Машина лорда Кельвина

НОРВЕГИЯ

По прибытии в Дувр Сент—Ив и Хасбро вновь убедились, что апрель не всегда балует людей хорошей погодой. Небо здесь было затянуто тучами, круглые сутки лил дождь и дул пронизывающий ветер. Темное море бурлило и яростно пыталось сокрушить портовые причалы. Впрочем, скверная погода не произвела должного впечатления на профессора и его ассистента — они видели погоду и похуже.

Сент—Ив, сидя в каюте направляющегося в бельгийский порт Остенде парома, задумчиво смотрел в иллюминатор, который то и дело заливали свинцовые волны Ла—Манша.

Попыхивая трубкой, Сент—Ив время от времени прижимался лбом к холодному стеклу иллюминатора и смотрел вверх, стараясь угадать, скоро ли кончится дождь. Но небо упорно сохраняло свинцово–серый оттенок и становилось ясно, что по крайней мере сегодня солнце не покажется наверняка. Но, вспоминая о предстоящих хлопотах, профессор мгновенно забывал о скверной погоде. Он мучительно размышлял над последними сообщениями из Арктики. Интересно, имеют ли отношение происшедшие на Севере изменения к экспериментам Королевской Академии Наук? Неужели они по какой–то причине уничтожили магнитное поле раньше запланированного срока, вследствие чего с погодой началось что–то невообразимое? Неужели Биллу Кракену не удалось выполнить поручение? Сент—Ив в очередной раз выглядывал в иллюминатор, краем глаза улавливая, как накатившаяся было на судно волна бессильно рассыпается мириадами брызг. И ветер продолжал реветь с прежней силой. Наверное, кому–то из пассажиров сейчас не очень хорошо: морская болезнь — не самое приятное состояние.

Сент—Ив нахмурился: кажется, его планы терпят крах. Дирижабль, на котором он планировал вылететь в Норвегию, не смог взлететь из–за отвратительной погоды. И это в момент, когда судьба всей Земли висит на волоске! возможно, к концу недели не будет ни его, ни дирижабля. Джек Олсби остался в Ремсгейте, где пилоты дожидались благоприятной для полета погоды. Сент—Ив уныло подумал, что ему в очередной раз пришлось решать задачу со многими неизвестными. Неизвестно, будет ли в ближайшие дни хорошая погода. Неизвестно, поднимется ли дирижабль в воздух. Если и поднимется, сумеют ли Джек и пилот–тугодум заметить их на заснеженных равнинах северной Норвегии? Впрочем, об этом лучше пока не думать. Главное, мысленно повторил Сент—Ив, не распылять свои силы. Надо надеяться, что Джек как–нибудь все устроит. Сам профессор бросился в погоню за Нарбондо — Игнасио ни в коем случае нельзя упускать из виду!

Но куда подевался Нарбондо? Судя по всему, Игнасио и Харгрив покинули Дувр несколькими часами раньше под фальшивыми именами. Если, конечно, билетный кассир второпях не пропустит их имена в списке пассажиров, отправляющихся в Остенде на этом пароме. Впрочем, Сент—Ив описал недруга достаточно подробно: сутулый, почти горбатый, космы сальных волос, темный плащ–крылатка. Но никто не помнил пассажира с такой примечательной внешностью. Разумеется, Нарбондо мог проскользнуть на судно ранним утром и теперь притаился где–нибудь в темном углу…

Одно из двух, уныло думал профессор. Либо он совершил грубую ошибку, либо Нарбондо в очередной раз перехитрил всех. Доктор Игнасио вполне мог внезапно изменить маршрут и отправиться не в облюбованную первоначально Норвегию, а, скажем, в Исландию, где тоже хватает вулканов. Возможно, в этот момент Нарбондо находится на борту идущего в Рейкъявик парома и усмехается при мысли, как ловко все устроил. Он может быть и в Лондоне — наслаждается роскошью в какой–нибудь гостинице, выжидая, покуда его станут искать в другом месте. И ему, Сент—Иву, не остается ничего — только отправиться в Скандинавию и надеяться, что планы Нарбондо все–таки не претерпели изменений.

