Мартовскіе дни 1917 года

[295]

Затрудненія, которыя испытывала военная власть на фронтѣ при быстротечном ходѣ событій и при условіях, что верховный главнокомандующій находился на Кавказѣ, Ставка в Могилевѣ, правительство в Петербургѣ, можно иллюстрировать примѣром, по существу, может быть, и второстепенным. Первый приказ верховнаго главнокомандующаго, помѣченный 3-м мартом, совпал с опубликованіем «манифеста» Михаила. В них имѣлось рѣзко бросающееся в глаза противорѣчіе. Ник. Ник. говорил, обращаясь к солдатам: «...что касается вас, чудо-богатыри, сверхдоблестные витязи земли русской, то я знаю, как много вы готовы отдать за благо Россіи и престола»... В манифесте 3 марта выдвигалось Учредительное Собраніе. В Псковѣ обратили вниманіе на такое «серьезное» противорѣчіе. Рузскій хотѣл вычеркнуть слово «престол», но его штаб запротестовал (сообщ. Болдырева). Данилов настаивал на замедленіи выпуска приказа и вступил в переговоры со Ставкой, указывая, что «войскам трудно будет разобраться в таком сличеніи времени отдачи приказа верховнаго главнокомандующаго и манифеста в. кн. Мих. Ал., ибо оба документа помѣчены третьим марта. Получается безусловное впечатлѣніе несогласованности очень тяжелое в таких государственной важности и деликатных для совѣсти каждого вопросах». Ставка в лицѣ Лукомскаго считала «недопустимым» задержку приказа верховнаго. Нач. штаба, как видно из слов Лукомскаго, не считал возможным какія-либо дальнѣйшія задержки, «пока не получится все черное по бѣлому», ибо «проволочка» привела уже к тому, что «балтійскій флот окончательно взбунтовался». Мы увидим, что этот формальный вопрос послужил прелюдіей довольно больших осложненій тогда, когда приказ в. кн. Ник. Ник. дошел до Совѣта Р. Д.