Машина лорда Кельвина

СНОВА ЛОНДОН И ХЭРРОГЕЙТ

Был поздний вечер. На темном небе уже показалась луна, словно напоминая спешащим по Флит–стрит последним прохожим, что их время истекло. Погода была удивительно теплая для этого времени года — казалось, будто висящая прямо над собором Святого Павла луна излучает приятное тепло, решив побаловать привычных к дождям и туману лондонцев хорошей погодой. Глядя на то и дело загоравшиеся на небосклоне звезды, Сент—Ив уже в который раз подумал, что земляне, скорее всего, не одиноки во Вселенной. Где–то там, среди планет, несется к Земле и хвостатая комета, грозя уничтожить зеленую планету. Она уже пролетела сотню, а то и больше миллионов миль, так что оставшееся расстояние для нее — не преграда. Скоро — завтра, а то и послезавтра — какой–нибудь припозднившийся гуляка, взглянув на звездное небо, увидит на нем и зловещую комету. Впрочем, комета вряд ли испугает обывателя; скорее всего он придет в восторг от необычно яркой, да еще и хвостатой звезды. Да, именно звездой он и сочтет комету — падающей звездой, глядя на которые, как известно, нужно загадывать желание. Говорят, что такие желания непременно сбываются. Откуда рядовому обывателю знать, что удивительно яркая "звезда" означает не счастливую жизнь, а ее конец, причем самый ужасный? Впрочем, человек может и испугаться — церковь еще в средние века пугала прихожан появлявшимися время от времени на небосклоне кометами. Церковь предвещала скорый конец света, и кометы, напоминавшие оружие или отрезанные головы, в самом деле знаменовали начало эпидемий или кровопролитных войн.

Донесшийся сзади звук шагов вернул профессора к реальности. Он поднес руку к лицу, осторожно поправляя накладные усы и бороду. Это, а также лохматый парик совершенно изменили облик профессора Ленгдона, так что он мог не опасаться быть узнанным.

Навстречу ему неспешно шагали двое. Одним из них был журналист Бизер, давний знакомый профессора. Газетчик оживленно беседовал со своим одетым в просторную безрукавку спутником. Судя по язвительному тону Бизера, он снова кого–то критиковал, красноречиво при этом жестикулируя. Журналист был явно сильно взволнован. Сент—Ив снова пощупал фальшивую бороду, в последний раз проверяя надежность маскировки.

Пропустив Бизера и его спутника, Сент—Ив направился за ними, изображая праздного гуляку. В двух кварталах отсюда в тени деревьев стояли Хасбро и Джек Олсби. Сент—Ив рассчитал все заранее — они не могли позволить себе терять драгоценное время. Мимо профессора Ленгдона изредка торопливо скользили прохожие — вне сомнения, они торопились домой, и им не было дела до какого–то журналиста. Тем не менее рисковать не следовало, и задуманное похищение должно было совершиться без свидетелей. "Пора", — сказал себе Сент—Ив, ускоряя шаг. Приблизившись к газетчику и его спутнику вплотную, он произнес заготовленную заранее фразу:

— Прошу прощения! Не вы ли мистер Бизер, журналист?

Собеседники оборвали разговор, поворачиваясь к Сент—Иву.

— Ну, допустим, я Бизер, — настороженно произнес газетчик, оглядывая незнакомца с головы до ног.

— Моя фамилия Пенрод, — начал профессор деловым тоном, желая заинтересовать Бизера, — точнее — Жюль Пенрод. Вы, конечно же, приняли меня за кого–то другого или не узнали вовсе. Впрочем, это понятно — мое лицо принадлежит к одному из двенадцати типов лиц, которые удивительно легко спутать, кроме того…

Сент—Ив не успел договорить — спутник журналиста залился громким смехом. Впрочем, сам Бизер не выказал такой радости — он явно не горел желанием побеседовать с человеком, так некстати оборвавшим его рассказ. Одарив профессора неприязненным взглядом, он ехидно отозвался:

— Верно, я никому не пожелал бы иметь такую физиономию. — И, толкнув локтем в бок собеседника, добавил: — Судя по всему, перед нами — обычный попрошайка. Знаете, сударь, у меня нет мелочи. И потом, прежде чем обращаться к приличным людям, можно бы принять ванну или хотя бы умыться! — С этими словами собеседники решительно повернулись и направились дальше — на сей раз Бизер слушал, а его собеседник что–то рассказывал, тоже темпераментно жестикулируя.