По прибытии в Остенде профессор обнаружил, что погода изменилась к лучшему — дождь прекратился, ветер стих. К Сент—Иву вернулось утраченное было самообладание.

Неожиданно профессор Ленгдон вспомнил, что они с Хасбро с утра ничего не ели.

Толкнув стеклянную дверь, они вошли в вокзальный буфет, сразу погружаясь в блаженное тепло.

— Сейчас перекусим, дружище, — ободрил Сент—Ив упавшего духом Хасбро, — и все станет по–прежнему о`кей!

Хасбро устало пробормотал: — Да, сэр… — хотя в его голосе не было привычного энтузиазма.

— Пива, — обратился Сент—Ив к подбежавшей официантке, — пива и устриц, только живо!

— Сейчас принесу, — бойко отозвалась официантка, — вы, я вижу, устали? В таком случае могу предложить свежего хлеба — он только что от пекаря, с пылу — с жару. Это придаст вам сил.

— Весьма разумное предложение, — одобрил Сент—Ив, улыбаясь официантке. Ему понравилось радушие бельгийки — несмотря на скверную погоду, та умудрилась сохранить хорошее настроение. Впрочем, подумал профессор, эта женщина вполне могла позволить себе расточать улыбки — она просто понятия не имела о существовании несущейся к Земле смертоносной кометы. Вернувшись за стойку, официантка принялась выгружать устриц из большого медного бака на сложенную пополам газету. Попутно она успевала поддержать в воздухе пригоршню с раковинами, чтобы дать воде стечь. Сент—Ив поразился сноровке, с какой бельгийка проделывала все это. Поймав на себе восхищенный взгляд профессора, женщина выудила из бака раковину покрупнее и ловким движением просунула палец между створками раковины. Разводя створки в стороны, она извлекла розоватого моллюска и отправила его в рот.

— Некоторые предпочитают не жевать их, — пояснила женщина по–английски, — но я тщательно пережевываю — мне нравится привкус моря. Что за удовольствие есть устриц, даже не ощущая их вкуса? С тем же успехом можно проглотить и жабу.

— Вы совершенно правы, сударыня, — учтиво отозвался Сент—Ив, довольный возможностью поговорить на отвлеченную тему. Кстати, я тоже стараюсь пережевывать устриц. И мидий тоже. Как видите, наши вкусы совпадают.

— Верно, — просияла женщина, — а как же иначе? Только представьте себе желудок человека, предпочитающего глотать моллюсков, не жуя! Бр–р–р-р! Они шевелятся в его желудке. — С этими словами бельгийка отправила в рот второго моллюска, сочно причмокивая. И внезапно вскричала: — О! Вот так сюрприз!

Сент—Ив даже не успел ничего подумать — а дама уже извлекла изо рта крохотную жемчужинку.

— Видите? — торжествующе спросила бельгийка, раскрывая ящик буфета и водворяя жемчужину в жестяную коробку из–под зубного порошка, где поблескивали такие же жемчужинки. — Не люблю, когда добро пропадает!

Эта сцена галльского быта начисто лишила Сент—Ива аппетита. Видя, как официантка придирчиво перебирает раковины в баке, ища следующую жертву, он живо вспомнил трапезы в Бейсуотерском клубе в обществе Парсонса. Подмигнув бельгийке, он отвернулся к окну, наблюдая, как по улицам спешат по своим делам добропорядочные жители Остенде. Не пора ли, думал профессор, им с Хасбро тоже присоединиться к этим людям? В конце концов, дел у них нисколько не меньше.

Кажется, бельгийка была в восторге от посетителя, разделявшего ее гастрономические пристрастия.

— Сегодня здесь был один необычный клиент, — тараторила она, — и, представляете, съел одну только устрицу! И как съел! Проглотил ее целиком! Можете ли вы представить себе нечто подобное?

