Мартиролог. Дневники

Книжка начата 1 апреля 1982 года в Риме

Апрель 1982

Вел переговоры с De Feo — адвокатом «Гомона» и Казати. 50 миллионов они делят:

1. После подписания контракта RAI с «Gaumont» — 10 млн.

2. 10 млн — 1-го июля (начало подготовительного периода).

3. 10 млн — 1-го сентября (начало съемок).

4. 10 млн — после окончания монтажа.

5. и 10 млн — после печати копии.

Машину — проблему машины — решили так: или деньги на такси (100 тыс. в неделю), или машину с шофером. Думаю, выгоднее деньги на такси. Суточные так: пока нет квартиры, те же деньги, что мне платило TV, после, может быть, еще не решено — нам с Ларисой 120 тысяч чистых в сутки, плюс хорошая квартира, с прислугой, убирающей по утрам. Всего, значит, получается:

50 млн + 24 млн (если вычтут налоги)

+8 млн (Ларисе, если вычтут налоги)

+ 36 млн (суточных, если будет по 120 тысяч)

Всего: 118 млн + 2,5 млн (такси) — 120,5 млн.

Посмотрим. Пока так. Я думаю, они дадут 120 тыс. нам с Ларисой на двоих.

Со следующей недели у нас уже будет группа — т. е. место, пока только, где группа будет работать. Да, еще три раза — поездка на самолете в Москву и обратно. И еще почтовые, телеграфные и телефонные расходы за счет «Гомон».

Вечером разговаривал с Ларисой (от Нарымова) и с Тяпусом. Тяпус болен, бедняжка, температура высокая и болит голова… Бедный малыш… Поговорил со мной, бедняжечка… Лариса сказала, что Кулаков якобы «под свою ответственность» хочет выпустить Ларису в Рим 4-го, но она думает, что это финт. Я тоже думаю так, но это тем не менее дает основание думать, что в проволочке виновато только Госкино. Встреча еще не состоялась, и Лариса сказала, что, может быть, завтра, в пятницу.

Тяпус меня беспокоит.

Лариса обеспокоена отсутствием денег. Я сказал ей, что у нее есть время (до отъезда Лоры в Москву 20-го) подумать о том, что привезти, то есть прислать ей в Москву.

Вечер провел с Нарымовым и Хамраевым. Али болтун ужасный, несусветный. Чего он только не плел: и об Афганистане, и о каких-то там злоупотреблениях в верхах! Мне просто страшно было слушать этот бред… Но плов он приготовил отменный.

Говорил с Ларой. Кажется, уже более точно, встреча состоится 6-го, во вторник. Лара в ужасном настроении из-за того, что не может быть со мной 4-го. А Тяпус после разговора со мной вчера — плакал… Боже мой, какие варвары! Кулаков сказал ей, что к 4-му он не может ее отправить. (Почему?) Во всяком случае, она доказала им, что основания у нее все считать, что ее документы готовы. Да, Лариса сказала, что Толя выздоравливает! Невероятно!

Но я все время вспоминаю свой сценарий, «Ведьму». Я уверен, несмотря ни на что, что Толя выздоровеет.

Был с Норманом и Лаурой на концерте старинной хоровой музыки в одной из старых церквей. Было мило. Конечно, в соборе все звучит совершенно иначе. В воскресенье, в свой день рождения, пойду в церковь.

А почему все-таки люди воспринимают действительность своими органами чувств одинаково? Где здесь X? Ощущения или действительность = X? Т. е. органы чувств нам даны (в ограниченном количестве) для того, чтобы «создать», вылепить для себя свой «материальный» мир. Ибо объективно (или то, что мы так называем) мир абсолютно, бесконечно сплошной, ну то есть как ядро самой тяжелой планеты; бесформенный; просто бесконечно огромный кирпич из абсолютной материи. А в силу существования органов чувств (ограниченных) и сознания мы из доступной нашему восприятию части материи создали свой мир. Тот, в котором живем. Наш разум не догадывается о существовании других параметров, других измерений и фантазирует на эту тему в виде математики и физики. Наука не столько познание объективных законов природы, сколько открытие законов, по которым функционирует наше сознание. Этакая музыка. Образ. Символ. Знак. Математический символ истины, соотносящейся с возможностями ее познания нашими мозгами.

Вчера пришла на RAI поздравительная телеграмма от Сурикова. Сегодня (через Нарымова) от Ермаша, которую подписал и Кулиджанов. И это весь юбилей. Как и следовало ожидать, впрочем.

Милые мои! Единственные, кто у меня есть — это Лариса и Тяпус. <…> Милый мой Тяпус! И Данечка!..

Вечер, который устроили мне Донателла и Армандо. Ф. Казати с Марией подарили замечательного Леонардо в 2-х томах. Министр культуры прислал монографию об искусстве в Риме. Ронди прислал золотое кольцо с моей монограммой. Армандо подарил серебряную ручку. Донателла — вельветовый костюм очень красивого цвета и устроила замечательный ужин. Норман с Лаурой подарили синий пуловер, а Рере (хотя и уехал) просил передать поздравления и очень красивый шарф. Очень трогательно…

Днем смотрели с Норманом фильм Трюффо с замечательной актрисой Fanny Ardant. Фильм посредственный, но с хорошими актерами. A Ardant — так очень и очень хороша. Серьезно говоря, если снимать Трентиньяна и Ardant, будет очень неплохо…

Завтра мне, нет, т. е. сегодня, через два часа приблизительно исполнится 50 лет. Боже, как незаметно пролетела жизнь…

С утра звонил Тонино из Мадрида, поздравлял. Направлялся в Прадо, а затем, в четыре часа — на корриду. Звонил Юри Лина, не зная, что у меня день рождения. Потом Лейла из Стокгольма же. Потом я снова заснул, и мне приснилось, что я в Мадриде, с Тонино на какой-то очень высокой террасе. А он подходит так близко к ее краю, что я пугаюсь и прошу его отойти подальше. Он отходит.

Пришли телеграммы от С[аши] Сокурова, Юры и Ани Риверовых, от Кокоревой и Верочки Суменовой, от Марины… от молодых людей из Иванова. Тех самых.

Вечером был ужин в великосветском ресторане «Чезареа», который устроил Ронди. Был Лидзани с женой, Феллини с Мазиной, Ронди и я с Лорой. Было очень мило как-то. Я оттуда пытался дозвониться до Москвы, но безуспешно. На станции сказали, что плохо положена трубка в Москве. Сейчас я уже дома: Лора заказала разговор для меня, и я жду звонка. Может быть, все-таки удастся поговорить с Ларисой.

Так и не удалось поговорить с Ларисой. Связи не было.

Днем был у Джанин. Показала кольцо с бр. — 1,3 кар. Всего 1,75 кар. За 4 млн 200 тыс. (говорит, что стоит 6 млн). Лора обещала в Москве устроить. Надо поговорить с Ларисой.

Звонил Нарымов и сказал, чтобы я срочно позвонил Ермашу. Сегодня не успел. Что у него там еще?

Вечером был у Уго и Беатриче с Лорой. Потом появился Микеланджело.

Говорил с Ермашом. Он хочет, чтобы я приехал в Москву, прежде чем уедет Лариса. Я спросил, почему Лариса до сих пор не едет. Он ответил, что все в порядке, только надо поговорить, во-первых, а во-вторых, Лариса Павл[овна]-де должна сделать какие-то свои дела. Я сказал, что приеду 20-го. Затем поговорил с Ларой. Рассказал ей о разговоре с Ермашом. Она говорит, что ходят какие-то сплетни, довольно подробные, о нашей итальянской поездке. Что-то вроде того, что было в Швеции. Ларисе сказал, что я вряд ли смогу приехать. Из-за дел. Беспокоится насчет денег. Я ее успокоил приездом Лоры. Лара устраивала праздник, пекла пироги. Были гости. Много писем, телеграмм. Меня наградили орденом «Знак Почета».

Да, Ларисе назначена встреча на завтра, в 8 ч. вечера. Кажется, точно. Дай-то Бог!

К сожалению, это софистика, ибо материя души может жить, а душа исчезнуть. Самосознание же не непременно бессмертно. Возможна бездуховность, животное состояние, душевная анемия. Это тоже состояния души. Животное состояние — т. е. без тенденции к восхождению.

Неубедительно, а главное — самосознание не есть материя. Результат ее действия — да, но не сама материя. Хотя, если мысль материальна, то… впрочем, тогда уже и говорить нечего, всё сказано…

Сегодня голодаю и очень тяжело переживаю эту голодовку.

Перед отъездом в Сант-Арканджело Лора сказала, чтобы я приходил в любое время, пока ее нет. Я приходил, но ключей портье мне не дал. Ну и Лора!

Ездил в Questura оформлять паспорт. Правда, они ничего не поставили в паспорт. Надо поговорить с Казати. Мерзкое настроение… Скучаю по Ларе и Тяпусу.

Говорил с Ларой, Тяпой и А[нной] С[еменовной] по телефону. Лара ходила с ним и Дакусом гулять: Андрюшка чувствует себя лучше и в понедельник собирается пойти в школу. Лара сказала, что были предварительные разговоры с другим человеком и что будет трудно. Из-за скверной информации по моему поводу и из-за его болезни (?). Но в понедельник Ларисе обещали сообщить, когда он ее примет. Она сказала, что сделает все, что сможет.

Вечером ужинал у друга Нормана — режиссера дубляжа. Он прекрасно готовит, но я ел мало. Но скучно, в общем, не было.

Этой ночью видел тяжелый сон (на итальянском языке — впервые): как будто я в Италии (?) и становлюсь свидетелем телефонного разговора между моей женщиной (Ларисой?) и мужчиной (все это я слышу, м. б., даже подслушиваю), который просит ее о свидании, и она обещает и назначает его в условленном месте. Я очень плакал во сне и видел себя в зеркале, всего в слезах. Такой тяжелый сон… А разговор звучал по-итальянски, и я понимал его.

Из Люцерна 27 июня (9 июля) Толстой писал Боткину про «боль одинокого наслаждения» (см. «Ностальгию»).

1 бр. — 1,3 к + 0,45 к = 1,75 к.

Истратил 4,200 млн (вместо 4,7 млн)

Осталось в б[анке] 2,300 млн, да у меня — 0,5 млн.

Не знаю, хорошо это или плохо…

Как может человек жить без Бога? Разве только он станет Богом, а он стать им не может…

Найти Фридриха через Хамраева. Написать письмо Юри, Гроссенам, Перу Альмарку.

Сегодня снился сон: весна, дождь, лужи, я гуляю с Даней на улице. Какой-то полупьяный человек в испуге падает в лужу и защищается от Дакуса, подняв ногу. А Данечка и не собирается вовсе никого кусать…

Ужин у Лоры с Дино, Марией и Николой (полицейский, о котором мне рассказывал много Тонино). Симпатичный человек. Но слишком много говорит о себе, о своей бывшей работе. Обменялись телефонами. С ним всегда можно посоветоваться по любому поводу, мне кажется.

Сегодня католическая Пасха (Pasqua). Обедал у Нормана с Лаурой. В гостях у них была еще одна ведьма вроде Джуны. Она сказала, что я должен помогать людям, лечить их, влиять на них. Ибо я очень сильный и чистый человек. (Боже! Это я-то!?), что я буду делать фильмы и стану писателем, но больших денег у меня не будет. Что особенно я важен (или нужен) молодым людям, т. к. моя энергия очень нежная и тонкая. Что я не должен ничего бояться, что мне следует обратить внимание на свою печень, т. к. это единственное слабое мое место. И еще она сказала, ни с того, ни с сего: «Твой сын не так уж далек от тебя, как ты думаешь». Я спросил Нормана — говорил ли он обо мне с Анжелой (этой ведьмой), он ответил, что нет. Анжела обещала меня привести в порядок. Я спросил ее, сбудется ли то, что я задумал. Она ответила, что в каком-то смысле да, но я этого сразу не пойму; но в результате все будет даже лучше, чем я ожидал.

Вечером разговаривал с Николой (у Лоры и потом), он хочет мне помочь любой ценой. Был очень откровенный разговор.

У Тонино неприятности: дочь совсем пропадает, надо лечиться. <…> Лора хочет брать ее в Москву, но это не поможет.

Прекрасный светлый день! На меня чрезвычайно подействовала Angela — в самом хорошем смысле. Сняла напрочь депрессию, заставила верить в себя. И еще день хорош потому, что я уверен — сегодня в Москве произошло что-то важное и хорошее: может быть, Ларисе назначили встречу.

Хочу о многом говорить с Ларой — о нашей будущей жизни, обо всем. Очень скучаю без нее и очень ее люблю. Она, действительно, единственная женщина, которую я люблю по-настоящему, и никакую другую женщину я полюбить бы не смог никогда. Слишком много она значит для меня.

Еще Анжела (я совсем забыл) сказала, что для своего сына я буду означать нечто большее, чем отец, еще более важное!

10-11-го была прекрасная погода, а нынче хмуро с утра, и к вечеру моросит дождь. Сыро. Ездил к Лоре в надежде поговорить с Москвой, но тщетно. Может быть, завтра.

Ужасная неприятность: опубликовано мое интервью с двумя довольно неловкими вступлениями — авторши и Антониони, который пишет, что эта постановка послужит возможностью вырваться из той ловушки, в которую я попал в СССР. А авторша плетет что-то по поводу моего происхождения и существования вопреки идеологии в СССР. В общем, ужасно.

Приехал Тонино. Не смог позвонить в Рим. Завтра.

Вчера звонил Ронди и сказал, что 10 июня в Риме мне будет вручена очень важная правительственная награда — какая-то золотая медаль (стоимостью около 2 млн, как сказал Тонино). Вручать будет Пертини. Что все это значит?

Разговаривал с Ларой из своей новой рабочей комнаты. Всё по-старому. Человек, который должен был помочь Ларисе, болен. Она пытается действовать через Светлану Барилову (наверное, через А[лександра] А[лександровича] — ее знакомого). Этого мало, мне кажется. Говорил с Тяпусом: он еще болен, кашляет, бедняжка. Разговаривал с А[нной] С[еменовной] — просила привезти, вернее, прислать аспирин с вит[амином] С, просто аспирин, адельфан и лекарство для глаз (уточнить при следующем разговоре).

Мир существует для нас и оценивается нами, нашим сознанием. Можно ли выйти за пределы сознания человека для новой несубъективной оценки реальности? Считается, что нет. Но я почему-то думаю, что можно. (Кастанеда со своим Дон Хуаном.)

Звонил Тонино и сказал, что есть смысл написать письмо для опубликования его в «Europeo», где бы я продемонстрировал свое несогласие с портретом, нарисованным этой злосчастной журналисткой (вернее, это я злосчастен) и Микеланджело. Завтра поговорим у Тонино.

АНДРЕЙ, НЕ БОЙСЯ НИЧЕГО! ТЫ СИЛЬНЫЙ И МОЖЕШЬ ВСЕ.

Видимо, Иисус был против истории, против будущего для человека, т. к., по Его, идеала человек достигал, прийдя с усилием к совершенству, что есть предел и конец человека и Человечества, которые более (далее) не нужны больше.

Норман возил меня к Анжеле. Дала мне несколько советов и начала «лечить». Вот эти советы. Они касаются диеты:

1. Не есть много.

2. Не пить вина, чая, кофе.

3. Принимать натощак (перед туалетом и медитацией) особый мед (она поможет достать), которым пчелы кормят матку. Экстракт меда. Чайную ложку.

4. Пить пивные дрожжи. С молоком.

5. Начинать завтрак с цветочной пыльцы (она тоже обещала достать).

6. Есть фрукты на завтрак. И после обеда. Не вместе с обедом. (Или до или после).

7. Верить в свою силу.

8. Очищаться при помощи растений, медитации и душа после общения с людьми.

9. Не приносить домой (своим близким) негативную энергию, которая могла бы подействовать на них отрицательно.

Много разговаривал с ней по поводу моих проблем. Она сказала, что сможет подействовать на Y, чтобы он выздоровел и захотел помочь. (Достать журнал с портретом.)

Меня иногда пронзает чувство прямо-таки громыхающего счастья, сотрясающего душу, и в эти гармонические мгновения мир, окружающий меня, получает истинное — стройное и целесообразное обличие, где внутренний, душевный уклад, строй соответствует внешнему, среде, вселенной, и — наоборот. В эти минуты я верю, что я всемогущ: любовь моя способна на любой воплощенный подвиг, и я верю, что все преодолимо, горе и тоска будут разрушены, страдание обращено в победу мечты и надежды. Сейчас именно такой момент. Я верю, что Ларисе удастся привезти сюда Андрюшу и что мы вместе будем пить апельсиновый сок и есть мороженое на Cola di Rienzo в кафе Leroy. Я не просто верю. Я знаю, что так будет.

Библиотекарь Николай Федорович Федоров (его учение утверждало физическое воскрешение мертвых).

Едва ли не все общественные и личные проблемы зиждятся на нелюбви человека к самому себе персонально, на неуважении к самому себе. Человек прежде всего готов поверить в авторитет других. Все же начинается с любви к себе самому в первую очередь. Иначе нельзя понять другого, нельзя любить его. «Возлюби ближнего своего как самого себя…» Здесь точка, пункт отсчета — т. е. нуль — «Я», persona.

С утра разговаривал с Лорой. Надо пойти к Тонино: вчера была дочь у него, и он не может прийти в себя от впечатления, которое она на него произвела. <…> Бедная девочка! Положение Тонино просто ужасно. Сегодня говорил о бегстве в Россию, хотя бы на время.

Сегодня встречался с директором и режиссером Theatre National de Chaillot (бывш. Виллара) в Париже — Antoine Vitez. Он узнал о моем пребывании в Риме и захотел познакомиться. Сделал мне много комплиментов — особенно по поводу «Гамлета» («Мышеловка гениальна!») и «Сталкера» («фильм, который в первый раз заставил его задуматься о Конце Света и о конце Социализма»). Он один из трех лучших режиссеров театра во Франции. Предлагал мне подумать о возможной театральной постановке у него в Chaillot в сезон 83–84 гг. Знаком с Вайдой, который собирается ставить что-то у него, а сейчас готовится к постановке во Франции фильма о Дантоне. Я ему рассказал о Параджанове и просил помочь по мере возможности. Он симпатичный, но… француз. Был некоторое время в Москве, работал у Плучека, знал Л. Брик, Катаняна и т. д., весь т. н. высший московский свет (ах-ах…). Знает поэзию отца. Назначив мне свидание, он, прийдя, не смог меня узнать. Я же узнал его сразу, несмотря на то, что мы не были с ним знакомы.

Случайно оказался у Гидеона Бахмана, который сейчас живет в Риме. Мы были знакомы в Венеции в 1962 году. 20 лет назад…

Тонино тяжело переживает эту историю с дочерью. Был у него вечером. Полечил. Посмотрим, как он будет спать сегодня. Надеюсь, крепко.