— Минуточку, сэр! — крикнул Сент—Ив, догоняя газетчика и его собеседника. — У нас есть один общий знакомый!

Обернувшись, Бизер ухмыльнулся, но на его высоком лбу обозначилась глубокая складка — судя по всему, журналист мысленно перебирал своих знакомых, которые могли бы водить дружбу со странными субъектами, пристающими на улице к прохожим, да еще по вечерам.

Не придя, видимо, к определенному выводу, он вновь уставился на профессора, после чего решительно покачал головой.

— Нет у нас общих знакомых, — нетерпеливо бросил он, — если, конечно, вы не имеете в виду дьявола. Если бы у нас действительно были общие друзья, я устроил бы им настоящую головомойку. Водить компанию с подобными вам типами недостойно уважающего себя человека. Милейший, почему бы вам не исчезнуть, покуда я не познакомил ваш живот с носком моего башмака?

— В какой–то степени вы правы, — согласился Сент—Ив, сотрясаясь от безудержного смеха, — правы насчет дьявола. Я — друг доктора Игнасио Нарбондо. Так случилось, что доктор попросил меня связаться с вами. В очередной раз, между прочим.

Бизер растерянно уставился на незнакомца, хотя словосочетание "в очередной раз" не произвело, как заметил профессор, должного впечатления.

— Вы лжете? — наконец нашелся журналист.

В ответ Сент—Ив церемонно поклонился, приподнимая парик, чтобы показать, ради чего напялил на себя глупую маскировку. — Клайд, иди домой, — обратился Бизер к своему спутнику, — у меня срочное дело.

— Но мы, кажется, собрались пропустить по стаканчику?

— Завтра пропустим. Я действительно очень занят. Ну все, будь здоров!

Клайд повернулся и понуро побрел дальше, явно сожалея о невыпитом виски. Сент—Ив настороженно посмотрел ему вслед, дожидаясь, покуда затихнут его шаги. После чего, повернувшись к глупо улыбавшемуся Бизеру, многозначительно кивнул и побрел по тротуару, то и дело оглядываясь по сторонам. Сент—Ив вовсю старался создать у спутника впечатление, будто ему есть чего опасаться. Наконец, поймав на себе вопросительный взгляд газетчика, профессор коротко бросил: "Все дело в деньгах".

— В деньгах?

— Нарбондо считает, что посулил вам слишком много.

— Проклятый проходимец! — заскрежетал зубами Бизер, уничтожив тем самым в душе ученого последние сомнения. Выходит, продажный писака все же получил отправленное два дня назад из Дувра письмо Нарбондо.

— Игнасио убедился, — продолжал профессор Ленгдон, — что сумеет нанять талантливого репортера всего лишь за половину этой суммы. И такой человек вроде бы даже уже нашелся — обещает дать такую разгромную статью, что у всего Лондона по коже побегут мурашки. Если мне не изменяет память, Пибоди из редакции газеты "Геральд" согласился сотрудничать с ним.

— Поганое отродье! — бормотал Бизер, потрясая кулаком прямо перед носом Сент—Ива. — Этот Пибоди жулик, пройдоха!

— Потише, потише, — осадил Сент—Ив ретивого газетчика, с облегчением замечая, что до аллеи, где притаились друзья, остается совсем недалеко. — И потом, вы напрасно беспокоитесь — мы пока что не подписали контракт с Пибоди. Мы только попытались, что называется, промерить глубину. Нужно же выяснить, сколько стоит тот или иной репортаж. Каждый из нас немного бизнесмен. И вы, и я не являемся исключением из правила. — При этом Сент—Ив отвел левую руку далеко в сторону, изображая из себя темпераментного собеседника. В этот же момент он правой рукой схватил лацканы пальто журналиста, толкая его в сторону, а затем обеими руками он из всех сил толкнул Бизера в скупо освещенный переулок.