— Как это целиком? — машинально спросил профессор. — Что, прямо с раковиной?

— Вот в том–то все и дело! Сначала смотрел на нее, словно силился разглядеть сквозь створки качество устрицы — должна вам сказать, месье, у нас самые свежие и отборные устрицы во всем Остенде — а потом запихнул ее в рот, будто шоколадную конфету. И начал жевать. Вот умора, правда? Самое интересное, что он умудрился разгрызть и проглотить ее, а потом принялся было за вторую. Но, к счастью, вовремя спохватился. И выплюнул устрицу. Плюнул прямо на стену, негодяй! Никакого понятия о правилах приличия. Вот, посмотрите, до сих пор мокрое пятно осталось — это я вытирала тряпкой. Потом он вышел на улицу и плюнул у порога…

— Скажите, — поинтересовался Сент—Ив, — он был высок ростом?

— Кто?

— Ну, этот малый, который не умеет правильно есть устрицы. Он высокий? У него, случайно, не было бороды? И не выказывал ли он раздражения?

— Месье, вы будто в воду глядите! Описали того парня удивительно точно. Простите, вы не ясновидящий? Если умеете предсказывать будущее, то я попросила бы…

— Нет–нет! — Сент—Ив поспешно отмел догадки девушки, боясь, что та попросит его отгадать имя будущего мужа или что–нибудь в этом роде. — Скажите, этот чудак зашел в ваше уютное заведение не в компании сутулого господина, почти горбуна?

— А–а–а, — неопределенно протянула бельгийка, с ним был один ужасно неопрятный карлик. Угрюмый, будто смерть. Не знаю, чего они хотели. Кстати, месье, а как насчет вас? Вы расспрашиваете меня уже пятнадцать минут, и за это время не уплатили ни гроша! И никто не зашел к нам — вы распугали всех клиентов! — И бельгийка настороженно оглядела сначала Сент—Ива, а потом Хасбро.

— Простите, во сколько заходили к вам эти люди? — осторожно поинтересовался профессор Ленгдон. — Если не помните точное время, то скажите хотя бы примерно.

— Ну, часа в три… Может, в четыре. А может, и в пять. Или раньше. Признаться, я не смотрела на часы…

— Благодарю, мадемуазель, вы очень нам помогли. Просто не знаю, что мы делали бы без вас! — рассыпался в комплиментах профессор. Вынув руку из кармана, он положил на стойку монету в полкроны. Одарив словоохотливую девушку чарующим взглядом, Сент—Ив направился к выходу, увлекая за собой Хасбро. В правой руке каждый из них нес чемодан, в левой — по пакету с устрицами. Булыжная мостовая влажно поблескивала, но дождь кончился, и ветер разгонял последние тучи. Сент—Ив, испытывая прилив хорошего настроения, углядел пожилого бельгийца в широкополой шляпе и большом не по размеру пальто. Окликнув старика, профессор швырнул ему пакет с уже ненужными моллюсками.

Но его благородный жест не был оценен по достоинству: бельгиец поймал на лету пакет и тут же отправил его в стоявшую на углу урну, после чего одарил Сент—Ива весьма недвусмысленным взглядом. Сент—Ив расхохотался; бельгиец, видя такую странную реакцию на вполне справедливое замечание, заторопился прочь.

… Полчаса спустя Сент—Ив и Хасбро сидели в спальном вагоне поезда, направлявшегося в Амстердам. Во второй столице Нидерландов к поезду должны были прицепить еще несколько вагонов, после чего состав отправлялся через Гамбург в Данию, в портовый город Хъерринг. В Хъерринге они должны были сесть на паром и еще раз переплыть Северное море. Конечным пунктом путешествия была Норвегия.

Покачиваясь на мягком диване купе первого класса, Сент—Ив решил не ложиться спать, чтобы снова посмотреть на комету, которая должна была показаться в небе около полуночи. Но оказалось, что перипетии последних дней не прошли для профессора Ленгдона даром — всю неделю он провел в обсерватории, наблюдая злополучную комету.