Вчера тщетно пытался дозвониться до Ларисы. Очень трудно звонить в Москву — наверное, телефон так и не починен.

Разговаривал с Ларисой. Тяпа еще болен, бедняжка; Y будет еще болен десять дней. Лариса сказала, что сегодня ждет звонка из другого места.

Полечил немного Тонино.

Вечером ужин у Гид. Бахмана. Скучища смертельная. Потом не нравится мне этот Бахман! Еще со времен Венеции 1962 года.

Позвонил Норман и сказал, что Остуни (RAI) настаивал на итальянском актере: (Мастроянни, Тоньяцци). Это, конечно, смешно. Но, как они считают, они в своем праве и будут настаивать и дальше. Посмотрим. Во всяком случае, я еду в Милан для встречи с Трентиньяном. Все это мелочи по сравнению с московскими проблемами и по сравнению с теми неприятностями, которые я пережил в Москве, дожидаясь заключения контракта с RAI.

Говорил с Ларисой. В Москве все плохо: слухи о каком-то моем намерении превратились в официальную версию. Поэтому ее не хотят пускать. Просила для Сурикова дать телекс о немедленном приезде Ларисы в Рим. Y болен. Сегодня она весь день ждала телефона от кого-то, кто может помочь в этой ситуации. Я звонил около 7.30 вечера (по московск. вр[емени]). У Ларисы отвратительное настроение, конечно, но надежды не теряет. Надо поторопить RAI с телексом. Я попросил ее сообщить начальству, когда оно появится, что я не приеду в конце апреля из-за необходимости ездить и встречаться с актерами. Спросил также, влиятельный ли человек, который может помочь. Она сказала, что очень.

В Москве очень плохо. Настроение сразу испортилось. Затылок разболелся. Все, как полагается в таких случаях.

P.S. У Толи Солоницына отнялись ноги. Болезнь добралась до позвоночника.

Существует легенда, что на площади Св. Петра, здесь в Риме, есть в каком-то ее месте невидимые ворота, через которые человек может исчезнуть из этого мира, как исчезли уже многие. Только попасть в невидимый этот проход очень трудно: необходимо то ли стать лицом к ним, то ли находиться еще в каком-то точном положении по отношению к ним, прежде чем войти, — этого я не помню, но легенда эта существует. Норман говорил мне, что он будто бы написал заявку сценария на эту тему. Но кто-то из высокопоставленных католиков, или близкий к ним, сказал, что этот фильм никогда сделан не будет, т. е. тема эта под запретом.

Встречался с послом. Довольно вежливый человек. Глуповатый… Бывалый. Был послом в Норвегии, Англии, заведовал культурным отделом МИДа. Николай Митрофанович. Скучно было и странно как-то. Какой-то абсурд. Сейчас здесь в одном кинотеатре идут по очереди мои картины. Зашел разговор о кино, о зрителях. Об итальянцах и американцах, и я подумал с ощущением стыда о том, что люди приходят в кино и смотрят мои фильмы. Со стыдом, потому что все, что я делал, это не кино, и не надо мои картины смотреть. Их надо переживать вместе со мной, но кто же способен на это. А так — стыдно.

Завещание, в котором Толстой отказывался от права собственности на свои книги, было написано и подписано им в лесу, около Ясной Поляны.

Виделся с Ostuni и Канепари. Они гундели насчет необходимости в фильме использовать итальянских актеров. Я ответил, что итальянских актеров нет. Те, кто кассовые, не годятся, женщин вообще сейчас нет. Неужели будет лучше, если будут итальянцы, которые не соберут никакой публики, чем если бы были, скажем, французы, пользующиеся успехом в Италии. Потом не такая уж это дорогая (1 млрд) картина, чтобы требовать с нас всего. Миллиард она стоила три года назад.

Разговаривали с Тонино, Франко и Донателлой насчет документального фильма. Все согласны. Надо только нам с Тонино придумать что снимать.

Заказал себе очки. (Дорого!)

Деньги «Совинфильм» получит не позже чем через 2 недели. Сегодня De Berti послал телекс в «Совинфильм» по поводу Ларисы.

Валерий Нарымов сказал мне, что ничего по поводу моего награждения «Знаком Почета» не слышал и не читал. Да и мне по телефону Ермаш ничего не говорил. Скорее всего, это сплетни.

Рылся в записных книжках и обнаружил, что я действительно получил деньги за выступление по TV в Швеции (интервью). А в Москве, когда мне на это намекнул Шкаликов, сказал, что никаких денег не получал. Просил (сейчас) Нарымова передать мои извинения по поводу того, что я ввел его в заблуждение.

Летали с Норманом в Милан. Виделись с Ж. Л. Трентиньяном. Он там снимается. Завтра у него последний съемочный день. Обаятельнейший человек этот Трентиньян! Он очень хочет сниматься у меня: потому, что у Тарковского, и потому, что ему нравится роль (я рассказал ему кое-что). Он, кстати, сказал, что не следует особенно доверять агентам актеров. Следует общаться с актерами, т. к. агенты иногда делают свои дела за счет актеров. (Говорили о Fanny Ardant.)

Милан очень красив — добротный, уютный, буржуазный город с удивительными кварталами и внутренними дворами. (Нашел Двор гостиницы, где жил Горчаков.) Видел «Тайную вечерю» Леонардо. Правда, видно плохо: леса — реставрация.

Я под сильным впечатлением от Трентиньяна.

Были с Норманом, Лаурой в Monte San Biagio. Очень красивый городок. Дом очень симпатичный деревенский. Два этажа: подвал, кухня и гостиная и спальня с ванной наверху. Год назад это стоило 5 млн и 5 млн ремонт (все вычистить, покрасить, построить камин и ванну). Погода была очень плохая, особенно вчера. Уехали ночью в Рим. Когда нет дождя, пахнет апельсиновым цветом.

Вчера днем проспал около пяти часов.

Сегодня в Капитолии в рамках «David di Donatello» кроме премий обычных были объявлены несколько имен, в том числе и я, получивших (или получающих: вручение будет 19 июня) золотую медаль министра туризма и зрелищ (наш мин[истр] культуры; т. е. «их»). Я был с Нарымовым и Пахомовым. Что касается премии в Каннах, то я, судя по всему, еду туда (т. к. Вайда не награжден) 15 мая. Хорошо бы чтобы была уже Лариса и чтобы я смог вместе с ней поехать туда получать этот приз.

Сегодня Лидзани предложил мне участвовать в «Спечиале» по поводу съемок «Ностальгии» (интервью и проч.). Я не отказался. Тонино тоже разговаривал с ним и объяснил, что я заинтересован материально, т. к. получаю очень мало денег от RAI и «Гомона». Лидзани согласен на 50 % проката и готов дать задаток.

Разговаривал с Ларой и Тяпусом. Тяпус еще не ходит в школу. У Ларисы голос повеселей — ей что-то обещали. Правда, сказала, что несмотря на то, что с ней, кажется вопрос решается наконец, с А[ндрюшей] будет труднее, т. к. (ей объяснили это в весьма авторитетном месте) существуют материалы в досье, говорящие о моем, якобы, намерении остаться в Италии. Эти сплетни давно уже распространяются.

Лекарства для Москвы:

1. Аспирин (трех видов).

2. Адельфан.

3. Витойодуроль (витаминные капли в глаза).

RAI настаивает на одном итальянском актере, т. к. необходимо, чтобы фильм считался национальной итальянской продукцией. А я уже связываюсь с Fanny Ardant, м. б., она будет заинтересована, и тогда будет легче.

Сегодня, на объявлении премий «Донателло» обо мне было сказано (не помню — то ли министром, то ли Ронди), что я сейчас начинаю картину в Италии. Имеется в виду некоторая аргументация при (для) получения ее. Я думаю, что после всего этого RAI будет трудно со мной справиться, т. е. вряд ли они смогут закрыть картину — даже если захотят.

Вечером был у Ostuni в его студии, вернее подвале, под названием «99 химер». Он «вычислил» историю моей души по своей особой системе, о которой я скажу позже. Нужна еще одна такая встреча, для уяснения этих принципов. Это некая смесь психоанализа, парапсихологии и угадывания судьбы по йоге.

Виделся с Казати. Контракт с «Гомоном» не подписал, но получил уверения Франко насчет денег на такси с апреля м-ца и остальное по договоренности прежде. Проблема с итальянской национальностью фильма из-за актеров. Но я твердо решил, что Трентиньян сниматься будет.

Звонил домой. Тяпус хочет управляемый катер. Дакус «разучил новые песни», как сказала Лариса. По телефону я открыто сказал о сплетнях по поводу того, что я хочу остаться в Италии. Пусть знают, что я их не боюсь.

Получил письмо от Юри Л[ина] из Стокгольма.

Лариса еще в прошлый раз сказала, что звонила София и что Борис Фогельман и Пер ждут моего звонка в Стокгольм. Опять возник «Ковент-Гарден». Будут звонить.

Лариса сказала, что завтра в восемь вечера у нее встреча почти наверняка. Час назначен ими. Боюсь, что это помощь Коли Ш[ишлина].

Истинная поэзия свойственна людям религиозным. Безбожник не может быть поэтом.

Помню, еще при жизни покойный Ландау очень задумался после того, как ответил отрицательно на мой вопрос о том, верит ли он в Бога или нет. Это было в Крыму, кажется, на пляже. Еще до его злосчастной катастрофы (в Коктебеле). Он долго молчал, а потом сказал, что, пожалуй, да, верит. Я был молод, полон надежд, светило солнце, шумело море и кричали чайки… Давно это было. Я даже не помню, с кем я был на юге, когда, где именно?

Сейчас час ночи. Услышал под окнами какой-то скандальный шум; выглянул в окно (через ставни) и видел, как полиция брала троих парней. Положили их на мостовую и немного побили (полицейских было трое). Затем подъехали две полицейские машины, потом еще две. Голубчиков увезли. Интересное зрелище. Как в кино. Только правдивее. Неприятный осадок. Страх смешанный с гадливостью и ненавистью…

Философия — это поэзия, игра фантазии, интеллектуальные построения, характеризующие личность, — утверждение моего персонально существующего Я.

«Новая Жанна д'Арк» может войти внутрь «Ведьмы». «Новая Жанна д'Арк» — история о том, как один человек сжег свою возлюбленную, привязав ее к дереву и разложив костер под ее ногами. За ложь. История лжи как явления социального. (Рассуждения о том, как заблудилось человечество, решив однажды, что человек — существо общественное.) Точка исхода. Незаметное раздвоение пути.

«Гамлет» с двумя концами.

Тонино в свое время (1980 г.) подал хорошую мысль сделать фильм о человеке, нанявшем другого для наблюдения за ним и для записи всего, что с ним (с тем, кто его нанял) происходит. Потрясающая идея. Две параллельных линии: одна, решенная как «нормальный» фильм, другая — совершенно лишенная всех рамок и законов построения (1980). Сумасшедшие, чудики, разрушенные церкви, фабрики. Извращения на лице природы. Религиозный фильм. Современное истолкование, вернее, воплощение древних сюжетов.

И опять «Кагол». О вздорности политики, о ее враждебности к простому человеку. Хорошо бы найти Фридриха. Где он сейчас — в Германии? В Париже?

В старой записной книжке, которую я уже ликвидировал, нашел такую запись: «Сейчас сижу в кафе Leroy на Коло ди Пиенца, недалеко от гостиницы („Леонардо да Винчи“), за столиком, где мы должны однажды встретиться все вместе: я, Лара и Тяпус. 11 ч.19 м. 28.IV.1980». Боже мой! Только что заметил, что сегодня тоже 28.IV. — Это знак!

Ездили в Monteranno, разрушенный замок и церковь на вершине скалистого холма; внизу река. Красиво необычайно. Я здесь был полтора года тому назад. Внутри коровы и фиговое дерево. Удивительно! Это место претендует на место действия в эпизоде Сон Горчакова.

По дороге решили с Тонино делать фильм, построив его на интервью с Кошиной — старой актрисой (около пятидесяти), бездарной и удивительной идиоткой. Муж — короткий, толстый, очень богатый сицилиец (похож на Мужа Евгении из нашего сценария). Огромный дом — угрюмый и безвкусный. И потрясающие монологи Кошины — совершенно «ошибочные» и сногсшибательно интересные.

Рядом с руинами Monteranno — крестьянский дом с каменным (отдельным) строением у ворот. Место потрясающе красивое — поля на вершине холма, лес, дорога в лесу, которая ведет к этому дому. Много земли и оливы. Вот какое место купить! Только дорого обойдутся оливковые деревья. Электричества нет. Если его провести, то обойдется это в 3 млн.

Сегодня приснился Брежнев, который очень доброжелательно разговаривал со мной. Dio Mio!

На RAI снова был (но в более серьезной форме) разговор по поводу национальности картины и французских претендентов — Трентиньяна и Ардан. Одним словом, я почувствовал, что будет так, как я захочу.

Приходил (в группу) один художник. Разговаривал с ним. И понял, что путем разговоров хорошего художника не найдешь. Буду приглашать какую-нибудь знаменитость. С него хоть спрашивать можно.

Разговаривал с Ларой. Она встречалась с кем-то. Ей порекомендовали написать письмо со всеми аргументами и жалобами и обещали дать ответ 3 мая. Сдается мне, что это Черненко, благодаря связям Коли Ш[ишлина]. Невесело…

Утром звонила Тина из Берлина. Она будет здесь числа 8-го, привезет договор и обещает помочь (кажется), т. к. в конце мая будет в Москве. (Лариса сидит без денег, бедная. Впрочем, как всегда.) Можно ли так жить? Тина хочет снять меня для телевизионной короткометражки.

Заказал очки и отдал метал, старые сменить стекла и починить оправу.

Май 1982

Вместе с Нарымовым был в посольстве на митинге в связи с праздником. Закусывать и развлекаться не остался. Снова увидел усталые серые лица. У мужчин красные воспаленные глаза, одутловатые лица, мешки под глазами. В общем — люди «пьющие». Выпивающий народ. Были (и сказали несколько слов перед публикой после Ник[олая] Митр[офановича] — нашего посла) послы из ГДР, ЧССР, ВНР, Вьетнама (зам.), Польши (зам.), Болгарии, Кубы. Посол «блистал» плохим английским и ужасным французским произношением. Причем французский (да и английский) продемонстрировал довольно некстати. Нарымов сказал, что в школе нашей колонии нет старших классов — только четыре начальных. Это большой минус и с формальной точки зрения может быть препятствием.

Смотрел с Тонино «Тге fratelli» Rosi. Ужасно. Лучше «Христа из Эболи», но все равно плохо. Разорванно, бессмысленно. Хорошие актеры. Один эпизод — сон учителя — просто чудовищен. Тонино — автор сценария. Он сам виноват. Это все равно, что поручать рассказать анекдот другому человеку вместо себя. Он хохочет один, потому что никто ничего не понимает. Нельзя перепоручать поэзию человеку, лишенному слуха. Ужасное кино.

Был в церкви на службе. (Оказывается, о. Виктору 87 лет.) Было очень хорошо.

Смотрел чудовищно омерзительный фильм «Possesions» (?). Американская смесь фильма ужасов, дьявольщины, насилия, детектива и всего, чего угодно. Отвратительно. Деньги, деньги, деньги, деньги… Ничего настоящего, истинного. Ни красоты, ни правды, ни искренности, ничего. Лишь бы заработать… На это невозможно смотреть… Можно все, позволительно все, если за это «все» платят деньги.

Прошлой ночью снились кошмары. Проснулся от страха.

Вчера Дино — брат Тонино сказал (когда узнал, что у кролика для меня самое вкусное место — ножка, а на самом деле, они так считают, самое вкусное — это белое мясо, грудь): «Конечно, они в России привыкли страдать…» Мы так и покатились. Кролика Мария приготовила отменно.

Разговаривал с Ларой: она дважды была на Старой площади и надеется в течение двух дней получить ответ. Сизов грубил ей и требовал, чтобы она немедленно шла в райком за новой характеристикой. Я сказал ей, чтобы она подождала. Орден мне будто бы действительно дали (Коля проверял).

Теперь у меня две пары хороших очков — старые металлические починил и вставил новые стекла по плюс два. И новые, узкие — для работы. Можно, подняв глаза, глядеть вдаль, не снимая их. Очень удобно.

Был у Казати. Получил деньги за апрель — суточные и такси. Он сказал, что им будет трудно платить 120 тыс. нам с Ларисой в день. Если Андрюша будет здесь, то, конечно, они заплатят 120. Ну, да там видно будет.

Снялся и сделал четыре фотографии для визы во французском посольстве.

Сегодня как идиот бегал и в консульство и в посольство к французам насчет визы для поездки в Канн. Обивал пороги (вместе с Норманом) и в конце концов решил так: если французам нужно, чтобы я приехал в Канн на церемонию вручения премий лучшим режиссерам мира, то пусть они сами побеспокоятся о визе. А я больше палец о палец не ударю. О чем я им и сказал.

Приехали англичане — директор «Ковент-Гарден» (Лондонского оперного театра) — очень хочет, чтобы я ставил у них в театре с Аббадо «Бориса Годунова». Я согласился, но сказал, что это будет нелегко. Он сказал, что Ермаш, якобы, не возражает. (Сначала, конечно, он начал как обычно: почему Тарковский? У нас есть много других очень хороших режиссеров!) Я предложил им действовать через Зимянина. Тонино сказал, что им следует вмешаться в культурную программу Англия — СССР с тем, чтобы настоять на моем приезде. Мол, не даете Тарковского, не получите англичан, которые уже запланированы. Сам же директор предложил действовать через Хаммера, с которым в очень хороших отношениях. В общем, все это не так уж безнадежно, как казалось раньше. Посмотрим. Начало работы в сентябре, т. к. им сказали, что я занят постановкой до мая. Тонино предложил действовать так, чтобы мне ехать в Лондон из Рима. Это будет легче, я думаю… Хотя наши и будут думать черт-те что по этому поводу.

Приехала Тина и сказала Тонино (по телефону), что заплатит мне 600 долларов. Тонино поднял ее насмех. И рекомендует брать с нее не меньше 4000. Он объяснил ей, что она находится в заблуждении по поводу меня в этом смысле. Завтра мы должны утром увидеться с ней на p[iazza] Navona, чтобы обо всем поговорить. Дело осложняется тем, что Лариса ее кое о чем попросила. Т. е. Тина должна ей кое-что привезти в Москву, т. к. она едет туда скоро. Ну да ладно. Утро вечера мудренее.

Виделся с Тиной и ее подругой, которая вместе с ней делает фильм.

Фильм — 45 минут. Еще они хотели бы снимать в Москве. Я сказал, что это будет им стоить 5 млн. Они будут говорить с Берл. телевидением (Зап. Германским). Тина говорит, что она читала в Берлине «Ностальгию» по-немецки. Выяснить у Де Берти и Де Фео.