Журналист сдавленно охнул, когда пальцы Джека Олсби сомкнулись на его запястьях. В ту же секунду выступивший из темноты Хасбро накинул Бизеру на голову плотный черный мешок. Размахнувшись, Сент—Ив сильным ударом сбил журналиста с ног. Хасбро вытащил из кармана заготовленный заранее крепкий шелковый шнур, одновременно нежно шепча пленнику: "Только пикни — голову оторву!"

Распростертый на брусчатке Бизер приглушенно стонал — видимо, профессор ударил его чересчур сильно. Подхватив пленника под мышки, Джек поволок его к стоявшей наготове повозке, на которой возвышался огромный ящик. Остальное было уже делом техники — мощный рывок, и крышка опустилась на место, начисто отрезая Бизеру путь к бегству. В первые несколько минут из ящика доносились глухие удары, а когда повозка загремела по мощеной булыжником мостовой, удары прекратились — очевидно, узник смирился со своей участью. Джек изредка понукал лошадей, направляя их к Темзе…

Полчаса спустя, когда они проехали квартал Сохо, известный своими увеселительными заведениями, Сент—Ив тихо распорядился ехать к Чингфорду — чтобы по продолжительности поездки пленник не сумел определить конечную цель путешествия.

Словно спохватившись, Хасбро извлек из–за пазухи бутылку виски, и все трое по очереди приложились к горлышку, отмечая успех задуманного.

— Прости, Джек, что я втянул тебя в это, — пробормотал профессор, — ничего другого не оставалось. Когда сражаешься с дьяволом в человеческом обличье, все средства хороши.

Можно только себе представить, как переполошил бы публику этот писака, что сидит в нашем ящике!

— А разве я говорил, что недоволен? — удивился Олсби.

— А я как раз думал о Доротее. Всего лишь несколько недель назад мы закончили эту свинскую возню, а я вовлек тебя в новое дело. Доротея наверняка сидит теперь у себя в Кенсингтоне и гадает, во что я втянул тебя на этот раз. Впрочем, она терпеливая женщина и многое вынесет. Пойми меня правильно, Джек.

Джек кивнул, искоса поглядывая на профессора — в его голосе Олсби уловил искреннее сожаление. Сент—Иву было не привыкать к очередной опасности — он почти всю свою сознательную жизнь балансировал на краю пропасти. Многие с надеждой ждали, когда же наконец профессор сделает неверный шаг. До сих пор Ленгдону везло, хотя везение, как известно, не может длиться вечно. Сент—Ив становился временами буквально одержим работой, и тогда Джеку казалось, что профессор просто не замечает опасности, которая ходила за ним по пятам.

… Тогда Джек и Доротея жили в Кенсингтоне. Супруги вели непримечательный образ жизни, не отличаясь от сотен тысяч таких же британских семей. Когда на их горизонте появился профессор Ленгдон, он неожиданно для себя обнаружил сходство между Доротеей и погибшей Алисой. Сознание того, что Доротея счастлива в жизни, доставляло ему немалое удовольствие. Знай Доротея, на какое дело они пошли сегодня, она наверняка попыталась бы отговорить Джека от участия в нем. Впрочем, с таким же успехом Доротея могла бы напроситься взять ее с собой, поскольку вечно беспокоилась за мужа. Джек улыбнулся, вспомнив ласковые взгляды, какими часто одаривала его жена. "Профессор, вы помните… " — начал он, но резкий стук изнутри ящика оборвал его вопрос. По–видимому, Бизер только теперь начал осознавать, что произошло с ним.

Профессор, не удержавшись, приоткрыл крышку ларя, и тут же раздался сдавленный голос пленника: "Передайте проклятому горбуну, что я все равно доберусь до него! Клянусь Всевышним — к концу недели он будет сидеть в Ньюгейтской тюрьме. Я выдам его с потрохами… "

