сопровождении двух офицеров, шифровальщика и подвижной радиостанции. Приехали в Калининский военкомат. Однако у военкома не было ясности об обстановке. Было лишь известно, что немцы прошли город Зубцов. Конев прикинул, что противник может быть в городе дня через два-три.

Во дворе военкомата собралось много людей: жены военнослужащих, дети. Кругом атмосфера нервозности, паника. А надо было заниматься делом. Конев решил пойти на хитрость, которую когда-то вычитал в книге о Суворове. Сказал военкому: «Распорядитесь принести в ваш кабинет койку. Мне надо отдохнуть с дороги». Принесли койку. Конев снял сапоги, не раздеваясь лег на нее, прикрылся шинелью. Пронесся слух: заместитель командующего фронтом отдыхает.

Люди как-то сразу успокоились. Двор опустел, народ разошелся по домам. А Конев немедленно занялся организацией обороны…».

Еще одна деталь, без которой трудно представить себе личность полководца. Речь идет о его рабочем месте тех далеких военных лет. Вот каким представляется оно в описании очевидцев в середине августа 1943 года, когда советские войска устремились к Днепру, в украинской деревеньке Малые Проходы: раскладной походный стол, два стула, телефоны, остро отточенные карандаши, торчащие из стакана, лупа, на стене — складная полка, на которой избранные произведения известных военных деятелей, военные и художественные журналы. Дверь слева ведет в комнату отдыха генерала. Она обставлена с солдатским аскетизмом. Узенькая госпитальная койка, застланная шерстяным одеялом, обеденный стол, покрытый скатертью. Радиоприемник. «Пройдя путь от солдата царской армии, — писал А. Д. Окороков, — Конев научился хорошо понимать солдат. Он жил их чаяниями, делил вместе с ними радости и печали. Будучи уже крупным военачальником (речь идет о марте 1943 года, когда он командовал войсками Северо-Западного фронта. — Р.П.), Иван Степанович оставался верным старым солдатским привычкам — жил, что называется, по-спартански…»[121].

Следует особо подчеркнуть, что Иван Степанович Конев, будучи примером солдатской неприхотливости к быту, всегда отличался опрятностью в соблюдении формы одежды, чрезвычайной аккуратностью, внешней подтянутостью. «Выбрит. Китель застегнут на все пуговицы. Строен…» — таким он предстает перед военными корреспондентами в напряженные дни боев за Калинин зимой 1941 года[122].

Широк был и круг интересов полководца.

«В памятную для меня ночь под Калинином в 1941 году, — пишет Б. Н. Полевой, — Иван Степанович Конев, у которого в ту тяжелую пору был, как говорится, хлопот полон рот, удивил меня интересом к культурным ценностям древнего русского города и заботой о них». Это внимание к архитектуре, равно как и к произведениям живописи, отмечают у Ивана Степановича многие его товарищи по службе. И не случайно, что при штурме Львова артиллеристам было отдано приказание не вести огонь по центру этого старинного города, богатого памятниками прошлого. При освобождении же Ченстоховы командующий войсками фронта лично направил на самолете двух опытных офицеров-разведчиков с чрезвычайными полномочиями: организовать разминирование Ясногурского монастыря. Когда объединения фронта углубились на территорию Польши, а затем Германии, заботой командующего стал Краков с его Вавельским дворцом и Дрезден с дворцом Цвингер, где находилась знаменитая художественная коллекция картин. Мы должны сделать все возможное и невозможное, подчеркивал маршал, ставя задачу майору Л. Н. Рабиновичу, известному московскому искусствоведу, чтобы предотвратить гибель картин Рафаэля, Рубенса, Брейгеля, Дюрера и других мастеров живописи. С этой задачей команда воинов-ученых, как известно, справилась блестяще.

Увлекался Иван Степанович и историей, особенно военной. Он много читал о воинах прошлого, разбирая военное искусство Александра Македонского, Эпаминонда, Ганнибала и Юлия Цезаря, Суворова и Кутузова, Наполеона и Нельсона, глубоко вникая в теоретические разработки Ксенофонта, Вегеция и Жомини. Находил он время и для того, чтобы узнать прошлое Польши, Германии, Австрии и многих других стран, где ему довелось бывать.

Большое место в его библиотеке занимала справочная литература, в том числе «Русская энциклопедия», дореволюционные издания словаря Ф. А. Брокгауза и И. А. Ефрона, «Толковый словарь» В. И. Даля. Здесь же «Большая Советская Энциклопедия», «Словарь основных военных терминов». Любил Конев художественную литературу, стихи, русские народные песни, раздольные, веселые и грустные. С большим интересом слушал выступления артистов Государственного академического Большого театра Н. А. Обуховой, Е. А. Степановой и A. M. Руденко зимой 1941 года. Исполнение же Я. Хейфецем и его сыном скрипичных пьес в Висбадене в мае 1945 года потрясло маршала до глубины души. Уважал Конев и спорт, особенно футбол и фигурное катание. Даже в зрелые годы по утрам регулярно занимался зарядкой, увлекался плаванием.