Gulbekian из Лондона (очень какой-то богатый человек) может помочь Сереже П[араджанову]. Он часто бывает в Тбилиси.

Сейчас позвонил Нарымов и сказал, что в связи с тем, что советские фильмы были отвергнуты Каннским фестивалем, мне «надо найти причину отказаться». У меня два аргумента для разговора в посольстве, который должен будет состояться по этому поводу в нем:

1. Все знают мои рабочие планы и что я свободен — и RAI и «Гомон».

2. По контракту я должен выполнять некоторые (рекламные) требования RAI.

Тонино кое-что выяснил: во-первых, что в Каннах уже знают, что я не приеду за премией. (Откуда?) Во-вторых, что ранее был телекс Ермаша о том, что я буду в Канне. Именно поэтому они хотят, чтобы я нашел вескую причину (?) не ехать. В-третьих — решено во время вручения показать диапозитивы с моим изображением вместо меня живого. Т. е. акцент и скандал будут. Как всегда наши проиграют. Зачем? Почему надо так себе вредить? Уверен, что Каннский фестиваль придумает еще кое-что похлеще диапозитивов.

Был в посольстве, где новый советник по культуре — Борис Иванович, Пахомов и Нарымов объяснили мне, что существует телекс Ермаша в посольство, в котором сказано, что мне ехать в Канн получать премию нельзя. Нарымов объяснил, что это решение — результат отказа французов принять советские фильмы в конкурс. Я взял слово (кроме меня все молчали) и сказал следующее:

Вы хотите, чтобы я отказался от поездки за премией? Хорошо. Но следует знать, что Ермаш дал телекс в Канн о том, что я приеду. Сегодня я был (правда, был не я, а Норман М[оццато]) во французском посольстве и получил визу для поездки во Францию. Если я скажусь больным, всем будет ясно, что это ложь, т. к. «Гомон» и RAI (заинтересованные в моей поездке — пресс-конференция, pubblicità) контролируют мою работу и сразу же пришлют врача. Сказать, что я… короче, у меня нет идеи по поводу того, как аргументировать свое отсутствие. Они ответили, что неважно, что подумают, что не поверят. Я сказал, что важно, т. к. разразится огромный скандал, и я (а мне это надоело) снова окажусь в страдательном состоянии по отношению к сов. властям. Я не хочу, чтобы из меня делали диссидента. В газетах, конечно, будут писать, что я для сов. кино и сов. власти persona non grata, мне это не нравится. Во-вторых, это месть Ермаша директору Каннского фестиваля F. Lebre, и я не понимаю, почему мы должны идти на скандал из-за местечковых проблем кино. Это было бы политической ошибкой. Если хотите проверить, прав ли я, позвоните Червоненко (сов. посол) в Париж, он ответит. Я считаю своим долгом предупредить вас о том, что будет скандал.

Они молчали, но было ясно, что они ничего не берут в голову и что главное — слепо подчиниться мудаку Ермашу, который является кандидатом в члены ЦК. И точка. Походя рассказал о своих сложностях, о сплетнях из Швеции и т. д. и проч.

Когда вечером я ужинал у Тонино, раздался звонок и помощник Natale (итальянского представителя Каннского фестиваля) сказал, что есть разрешение на мой приезд Ермаша. Тонино ответил, что ничего не известно, т. к. Тарковский об этом ничего не знает. Ему, мол, нужен звонок из посольства. Если его не будет, Тарковский не поедет ни в какой Канн. Тем не менее завтра будут сделаны фотографии (слайды для Канн).

Звонила Тина и сказала, что, видимо, все будет в порядке и что надо завтра поговорить снова. Я сказал, что у меня может не быть времени, но мы созвонимся утром.

Только что звонил Юри Лина из Стокгольма. Я дал ему телефон Бориса. Он также сказал мне, что, кажется, есть какое-то международное соглашение о положении семьи (в Швеции). Был случай, когда наши должны были выдать детей родителям, оставшимся в Швеции. Также он сказал, что София служит в Туристском бюро, где нельзя обойтись без хорошей характеристики с нашей стороны. И что сын ее близок к служ[ащему] консульства СССР Полякову (в Швеции). Все это ужасно.

Был у Тонино. Появился какой-то тип из фестивального комитета (Каннского) и сделал несколько фотографий для будущих диапозитивов. Он сказал, что, видимо, F. Lebre звонил в советское посольство в Риме и там ему ответили, что Тарковский будет в Канне. В любом случае, я жду, пока мне разрешат посольские. Если я не поеду, Тонино тоже останется в Риме.

Я совершенно не думаю о том, что за мной здесь присматривают. Сегодня вдруг стало как-то не по себе. Даже если я ни в чем не могу себя упрекнуть, все равно противно. Быть повнимательнее. Завтра в церковь не пойду. Боюсь. (А мне бы надо для фильма. Потом только никому не объяснишь.) Почему-то они ни разу не спросили, где я живу. Стесняются. Глупо. Отсюда ясно, что им очень интересно. Раз так, то давно уже выяснили. (Как неприятно, как оскорбительно это недоверие.)

Виделся с Тиной. Отговорил ее снимать со мной сейчас интервью. Ну их всех. Все они хотят на мне заработать.

Сегодня плохо себя чувствую. Погода отвратительная, спина болит.

Плохо себя чувствую. Все болит почему-то, слабость.

Звонил в Москву. Всё по-старому. Ларисе обещали дать ответ через два дня, но до сих пор ничего. Более того, Кулаков сказал, что он ничего не знает о необходимости Ларисе ехать в Рим и что от него ничего не зависит. Лариса беспокоится. Я пытался ее успокоить. Невозможно больше.

Снова был у Анжелы. Она посадила меня на диету. Уверяет, что с Андрюшкой все будет хорошо. Я тоже верю в это. Короче говоря, она взялась привести меня в порядок.

Сегодня Юри прислал мне Библию. Я загадал на новой книге и вот что прочел:

Когда Наполеон был еще школьником, он в своей тетради по географии записал в конце: «Св. Елена — маленький остров».

Читаю Акутагаву, изданного в 36-м году, в чудовищном переводе некоего Фельдмана. Совершенно непонятно, как этот перевод можно было печатать. Полное незнание русского языка. Удивительно.

Юри прислал Библию.

Разговаривал с Ларой. У нее хорошее настроение, кажется. Ее обнадежили и попросили «потерпеть два дня».

Сегодня был четвертый раз у Анжелы. Она рассказывает, что видела, как Лара с Андрюшей пришли к ней и принесли ей цветы. Полевые, она говорит. Я уверен, что все будет хорошо. Перечитал и вспомнил, что Сережа (забыл фамилию — йог из Москвы) говорил мне, что с Андрюшкой мне поможет женщина. И эта женщина — Анжела.

Сегодня я был награжден вместе с двенадцатью другими режиссерами (как лучшие режиссеры мира) на Каннском фестивале. Я туда не попал. А разговаривал с актером Бриали (который представлял лауреатов публике) по радио и поблагодарил фестиваль за премию. Среди остальных награжденных был Бергман, Антониони, Тати, Лоузи, Рей, Куросава (которого не было), Янчо — всего тринадцать.

Сегодня Лора рассказала, что в самых крупных газетах мира было объявлено о явлении Христа в конце мая, что будет показано по телевидению во (?!) всем мире.

Довольно паршиво себя чувствовал. Наверное, реакция на Анжелу.

В газетах комментируют мое отсутствие в Канне как запрет сов. властями. Я так и знал. Но большого скандала вроде нет.

Лечил Анжелу немного. Ей помогают мои (то есть Джуны) методы, как она говорит.

Сегодня весь день был не в себе. Мне казалось, что в Москве очень нервная обстановка — взвинченная и горячечная. Может быть, уже все решилось? Нарушил режим, который дала мне Анжела. Ничего… Мне кажется, это нужно было сделать.

В Польше снова беспорядки — видел по ТВ. В Кракове полиция избивала демонстрантов, разливали водой, стреляли. Жертвы. Кажется, что это серьезно.

Раскрыл в самом случайном месте Второзаконие, гл. 27:

Нехороший день. Звонил Ларисе — снова проволочки. Ей сказали, что раньше чем через месяц она не выедет. Собирается отправлять Тяпу в деревню (?!). А что делать? Кое-что пошлю с Лорой домой. Кое-что. Лариса расстроена.

Казати исчез, поссорившись с «Gaumont»'ом. Ни поездки в Bagno Vignoni, ни встречи с художником, ничего…

Вчера вечером по телевидению какое-то интервью со мной (?).

Лариса сказала, что Суркова вышла замуж за голландца и то ли уже уехала, то ли собирается уехать за границу. Е. Д. Суркова отовсюду выгнали: и из журнала (?), и из Комитета. Скандал ужасный.

Получил письмо от Юри.

Потом позвонили с телевидения, чтобы я немедленно звонил Сизову. Позвонил. Ничего. Когда, мол, мне нужен Янковский. Ответил: в августе — 1-го.

— А почему не приехал в Москву, как обещал Ермашу?

— Я просил Нарымова передать, что нет времени, много работы.

— Когда будете снимать Москву?

— В ноябре.

Подозрительный разговор. Как будто поставил галочку. Болен, говорит, был. Я предложил Джуну. Засмущался. Надо будет поговорить с Ларисой и Джуной насчет него.

Вечером день рождения Донателлы. Очень было мило. Но скучно и глуповато.

Послезавтра последний день для московских подарков — Лора уезжает в пятницу утром.

Надо писать письма.

Норман разговаривал с кем-то из RAI — они будут платить мне и Ларисе чистые деньги без налогов. Я таким образом получу тридцать, а Лара десять.

Завтра уезжает Лора. Передал ей посылку для Лары.

1. Кольцо в 1,3 кар. + 0,45 мелк. = 1,75.

5 млн хочу 25 т. — 27,5

2. Ларе две пары туфель, сандалий.

3. Тяпе — джинсы, куртка, две пары туфель.

4. Туфли Манечке.

5. Лекарства: адельфан, мочегонное, глазное и три типа аспирина.

6. Джуне — платье и туфли.

24-го утром она будет в Москве.

Однажды Сережа (йог) в Москве еще сказал, что с Андрюшкой мне поможет женщина. Потом я приехал в Рим и встретил Анжелу. Она мне сказала, что с сыном у меня будет все в порядке. Взяла к себе домой три фотографии — Тяпуса и Лары. Вчера сказала мне, что завтра для меня будет очень важный день (т. е. — сегодня).

Ночью мне приснился очень странный сон: Сизов со мной разговаривал с необычайной нежностью, с любовью. Было холодно, мы лежали как бы в каких-то креслах на террасе ночью в плохую, холодную погоду и разговаривали. По-братски, любовно. Я даже помню его небритую щеку, когда он меня поцеловал. Я проснулся. И подумал, не случилось ли что с Сизовым, не умер ли он. Заснул снова. И снова увидел сон, который продолжался с того же самого места, где прервался прежде. (Я очень давно не видел снов. И никогда не видел один и тот же сон, если просыпался и засыпал снова.) Утром я рассказал Норману о том, что видел во сне и о своем беспокойстве о здоровье Сизова. Норман рассказал мне свой сон. Ему снились крысы.

Затем из бюро «Гомон» я позвонил Ларисе. Она сказала мне, что разговаривала с Сизовым, и он назвал ее гениальной женщиной, похвалил за письмо, которое она написала в инстанции, и, в общем, излил на нее всю меру нежности. «Никогда раньше не разговаривал Сизов со мной в таком тоне — задушевном и добром», — сказала она. Он сказал, что сейчас все пошло наверх для решения. Лариса заинтересовалась, и друзья объяснили ей, что это означает, видимо, что решение выпустить ее с Андрюшкой уже есть, а сейчас оно (Госкино) будет изображать, что по своей воле оформило Ларису с сыном. Вот что произошло сегодня.

Сегодня же в ответ на этот мой рассказ Анжела сказала, что ее «мастер» велел ей отдать свое ожерелье из тринадцати зеленых полудрагоценных камешков Ларисе, когда она приедет в Рим.

Сегодня мне показывали квартиру, которую намеревается снять мне Франко Казати. В районе очень старом, недалеко от пьяцца Navona, в районе виа Gulia в доме XV века. С двумя ваннами, двумя спальнями, с гостиной (с камином) и маленькой террасой наверху. Очень красиво и мило. Единственный недостаток — очень маленькая кухня. (А Лариса говорила о хорошей, просторной кухне.) Прямо не знаю, что и делать. Очень хотелось приготовить к их приезду все и ничего не говоря заранее, прямо с вокзала привести своих в квартиру, где все устроено и приготовлено к их приезду. Видимо, придется советоваться с Ларой по телефону. Очень бы не хотелось этого. Лучше решать все самому.

И еще: раскрыл Библию рано утром и прочел:

Прочел и испугался.

Забыл записать вчера: виделся с Дж. Алеканфен — молодым издателем из Лондона и Лейлой из Стокгольма. Они приезжали вместе. Я предложил ему несколько вариантов для обдумывания:

1. Книга о кино.

2. Запись по фильму с фотографиями.

3. Оригинальный сценарий.

4. Прозу на основе сценария.

5. Статью о времени в кино.

Написать историю о разрушенных воспоминаниях, состоящую из двух линий:

1. История снов с домом («Зеркало»).

2. История первой любви (три встречи) «Кланя» — разрушенные воспоминания.

С Тонино и Норманом съездили в Неаполь. Встретились с De Simone. Удивительный человек. Видимо, педераст. Странная квартира, где он живет с сестрой. Картины, старая мебель, народное рукомесло, куклы, глиняные фигурки. Изображения (народные) святых — немного музей. Нежилой вид. Узкая кровать, неубранная. Прокуренные комнаты. Рояль, заваленный всякой всячиной с зеленым покрывалом и вышивкой на нем. Неуютная, нежилая какая-то квартира. Тонино сказал, что раньше она была запущена еще больше. Рассказал ему о замысле. (Эпизод Madonna del Parto.) Он поможет. И музыкой и актрисами из своего театра.

Поездка была ужасно неорганизованна. Норман оказался совершенно несостоятельным. Ходили по бедным кварталам; город не оправился после последнего землетрясения. Грязь страшная. Ощущение анархии — т. е. свободы на грани анархии. Жить в этом городе я не смог бы никогда. Чувство опасности, тревоги угнетает и возбуждает. Есть что-то от старой Одессы, но нет ни благостности, ни размеренности. Стихия. Под городом катакомбы от старых разработок туфа, из которого строился город. Туда сваливают весь мусор. И там царят крысы. Миллионы крыс. Город крыс и проституток. Zoccola (цокола) по-неаполитански и крыса, и проститутка.

Удивительный покой во внутреннем саду монастыря. Огород. Картошка. Виноград. Тишина совершенно неожиданная (город не слышен). Пение птиц.

Сегодня звонил Юри — очень печальный. Его другу из Эстонии в четвертый раз отказали разрешить выезд к своей жене в Швецию.

Будет очень и очень жалко отказываться от квартиры, которую показали мне в пятницу. Но мала кухня. Если ее брать, надо многое сделать: выбросить вон из кухни все лишнее, Андрюше в спальню поставить стол с лампой для занятий и кресло. Мне в спальню тоже. В гостиную — стол, разнимающийся на две части. Стулья к нему или лавки. Зелень, вьющуюся в кадках. Дрова для камина. Бюро для работы. Три больших настольных лампы, две из них зеленых, одну желтоватую. Абажуры в кухню. И в антресоль. Постельное белье с запасом. Столовое белье (скатерти, салфетки). Посуда кухонная. Посуда столовая. (Сервиз и для завтраков.) Тенты на террасу. Кресла (шезлонги на террасу). Посуда для цветов. (Белые и прозрачные) стеклянные. Via di Monserrato, 2. Узнать, где мусор.

Поздно вечером позвонил из Голландии новый «муж» Ольги Сурковой (она еще в Москве, но выедет через три месяца) и сказал, что разговаривал с Ларисой 15 мая и она просила прислать денег (валюты) и сказать, что ее не выпускают и что надо нажать при помощи телексов RAI, чтобы выпустили скорее ее. И спрашивает о том, что, может быть, следует еще бороться за Андрюшку. (Ничего не понимаю. Видимо, это устаревшие новости. Но деньги, конечно, нужны.) Надо позвонить Тине.

Завтра буду звонить Ларисе. Может быть, все утрясется. Она сказала ему будто бы, что ей отказали на самом высоком уровне. Ничего не понимаю. А как же мой разговор с Ларисой 21-го? Она же говорила, что всё в порядке…

Говорил с Ларисой. Пока я не узнал ничего нового. Сейчас был съезд комсомола, поэтому никого не было. Но Лара ждет. Я думаю, все будет в порядке. Уверен. Что касается звонка голландца, то у него сведения более ранние. По поводу кухни Лара сказала, что ничего, что маленькая, может быть. Посмотрим…

Разговаривал с Сизовым. Ничего особенного. Направляю его к Джуне.

Был у Тонино и говорил с Ларисой. Она в отчаянии, что деньги появятся только через месяц. Намекнула насчет Тины и возможности прислать ей немного денег. Надо звонить Тине в эти два дня. О решении по поводу Андрюшки Ларе еще не сообщили. Все будет хорошо, Господь даст.

Дико болят десны. Сделал себе операцию, полоскал травой, принял дважды по две таблетки сильного (спец.) антибиотика. Видимо, надо рвать зуб и потом вставлять. (?)

Еще прошлый раз, разговаривая с Андрюшей, узнал от него, что он не был аттестован за последнюю четверть, но годовые отметки ему вывели. Я сказал, чтобы взял учебники за VI класс. (Боже, он уже в VI классе!) Дорогой мой мальчик, как я за него беспокоюсь!

Сегодня ел, т. к. принимаю антибиотик. Зубы болят страшно. Все болит. Был у Анжелы — она смеется: для того чтобы спасти тебя от большого зла, придется тебе испытать небольшую болезнь. Я так и думал, что это Анжела. Приблизительно то же самое я испытал в Авдотьинке, когда Лариса меня лечила водкой, взятой у одной ведьмы. Сейчас 37,1. Это еще ничего. Тогда было хуже, помнится.

Сегодня ночью было еще хуже, чем прошлой. Чувствую себя совершенно разбитым.