Сент—Ив пожал плечами и вопросительно посмотрел на Хасбро. Возможно, им снова улыбнулась удача. Если Бизер решил, что его похитили люди Нарбондо, то можно смело надеяться, что им удалось настроить газетчика против доктора Игнасио. Когда все закончится, Бизер наверняка побежит в полицию. Пусть они послушают его россказни! В конце концов, журналиста не за что карать — он не совершал преступления, он даже понятия не имел о том, что преступление готовится — страшное преступление против всего человечества. В лучшем случае газетчика можно было обвинить в нарушении этических норм, в желании принести всеобщее спокойствие в жертву собственной алчности. Но в этом судьей ему может быть лишь Бог…

— Нарбондо приказал ликвидировать тебя, как только все благополучно завершится, — сообщил Бизеру профессор, наклоняясь над ящиком и слегка приоткрывая крышку. Если будешь выполнять наши указания, получишь награду. Будешь дергаться — пойдешь на корм рыбам. Отсюда, кстати, недалеко до Южного причала, так что соображай…

Журналист тут же умолк, сообразив, по–видимому, что жизнь его находится в руках похитителей и что лучше не раздражать их.

Едва забрезжил рассвет, Джек Олсби направил лошадей в Чингфорд. Колеса быстро прогрохотали по улицам квартала, и повозка направилась дальше, к холмам — там находился дом Сэма Лэнгли, сына повара Сент—Ива.

Вскоре они остановились у дома Лэнгли. Несмотря на позднее время, сквозь закрытые ставни окна на первом этаже дома на улицу лился неяркий свет. Профессор первым соскочил с повозки, после чего похитители, подхватив сундук за большие кованые ручки, поволокли его к распахнутой настежь двери силосного погреба. Джек Олсби и Хасбро оставили пленника в силосном погребе и вернулись к профессору. Сент—Ив в это время наблюдал, как хозяин дома спускается с крыльца, застегивая на ходу пальто. Убедившись, что все идет как задумано, Сент—Ив вошел в силосный погреб. Дверь за ним закрыли…

Профессор огляделся — погреб, пустой в это время года, был наспех оборудован для содержания пленника. Грубый стол, несколько скамеек, тусклый фонарь под потолком. В центре комнаты — сундук с узником. Почувствовав, что находится в помещении не один, Бизер вновь забарабанил по стенкам многострадального ящика.

— Перестаньте неистовствовать, я сейчас вас выпущу! — пообещал Сент—Ив.

— Вы… вы дети… — сдавленно донеслось из сундука. Профессор раздраженно пнул ящик ногой.

— Вот что, — сообщил профессор деловым тоном, — я вам скажу. Я могу открыть крышку и выпустить вас. Но у меня есть выбор, пусть не слишком богатый. Ничто не может помешать мне поджечь сундук. Думаю, выбирать вам. — В сундуке сразу стало тихо. — Как только я откину крышку, вы выберетесь наружу. Мешок, наброшенный вам на голову, завязан неплотно — впрочем, вы наверняка уже убедились в этом. Мой вам добрый совет — потерпите десять минут. Потом можете вопить и биться в судорогах сколько душе угодно.

Никто вас не услышит. Наверняка вас обрадует весть, что на ваш банковский счет переведена круглая сумма. Можете даже прикинуть, на что истратите эти деньги. Конечно, при условии, если вам не сделают дырку в башке — в наше время разве что ленивый не вооружается. В общем, не советую испытывать наше терпение. Вы почти всю ночь просидели в сундуке, так что посидеть там еще каких–нибудь десять минут для вас — сущий пустяк.

Кажется, Бизер в конце концов согласился с доводами профессора, поскольку шум в сундуке окончательно прекратился. Обрадовано подмигнув сундуку, Сент—Ив поспешил на улицу. Наскоро обменявшись рукопожатием с Сэмом Лэнгли, он вскочил в повозку и ухватил вожжи, походя отмечая, что в силосной яме по–прежнему царит тишина.

Двумя днями ранее, до того, как Сент—Ив и его подручные похитили журналиста Бизера, комета приблизилась к Земле настолько, что ее можно было наблюдать невооруженным глазом. Комета была похожа на отражение луны в покрытом изморозью стекле — расплывчатое лимонно–желтое пятно, и не более того. Не довольствуясь увиденным, Сент—Ив дотошно изучал комету через мощный телескоп — подарок лорда Росса. Ничего нового он не увидел. Через телескоп комета казалась несколько крупнее и ярче. Сент—Ив сам не знал, для чего изучает космическую странницу, несущую смерть всему человечеству. Наверное, просто из желания убить время. Спал профессор урывками, к тому же ему снились не слишком приятные сны.