Сегодня он просто устал — бесконечные пересадки с одного вида транспорта на другой могут утомить кого угодно. Последнюю точку поставил сытный ужин с коньяком в вагоне–ресторане. Вернувшись в свое купе, Сент—Ив сел у окна, преисполненный намерения не упустить небесную странницу и сегодня. Но проснулся он только наутро. Впрочем, Сент—Ив недолго горевал об упущенной возможности лицезреть комету лишние несколько часов — зато он хорошо отдохнул и ощутил новый прилив сил.

Красоты континентальной Европы, видимые из окна вагона, не мешали профессору быть в курсе нужных ему новостей. Он узнал, что в Осло Харгрив избил до полусмерти тростью человека, осмелившегося по ничтожному поводу сделать ему замечание. В Тронхейме за какие–нибудь два часа до прибытия экспресса, на котором приехали Сент—Ив и Хасбро, Харгрив прямо на улице закатил скандал, опрокинул тележку зеленщика и угрожал "взорвать этот проклятый город к чертовой матери". Нарбондо насилу уговорил полицейского не арестовывать своего сообщника, объяснив, что тот — всего лишь сумасшедший, которого он, профессор Нарбондо, должен как можно скорее доставить в дом умалишенных, что в Нарвике.

Сент—Ив перелистал ворох газет, тщательно фиксируя все нужное. И сейчас, сидя в крошечном здании вокзала с островерхой крышей, профессор нетерпеливо поглядывал на часы. Временами ему казалось, что часы остановились, и тогда он доставал из кармана свои. Но с часами все было в порядке, и поезд прибыл по назначению. Уже сидя в вагоне, профессор Ленгдон вновь занервничал — теперь ему чудилось, что поезд запаздывает с отправлением. Пыхтение паровоза казалось урчанием просыпавшегося вулкана. Хасбро держался молодцом, но от внимания профессора не ускользало беспокойство, то и дело мелькавшее в его глазах. Но поезд вскоре тронулся. Тем не менее Сент—Ив так и не успокоился — он боялся, что старший машинист не понял его просьбы остановиться позади заснеженной тундры неподалеку от горы Хъярстаад. Впрочем, почему не понял?

Жизнерадостный скандинав несколько раз покачал головой, тыча пожелтевшим от табака пальцем в карту железной дороги, на которой примыкавший к горе Хъярстаад участок дороги был помечен жирным красным крестом. Сент—Ив подкрепил свою просьбу купюрой крупного достоинства — самым сильным аргументом, с каким соглашаются в любой стране. Тем не менее на душе у профессора было неспокойно…

Поезд, посвистывая, мчался сквозь северную ночь. Небо было усыпано удивительно крупными звездами. Временами поезд слегка притормаживал, отчего Ленгдона охватывали новые приступы беспокойства. Впрочем, оказалось, что беспокоиться не о чем: остановки свидетельствовали о том, что состав движется по гористой местности. А раз так — значит, недалеко и до горы Хъярстаад.

Наконец страх окончательно оставил Сент—Ива. Теперь профессор чувствовал лишь сильное волнение. Он то доставал из кармана часы, после чего убирал их на место, даже не взглянув на циферблат, то поправлял без того идеально смотревшийся воротничок, то выглядывал в окно, словно надеясь разглядеть там двух злоумышленников, за которыми вынужден был гоняться по всей Европе.

… Притормозив, поезд взбирался на очередную возвышенность. Сент—Ива вновь терзал страх — а что если сейчас где–нибудь в стороне сверкнет багрово–желтая вспышка, и половина Скандинавского полуострова сразу провалится в тартарары? Тогда лови не лови Нарбондо и гениального Харгрива — все будет напрасно. Но извержения не было, и поезд, посвистывая мчался дальше по мостам, тоннелям и возвышенностям.