Разговаривал с Тиной. Она собирается в Москву в самом скором времени и передаст для Ларисы немного денег. <…>

Кстати, Джуна очень полюбила Ларису, наделала ей какие-то комплименты. В смысле здоровья сказала, что у нее больные почки и что она ее полечит. (Важно, чтобы Лариса сама этого захотела.) Лариса обещала поговорить насчет денег с Джуной. <…>

Вернулся из Сан Бьяджо. Немного загорел, вернее, обгорел. Очень (почему-то именно там) скучал по Тяпусу и Ларе. Ночью приснился какой-то очень неприятный сон. Снились и Тяпа, и Лара, и Ольга, но как-то очень неприятно. Какой-то я был обиженный и виноватый и потерянный. Потом был в Доме литераторов на каком-то банкете. Познакомился с Фадеевым — он был молодой и красивый — видел Суркова, говорил тосты; потом сообщил всем о том, что на улице застрелили Ю. Бондарева. Потом (или до) перебегал площадь под обстрелом… Чушь какая-то… Но тяжелая и многозначительная. А главное, что я будто бы чем-то обидел своих. Поезд, станция, и мы куда-то едем втроем. Очень тяжелый сон. Дождь… Поздняя весна, грязь…

Июнь-июль 1982

Звонил Ларисе. Пока ничего нового. Сегодня она едет в деревню на два дня. Тяпа там с Манечкой и Ольгой. Может быть, завтра, в среду? Норман мне не помогает совсем.

В пятницу вечером уехал в Monte S. Biagio (В.) и пробыл там до вчерашнего утра.

Сегодня проснулся утром в 5.30. Не спалось. Несмотря ни на что. Одиночество дает себя знать. Но ничего, скоро приедут Лара с Тяпусом.

Разговаривал с Ларой. Она только что вернулась из деревни и захворала. Говорит, простудилась. Я очень беспокоюсь. Кольцо, видимо, придется привезти обратно, т. к. в Москве оно никому не нужно. <…> Лариса в панике: нет ни копейки денег. Может быть, попросить Тонино отвезти видеосистему? Не могу я его просить…

Да, Лариса говорит, что ей звонил Сизов. Она поняла, что все налаживается.

Secondo me, когда говорят о Господе, сотворившем нас по Своему Образу и Подобию, следует иметь в виду похожесть сущности и, главное, — это творчество. Отсюда идет возможность оценки произведения, его образности. Одним словом, смысл искусства в поиске Бога в человеке. Поиски Пути для человека. Я совершенно не приемлю современное искусство. То есть именно искусство, или нечто претендующее на него. И оттого, что оно бездуховно. Оно из поиска Божественной сущности превратилось в демонстрацию метода. Об этом уже писал Валери, но странно, что он не выразил к этому явлению своего отношения. Анализ, разъятие, выраженная довольно последовательно идея дисгармоничности (если это только возможно — идея дисгармоничности) — все это противоречит сущности творчества, сущности демиурга, хотя и выражает драму времени, переходного, драматического.

Вчера был у Анжелы. Разговаривали с ней. Я сказал, что уже неделю (с последнего свидания с ней) не испытываю страха, не испытываю сомнений и слабости. Надо будет проследить за этим теперь еще одну неделю. Насколько я окреп в смысле веры.

Вчера работали с Тонино очень хорошо.

Звонил домой. Лара говорит, что только сейчас ей разрешили право на выезд. До сих пор ее не выпускали. Сейчас она хлопочет об Андрюшке. Денег нет ни копейки. Лара просит видеосистему, но я не знаю, кто ее может перевезти. Да, Толе Солоницыну лучше. Он не принимает наркотиков, и опухоль у позвоночника почти рассосалась. И ноги стали чувствовать. Это какое-то чудо.

Сегодня для встречи со мной приезжал Клаудио Аббадо из Милана. Поговорили на людях. Он рассказал, что уже десять лет назад он заявил дирекции «Covent-Garden», что будет делать только «Бориса Годунова» и только с Тарковским. Посмотрим, как пойдут дела дальше.

Сегодня говорил с Ларой. Сегодня у нее встреча с Сизовым, который завтра прилетает в Рим. Лариса сказала, что он хотел мне что-то передать от нее: ключи и права на вождение автомобиля. (Работал с Тонино.)

В пятницу умер Толя Солоницын. Говорят, что ему было уже гораздо лучше, опухоли рассасывались, но стало плохо с сердцем. Вызвали неотложку, ему сделали укол. Неосторожные врачи громко обсуждали его болезнь в соседней комнате. Он слышал. Заплакал. Бедный Толя!

Ночью долго снился Сталин. Моложавый, черноволосый. Я говорил с ним о важности быть верным традициям. Я испытывал восторг — верноподданнический — и страх. Проснулся, умылся и прилег на пять минут снова.

Заснул — и приснилась мне деревня (Мясное) и тяжелое мрачное и опасное темно-фиолетовое небо. Странно освещенное и страшное. Вдруг я понял, что это атомный гриб на фоне неба, а не заря. Становилось все жарче и жарче, я оглянулся: толпа людей в панике оглядывалась на небо и бросилась куда-то в сторону. Я было бросился за всеми, но остановился. «Куда бежать? Зачем?» Все равно уже поздно. Потом эта толпа… Паника… Лучше остаться на месте и умереть без суеты. Боже, как было страшно!

Виделся с Сизовым, он сегодня прилетел по делам фильма Бондарчука. Ужинали с ним вдвоем в Трастевере. С утра, вернее, после обеда, когда я ему позвонил, он был крепко «выпивши» и вечером «отмокал». Чувствует он себя, видимо, неважно. Побеседовали, я не лез с проблемой Ларисы, но он сказал, что она скоро приедет. Сказал, что может взять с собой посылку, даже видеосистему. Не знаю, посмотрим. Он посоветовал написать письмо новому «Суслову» — Андропову (!?) по поводу: 1) проблемы работы за границей и оплаты советских режиссеров, 2) о фестивалях и 3) о работе крупных зарубежных кинематографистов в СССР. О престиже, о валюте, о кризисе в западном кино. Я напишу. Может быть, это поможет Ларисе и Андрюшке.

Работал с Тонино. Плохо себя чувствую (без еды).

В Риме Пер Альмарк! Он позвонил мне по телефону. Завтра увижу его. Встретился с художником по костюмам — Lina Taviani.

Звонил Ларисе. Обнаружились кое-какие обстоятельства. Она, разговаривая с Сизовым накануне его отъезда в Рим, выяснила, что начальство, во-первых, хочет как можно скорее отправить ее одну сюда. А во-вторых, будет настаивать (зачем-то?) на нашем приезде в Москву три или даже четыре раза. Пока не пойму, зачем им нужно второе. Во всяком случае, ясно, что для того, чтобы меня неожиданно задержать там. Или спровоцировать что-нибудь, что послужит юридическим аргументом для моего возвращения (даже, может быть, с помощью итальянских властей) в любое время в Москву. Ну, да посмотрим. Очень просила Лара видеосистему.

Совсем забыл записать вчера, что встретился (вчера же) с Пером Альмарком, который приехал с сыном в Рим. Поговорили (при помощи тарабарского языка и Нормана) немного. Но не о главном. Он сказал, что сотни друзей ждут меня в Стокгольме. Он сейчас уезжает в Иерусалим и будет снова в Риме через три недели — 10 июля. Выпустил книгу стихов и пишет другую. Работает в газете. Сын его сегодня возвращается в Стокгольм, чтобы работать в ресторане у Бориса. Увидимся теперь с Пером 10 июля, надеюсь, Лариса с Тяпусом уже будут здесь.

Снился Фридрих, который приехал в Москву (где мы с ним и встретились), очень тоскует, но говорит об этом сдержанно. Ностальгия.

Вечером в театре «Augustina» была церемония вручения «Давида Донателло» и мне — золотой медали министра туризма и зрелищ. Устал как собака от бессмысленных и глупых действий самого себя и всех вокруг. Был советник по культуре и Н. Т. Сизов (поначалу довольно пьяный, «выпивши»).

С Нарымовым и Сизовым ездил в Тиволи. Затем обедали у Анджело. Потом (вернее, с этого начали) были на море в Фиджерро. Сизов устал, взмок. Он очень устает и плохо себя чувствует. Пьет.

Он поговорил с послом насчет машины. Посол ему сказал, что попытается оформить машину без пошлины. Если не выйдет, Сизов поможет в Москве. Надо встать на очередь на гараж в Москве. Сизов поможет. Снова говорили о проблеме сов. кино: Пленка — (продавать на корню картины на Запад и брать пленку и обрабатывать на Западе). Развернуть торговлю и производство фильмов с Западом. Разработать возможности новых форм пропаганды. Искусство «само по себе поучение», оно не может быть нравоучением. Оплата сов. режиссеров — «пятьдесят процентов, но не больше того, сколько в СССР» (?!). Все это надо обдумать для письма Андропову.

Н.Т. [Сизов] привез «Вечерку» с моим интервью. (Я никому не давал никаких интервью в течение многих лет.) (?!) Прочел… что-то несусветное. Надо попросить Ермаша оградить меня от подобных фальшивок.

Сегодня были пробы Domiziana Giordano. Очень хороша. Надо работать. Трудно из-за Нормана. Пепе очень спокойный и деловой.

Разговаривал с Ларой. Она больна. Поговорили о Сизове. Она сказала, что от его впечатлений обо мне будет зависеть поездка Ларисы и Тяпы. Ей обещали дать ответ во вторник. Завтра вечером надо звонить.

Смотрел фильм Антониони ради Andrea Crisanti (художника). Трудно даже сказать, как это плохо. Даже если это история бездуховности и пустоты, образовавшейся в человеке в том мире, где выращивают любовь, — то нельзя быть автору бездуховным и лишенным любви. Я уже не говорю о бездарно снятых De Palma изображениях. Актеры, музыка, диалоги — все очень плохо.

Говорил с Ларой. Ничего нового, но просила позвонить в четверг.

Сейчас пытаюсь организовать Сизову «их депутатский зал» на аэродроме, т. к. иначе не пронести видео в кабину самолета.

Сегодня был сорван просмотр проб.

Почему Лариса во время прошлого разговора сказала, что Сизов должен узнать насчет школы в Риме? Для Тяпы? Я ведь говорил ей о том, что здесь нет шестого класса, а только четвертый. А она говорила об этом как о хорошей новости. Не пойму…

Неплохой сюжет для современного фильма. Правда, очень риторический.

Замучился с проблемой видеосистемы; пока разобрался что к чему, потратил целый день. И трижды звонил в Москву: два раза Ларисе и один Араику. Надо купить японский кассетник, японский телевизор, двадцать чистых кассет по три часа и несколько фильмов.

Ужасно трудный день. Николай Трофимович должен был уехать завтра, рано утром. Я рассчитывал на это и в смысле возможности успеть купить видеосистему, и в смысле ужина с Н. Т. (столик уже был заказан). Но 25-го и 26-го объявлена забастовка в аэропорту, и советский рейс был перенесен со вчерашнего дня на сегодняшний. Я еле успел все купить, но очень дорого:

телевизор Sony:

720.000 [800.000; 670 долл. — (700)],

кассетник Hitachi:

1.800.000 (со скидкой) (1500 долл.+ скидка);

10 кассет (по 3 ч.) по 23.000 (со скидкой) (по 20 долл.+ скидка):

230.000 (200 долл. + скидка)

Пять фильмов в среднем по 60.000 (50 долл.): 300.000 (250 долл.).

Надо узнать у Донателлы, какая скидка. Я не спросил: было неудобно. На аэродроме, куда отвозил покупки, и для того, чтобы проводить Н. Т. (едва не опоздал: народ и очередь в Metro, пробки), имел с ним (Сизовым) разговор:

1. Во-первых (таково будет решение) Лариса должна приехать три-четыре раза (по две недели) в Москву. «Это было и в контракте оговорено». Я сказал, что будет трудно, но я постараюсь. Сизов ответил, что после съемочного периода следует ее отправить в Москву на недельку (что это, ловушка? Обратно не выпустят?). Я сказал, что постараюсь… но что трудно и что, может быть, мне придется отказаться от Венеции из-за съемок.

2. Постараться не общаться с бывшими советскими. Можно навредить себе. (С кем? Я не понял.)

Н. Тр. спросил: когда нужна здесь Лариса? Я ответил: как можно скорее пусть присылают. Н. Тр.: Вот прямо через три дня и приедет. (Я ухмыльнулся…) Уехал… Поцеловались… Сказал ему про автом[обильную] пошлину. (Обещал помочь.) О возможной очереди на гараж на Мосфильмовской (тоже обещал). Обещал поговорить с Ермашом насчет «Идиота»: два фильма по две серии. Что значит этот приезд Ларисы? Наверняка хотят ее задержать любым способом. Думай, Андрей Арсеньевич!

Теперь уже можно твердо утверждать (аргумент), что если Лариса должна будет ехать в Москву, то за каждый день она должна будет платить из своего заработка (с нее удержат 70 тыс. в день из 20 млн плюс столько же суточных = 150 тыс. лир в день = 130 долл. в сутки.

Хорошо, если бы Лариса смогла как-нибудь узнать, чье это решение (ЦК или Ермаша?) и существует ли оно (решение официальное), если существует, то почему надо ехать обратно на несколько дней.

Из-за вчерашнего напряжения, из-за разговора этого с Сизовым уснул в два, а проснулся в пять. Не мог уснуть. Тем не менее Сизов ничего мне не сказал о проблемах Андрюши.

Юри Лина исчез и не звонит. Не испугался ли он итальянской туристской дороговизны.

В группу очень хочет попасть какая-то жена итальянского сценариста — Людмила, а я очень не хочу. Она — русская с сов. паспортом. Очень не хочу. Хотя переводчица на площадке была бы нужна.

Не могу вспомнить, где я учился или работал, в общем, что делал в год смерти Сталина, 5 марта 1953 года? Я пошел в 1-й класс в 1939 году: мне было семь лет (тогда начинали в восемь). Я должен был бы кончить школу в 1949. Но я пропустил один год в 1943, когда мы с мамой вернулись в Москву и зимовали, т. к. негде было жить, в Переделкине. Марина училась там, т. к. там была начальная школа. И еще год я пропустил, кажется, 1948 (помню по реформе денег), и потому кончил десятилетку не в 1949, а в 1952 году. (Забыл сказать, что второй раз я пропустил год из-за туберкулеза: инфильтрат правой верхушки легких.) В этом же, 1952 г. поступил в МИВ — Московский институт востоковедения. Поэтому учебный год, связанный со смертью Сталина, я провел в стенах МИВ. И был на похоронах Сталина, учась там. Но я не помню, сколько я там учился — два или три семестра? Но не один. В любом случае два. Значит, в марте 53-го я был в институте.

Виделся с Тони. Жара страшная — сорок с лишним уже несколько дней. Отдал Тони (он завтра улетает) письмо для Ларисы.

Приехал из S. Biagio, жара.

Работал с Казати и Норманом. Наметили план.

Звонил Тине насчет долга. Она подождет возможности для меня переслать ей деньги.

Звонил Ларисе. Она говорит, что на этой неделе все решится.

<…> По словам Ларисы, Сизов считает нас его друзьями. (Может быть, преувеличивает). Сегодня впервые за несколько месяцев болело сердце — сразу же после разговора с Ларисой. <…>

Что-то хочет мне предложить фестиваль оперной музыки во Флоренции. Какую-то работу. Тонино сказал, что миллионов двадцать пять они заплатят за несложную работу.

Появилась идея прочесть курс лекций о монтаже для профессионалов, за что взялась бы Донателла. Чтобы Чак-студия была организатором. Тоже какие-то деньги.

<…> Коллекционер. Что может коллекционировать человек? Эхо? (Покупая местности с особенно выразительным эхом. Грин.) Запахи? Фотографии людей в состоянии агонии или за мгновение до смерти?

Да… еще Лариса сказала, что решение вернуться ей было вынесено (как я и думал) Ермашом.

Сегодня вместе с группой (для выяснения общих позиций) смотрел «Зеркало». Дублированный вариант. Страшно разочарован. Истрепанная копия… Ужасно напечатанная по цвету и порыжевшая к тому же. Плохо движется камера: и по причине чисто физической и по идее. Что неплохо:

Терехова, Демидова, в общем все актеры.

Черно-белое изображение (фотография), не считая цветной печати.

Пожар на хуторе (инт[ерьер] и экст[ерьер]).

Сцена с петухом.

Дом Соловьевых (с натяжкой).

Остальное — ужасно.

После просмотра осталось ощущение отсутствия единства, дробность. Финал надо было сократить: сразу после парящей Матери дать черно-белый лес с птицей и ветром и начать стихи. Закончить этот ч/б блок с ветром и, выбросив купающегося мальчика, перейти к цветному интерьеру и затем к старой Матери. Таким образом выпал бы уход из Дома Соловьевых (три кадра), Проход вдоль реки и Купание мальчика. И стало бы плотнее, цельнее. Плохо все это, неинтересно, не просто.

Смотрел ужасный фильм Ангелопулоса «Александр Великий», который в Венеции в прошлом году получил «Золотого льва». Скучно, длинно, пусто, многозначительно и бессмысленно. Головно, без понятия об образе, ритме, поэзии. Поразительно тупо.

Тонино как-то (в который раз) говорил: «Невозможно работать на Западе! Смотри — Ангелопулос получил „Золотого льва“, была потрясающая критика (?!), а зритель фильм не смотрит (еще бы — 3 ч. 20 мин. резины!), и никто этому талантливому (?!) режиссеру не дает денег!». Боже мой! Тонино! Да видел ли ты этот фильм?

Получил суточные за июнь месяц (и такси) — 3.500.000.

Два дня был с группой в Баньо Виньони. Искали натуру, место замечательное. Тоскана изумительна. В Кьюздино (S. Galgano) просто невероятно. Если Финал снять правильно, это будет просто замечательно.

Вчера было плохо с сердцем — видно, перегрелся и перекупался в источнике.

Видел старую знакомую: хозяйку гостиницы «Terme». Собака Alla умерла. Ее хозяин, который по утрам подметал улицы с тележкой и Аллой, погиб десять дней тому назад: попал под автомобиль. Был в Сиене и виделся с Альберти — директором «Флорентийского мая» — фестиваля. Он хочет, чтобы к маю я поставил ему «Тангейзера» с Темиркановым (дирижер из Ленинграда). Надо подумать и, может быть, поставить без разрешения наших (сов.) властей.

На улицах сейчас безумный шум: крики, манифестации, пищалки, трещотки, автомобильные гудки. Люди и автомобили носятся с итальянскими флагами: итальянская команда выиграла в футбол у поляков и вышла в финал на Кубок мира. Ясно, что у итальянцев нет ничего важнее футбола. Жалко. Невозможно заснуть.

Из Bagno Vignoni говорил с Ларисой. Ничего нового. Был у нее К[оля] Шишлин и говорил уверенно, что все у нее будет в порядке. Она в унынии. С деньгами плохо. Лора подвела ее, отправив Мадлен в Тбилиси по своим делам. <…> Тяпа вырос, похудел, загорел. В деревне очень хорошо.

Сегодня отправил деньги Тине. Большие налоги и прочее.

Разговаривал с Ларисой. Завтра она должна увидеться с Сизовым, а во вторник с кем-то, кто решает вопрос об Андрюшкином выезде.

Пришла в голову мысль предложить Сидельниковского «Чертогона» Лучано Альберти.

В Риме жарко. Устал.

Может быть, действительно удержать 25 %?