Сент—Ив давно уже знал время, когда комета должна врезаться в землю: соответствующие вычисления сделали самые авторитетные астрономы, каким могли поверить и члены Королевской Академии Наук, и доктор Игнасио Нарбондо. Сент—Ив вовсе не собирался оспаривать их выводы. Главное, в чем все соглашались — что комета очень скоро войдет в опасное соприкосновение с Землей. Временами Сент—Ив опять приникал к окуляру телескопа, стараясь увидеть в комете то, чего не сумел разглядеть ранее. Он все время удивлялся, какая сила могла зарядить комету, состоявшую большей частью из льда, столь колоссальной энергией, способной разнести Землю в космическую пыль. Созерцая комету в очередной раз, он неожиданно поймал себя на мысли, что смотрит, по сути, в лицо смерти. Да, именно так может выглядеть смерть — царственно–сияющей гостьей, пришедшей из неизведанных глубин Вселенной.

Между тем Хасбро собирал их вещи — поезд отходил от платформы станции Кирк—Хаммертон ровно в шесть. По расчетам Сент—Ива Нарбондо сегодня должен был обнаружить, что Бизер обманул его. Сегодняшняя "Таймс" выйдет без оговоренной и оплаченной статьи, предъявляющей человечеству страшный ультиматум. Разумеется, Нарбондо кинется искать газетчика — и, конечно, не найдет. В редакции на Флит–стрит Нарбондо сообщат, что Бизер внезапно заболел — соответствующее письмо Сент—Ив уже послал в редакцию. Как будет явствовать из письма, Бизер спешно отплыл к берегам Испании — поправить внезапно пошатнувшееся здоровье. Разумеется, Нарбондо станет скрежетать зубами, он сразу же сообразит, что здесь что–то не так. Сент—Ив позволит себе улыбнуться. Конечно, в конце концов доктор Игнасио поймет, кто сорвал его планы, но будет слишком поздно…

Впрочем, обнаружив исчезновение журналиста, Нарбондо и Харгрив тотчас отправятся на Скандинавский полуостров. Вот тут–то и начнется самая погоня! Хоть комета и вырисовывается на ночном небосклоне достаточно четко, до Земли ей лететь еще несколько дней. За это время многое может измениться.

Где–то громко хлопнула дверь. Подойдя к окну, профессор увидел стоявшего внизу Хасбро — ассистент сосредоточенно глядел на часы. Подняв голову, Хасбро увидел в окне профессора — и понимающе кивнул.

Через полчаса они покинули дом, предварительно убедившись, что не оставили улик. Как и планировалось ранее, на станции Кирк—Хаммертон они сели в поезд, отходящий в Ремсгейт. Из Ремсгейта они должны были вылететь на дирижабле в северную Норвегию. Впрочем, вся их деятельность могла оказаться бесполезной, не уничтожь Билл Кракен созданную лордом Кельвином машину. Профессор и его друзья не знали, насколько успешно действовал Билл. Но если его попытки окончились провалом, им суждено будет узнать об этом через два дня — вместе со всем человечеством.

… Билл Кракен осторожно раздвинул густые ветви ивы. Отсюда, с берега речки Нидд, лаборатория Кельвина просматривалась как на ладони. Билл знал, что мистер Томсон закончил свою работу два дня назад. Лорд Кельвин работал не ради денег, а лишь руководствуясь обманчивой идеей, будто его изобретение избавит человечество от ужасной участи.

В очередной раз оглядев лабораторию лорда и не найдя в ней ничего подозрительного, Билл уныло вздохнул. Бедняга профессор! В его–то возрасте носиться по планете, как мальчишке–скауту! Даже для него, Кракена, подобное напряжение сил было непривычным. Билл был одинок, испытал в жизни многое, а потому многому научился. Он не имел оснований не доверять профессору Сент—Иву, которого очень уважал за поистине энциклопедические знания, а потому горел желанием помочь ему.