Борис Полевой так охарактеризовал И. С. Конева в беседе с английским писателем Александром Вертом: «Очень любит читать, поэтому возит всегда с собой целую библиотеку. Увлекается Ливием, а также нашими классиками, которых любит цитировать в разговоре, — то тут, то там ввернет что-либо из Гоголя или Пушкина, или из «Войны и мира»… Он очень аскетичен в своих привычках, не пьет и терпеть не может, когда кто-нибудь напивается. Очень требователен к самому себе… Он прекрасный стрелок…»

Вспоминается встреча с Коневым в Большом зале Политехнического музея в Москве, пишет журналист М. Вершинин.

«Аудитория собралась разная: ветераны войны, ученые, молодежь. Когда слово предоставили Ивану Степановичу, все притихли. О чем будет говорить прославленный маршал? О своих сражениях, победах? Но речь пошла о другом — о духовном облике человека.

— Нас, военных людей, иногда представляют уж слишком однобоко. С одной стороны, как огрубевших в годы суровой службы солдат. С другой стороны — людей сугубо профессиональных. То есть мало что знающих, кроме своей военной профессии. Я считаю это глубоким заблуждением…».

Никто не ожидал от Конева этого разговора. А он приводил один за другим многочисленные примеры из Льва Толстого, Клаузевица, Фрунзе, размышлял о духовном мире Кутузова, Багратиона, Дениса Давыдова.

Иван Степанович не вел дневников. Однако записи и пометки, сделанные в его рабочих тетрадях, в определенной мере раскрывают круг интересов этого человека. Вот некоторые из них. Первая — из сочинений русского историка В. О. Ключевского: «Великорусская народность в период своего формирования за 234 года (1228–1462) вынесла 160 войн… В XVI веке Московия воюет 43 года, в XVII веке — 48 лет, в XVIII веке — 56 лет. В целом для России XIII–XVIII веков состояние мира было скорее исключением, а война — жестоким правилом». Вторая выписка из Цицерона. «История — поистине вестница прошлого, свидетель времени, свет истины, жизнь памяти, наставница жизни».

И еще одна запись, на полях тетради: «Человек мудрый должен всегда выбирать дороги, испытанные великими людьми, подражать самым замечательным, так что если он и не достигнет их величия, то воспримет хоть некоторый его отблеск». Это сказал итальянский мыслитель и политический деятель Н. Макиавелли.

Не пренебрегать опытом прошлого, учиться воевать сегодня с учетом всего достигнутого и проверенного в огне боев и сражений нашими предшественниками — одно из первых пожеланий полководца тем, кто посвящает себя, свою жизнь служению в рядах Вооруженных Сил. Эта мысль была высказана главнокомандующим Сухопутными войсками Маршалом Советского Союза И. С. Коневым 16 ноября 1946 года на первом послевоенном выпуске слушателей Военной академии имени М. В. Фрунзе, окончивших ее полный курс. Изучать сражения и бои, проведенные в годы Великой Отечественной войны, подвергать тщательному анализу как боевые успехи, так и допущенные ошибки, подчеркивал он, — важнейшая задача командных кадров. Война — это особая академия. Каждая операция, сражение, бой — это неповторимый образец творческого начала, сочетаемого с определенной закономерностью. Зная опыт прошлого, зная природу боя и операции, учитывая реально сложившуюся обстановку, командир быстрее найдет наиболее целесообразное решение.

Как справедливо отмечает генерал С. М. Штеменко, «полководцем становится тот военачальник, личные качества которого позволяют войскам под его руководством содеять подвиги, одержать большие успехи и сделать заметный вклад в общую победу»[123]. Объективные возможности являются лишь предпосылкой победы. Они очень важны и необходимы, но сами по себе не могут обеспечить разгром врага, если их неумело использовать. «Искусство командира, — подчеркивал в свое время М. В. Фрунзе, — проявится в умении из многообразия средств, находящихся в его распоряжении, выбрать те, которые дадут наилучшие результаты в данной обстановке и в данное время»[124].

Задача военного руководителя и заключается в том, чтобы со знанием дела принять оптимальное решение, организовать предстоящие действия войск и добиться реализации своего замысла. При этом весьма важное значение имеют взаимоотношения, которые устанавливаются среди должностных лиц, что в значительной степени определяется такими чертами характера, как деловитость, выдержка, такт в обращении с подчиненными, сочетание уважительного отношения к окружающим с высокой требовательностью к себе и к ним.