Сегодня прошла гроза — очень сильная, с дождем, градом. Мы с Норманом и Лаурой ездили к их друзьям (и с Ильдой) на море. Но солнце вдруг зашло, и мы с Норманом «проконтролировали» сильный дождь, ливень — что и произошло вскоре.

Сегодня финал Кубка по футболу — Италия — Германия. Итальянцы сходят с ума, лезут на стены, вывешивают флаги. Появилось большое количество торговцев флагами (национальными). Если итальянцы сегодня выиграют — я даже не представляю, что будет. Во всяком случае, из дома выходить не следует. Билет на этот матч в Мадриде стоит 500 тыс. лир.

Очень скучаю без Лары и Тяпуса.

Итальянцы выиграли Кубок мира. Что происходит на улицах! Невозможно описать. Автомобили, мотоциклы, люди, флаги, сирены, трещотки, барабаны, крики, танцы, истерики, объятия, вопли, трехцветные прожектора на Тибре, — все кричат, орут, вопят, гудят, стучат, звенят, трещат, сигналят!.. Светопреставление! Сегодня спать мне не удастся.

Сегодня утром позвонил Сизов и сказал, что Лариса к нему в субботу, как должна была, не явилась. Нездорова, как она сказала. Сказал также, что они намереваются ее отправить 25-го числа. Как? С кем? Видимо одну (?!). Я попросил его вмешаться в мои дела на режиссерских курсах. Он обещал помочь, вернее, в среду поговорить с Ермашом. Сказал также, что в Венецию идут две наши картины: Райзмана и Авербаха, и что руководство заинтересовано в том, чтобы я был в жюри. Я сказал, что вряд ли это возможно.

Потом я позвонил Ларисе. Она сказала, что завтра у нее назначена серьезная встреча, на которой все должно решиться, и прежде, чем она состоится, ей не хочется видеться с Сизовым.

Сегодня я уговорил Нормана позвонить (дозвониться) до его с Лаурой и Анжелой учительницы и ведьмы, чтобы она программировала приезд Лары с Тяпусом. Ее зовут Каролина. Она сразу сказала: «Сын приедет с Ларисой». С Норманом я несколько повздорил из-за того, что он не хотел беспокоить ее. Сказал, что я по этому поводу думаю.

Сегодня не мог дозвониться Ларисе. В пять часов в Москве никто не брал трубку. Звонил до семи: никого не было. Или телефон? Страшно беспокоюсь, хотя уверен, что Андрюшка приедет с Ларой.

Сегодня повздорил (опять!) с Норманом. Сказал ему по поводу его способа искать актеров, что он поступает непрофессионально. Он обиделся. Он все время обижается.

Вчера мне передали приз Фестиваля фестивалей 1981 «Ariston» — премию критики за «Сталкера». Это единственная премия за этот фильм, т. к. он не был ни на одном больше фестивале.

До Ларисы дозвонился, но разговор тут же оборвался, и потом уже дозвониться до дома было нельзя. Может быть, это неслучайно? Эти помехи, обрывы разговора, невозможность дозвониться. Потом телефонистка сказала, что никто не подходит к телефону. Это невозможно, т. к. я пять минут тому назад говорил с Ларой. Но, тем не менее, она успела сказать, что какой-то важный человек, с которым она говорила, сказал, что в Госкино «нам не отказали». Т. е. оформлять Ларису с Андрюшкой. Я успел сказать Ларисе, чтобы она шла к Ермашу и тут нас прервали. Она, наверное, догадается идти к Ермашу или Сизову… Попытаюсь звонить завтра. Может быть, я напрасно думаю на КГБ. Не знаю… Но возможно все. И как-то они вовремя прервали. В самый важный момент. Если завтра не дозвонюсь до дома, надо будет звонить Кочевриным. Есть ли у меня их телефон?

Ездили довольно удачно выбирать натуру. Кое-что даже изменяется в сценарии.

Не удалось позвонить Ларисе. Теперь только в понедельник.

Норман рассказал, что его команда «проконтролировала» Ларису. Описали довольно хорошо Тяпу. Лариса будто бы приедет с одним платком в руках, без вещей. На самолете. Кто-то в Москве ждет, чтобы завладеть каким-то имуществом. Домом. Квартирой. Вещами. (?) Вот такие картины. Вполне успокаивающие, если не считать «дома».

Ничего. Тоска…

Разговаривал, наконец (с большим трудом, дважды «обрывалась» линия), с Ларой. Она говорит, что все решено положительно, что ей обещали проверить, почему до сих пор ее не оформляют с сыном. Сегодня в четыре часа она должна была звонить, чтобы все выяснить. С деньгами плохо. <…>

Сегодня неожиданно вошел в собор рядом с пьяцца Навона и медитировал. Потом пригляделся к главной иконе на алтаре и обнаружил византийского письма старую икону — Богоматерь с младенцем. Это уже третья икона: первая в Portonovo (около Loreto), вторая у Кьюздино в аббатстве — копия (и тоже) Владимирской Б[ожией] Матери, и сейчас — эта византийская Божия Матерь! Вот эта Византийская икона:

MARIA MADRE DI TUTTI

(icone bizamina)

Звонил Франко Терилли на днях. Предлагал срочно делать сценарий и снимать документальный фильм о заброшенных церквях. (Кажется, это хочет Донателла.) Надо поговорить с Франко и узнать все подробности.

Говорил с Ларисой. Никаких новостей. «Опять меня обманули», — говорит она. Пишет письмо «наверх». Во вторник приедет (откуда-то) Ермаш, и Сизов («который к Вам очень хорошо относится») будет с ним разговаривать. Лариса тем не менее настроена уверенно и даже успокаивала меня. У Сидельникова, к сожалению, партитуры «Чертогона» нет, а есть лишь клавир. Очень жаль. Андрюшка чувствует себя хорошо: похудел, загорел. Лариса всюду (в Москве) сделала замки и поставила квартиру на охрану в милиции (или собирается поставить).

Сегодня просил Франко К[азати] отправить в Москву два телекса: 1) в «Совинфильм» и копию 2) в Госкино Ермашу. Насчет Ларисы.

Сегодня Лена из «Совэкспортфильма» прочла по телефону телекс Шкаликова на мое имя, где было сказано, что, отвечая на мою телеграмму на имя Ермаша, он сообщает, что Тарковская для работы над фильмом «Ностальгия» выедет 8 августа или раньше, если виза будет получена раньше (итальянская виза). Я тут же позвонил Ларисе и, сказав ей об этом, просил немедленно связаться со Шкаликовым и выяснить, оформили ли паспорт с сыном, и если нет, то устроить скандал, т. к. есть решение (Зимянина?). Мне же следует узнать в итальянском посольстве в Москве (по телефону), какая виза запрошена советской стороной на Ларису — с сыном или нет и, если нет, попросить визу (отсюда из Рима) и на Андрюшу тоже. Мне кажется, что лед тронулся. Правда, есть подозрение, что они хотят оформить одну Ларису, потерять на этом время, а вслед за этим тянуть резину с Андрюшей сколько возможно.

Лариса говорит, что кольцо можно продать (кажется) за 20 тыс. «Стоит ли?» Я сказал, что стоит.

Деталь сюжета: сумасшедший в чужом городе — бедный, одинокий человек, — садится в автобус с номером, знакомым ему по родному городу, и, как это ни странно, приезжает домой. Неплохой финал для картины. Только автобус уж очень нефотогеничен.

… Ларочка, Тяпушка, приезжайте скорее, я вас жду…

Сейчас позвонил Норман и сообщил, что Трентиньян отказался сниматься у нас, а будет занят у Трюффо вместо уже утвержденного актера, который десять дней тому назад кончил жизнь самоубийством. Казати называет Трентиньяна и его агента негодяями, а я думаю, что надо было вовремя заключать с ним контракт. Странно, что у меня нет сожаления в связи с Трентиньяном, но ужасно неприятно, что Казати оказался настолько нерасторопным. Я его спрашивал в свое время — что с Тр.? И он отвечал, что сто процентов, что всё в порядке. Это, несомненно, ошибка и Нормана и Казати.

Попробовать на перезаписи «Ностальгии» (и во время монтажа) сократить «Сталкера».

Вчера повздорил с Норманом — капризная баба! Не помощник, а черт-те что. Не помнит ничего, никаких моих просьб. И страшно обижается, когда ему предъявляются претензии. Вчера с обидой кричал Франко: «Я и переводчик, и секретарь, и помощник!» На самом же деле он никто. Ужасно, что я живу у него в квартире.

Вчера говорил с Ларисой. Она сказала, что помощник Зимянина говорит, что Госкино не отказало. Но должен быть запрос из Госкино, в связи с тем, что Зимянин не возражает. Завтра она идет к Сизову.

Положил 5.000.000 в банк — ВОТ[12] на 6 мес.

Разговаривал с Фр. Терилли по просьбе Донателлы. Я дал согласие делать две части по сорок минут о заброшенных церквях и интервью о Боге. Тоже RAI. Мой сценарный план и режиссура. В титрах псевдоним. Интересно, сколько заплатят?

Сегодня были в квартире на Via di Monserrato. Она мне понравилась меньше теперь. Запущенная и мало мебели. Потом проблема в том, что, может быть, если Лариса приедет одна, то не понадобится квартира большая. Не знаю. В пятницу надо звонить Ларисе и ставить точки над i. Не понравилась мне Лариса, когда я разговаривал с ней в прошлый раз. Она все время лежала. И мне показалось, что не из-за болезни, хотя она говорила, что плохо себя чувствует. Конечно, плохо… Я думаю.

В монтаже, в принципе соединения кадров не может быть другого основания, кроме времени. Монтировать действие, сцену (неважно, как назвать это) следует так, будто подтягивать отдельные нити (которых много) с тем, чтобы получить одинаковую плоскость натянутой поверхности этих струн. Остальное не важно — ни цвет, ни качество, ни фактура и тон этих нитей. Важно одно — единая сила натяжения, которая может заставить тебя выбросить даже прекрасную сцену, кадр… В любом случае кинопроизведение только выиграет, если выпадет самый прекрасный кусок, но нить времени натянется в соответствии с напряжением остальных. Конечно, могут быть случаи, когда путем перемены общего давления, структуры напряжения всех нитей ради единого общего натяжения, ради спасения хорошего куска, дадут возможность оставить его, сохранить, спасти. Но это требует переориентации, как я уже заметил, многих иных мест картины.

Меня просят в ноябре-дек. 82 года принять участие в коллоквиуме (где-то) на тему «Повествование в искусстве». Литература, театр, кино. Платят еще почему-то тысячу долларов.

Оказывается, Короленко выдумал этот замечательный вопль души, который подхватила официальная советская пропаганда:

Ужасные новости: Лариса сказала, что Тяпе категорически не разрешают ехать. Какое-то, мол, новое постановление ЦК и проч. А как же тогда она говорила, что ей передали, что если будет запрос Госкино, то всё в порядке? Или почему ей с самого начала не сообщили об этом «новом постановлении»? Не верю. Ее обманывают, а она попалась. Завтра надо с ней поговорить. С ней и Сизовым. Она сказала, что теперь последняя надежда на Андропова, к которому она может попасть. Ужасно. Но я почему-то верю, что все будет хорошо.

Сегодня в группе у Нормана «проконтролировали» ситуацию и сказали, что Лариса приедет с сыном. А одна женщина сказала, что ее дочь ее очень беспокоит. (Да. Ольга.) Но тем не менее, есть какая-то непонятная неясность в самой Ларисе. То ли она не хочет сюда ехать, говорят они, то ли еще что-то… Непонятно. Что-то ее там держит. Завтра спрошу.

Разговаривал с Ларисой. <…> Она сказала, что, чтобы помочь выехать ей с Андрюшкой, надо обращаться к Андропову. Она сказала, что есть путь к нему через Федорчука — нынешнего министра КГБ СССР, бывшего Украины. Я сказал ей, что не верю в версию «нового постановления ЦК», т. к. тогда бы Ларисе сказали о нем сразу же. Это игры Госкино, Ермаша. Попробуем единственно возможный путь. Больше вариантов нет, разве только Брежнев. Но он сейчас отдыхает на юге. Я устал. Очень…

Квартиру на Via di Monserrato решил оставить за собой.

Приедут Лара с Тяпой обязательно.

Август-сентябрь 1982

Разговаривал с Ларой. Она надеется завтра встретиться с Федорчуком. Дай Бог! Настроение у нее получше.

Вчера и сегодня провел в бассейне у друзей Massimo Pirri. Немного загорал и отдыхал.

Не уверен в документальном фильме о заброшенных церквях.

Звонил в Москву: Лару обещали принять в среду, в 12 часов.

Еще новость: умер О. А. Агафонов.

Послал телеграмму Тяпусу и Даку — у них 7-го день рождения. Устал. С актером плохо. Жара, духота.

Устал. Много работы — планировки декораций, поиски актеров, выбор натуры.

Разговаривал с Ларисой: она плохо себя чувствует. Встреча с Федорчуком перенесена на завтра в 12 часов. Боже…

Приехал Бондарчук. Взял у Нарымова мой телефон. Я не хочу его видеть.

Много работал на студии над декорациями. Устал.

Вечером удивительный концерт Малера (Аббадо) — 5-я симфония, в одной из церквей недалеко от Пантеона. Поразительно. Хотя плохо было слышно piano: я сидел в конце, у входа. Огромный успех.

Тули просит имя художника «Бориса». Послать телеграмму Тули.

Ночью ужин с Клаудио Аббадо, на котором присутствовал весь оркестр и хор. Все очень молодые люди от 18 до 23 лет. Аббадо 14-го приглашал меня на Сардинию, к себе на виллу.

Вчера звонил в Москву, но опять ничего — встречу отложили, и Лариса сидит у телефона и ждет ответа. Santo Cielo! Когда это наконец кончится!

Сегодня начало десятидневных каникул. Я получил квартиру, т. е. ключи от нее на Via di Monserrato, 2. В конце каникул надо решить проблему мебели, устройства и можно переезжать. Квартира ждет Лару.

Решил снимать Юсефсона.

Франко Казати достал пишущую машину. Очень хорошую — «Olivetti». Работаю.

В одном американском городке на углу одной из улиц сидел полухиппи, полунаркоман и играл на флейте. Иногда ему бросали мелочь. Если не бросали, он не думал об этом. Кругом стояли любопытные и любители флейты. Появился какой-то совершенно запущенного вида клошар: с длинными волосами, грязный, рваный и, подойдя вплотную к флейтисту, что-то ему сказал. Тот согласно кивнул головой и ответил: «Да». Тогда босяк стал разгонять толпу любопытных. Ему с трудом удалось это. Рядом остался только полупьяный субъект, который ни за что не соглашался уходить. Дело дошло почти до драки. Наконец, босяк должен был открыть пьянице причину и смысл своих действий:

— Я ему заплатил, чтобы он (флейтист т. е.) играл только мне! А ты мне мешаешь и ему мешаешь заработать! Убирайся!

С огромной неохотой пьяный убрался. Тогда успокоившийся бродяга сел рядом с флейтистом, закрыл глаза и стал слушать…

Раз время — способ для человека материализоваться в подлунном мире (один из способов), то и реинкарнация не может зависеть от времени, и душа способна, следовательно, воплощаться в разных эпохах так же. Можно умереть сегодня и возродиться к жизни в xv веке, или в XXV…

Сегодня Тяпин день рождения. Поздравляю, Родной мой, желаю всего-всего хорошего, покойного, ласковый мой. Будь счастлив! И спокойной ночи, ангел мой!

Видел этот фильм — «Изгнание дьявола», о котором очень много говорили, как об очень хорошем. Дрянь страшная. Фон Сюдов в одной из ролей. Очень хорош (P.S.).

В новой квартире все время обнаруживаю новые недостатки. (Ходил сегодня звонить в Москву, но, увы! Никто не берет трубки…)

Сегодня секретарша из RAI звонила Норману и оставила запись, что, мол, приезжают (прилетают?) два русских актера (?). Их надо встретить. Т. к. она не оставила ни времени, ни дня приезда, думаю, что не сегодня. Потом, какие два актера (?).

Видели Донателлу, которая много рассказывала о кризисе в Голливуде. (А что если в заброшенном Голливуде с полуразрушенными декорациями сделать фильм, который будет стоить копейки. Сценарий. Все построить на Голливудском запустении и старых декорациях. Путаница, тлен; последний защитник кино, которое умирает.)

Выяснилось следующее. Телекс (?) в RAI пришел о том, что Янковский прилетает 18-го, а Лариса — 25 августа (?). Сегодня звонил опять Ларисе и опять безрезультатно. «Телефон не отвечает».

Оказывается, в телексе даже указан рейс самолета. Пытался дозвониться до Ларисы — никто не подходит. Звонил и из Monserrato, 2 и с телевидения — все бесполезно, не отвечают. Звонил Найденову А[леше]. Там тоже не ответили. Дал с RAI телеграмму Ларисе, чтобы она мне позвонила. Ничего не понимаю. Телекс подписан Кулаковым.

— Ужасно…

Сегодня утром из Москвы позвонила Маша Чугунова и сказала, что Лариса уехала к Тяпе в деревню и вернется к 25-му, т. к. к этому дню приедет в Москву и Федорчук, с которым она должна встретиться по поводу Андрюши.

С Юсефсоном все решилось. Он хочет за роль 60 тыс. долларов.

Вчера позвонил какой-то швед из Стокгольма — он назвал свое имя, но я не запомнил (кстати, он сказал, что видел моего отца, стихи которого он переводил. Отец сейчас в Матвеевском и будто чувствует себя хорошо). Этот швед встречался с О. Сурковой, которая уже получила паспорт и, кажется, билет и едет в Голландию с двумя детьми. Для этого ей пришлось развестись с Димой — своим мужем. Она просила мне передать, чтобы я послал телеграмму в редакцию «Искусство» и заявил в ней, что я солидарен с Сурковой по поводу невозможности внести исправления в рукопись книги, сообразуясь с замечаниями редакции и прошу также расторгнуть договор и со мной. (Редакция, конечно же, хочет расторгнуть договор с ней только.) Также она говорила этому шведу о том, что очень рассчитывает на эту книгу. (В смысле издания за рубежом.) Я не понимаю Ольгу: она должна была сначала расторгнуть договор с редакцией, а уж потом уезжать. А сейчас я не могу это сделать, иначе у меня будут крупные неприятности. Если я буду жить в Москве — невозможно в такой ситуации издать книгу за границей. Ольга верна себе: ее интересуют только собственные проблемы, которые она решает, создавая проблемы другим. Ее отца, Е. Д. Суркова, сняли с должности гл. редактора «Иск[усства] кино», и он теперь просто пенсионер.

Проблема с Янковским, который неожиданно должен быть занят в театре с 3 по 10 ноября. (Пусть разбираются сами — «Совинфильм» и RAI.)