… Сент—Ив вздрогнул, когда поезд в очередной раз въехал в тоннель. За окном сразу стало темно, грохот колес стал невыносим. Как только состав выкатился на открытую местность, профессор и ассистент разом прильнули к окну, радуясь, что по–прежнему видят торжественную северную ночь, яркие звезды и бесконечные снега. И вдруг произошло неожиданное — все небо осветилось гигантскими красными и зелеными сполохами, похожими на индийские опахала. Сполохи дрожали и волнообразно двигались, являя взору путешественников самую причудливую картину. Северное сияние!

— Ага! — вскричал Сент—Ив, как только поезд въехал в очередной тоннель. — Все! Кракен выполнил задание. Он сделал это!

— В самом деле, сэр?

— В этом нет ни малейшего сомнения! — пылко заверил профессор. — Во всяком случае, теперь. Северное сияние, да будет вам известно, является результатом магнитного излучения. То бишь налицо действие магнитного поля. Уничтожьте магнитное поле Земли — и северное сияние вы больше не увидите. Если бы лорд Кельвин запустил свой треклятый аппарат, мы много лет не смогли бы любоваться северным сиянием. Но, как видите, все в порядке. Старый добрый Билл! — Профессор, а затем ассистент вновь приникли к окну, за которым по–прежнему мерцали разноцветные сполохи.

Поезд, как ни в чем не бывало, все несся сквозь полярную ночь. Пропасти, тоннели, равнины — пейзаж тундры больше не волновал путешественников. Им казалось, будто время ползет утомительно медленно. Время от времени Сент—Ив выглядывал в окно, словно желал удостовериться в том, что с окружающей действительностью по–прежнему все в порядке. Украдкой глядя на ученого, Хасбро даже подумал, что они, быть может, стали жертвами чудовищной мистификации. Возможно, этот Нарбондо просто разыграл скверную шутку, чтобы привлечь к себе внимание и попасть на первые страницы газет.

Выглянув в окно в очередной раз, профессор Ленгдон с удивлением обнаружил, что пейзаж несколько изменился — далеко на западе угадывалась удивительно гладкая равнина, на которой что–то желтело. Сент—Ив не сразу сообразил, что видит один из бесчисленных фьордов, которыми изрезана береговая полоса Скандинавского полуострова. Ветер слегка рябил воду, и отражавшаяся в ней луна казалась огромным желтым пятном неправильной формы. Тем временем поезд загрохотал по мосту, перекинутом через глубокое ущелье. В последний момент Сент—Ив сумел разглядеть поблескивающую на дне ущелья реку.

Сомнений быть не могло — они почти на месте. У профессора не было оснований не доверять выпущенной государственным картографическим управлением Норвегии карте.

Если верить карте, гора находится как раз у реки, впадающей в фьорд. Гора должна находиться по другую сторону вагона. Как бы подтверждая догадку профессора, раздался скрежет тормозов, и поезд остановился. "Пора, дружище!" — вскричал Сент—Ив, подхватывая свои вещи. Выскочив в тамбур вагона, путешественники открыли дверь — им в лица тотчас ударила обжигающе холодная струя чистейшего северного воздуха. Окинув взглядом запорошенную снегом тундру, Сент—Ив невольно попятился: метрах в десяти от железной дороги, прямо на снегу лежал громадный медный паровой котел с открытой крышкой — судя по всему, пустой. В сотне метров от него валялся на боку второй котел — тоже пустой и с распахнутой крышкой. Опомнившись, Сент—Ив спустился по лесенке, подбирая сброшенные ассистентом вещи. Хасбро последовал за ним. Тут же послышался свист паровоза и, издав прощальный гудок, состав умчался в сторону близкого уже города Хаммерфеста, оставив двух своих пассажиров в заснеженной тундре. Теперь они должны были рассчитывать исключительно на собственные силы.

Плотнее запахивая полы шубы, Сент—Ив первым направился к горе Хъярстаад. Слышался негромкий плеск воды — это напоминала о себе текущая по дну ущелья река.