Хлопнув себя по лбу, Кракен оглянулся и осторожно пощупал горловину холщового мешка — все в порядке, мешок был завязан крепко. Мешок беспрестанно извивался и шевелился — там сидела дюжина змей, которых Билл с трудом наловил в лесу. Рядом с мешком стояла проволочная клетка, в которой вот уже несколько дней томились мыши — и мыши, и змеи уже несколько дней ничего не ели, поскольку Биллу все это время было просто не до них.

На широком ремне у Билла висели кожаные кузнечные мехи, а в правой руке он держал фонарь с плотным абажуром. В очередной раз выглянув из своего убежища, Билл с удовлетворением убедился, что на лугу перед лабораторией лорда Кельвина по–прежнему никого нет.

Члены Королевской Академии Наук ликовали, узнав, что доктор Игнасио Нарбондо заявил о своем выходе из Академии. В тот же день Нарбондо отплыл в Норвегию — начать конкретное осуществление своего зловещего плана. Об этом теперь поговаривали и в лаборатории лорда Кельвина. Сам мистер Томсон и его ассистенты только посмеивались — как только будет готова машина, на планах Нарбондо смело можно ставить крест.

Оставалось только удивляться, отчего доктор Игнасио не удосужился сообщить о своем намерении в прессе — это был бы верный удар. Впрочем, ученый секретарь академии, мистер Парсонс, полагал, что Нарбондо, понимая утопичность своего замысла, не хочет связываться с прессой из боязни осрамиться перед обществом. Хорошо также, что Сент—Ив, который, кажется, окончательно спятил, наконец перестал досаждать им своими приставаниями. Возможно, он перенес свое назойливое внимание на что–то иное. Так или иначе, работать стало намного легче. Теперь–то Академия сможет применить свою интеллектуальную силу в полной мере…

Между тем Билл Кракен, в очередной раз выглянув из ивовых зарослей, решил, что время действовать пришло. Подхватив свой немудреный скарб, он направился через луг. Билл старался держаться как можно спокойнее, чтобы какой–нибудь сторонний наблюдатель не разгадал его волнения. К тому же бежать было слишком опасно — не хватало только споткнуться на бегу и разбить фонарь или, к примеру, раздавить мышей! Смеркалось — через час на небе появится луна, а вместе с ней и комета. Луг будет залит светом. Билл тут же выругал себя за излишнюю сентиментальность. Сейчас нужно сосредоточить внимание на лаборатории. Если задумка удастся, можно позволить себе немного помечтать. Кракен не заметил, как добрался до лаборатории; казалось, что сложенный из светлого камня фундамент и потемневшие от непогоды бревна выросли прямо из–под земли.

Оглядевшись, Билл уверенно направился вдоль стены — к небольшому оконцу, из которого высовывался на шесть дюймов конец медной трубы. Билл сам помогал выводить трубу через окошко на улицу. В тот день, когда профессор Сент—Ив и его ассистенты отвлекали внимание вездесущего Парсонса, Кракен усердно помогал лорду Кельвину, которому и в голову не могло прийти, что кто–то намерен помешать ему запустить свою чудо–машину…

Билл понятия не имел, для чего нужна была труба, но интуитивно чувствовал, что она является весьма важной частью машины лорда. В двадцати футах от лаборатории в землю была вкопана базальтовая плита. Вчера работники лаборатории, в числе которых был и Кракен, давались диву, когда лорд Кельвин, распахнув двери лаборатории, швырял в эту плиту молоток. Не долетев до плиты каких–нибудь несколько дюймов, молоток неизменно улетал далеко в сторону, причем под самым неестественным углом. Однако больше всего зрителей поражал тот факт, что молоток не падал на землю, а улетал в сторону Йорка.

Стоявшие в толпе зрителей ученые взволнованно говорили, что в базальтовой плите фокусировались испускаемые машиной магнитные лучи, которые затем, преобразуясь, отражались от гладкой поверхности камня и могли отклонить любой брошенный в плиту предмет. Разумеется, Билл многого не понимал — ученые сыпали непонятными терминами — но виденного было вполне достаточно, чтобы понять: лорд Кельвин — в самом деле великий изобретатель, хоть профессор Сент—Ив и утверждал, что лорд сильно заблуждается.