Получил письмо от Зап[адно]-Германского телевидения. Эта Тина, видимо, все перепутала — по поводу документального фильма обо мне, т. к. они пишут, что уже связались с Суриковым по этому поводу. Я же говорил ей, что «Совинфильм» все погубит! Завтра надо ей звонить! Зачем они связались с «Совинфильмом»!

Очень много работы. Не успеваю ничего. Лара еще в деревне…

Записался в Гоголевскую библиотеку. Взял записки и воспоминания Бунина.

Очень скучаю без моих милых.

Позвонил Сенька из Москвы, чтобы сказать, что сдал экзамены и что получил 21 балл. Т. е. четыре четверки и одна пятерка по биологии, что очень важно, т. к. он поступает в 2-й медицинский институт на биофак. В прошлом году проходной балл был 20,5, а в этом даже меньше. Надеюсь, что теперь уже всё в порядке, но тем не менее попросил его дать телеграмму мне, как только он увидит себя в списках.

Читаю воспоминания Бунина без цензурных вырезок. Как странно — Бунин сердится на Бальмонта за то, что он сказал: «подорожник весь в цвету». Бунин говорит, что подорожник не цветет. Может быть, нельзя сказать, что «подорожник весь в цвету», но что подорожник цветет, сказать вполне можно, потому что он действительно цветет. На тонкой ножке, довольно длинной, похожий на розовый хвостик столбик, покрытый бледно-лиловым пухом. Как странно, что Бунин этого не знал:

Позвонила Маша Чугунова и сказала, что Лариса задерживается до 7 сентября: «она ушибла ногу, поскользнувшись на мостках». <…> Опять задержки, затяжки, вместо того, чтобы хлопотать об Андрюше. О Господи! Просила от имени RAI дать телекс в «Совинфильм», чтобы они оплатили Ларисе купе целиком в поезде, т. к. она везет реквизит… (Сказать завтра Казати.)

Эти слова Бунин дважды повторял в своих выступлениях:

Западные немцы прислали приглашение на встречу в Дюссельдорфской киношколе (институте). Просят побеседовать с учениками и, видимо, лекций. Обещают гонорар. Будет ретроспектива моих фильмов.

Сенька прислал телеграмму: «Postupil Ura. Arsenii». Молодец, Сенька, надо отправить ему телеграмму. (Кажется, ул. Чкалова, 24/32, кв. 69. Неужели забыл?)

Большие неприятности с деньгами на картине: не хватает 200 млн. Неужели закроют? Или уже знают, что доплатят? «Темна вода в облацех».

Позвонил Ронди из Венеции и умолял приехать на два дня на фестиваль: в газетах было, что я член жюри. Умолял. Говорил, что если я не приеду, будет огромный скандал, что приезжает Ермаш и два советских фильма на конкурсе. Просил еще прилететь и в следующие субботу и воскресенье, но это, конечно, невозможно.

Казати куда-то исчез. Норман на хвосте притащил слух, будто бы знакомый Лины Тавиани слышал от кого-то из «Гомона», что мой фильм делаться не будет (на 90 %) из-за денег, которых нам не хватает.

Разговаривал с Казати. И у меня возникли подозрения, что он меня обманывает, чтобы иметь гарантии в работе. Может быть, перерасход есть, но не такой (200 млн), о котором он говорит. Не верю, что Дом Горчакова стоит 45 млн, а крыша для него — 4 млн.

Звонил Pio De Berti. Сказал, что в газетах его обвиняют в том, что он не разрешает Тарковскому ехать на фестиваль. (Это сделал Lizzani.) Сказал также, чтобы я поступал так, как сочту нужным. Даже мог бы сказать, что он, De Bertiy — против действительно. Короче, я лечу завтра в Венецию, чтобы отделаться от них всех. И от фестиваля, если удастся.

Я — член жюри. Буду здесь 28, 29,30-го. Потом удеру и вернусь дня на четыре в конце. Надо утрясти дело с просмотрами. Встретил здесь Изю (забыл фамилию), Гамбарова, Тоскана Дю Плантье с новой женой. Нас семь членов жюри: председатель — М. Карне, С. Рей, Моничелли, В. Дзурлини, Д. Понтекорво, Берланга и я. Все очень симпатичные люди. Дзурлини «выпивает» понемногу. Последний раз видел его в 1962, когда мы здесь не поделили «Золотого льва». Ужасно постарел. Так же, как и я, конечно… Завтра приезжает Ермаш. Господи…

Картин нет. Приехали наши: Ермаш (был очень мил), Шкаликов, Сергеева («Искусство] кино»), Авербах, Ульянов, Райзман с женой и Сайко (актриса). Были очень симпатичны. Поглядим. Ермаш намекнул, что «Ностальгию» нужно на фестиваль в Москву. С ума сойти!..

Смотрел жуткую арабскую [картину] (помесь «8½», «Амаркорда» и «Зеркала»). Очень плохо. Видел «Райзмана». Райзман он и есть Райзман. Ульянов в главной роли. Это не шедевр, но понравилось многим. Завтра лечу в Рим.

Вернулся в Рим. Устал. Простужен. Не выспался: встал в пять часов. Рим.

Видел Домициану. Олега Янковского. Устал.

Звонил в Москву. Дома Тяпус — разговаривал с моим родным! Он скучает, славный, милый мальчик. Пообещал ему, что в сентябре увидимся. Лариса в деревне с Ольгой Арсеньевой — платит страховку и закрывает дом. Говорил с Анной Семеновной.

Утром позвонила Кокорева и сказала, что она еще похлопочет о Саше Медведеве. Я, в свою очередь, должен буду здесь поговорить насчет него с Ермашом (не забыть!). Что же касается того, что он сказал мне о том, что четверо моих абитуриентов приняты — то это не соответствует действительности.

Звонил в Москву. Лара еще не приехала из деревни — будет только в понедельник. Просила меня позвонить. Маша должна была мне звонить, не позвонила. Разговаривал с Тяпусом.

С Ермашом так и не увиделись (я завтра утром улетаю в Венецию).

Назревает скандал с театром, где работает Янковский.

Оставляю список вещей, которые надо купить для новой квартиры.

Милый мой Тяпус!.. Что-то там Лариса? Неужели опять всё по-старому плохо?

Оформился план «Двое видели лису»:

I. Прогулка.

II. Объявление войны.

III. Молитва. Обет. Разговор с Богом (Монолог).

IV. Снова мир.

V. Пожар. (Он сжигает свой дом.)

VI. В больнице. (Я сошел с ума или не сошел?) Была же объявлена война?

Был в Венеции в течение еще четырех последних дней фестиваля. Смотрел по шесть фильмов в день. Устал как собака. Рад, что получили премию Элем Климов и Занусси.

В группе зашиваемся: не хватает времени — как, впрочем, я и говорил раньше, а Казати сердился и утверждал, что мы всё успеем.

Сегодня наконец дозвонился до Ларисы. Звонил трижды. Один раз разговаривал с Тяпусом, другой с Анной Семеновной (и один раз раньше — от Нормана), на третий застал Ларису. Она приезжает 15-го, на самолете, вместе с Тонино. Она разговаривала (с кем и собиралась), и ей сказали почему-то, что если она вернется через полтора месяца, то возьмет Тяпу. Почему через полтора месяца? Я-то понимаю почему… Не выпустят никакого Тяпу.

Совершенно не хватает времени на подготовку картины. Мы не успеваем ничего подготовить. Франко Казати оказался не на высоте. Просил его подготовить к 15-му квартиру так, чтобы там можно было жить, и этого он не сделал. Или сделал наполовину, что означает, что жить там пока нельзя.

Только что разговаривал с Ларой: не может достать билет на 15-е. Еще горе! Денег нет, Тяпу не пускают… Написал мне письмо. Лара сказала, что он пишет «фантастическую повесть» для меня. Просил Ларису позвонить насчет билета Коле.

Было выступление перед критиками и зрителями, устроенное в серии других (Годар, Вендерс…), муниципалитетом. Показывали оригинальную версию «Соляриса» и примеры из фильмов: «Назарин», «Мушетт», «Семь самураев», «Ночь». Был Антониони. Очень мило с его стороны. Я был тронут. Все прошло очень серьезно. Хотели меня снимать одни очень хитрые молодые люди, а потом продать частному телевидению эту программу, но я не разрешил, и Франко Терилли добился того, что Ciak-Studio сняла вечер на пленку, чтобы потом делать наш фильм. D. Baglivo будет снимать и в Москве. Тайно. А пока хочет продать целиком этот фильм (о сегодняшнем вечере) на RAI.

[Перевод текста вырезки, см. Приложение^{7}]

Приехал Тонино. Говорит, что мне нельзя ехать в Союз снимать Москву. Надо все выяснить. Лариса сказала Тонино, что она не едет с ним из-за того, что не успела собрать вещи (?!). Мне же — что не готов паспорт. Обманывает она меня… Почему бы ей не сказать мне правду? Действительно, почему?

Тяпа прислал мне очень грустное письмо со своим и Даковским изображениями. Очень похожими. Боже, что за жизнь!

Вчера вечером разговаривал с Ларой. Она сказала вдруг, что «все получается». Я так взволновался, что заболело сердце: подумал, что она говорит об Андрюше. Оказалось, что не об этом. О чем — не понял. О кольце, которое надо продать?

Искали точки для интерьера Церкви Madonna del Parto. Приехали поздно. Устал.

Не мог дозвониться до Москвы, чтобы узнать, едет Лариса или нет.

Бедного Франко Терилли отвезли в больницу с подозрением на инфаркт. Что с ним на самом деле, будет ясно лишь в понедельник… Позвонила (Лауре) Анжела и сказала, что Франко вне опасности, но что у него неглубокий инфаркт все же. Сказала также, чтобы я не беспокоился, т. к. Андрюша приедет позже.

В воскресенье прилетела Лара. С субботы я уже на новой квартире. Лара привезла Тяпины фотографии. Рассказала о своих мытарствах. Судя по всему, Тяпа не приедет, более того — боюсь, что Лару не выпустят обратно, если она вернется в Москву, как она должна сделать по договоренности с Госкино. Надо немедленно искать выход.

Устал. Очень устал от всего, не начиная еще картины. А что же будет дальше!

В квартире все время неполадки — то водопроводные трубы ревут, то холодильник не работает, то плита в кухне. Ванна течет. Лара устала, бедная. Я же даже в магазин с ней не могу сходить, нет времени.

Устал. Хочу спать.

Была довольно неприятная пресс-конференция. Очень уж итальянские журналисты провинциальны. «Бондарчук считает, — сказал один (одна?) журналист, — что мои картины слишком сложны для простого зрителя (народа)». Я ответил, что, может быть, для Бондарчука мои картины и сложны, но для молодых людей они совершенно понятны, судя по письмам, какие я от них получаю. Неприятный осадок. И здесь Бондарчук мне досаждает.

Снова начался кошмар. Не столько начался, как продолжается — вот уже много лет как продолжается…

Утром виделся с Ронди по поводу Андрюшки.

Он сказал, что будет очень трудно, т. к. «по протоколу» нельзя просить А. у правительства, а итальянское правительство не имеет основания просить для меня сына из СССР. Потом я говорил с Arturo… о том же, но не до конца откровенно. Он обещал помочь. Тоже демохристианин.

Виделся с Лучано Альберти по поводу оперы во Флоренции. Новость: не «Тангейзер», а «Тристан и Изольда», что гораздо интереснее, и дирижер [Карлос] Клайбер. (Сейчас первый дирижер в мире.) В апреле месяце 1983. Решили обратиться в посольство за разрешением, чтобы я «консультировал» постановку оперы. Сказал, что заплатит 15 млн и суточные. Я ничего не ответил, но ясно, что это копейки. Надо узнать (я уже попросил Франко К[азати]) максимум заработка за постановку.

На с. 457: Андрей и Лариса в Италии

Октябрь 1982

Были очень тяжелые дни: съемки (три дня). <…>

Лариса ходит к Анжеле, и в этом, может быть, ее спасение.

Вчера, нет сегодня утром во время медитации снова видел голубой свет. (Несколько дней тому назад Анжела посмотрела на меня и сказала: «Ты больше не видишь голубой свет?» «Не вижу», — ответил я.) А сегодня утром снова увидел. Это хороший знак.

На съемках бардак ужасный. Такого нет даже у нас. Площадку же художник (Andrea Crisanti) готовит безукоризненно. Сегодня он подарил мне примитив на полотне: «Вид на Calcata»; эта картинка висела в Calcata, в баре, и я как-то сказал, что хотел бы ее купить. Андреа купил и подарил мне. Я был искренне тронут.

Работа, работа, работа… Устаю. Прихожу со съемок и падаю. Забросил гимнастику: некогда. Лучше немного поспать перед работой. Плохая погода: много времени потеряно. По нашей вине тоже. И Andrea Crisanti я перехвалил, сорвал мне Комнату в доме Доменико. Я потерял один день из-за него.

Одним словом, голова идет крутом: фильм, Андрюшка, «Тристан и Изольда» весной, во Флоренции.

От Ронди пока ни слуху ни духу…

Сегодня возвращались из-под Рима, где смотрели Разрушенную церковь вчетвером: я, Франко, Норман и Пепе на машине Франко. Отказали тормоза, и мы оказались в кювете — чудом не разбились. Машина, конечно, разбита. Франко говорит, в миллион убытка. Эта машина — единственное, что у Франко есть… Я не испугался совершенно: будто бы смотрел на все со стороны. Все это выглядело так, как будто было снято рапидом. Когда машина стала валиться в канаву, я подумал, что она перевернется. Она бы и перевернулась, будь кювет пошире.

Норману звонил Альберти из Флоренции: говорит, что хочет заплатить мне за Вагнера 20 млн. Я же хочу требовать 25 + 5 по контракту, плюс суточные во время работы. (25 % — налоги.) Поэтому требовать 30 netti[13]; 20 млн останутся мне.

Был Борис Фог[ельман]. Обещал прислать письмо через 2–3 недели, может быть. Поговорили.

Устаю. Съемки ужасны. Нет ни второго режиссера, ни специалиста по эффектам. Объекты не готовятся в срок.

Тесен мир! Вот я теперь и снова в Bagno Vignoni. Только теперь уже и с Ларой. Сегодня видел Иоланду: массажистку, которая работала здесь в B.V.

Много работы. Устаю. Очень трудно работать без второго режиссера и с маленькой сметой. Но уже, кажется, стал привыкать, втягиваться. Снял около трети материала, да нет, уже около половины. Отстаю от плана. Материал неплохой. Кажется, начинаю понимать, в чем же все-таки заключается секрет настоящего, «правильного» материала. Очень трудно снимать «правильно». Это значит все время делать все сначала. И в последний раз в то же время. Итальянцы ужасно непостоянны и ненадежны. Женственные характеры. Неприятно.

Сегодня по TV объявили о смерти Брежнева и Кириленко. Значит, будет Андропов. Я уверен. Что-то будет? Господи! Устрой все по-Твоему!

Андропов… Были в посольстве, отдали последний долг. Было видно, что будет Андропов. Если так, то у него должна быть программа, а не просто желание власти. Если же нет, то на его глазах начнет все рушиться, т. к. нечем будет платить ни за политику, ни за хлеб. Сейчас каждый день жизни по старому способу — скольжение в пропасть. А. не может этого не знать.

Декабрь 1982

Живем с Ларой в гостинице в Римини, хозяин которой друг Тонино.

Много случилось за это время. Кончил съемки с трудом, довольно утомительным. Как никогда. Рере Land оказался оператором очень неровным. Кадр Микропейзаж не получился. Он не сумел его правильно снять. Снимал он день ото дня хуже, без определенного понимания того, что надо, несмотря на мои подробные объяснения. Норман был ужасен просто в работе. Да и по-человечески очень фальшив, неуверен и двусмыслен. Осталось снять три кадра. С 3-го числа начну отбирать дубли и монтировать.

Моника познакомила меня с другом дома (и политиком) Пертини — некто Relican. Надо будет встречаться с ним и говорить о всех наших проблемах. Есть также возможность встретиться с Папой Войтылой. Следует также позвонить Гавронскому.

Получится ли фильм, не знаю. Пока у меня впечатление, что он меня подвел в определенной степени.

Тонино очень мил.

Андрюшка ужасно скучает.

Ермаш требует моего приезда в Москву. Я не хочу ехать: «Занят на картине, RAI не отпускает». Посоветовался насчет этого с De Berti. Сейчас надо искать любые пути.

На с. 460: Андрей Тарковский на съемках «Ностальгии», Италия

1983

<…> Пришла мысль сделать документальный фильм по «Жизни после жизни» Муди. Это гораздо умнее «Китая» Антониони.

«Гамлет» с двумя концами. Версия.

(Надо: связаться с Флоренцией. Увидеться с Нарымовым.)

Все усложняется. Может быть, к Пертини обращаться не стоит. И вообще к итальянцам. Они слишком заигрались со своей многопартийностью и боятся друг друга как огня. Потом они к тому же не хотят портить с нашими отношения несмотря ни на что. Можно ли говорить с ними откровенно? U.S.?

Меня вызывают в Москву. Сопротивляюсь. Они, конечно, еще и Канн очень не хотят. Могут заставить меня затянуть сдачу, могут вернуть Лару, могут задержать меня… всё могут. Сегодня виделся с Мартин Оффруа и еще одним из «Гомона» (Paris). Хотят меня на премьеру в Париж и Канн. Боже, как это все устроить?

NB. Франко обещал поговорить кое с кем насчет встречи с Pertini.

Отар Иоселиани начинает картину в Париже. Сегодня Фабр Лебре (дир. Каннского фестиваля) хотел поговорить со мной.

Замучался я… Нет слов, чтобы описать теперь мое состояние.

Вчера из Амстердама приехала Ольга Суркова. Всю ночь проговорили, и на словах стало ясно, как поступать и как жить дальше. Но всю ночь не спал, мучался, а, проснувшись и очнувшись от чувства неизбывной опасности и страха, был счастлив, что все это только дурные сны и что еще ничего не совершено. А надо — и об Андрюшке думать, и о работе.

Болит сердце. План есть, но от этого еще страшней.

<…> Болит сердце. А сегодня еще началось что-то вроде гриппа, кажется. Ночами снятся кошмары. Просыпаюсь с испугом и сдавленным сердцем.

Был разговор о возможностях, связанных с Пертини. Сначала вроде бы можно было посылать любое письмо, а сейчас (я звонил в Рим) что-то изменилось. Что, не знаю, но надо скорее увидеться с консультантом Р. У него какие-то идеи насчет письма и Андрюши.

Тоскана неузнаваема — зеленая и вовсе не такая красивая, как летом и осенью. Очень печально и плохо для фильма.

Была у нас в гостях Ольга Суркова. Дал ей поручение связаться с Мстиславом R[остроповичем] и [Пером] Альмарком. Она живет в Амстердаме с двумя детьми. <…>

Невероятно тяжелые дни. Монтирую. Трудно.

Написал письмо на имя Pertini. Решится ли он? Если да, то что скажут наши? Назревает свидание с Войтылой (на его имя послано письмо). Ольга С. говорила с Пером: тот прислал большой привет. Очень хороший человек. Намечается возможность (вернее, есть уже) говорить с Мстиславом Ростроповичем. Пока неясно о чем.

Кажется, есть возможность заключить контракт с RAI — итал. общ. — амер[иканцы] на «Гамлета».

«Ностальгия» очень трудна: проста, почти примитивна по форме (то, чего я всегда хотел), но, получив такой материал, стало страшно. Будет или гениально — или полная бездарность.

Случайно наткнулся на высказывание Достоевского по поводу «Записок из подполья»:

Как будто о «Ностальгии». Удивительно! И странность… И дикость тона… И опасность, что «может не понравиться…» И способ смягчить поэзией..! Всё, как у меня сейчас с «Ностальгией». Incredibile![14]

Февраль 1983

Сегодня утром звонил Сизов. Он пытался дозвониться уже три дня тому назад, но это не удалось. Обвинял и меня и RAI в том, что они нарушили контракт (отменив съемки в СССР), что они не могут вытянуть меня уже три месяца (?!) в Москву. Я сказал, что я между двух огней и не хочу отвечать за юридическую сторону взаимоотношений RAI и «Совинфильма». Он сказал, что все дело в том, чтобы именно я приехал в Москву, что именно во мне все дело, но потом мне пришлось сделать акцент на то, что это официальные переговоры между RAI и Госкино и что я (он меня об этом и попросил) пойду в RAI, чтобы вынудить их точно назвать время переговоров. О месте было дипломатически ничего не сказано. Им — чтобы не спровоцировать мой отказ ехать одному. Мною — чтобы считалось, что смысл моего приезда лишь в этих двусторонних переговорах. Сизов был напряжен, начал разговор со мной на «вы», кончил на «ты». Бедный Сизов! Почему он должен вести это дело вместо Сурикова? Видимо, ему поручили в связи с его важностью и моим к нему уважением, о котором они знают. Ни Суриков же, ни Ермаш со мной в переговоры не вступают. Пока.

Приснился Фридрих Горенштейн (я его еще вчера вспоминал), старый, седой и несчастный.

RAI отправил в Москву телекс, смысл которого заключается в том, что:

1. Никакие пункты контракта не нарушены.

2. Что Тарковскому надо доделывать фильм, поэтому нет возможности для него ехать в Москву.

3. Что советские представители могут в любое время приехать в Рим для выяснения всех отношений, т. к. фильм монтируется режиссером в Риме, RAI в Риме и т. д.

Посмотрим.

Разговаривал с Жиляевым — он только что из Москвы, где видел Шкаликова. Ш. сказал, что Сизов собирается в Рим. Зачем? Ко мне? По поводу Бондарчука? Если по поводу Бондарчука, то будет ли встречаться со мной. Если да, то хорошо. Здесь можно будет уладить все проблемы легче. Если он не захочет проигрывать здесь, то меня не захочет видеть, и тогда будет возможность задать ему вопрос: а почему он не захотел в Риме утрясти все проблемы? Чтобы оставалась возможность тащить меня в Москву? Но тогда их умысел раскрыт.

Посоветовался с Ясем Гавронским. Он одобрил. В Польше все у февраля хуже и хуже. Армию и полицию оплачивают долларами.

В Москве все дорожает. Снова (в который раз) строительные материалы в два раза, лен в два раза, шелк в два раза и т. д. Только вот Андрюша… Господи, помоги…

Вся западная музыка — сплошной драматический надрыв: «Я хочу, я требую, я желаю, я прошу, я страдаю», в конце концов. Восточная же (Китай, Япония, Индия (sic): «Я ничего не хочу, я — ничто», — полное растворение в Боге, в Природе. Восток — обломки древних истинных цивилизаций в отличие от Запада, центра ошибочной трагической, технологической цивилизации. Богоборческой, жадной, головной, прагматической. Именно оттого, что Россия находится между Востоком и Западом, в ней чувствуется иная сущность в отличие от западной — смертной и ошибочной.

Жду новостей от Пертини. Завтра приезжает Пер.

Неужели…

Итак: вот уже несколько дней как Сизов в Риме, но не объявлялся. (Звонили домой и узнали.) Меня «вызвали» с Ларисой в посольство (как оказалось, по просьбе Сизова) к Жиляеву и Пахомову. «Надо ехать в Москву вместе с Ларисой, у которой кончается 18-го срок пребывания» (?). А у меня в апреле. Утрясти это надо почему-то в Москве. (Чтобы задержать Ларису в Москве.) Затем проработать какие-то «производственные» дела и обсудить планы на будущее. Я ответил, что все это ерунда, что есть решение ЦК о возможности заключить контракт с Ларисой и мной на весь срок. Да, будто бы у Ларисы было разрешение на 3,5 месяца, которое без ее вмешательства продлили до 18 февраля, а остальное Комитет берет на себя (все вранье). «К Вам очень хорошо относится Ермаш».

«— Вранье». (Рассказываю.) (Бондарчуку можно, а мне — нет. Почему?) Продлят и все. Это недоразумение. А работать без Ларисы просто невозможно.

Это было в пятницу. В субботу же мы с Ларой приняли Жиляева с женой. Сегодня же объявился Сизов (наверняка, информированный о моей реакции). Звонит сюсюкающий Нарымов и просит меня позвонить Сизову (по его, Сизова, просьбе). Звоню. Сизов (пьяненький немного, если не ошибаюсь) назначает мне свидание на завтра. Очень приветлив, «устал, много работы» (сдается фильм Бондарчука). Здесь Бондарчук, Сизов и Анна Ароновна, стукачка.

Боже, как тяжело! Поистине, ад внутри нас… не только «Царствие Небесное».

Утром звонил Изя (по поручению С. А. Гамбарова). Говорил о моих с Фридрихом Горенштейном сценариях, о «Гофманиане», которые можно поставить (или продать, не понял хорошо). А также предлагал писать обо мне книгу. (Это Изя-то.) Я просил, чтобы он, во-первых, написал мне письмо, где изложил бы все свои просьбы. И что они хотят заплатить за ту или другую работу. (Да, даже была идея, чтобы Фридрих написал сценарий, а я только поставил свою подпись.) Во-вторых, я попросил Изю передать Гамбарову о том, чтобы он нашел возможность со мной встретиться.

Потом я позвонил Фридриху в Берлин. Он несколько напряжен: еще не все удалось. В Германии трудно (в политическом смысле) жить, но интересно. Сын растет. Зовут его Дан (?) по имени героя его «Псалма». Не жалеет ни о чем, но несколько подавлен отношением «славистов» — русских писателей-эмигрантов. Государственную дотацию не берет. Хочет поехать в Италию (в апреле) на какой-то симпозиум в Милан. Может быть, увидимся. Просил написать письмо.

Вчера вечером имел двух с половиной часовую беседу с Сизовым. Встретил меня в своем номере 701, в гостинице «Jolly Hotel», очень недобро. Не смотрит в глаза. Говорит тяжело, словно делая одолжение, холодно. Сначала спросил, как идут дела. Рассказываю: трудно, мол, из-за денег, маленькая группа, сняли, как и обещали, за сорок восемь дней, сейчас монтирую, потом озвучание, шумы, музыка.

— Когда кончаете?

— В конце мая.

— Почему не приехал снимать в Москву?

— Поздно начали фильм, затянулись сроки, оператор уходил на новую картину.

— Ну и что теперь будет с фильмом без Сов. Союза?

— Ничего страшного. Москва была представлена лишь в кусочках воспоминаний и в сцене-цитате из Достоевского («Преступление и наказание»). Эта сцена ушла целиком, все как в символе сосредоточилось у Дома Горчакова на реке. Как в снах Ивана в «Ивановом детстве».

Рассказываю, что в Венеции на фестивале беседовал с Ермашом насчет вычитанной из газет истории человека, запершегося со своей семьей в доме и ожидавшего Конца Света. «Боюсь только, что может не понравиться итальянцам». Ермаш выражает одобрение: «Ничего, ничего, давай».

Рассказываю Сизову сценарий. Ему нравится. (Но он ничего не знает о том, что Горчаков поэт и пишет оперное либретто о жизни Березовского. Березовский же был крепостным. Не знает он и о том, что Горчаков умирает.) Понемногу Сизов веселеет.

— Почему не приезжал в Москву, когда тебя вызывали?

— По трем причинам: 1) Из-за работы. Очень занят. Каждый день на счету, 2) Из-за Андрюши, который будет страдать, если я его брошу снова через два-три дня. 3) Из-за того, что не верю Ермашу, боюсь, что в силу некоторых причин он хочет порушить весь фильм, на который у меня ушло несколько лет.

Не верю же Ермашу, потому что существует уже история наших отношений — враждебных. Упомянул о званиях, 50-летии, об участии в советских к[ино] фестивалях. О многом. Сизов вдруг говорит:

— Надо бы тебе было приехать, чтобы продемонстрировать твое желание вернуться на родину. А то слухи повсюду, что ты не вернешься. Останешься.

Я смеюсь:

— Первый раз разве? Сколько я ни езжу, столько слышу, что Тарковский или собирается остаться, или остался.

Что же касается «отметиться», чтобы рассеять сомнения «товарищей» из ЦК (это они спрашивали у Сизова, якобы, не собираюсь ли я остаться), то довольно странно думать, что есть смысл рассеивать сплетни на два дня. Ведь потом мне все равно надо было бы возвращаться в Рим кончать картину. На лице Сизова легкое недоумение. (Ввиду того, что они, видимо, не хотели меня снова отправлять в Рим, им и в голову не приходило соотнести одно с другим. Не сходится.) Сизов:

— Арестовали нашего представителя Аэрофлота.

— Почему? Денежные дела?

— Нет.

— Понятно.

Траурное настроение у советских.

— Ладно, настаивать на твоем отъезде в Москву не будем. Но у тебя срок до конца апреля, а у Ларисы до февраля. Будем продлевать ее разрешение до конца апреля.

(Остается два дня после приезда, вернее, возвращения Сизова в Москву. Неужели можно все сделать за два дня?) Нет. Только, если уже все предрешено. Я-то уверен, что решение для Ларисы до конца работы над фильмом. Я прошу продлить сразу для двоих до конца мая.

— Не знаю. Вряд ли это будет можно. Попробуем.

(Оставляют в резерве еще возможность нажать на меня еще раз в конце апреля.) Расстаемся чуть ли не друзьями. Сизов провожает меня вниз на лифте.

— Напиши заявление на очередь в гаражный кооператив «Мосфильма».

Да. Забыл. О планах на будущее — всё обещают. И «Идиота», и фильм о Достоевском (с Понти), и черта в ступе. Соблазняют, чтобы бросить в Москве.

Вчера договорились и о сегодняшней встрече с Де Берти. Встретились. Всё в порядке у него на RAI, и деньги платят все, несмотря на отсутствие московских съемок, и обещают приехать в Москву для переговоров (каких?). Может быть, хотят предупредить их, что у меня длинные планы. И что «наши» отношения могут пострадать из-за этого? В конце концов Сизов берется взять маленькую посылку Анне Семеновне. Странно все. Как-то нереально, словно в дурном сне.

Последний съемочный день «Ностальгии», Сан Гальгано

Утром Сизов уехал. Взял посылку с лекарством, штанами Андрюшкиными и кольцо, о котором он не имеет понятия и которое я положил в коробку вместе с баночкой лекарства. Под второе дно. Мы с Ларой очень беспокоимся, конечно… А вдруг да что-нибудь случится?

Видел Бондарчука, который извинился за ругань меня в своем интервью, заодно заявил, что «зато говорят, пишут, — плохо, если замолчат…» Пытался все перевести в шутку. Облобызал меня. Ну, что за мерзавец! Ясно, что и Сизову и ему приказано быть со мною поласковее. Это ясно. Завтра к концу обеда (часа в три по римскому времени) надо будет звонить в Москву узнать что к чему.

На днях показывал материал Тонино и Рере. На 2 часа 33 мин.

Тонино ну совершенно ничего не понимает в материале и в том, как его смотрят. Может быть, ему никогда и никто его не показывал? Было ясно, что он хотел увидеть фильм, и после просмотра вел себя как мосфильмовский редактор — т. е. совершенно непрофессионально. Монтирую, переклеиваю… <…>

Да — операторски картина снята блестяще. Молодец Рерe!

Кажется, у Андропова нет никакой программы. Все по-старому: закручивают гайки, упирают на дисциплину. Принимают аспирин, когда надо ампутировать ноги.

Посылка вместе с кольцом уже у наших. Слава Богу! Теперь надо получить деньги за него.

Очень плохо себя чувствую. Болит затылок так сильно, что не смог работать. Работа шла очень тяжело: не монтируется Дом Доменико.

Надо срочно писать заявку на «Гамлета», чтобы иметь договор как можно скорее. Надо сделать так и в такой последовательности:

1. Заключить контракт — лучше на «Гамлета», или на «Ведьму», или, на худой конец, на «Жизнь после жизни» — художественно-документальный фильм.

2. Сделать, вернее, получить официальное (документ) приглашение читать лекции в Киноцентр здесь, в Риме.

3. Закончить фильм и отправить его в Канн.

4. Послать контракты (копии, конечно) в Москву, к Ермашу, с просьбой разрешить подписать их мне. В этом же письме сообщить, что уже ожидаю ответа — приезжайте, мол, в Москву, здесь всё решим. Т. к. приехать я не смогу, ибо тогда со мной никакого контракта заключено не будет, я должен буду объяснить им, что вынужден буду подписать контракты без их разрешения. Но прошу их продлить наш срок пребывания на два с половиной года и прислать сюда Анну Семеновну с сыном. Если нет, то я, к великому своему сожалению, должен буду попросить свободный паспорт. Хотя мне этого очень не хочется. И семью, конечно: Анну Семеновну и Тяпу.

Надо искать возможность делать «Гамлета». Прежде всего сделать заявку и закрепить авторские права.

Разговаривал с адвокатом (Massimo Ferrara Santamaria). В общем-то, может быть, рано разговаривать: он адвокат, а не менеджер все-таки. Тем не менее он будет говорить с кем сможет. А он знает многих… В Америке работает его сын (под его началом).

Вчера вечером был на премьере чудовищного фильма Zeffirelli «La Traviata» в надежде быть представленным Pertini. Но он не пришел.

Сегодня ездили в Monterano снимать интервью. Была Лариса, Франко с Andrea и группа. Но сняли только часть. Было слишком много вопросов.

На с. 469: Лариса и Андрей в своем доме Сан Грегорио

Да, совсем забыл было. Когда Сизов был на телевидении, и все разговаривали по поводу «Ностальгии», De Berti заявил:

— Мы бы очень хотели иметь фильм к Каннскому фестивалю, но в Андрей говорит, что вряд ли успеет.

— Очень жаль, — ответил неожиданно Сизов. — Это было бы очень важно для нас также.

Я чуть не подпрыгнул на месте. Что б это значило? Лицемерие? Знает, что я не успеваю, и сожалеет о Канне?

В Москве от Олега Янковского узнали, что его собираются оформлять на фестиваль… Опять то же? Чудеса лицемерия и лжи.

Ужасно скучаю без Тяпуса и Дакуса.

Написал заявку на «Гамлета». Отредактировал «Ведьму». Завтра надо снять копию и дать переводить на итальянский и английский. Это надо делать срочно.

Также снова следует связаться и с Тули, и с Флоренцией.

Были с Ларой на приеме в посольстве по поводу Дня Советской Армии. Что за типы, что за убожество. Встретил Майю Плисецкую (совсем старенькая) и (вот уж не ожидал) Галю Романову. Она жена секретаря посольства (тоже Романова) и работает в Аэрофлоте, кажется. Типы самые ужасные, страшненькие.

Надо написать заявку на «Ведьму». Может быть, завтра.

Лариса говорила с Москвой и с Сашей Медведевым, который советовал ей напомнить наш с ним разговор у камина в деревне.

Все какие-то сомнения по поводу картины.

Как тревожно, как тяжело на душе. Об Андрюшке стараюсь не думать, но это не очень-то удается. Из Москвы какие-то ужасные слухи — что будет (вот-вот, Светлана Барилова сказала) денежная реформа. Конечно, будет. Что они могут умнее придумать? Что Госкино не будет, а что будет Управление кино, подчиненное Министерству культуры. Будто бы в газетах был уже проект.

Сегодня кончил монтаж. Предпоследний вариант. Теперь озвучание, шумы… Музыка. На нее надо время.

Да, еще. Будто бы теперь не будут запускать несовременных тем в кино. Только самые важные, самые нужные, самые-самые, те, которые требуют нынешние условия. Пропаганда в общем. Если я вернусь — мне крышка.

Сегодня тяжелый день. Разговаривали с Ларисой по поводу всех наших проблем. Я стал говорить о возможном неприятном стечении обстоятельств, при котором следует искать возможности отсидеться, переждать; если не сразу будет контракт. Лариса ужасно расстроилась, стала говорить о возвращении…

А я просто хочу вычислить все возможности, даже очень неблагоприятные. Гораздо хуже было бы закрыть глаза на неудачные варианты, которые нас могут подстерегать, и строить воздушные замки. Думаю, что работа, конечно, будет рано или поздно… Но нельзя же быть уверенным в этом на сто процентов. А начался разговор с квартиры, которую нужно подготовить прежде, чем у нас кончится контракт с RAI и мы окажемся без крова над головой. Надо думать об этом и ждать, будучи готовым ко всему.

Проблема с квартирой. В центре не купить, очень дорого. Тем более в рассрочку. Уехать до контракта, вернее, до начала работы куда-нибудь в деревню. Жить будет очень недорого. Нужен телефон, правда, чтобы быть связанным со своим адвокатом.

Лара разговаривала со шведами: одна влиятельная дама очень хочет делать со мной «Гамлета». Даже боится, что другие перебегут ей дорогу.

В Москве масса новостей. Арестовывают за какие-то провинности валютного характера. Сегодня статья в газете, где цитируется речь Андропова о том, что рабочие у нас слишком много получают. А специалисты — мало. Вывод напрашивается сам собой. Комитет превратится в Управление по делам кино Министерства культуры. А куда Ермаш? Демичев? Почему Сизов говорил, что фильм приедет смотреть Костиков? Почему именно Костиков?! Что это значит? Никто не хочет быть замешан в дело с «Ностальгией»? А Костикова заставляет Ермаш, как самого слабого в Комитете?

Сегодня разговаривал с De Berti и Canepari, который в воскресенье едет в Москву. Первое дело — документ о деньгах. И видимо (я так думаю), повторится разговор о моем приезде в Москву, может быть, зайдет спор по поводу Канн. Может оказаться, что уже и Ермаша-то нет на своем месте. Все может случиться. Я предложил Canepari залатать дырочку с телексом «Совинфильма»: т. е. не подписывать денежного документа, пока они письменно не подтвердят отсутствия каких бы то ни было претензий по поводу контракта между RAI и «Совинфильмом» в связи с «Ностальгией».