Билл снова посмотрел на темнеющий базальтовый монолит — в сумерках каменная плита казалась скалой. Спиной он чувствовал шершавые бревна стены, за которой притаилась диковинная машина; пуск ее был назначен на утро. На мгновение Билл усомнился: под силу ли ему, не только не учившемуся в университетах, но и не закончившему начальную школу, вывести из строя машину, которую создал человек, прочитавший не одну сотню умных книг? Кракен покачал головой — каким бы неучем он ни был, он действует во благо человечества, и руководствуется велением своей совести. Чтобы слышать голос совести, вовсе не обязательно быть ученым. Впрочем, он — стреляный воробей, многое повидал в жизни, так что профессор вполне может на него положиться. Конечно, он сделает все, что в его силах…

До окна с торчащей из него трубой осталось совсем немного. Остановившись, Билл затаил дыхание и прислушался — тишина. Только где–то вдалеке ухала сова. Убедившись, что все в порядке, Кракен осторожно отвязал от ремня кузнечные мехи и потряс ими в воздухе — в кожаном чреве сухо загремели зерна и кусочки черствого печенья. Удовлетворенно ухмыльнувшись, Билл натянул горловину мехов на конец трубы и резко сдавил мехи. Было слышно, как содержимое мехов с легким звоном покатилось по трубе. Дождавшись, покуда в трубу скатится последнее зернышко, Билл покачал воздух еще минут пятнадцать, стараясь, чтобы мусор забился в машину как можно плотнее. Спешить было некуда, к тому же Кракен всегда подходил к делу основательно.

Наконец, решив, что первый этап операции благополучно завершен, Кракен привязал мехи к ремню, проверив напоследок прочность крепления, и приподнял клетку с мышами.

Грызуны тревожно заметались в клетке, инстинктивно чувствуя, что их заточению приходит конец. Осторожно приподняв клетку на уровень жерла трубы, Билл поднял выдвижную дверцу с расчетом, что покидающая клетку мышь неминуемо упадет в трубу.

Так оно и случилось — поначалу зверьки ни за что не желали покидать свою тюрьму, но затем, успокоившись, начали вползать в трубу, привлеченные к тому же аппетитным запахом зерен и печенья.

Со змеями было еще легче — почуяв мышей, дюжина рептилий одна за другой проскользнула в трубу, изрядно порадовав Билла таким проворством. Покончив с этим, Кракен принялся размышлять, не забить ли в трубу и мешок, чтобы какая–нибудь тварь не выскользнула обратно. Разумеется, подобный шаг был чреват опасностью — сам лорд Кельвин или кто–нибудь из его чересчур внимательных коллег мог бы проверить машину непосредственно перед пуском. Разумеется, они могут обнаружить хитрость Билла, и тогда они обязательно разберут машину на части и проверят все досконально, предварительно усилив охрану. Тогда о приближении к лаборатории повторно нечего и помышлять.

Между тем профессор Сент—Ив специально предупредил, что поломка машины не должна выглядеть делом рук человеческих — все должны будут списать на змей и грызунов. Мыши в расположенной в сельской местности лаборатории — дело обычное, так что никому и в голову не придет подозревать Сент—Ива.

… Через час после удачно проведенной операции Билл лежал в своей кровати. В ту ночь ему снились бегущие за катящимися по медной трубе зернышками мыши, которых в свою очередь преследовали змеи. Добежав до другого конца трубы, твари разбегались и расползались по чудовищной машине, чтобы она завтра не могла заработать. Он, Билл Кракен, сделал все, что было в его силах. Если Провидению угодно помочь ему, то так тому и быть. Но если верх возьмут силы зла — машина лорда Кельвина все–таки заработает.

Биллу снился лорд Кельвин, хлопотливо мечущийся по лаборатории и наивно полагающий, что приносит свой талант на алтарь блага человечества. Можно только представить себе, каково будет разочарование лорда, когда он обнаружит, что машина не работает. Конечно, снова и снова он будет пытаться запустить ее. Но результат, вне сомнения, будет прежним. Конечно, мир — сложная и противоречивая вещь, но он все же обладает неким инстинктом самосохранения.