Сегодня поразмыслили с Ларисой и выяснилось, что не так все страшно, т. к. если сто положить на ВОТ, то можно получить 18 % годовых, т. е. 1,5 в месяц. Трудно, но с голоду не умрем. Во всяком случае, до контракта.

«Гамлет». Король — Юсефсон. Тень Отца — фон Сюдов. Встреча с Тенью: замок имеет разрушенное крыло, от комнаты к комнате все более и более. Кончается все совершенно разрушенной залой без потолка, заросшей кустами, где Гамлет и встречает Тень своего отца. Днем. (Хотя проход начался ночью и в темноте.) При ярком рассеянном свете, когда различима каждая черточка и морщинка на лице. (Сбоку, глаз не видно. Очень крупно щека, ухо, выделяющее гной. И сразу вслед за этим — общий план.) Тень греется у костра, который дымит.

Еще один тяжелейший день… Л. П.

Написал заявку на «Ведьму». Надо будет порыться во всех дневниках и выписать все замыслы в отдельную тетрадь. Очень неудобно пользоваться дневниками для работы. Время от времени следует делать из них выписки для удобства употребления.

Как грустно разговаривает Тяпа по телефону! Как он скучает… Какое бесчеловечное общество должно быть, если оно разлучает семьи без всякого сожаления, с целью иметь заложников. А будет еще и еще хуже, это ясно. И ясно еще, что Бог нас ведет. <…>

Смотрели второй вариант монтажа. В общем — лучше, но есть несколько грубых ошибок. Тем, кто видел — нравится. Мне — нет. По-моему, ужасно скучно и пусто.

Март 1983

Лариса разговаривала с Ольгой. Та говорит, что шведка на сто процентов хочет делать со мной контракт на «Гамлета». К концу недели будут переведены заявки и я увижу адвоката.

<…> Сегодня говорил с Ронди по поводу его знакомых на швейцарском телевидении. Заручился возможностью начать спор через адвоката со швейцарским радио.

Сейчас — многое зависит от усилий моего адвоката:

1. Швейцарское радио.

2. Оформление авторских прав на заявки.

3. «Covent-Garden».

4. Alberti (Флоренция).

5. Контракт со шведами.

Приехал Олег Янковский. Привез посылочку: все сценарии. (Ура!) Фотографии Тяпуса, Анны Семеновны и Дакуса. До слез трогательные и грустные. <…>

[Текст вырезки из «Советской культуры» от 4.2.1983 г., см. Приложение^{8}]

Прочел я это (Олег привез) и стало мне страшненько и ясно, что не будет для меня больше никакой возможности сделать то, что мне должно еще делать, может быть… А на следующей странице странное высказывание Тереховой в Ленинграде. Что бы это значило? Глупая болтушка.

[Текст вырезки из «Кировца» от 1.2.1982 г., см. Приложение^{9}] Сегодня ночью и вчера вечером очень болело сердце. Даже испугался.

Опять приступ. Очень было плохо. Сейчас получше, но дико болят виски, голова. Нет, картину надо закончить обязательно. Если Бог даст… Случилось самое плохое, что могло случиться: все выпотрошено, загажено и отравлено, остался один скелет, конструкция, которая никогда уже больше не одухотворится. И склеить ничего нельзя, все уже изжито, исчерпано. Но не это страшно, а страшно, что испоганено.

По TV передавали о разоблачении в Лос-Анджелесе готовящегося красными бригадами покушения на Папу. А также на вождей Солидарности в Польше. Боже мой! Che mondol[15]

На следующей неделе совершенно необходимо отправить в Стокгольм заявку на «Гамлета». Ольга звонила и сказала, что в противоположном случае не будет времени все подготовить для Анны-Лены из Стокгольма.

Сегодня приснилось: лето; теплый пасмурный день. Какой-то палисадник с цветами, или садик, в котором я встречаю Ермаша. Он как-то не по-министерски одет в промокший чуть ли не парусиновый пиджак. Я же совсем мокрый, и мне холодно. (Видимо, был дождь, и мы оба под него попали.) Настроение у Ермаша какое-то паршивое. Разговариваем. Он очень изменился, и я как будто даже его успокаиваю. Но вдруг чувствую, что у меня пропал голос. Тогда я открываю кран возле одной из клумб (для поливки цветов) и пью идущую тонкой и сильной струей тепловатую, пахнущую железом воду. После чего у меня вновь появляется голос. Ермаш тоже пьет из какой-то другой трубы…

Отправил письмо с заявками Анне-Лене в Стокгольм на предмет заключения контракта на «Гамлета».

Квартиры пока нет.

С Москвой не смогли поговорить. «Не отвечает номер». Как он может не отвечать?..

Начал озвучивать с Янковским. Конечно, трудно: он совершенно лишен музыкального слуха. Так вот почему у него такой дубоватый голос!

Какие-то тяжелые слухи по поводу Москвы: многих арестовывают за какие-то дисциплинарные нарушения. Наводят порядок. Ну-ну… Тяжело.

А ведь седьмого исполнился ровно год, как я в Риме!

Уже шесть недель как бастуют актеры дубляжа из-за «низких» расценок озвучания телевизионных фильмов. Работа стоит. И Канн становится все более проблематичным. А вчера ко мне в зал озвучания (где я работал с Янковским) явились двое из забастовочного комитета и высказали свое желание видеть меня в числе бастующих. Я им объяснил, что у меня с ними не может быть ничего общего. Но тем не менее боюсь, что Канн срывается.

Объявились Гроссены. (Мы нашли их по телефону.) Они собираются прилететь в Рим, чтобы повидать нас. Что за милые люди.

Проклятая забастовка продолжается. В Милане тоже (надо проверить, так ли это). Значит, остается только ждать.

Смотрел очень слабую вторую часть «Крестного отца».

Вчера разговаривал по телефону с Колей Двигубским, он готовит выставку осенью в Париже. И сказал, что с удовольствием будет делать «Годунова».

Звонил Изя (от Гамбарова). Они там хотят купить у меня «Гофманиану» и сделать художественным руководителем постановки. Надо подумать. Интересно, сколько они хотят мне заплатить за сценарий? (Узнать у адвоката на что я могу рассчитывать.)

23-го приезжает Анна-Лена насчет контракта по поводу «Гамлета». Еще у нее идея предложить мне фильм о Кьеркегоре… Если бы можно было бы заключить контракт таким образом:

1. Квартира (покупает для меня продюсер).

2. Проценты от продажи фильма. (Сколько?)

(Феллини за «Пароход идет» получит 400.000.000. Смета 15.000.000.000).

Забастовка все еще продолжается.

Сегодня разговаривал с Сизовым. Он сказал, что (вернее, дал понять и очень настаивал) надо ехать в Канн на фестиваль с картиной. Как странно. Видимо, действительно у Ермаша единственная защита — успех в Канне.

Вчера De Berti, Canepari и Ostuni смотрели фильм. Очень понравился. За исключением Домицианы. Конечно, она ужасно фальшива. Но ведь еще не озвучена. Они просто не умеют смотреть материал! Янковский сказал даже, что она ему понравилась. Это потому что он не слышит ее фальшивых интонаций.

Кто это и где сказал, что грех это лишнее, то, что не необходимо? (Гурджиев?)

Вчера провели бурный вечер: виделись с Глебом Панфиловым, Майей, Ольгой (которая приехала из Амстердама) и Вадимом Абдрашитовым. Лариса потом говорила, что Глеб многозначительно ей сказал: «Лариса, подумай». Но я этому не верю. Ничего такого он, конечно, не говорил.

Звонил Ю. Лина. Приезжает. Сказал, что в сов. журнале меня хотели скомпрометировать, а Юсефсон их разоблачил.

В субботу виделся с Tooley. Он очень хочет «Бориса».

Читаю либретто «Бориса». Увлекательнейшее чтение!

Была встреча с De Berti и Canepari. Оказывается, что им не нравится моя тенденциозность в показе итальянских характеров. Ну, что ж! Государственная организация! Смешно… Боюсь, что «Ностальгия» придется не ко двору и итальянцам и советским. Ну, да нам не привыкать!

Вечер провели с Глебом Панфиловым. Интересно… очень. Он собирается ставить «Мать» по Горькому Да!..

Вчера приехал Юри Лина.

Сегодня Ольга Суркова смотрела картину. Говорит, потрясена, но подробно не говорили. Апокалиптический фильм, говорит.

Вечером звонила Анна-Лена. Завтра в одиннадцать утра встреча с ней. А вдруг ничего не выйдет?

Виделся с Анной-Леной: очень милая женщина. Готова заключить со мной контракт на написание «Гамлета» на 6–8 месяцев. А за это время найти деньги для постановки. Я дал ей адреса и телефоны Клюге в Германии, Гамбарова в Берлине, «Гомона» в Париже и наладил ее к адвокату. Этот контракт будет. Сказал о квартире и суточных. Она сказала, что «Ведьма» реальнее. Поиски денег для «Гамлета» сложнее. И она не так, как я уверен, думает по поводу коммерческого хода с двумя вариантами смерти «Гамлета». Посмотрим…

Ужинал с Де Берти, Росселлини и Канепари. Они объяснили мне ошибки в диалогах Тонино и в актерском исполнении, связанном с текстом (особенно у Домицианы). Росселлини обещал уладить мои дела со студией.

Анна-Лена собирается со мной заключить контракт на сценарий («Гамлета») на 50 т[ысяч] долл[аров]. Надо все уточнить у адвоката. А если бы я взялся за «Кьеркегора», то получил бы за него миллиард. Только зачем мне «Кьеркегор»?

Назревает катастрофа с Каннами. Не успеваю из-за забастовки. И сил больше нет. <…>

Лариса побывала у Анжелы и, кажется, пришла в себя. Не надолго, конечно.

Сегодня был Занусси. Завтра он улетает в Париж (где у него маленькая квартирка) и оттуда на машине в Варшаву. Надеется получить от польского правительства разрешение на трехлетнюю работу на Западе. А там видно будет. У них этическая проблема серьезнее: сейчас вся Польша объединена единой надеждой перед лицом общего врага. Вайда после «Дантона» работает в Зап. Германии.

Здесь Ю. Лина, с которым мы часто видимся. Завтра надо с ним обсудить:

1. Сроки разговора с Ермашом.

2. Способы переправки архива и библиотеки.

3. Семья.

4. Квартира.

5. Гражданство.

6. Поговорить с Юри Л. насчет невесты для Саши Медведева и для Саши Сокурова. (Адрес Сокурова.) <…>

Сегодня кончилась забастовка актеров. Может быть, успеем в Канн. Скверное настроение. Были в гостях у Нормана.

Апрель-май 1983

Завтра день рождения — уже второй здесь, в Риме. Очень скучаю по Тяпе.

Сегодня пришла трезвая мысль — а ведь мне теперь куда ни кинь, всюду клин: мне теперь всюду будет одинаково — и здесь, и в Москве. Здесь — из-за ностальгии, там — из-за того, что не воспользовался свободой, возможностью изменить судьбу. А раз так, то надо решаться на решительный шаг — жить по-новому.

День моего рождения. Провели его вдвоем с Ларисой. Вечером звонили в Москву и разговаривали с Машей, Володей, Сенькой, Анной Семеновной и Тяпусом, естественно. Анна Семеновна напекла пирогов. Мы с Ларой приуныли, и стали нам мерещиться дом, возвращение и прочее и прочее…

А сейчас я пишу это и думаю, что все, что задумано, задумано правильно. Нельзя идти вспять, даже если это легче. А сейчас — очень тяжело и приходится терпеть…

Приехали Гроссены. У Нины Вл. сегодня день рождения. Узнав о нашем положении, стали сразу предлагать деньги, звать в гости жить столько, сколько надо… Удивительные люди!..

Разговаривал с Фридрихом — он спятил: сказал, что хочет 100 тыс. долларов, в общем, как с Луны свалился…

Проводили Гроссенов. Они очень рады за нас и будут всячески помогать. У них родственники в Австралии и Англии. Предлагали помощь самую разную, приглашали жить в Берн.

Сейчас все навалилось:

озвучание,

шумы,

перезапись,

субтитры,

надписи,

приезд Костикова,

затем — трёх — смотреть фильм (из Москвы),

приезд директора Каннского фестиваля,

квартира,

— ужас просто…

Были в Милане на выступлениях (2): я, Лариса и Денис. Прошло очень хорошо. Была пресса.

Познакомился с отцом Бертолуччи — известным поэтом. Он предложил прислать ему копию книги Арсения Александровича, чтобы перевести и напечатать его стихи. Луиджи (устроитель встреч) обещал познакомить с крупным издателем на счет «Книги сопоставлений». Устал.

А главное (невероятно!) встретили в Милане Вадима Юсова и провели с ним два дня. Он «развязал» и поэтому несколько был утомителен. Пытался обелить себя по отношению ко мне. Расставались с грустью, словно обоим было ясно, что больше не увидимся.

Так замотался, что не было времени писать. Но, хоть и коротко, по порядку:

(Во-первых). Пришлось переозвучивать и Доменико, и Домициану еще раз, так как то, что сделал Ф. Оттони, было плохо. И из-за голосов, и из-за решения характеров.

(Во-вторых). Начал перезапись. Сделал четыре части. Правда, четвертая еще неудачная. Надо переделать.

(В-третьих). Работать трудно, все (очень) инертны, лентяи страшные. Денис работает неплохо, старается, хоть и зануда. RAI очень обеспокоен задержкой и опозданием в Канн. Судя по газетам, в Каннах нас будут ждать, даже если я буду опаздывать. Сегодня показали титры: я чуть в обморок не упал. Прийдя в себя, подумал, что надо мной просто издеваются.

(В-четвертых). Заключаю договор с Анной-Леной (Киношкола в Стокгольме) на написание сценария «Ведьма». Пока я буду делать ее, они будут искать деньги для «Гамлета» (50 тыс. долл. чистыми). Приезжал Коля Двигубский — очень хочет делать «Годунова». Был помощник Джона Тули. Обещал дать еще и июнь для работы над эскизами. Надо, поменяв адвоката (пора вспомнить о Кау), и с ним заключать контракт, (100 млн + 300 тыс. сут[очные] + 1,5 млн ежемесячно за квартиру — на май, июнь, июль, август, сентябрь, октябрь. Плюс расходы на поездки к Аббадо, в Лондон и проч.) Если они пойдут на это — то буду делать «Годунова». Есть идеи.

(В-пятых). Видел Костикова. Хотел посмотреть материал, но нельзя было — всё в кусках. Оно и к лучшему. Посольские не звонят, даже не пригласили нас на майские праздники. Наверное, боятся, не хотят иметь дело. (Щедрину в связи с 50-летием дали орден Ленина.)

Приезжают смотреть фильм (только после этого в Москве будут решать — еду я в Канн или нет) Суриков, Мамилов (?!) — новый редактор «Мосфильма», и Еровшин. С ума можно сойти. Нельзя показывать им Ангела и анекдот о «Я там живу». Все медленно и верно идет в нужном направлении.

Анна Семеновна с Тяпусом уже собираются в деревню. Я так скучаю по ним, что трудно себе представить.

Франко говорит, что американцы заинтересовались «Гамлетом».

До сих пор не нашли квартиры — ни для аренды, ни для покупки.

Были здесь Гроссены. Очень милые и добрые люди. Делают нам приглашение, чтобы можно было поехать к ним прямо из Канн, если будет нужда и Канн.

Кстати, наши из Госкино навязали в этом году Бондарчука в качестве члена жюри. Надо ведь кому-то будет меня давить в жюри.

Завтра едем с Франко и Ларой за город (30 мин.) смотреть продающийся домик. Франко говорит, что очень хорошее место.

Перезаписал за два дня девять частей. Завтра надо кончить все. Но катастрофа с титрами. Еще хуже, чем в Москве.

Сегодня нас Франко Т[ерилли] возил в сторону Тиволи показывать загородный дом в тридцати минутах от Рима. В прекрасном парке со старыми деревьями. Очень маленький. Но если позволят его поднять и расширить, и если платить в два раза, то можно купить (90 млн + 30 на реставрацию]). Летом строить, а пока нанимать дом.

Кончил перезапись. Сейчас проблема в титрах. Слухи, что Андропов очень болен.

Приехали «наши» из Москвы. Завтра с ними ужин. Будут смотреть «Ностальгию». А ведь я и сам не знаю, кажется, как получилась картина.

Звонили Гроссены. Они уже договорились со своими властями по поводу нашего приезда. Надо только съездить в швейцарское посольство.

Читаю толкование ведической науки А. Ч. Бх[активеданта] Свами Прабхупада. Удивительно!

Вчера ужин с приехавшими смотреть «Ностальгию» Суриковым и Мамиловым. Оплывшие лица с испуганными глазами. Нарымов тоже был какой-то перепуганный, правда, все это к концу вечера сгладилось. Суриков еще раз мне напомнил, что есть идея делать «Достоевского» с Понти. Хотя совершенно неизвестно, в какой степени он будет участвовать в этой постановке. Я не преминул высказаться по поводу Бондарчука и его нынешней роли в Канне. Пио De Berti сказал, что французы выставили четыре (!) своих фильма и рвутся к Гран-при. Мамилов (сидевший рядом с Ларисой) сказал ей, что он, несмотря ни на что, «держит для меня место в плане». Я должен зависеть от того, «держит» для меня Мамилов «место» или не «держит»!

Сейчас все сконцентрировалось в последней неделе мая: и разговор с Ермашом, и поиски квартиры, и Канн, и контракты, и soggiorn[16] на проживание в Риме. Всё-всё! Как странно…

Да, забыл… Суриков говорил также о том, что они просят копию фильма в Москву в конце июня. С тем, чтобы показать его на Московском фестивале. Вот тут-то мне и стало все ясно. Что все это вранье — и по поводу «Достоевского», и по поводу Понти, и тем более по поводу «Ностальгии» в Москве. Сказать так, не видя фильма! — разговор в высшей степени странный, фантастический, и здесь, конечно, Суриков, как говорится, погорячился.

Приехала Ольга Суркова с молодым человеком, «пожертвовавшим» своей невестой для Димы (мужа Ольги), на его машине. Потом едут в Канн.

Смотрел первую копию «Ностальгии». Плохо, и что-то со звуком. Очень тихо. Надо выяснить.

Сейчас для нас с Ларой самый главный вопрос, убраться куда-нибудь из Рима и отсидеться там до получения ответа из Москвы. Надо девать куда-нибудь мебель и вещи и уехать. Ездили с Ариеном, Ольгой и Ларой в S. Gregorio. Франко Т. с братом возил нас показывать дом. Многое можно сделать. Но: 50 млн первый взнос и 30 млн за строительство. Где взять денег. Анна-Лена? J. Тооlеу? Мало.