— Ого! — воскликнул Сент—Ив. — Боюсь, что здесь уже известно о нашем прибытии. Будто мы несколько раз объявляли в мегафон, что будем здесь.

— Возможно, нам придется говорить слишком громко — река шумит, и… — Последние слова Хасбро потонули в плеске воды — ученые шли по направлению к реке. Постепенно ровная местность перешла в возвышенность…

Профессор Ленгдон на ходу похлопал себя по карману, ощущая приятную твердость пистолета. Только теперь Сент—Ив ощутил, что начинает дрожать, несмотря на теплую одежду. Впрочем, дрожь была следствием не одного лишь полярного холода. Профессор с ужасом понял, что недавний кошмар начинает терзать его снова, что плеск воды напоминает ему зловещий плеск дождевых струй о лондонские мостовые. В плеске воды словно различалось тихое цоканье конских копыт о брусчатку и сухой треск пистолетных выстрелов…

Прикладывая руку к карману в очередной раз, Сент—Ив неожиданно ощутил, что пистолет начинает внушать ему отвращение, словно это был не кусок стали, а ядовитая гадина. Для чего, пронеслось в голове Сент—Ива, вообще делают пистолеты? Для чего убивать живые существа? Так ли это на самом деле необходимо? Всю жизнь профессор Ленгдон доверял лишь логике и рационализму, но теперь его жизненное мировоззрение было подменено набором противоречивых понятий, смешанных с жаждой мести и идеей богоизбранности.

Несколько раз Сент—Ив с силой стискивал себе виски, пытаясь избавиться от неприятных ощущений.

Вдруг сзади раздался жуткий вопль, за которым последовал сухой треск — словно кто–то стрелял из пистолета. Профессор тут же ощутил сильный толчок в спину. Не понимая, что происходит, он инстинктивно повалился на снег у громадного, размером с добрый железнодорожный вагон, валуна. Одновременно он прикрыл руками голову, и, как оказалось, совсем не зря — справа и слева на снег шлепались мелкие камни. Совсем рядом — в каких–нибудь нескольких метрах — был край ущелья. Некоторое время стояла тишина. Профессор уже собирался подняться, когда сверху сорвался огромный камень и со страшным грохотом упал в ущелье…

Понимая, что промедление смерти подобно, Сент—Ив встал на колени и, чувствуя на своем локте крепкую руку Хасбро, стал всматриваться вверх. Так и есть — там кто–то был. Из–за пушистой шубы было невозможно разглядеть особенности фигуры, но Сент—Ив сразу узнал растрепанные волосы и бороду — конечно, это был Харгрив. Хасбро выхватил револьвер и, прицелившись, дважды выстрелил в стремительно удалявшуюся фигуру — судя по всему, Харгрив почуял опасность. Разумеется, Хасбро не мог поразить цель с такого расстояния — выпущенные им пули лишь откололи от валуна небольшие кусочки. Но необходимый эффект все же был достигнут — решив не искушать судьбу, враг спрятался за большой камень, явно размышляя, что предпринять дальше.

Не дожидаясь, покуда Харгрив придет в себя, Сент—Ив поднялся и направился вверх, не забывая в то же время прятаться за камнями. Хасбро вновь толкнул его в спину; обернувшись профессор Ленгдон увидел, как ассистент многозначительно тычет пальцем себе в грудь, а потом кивает в сторону склона горы. Сент—Ив сразу догадался, что предлагает Хасбро, и потому легким кивком одобрил его план. Хасбро кошкой метнулся в сторону и короткими перебежками стал продвигаться вправо, обходя засевшего за грудой камней Харгрива. Дождавшись, покуда Хасбро скроется за гранитными валунами, Сент—Ив опустился на корточки и прислонился к почти отвесному склону горы. Внезапно ему захотелось сидеть здесь бесконечно долго — во всяком случае, до тех пор, пока не вернется ассистент.

Впрочем, он не мог позволить себе подобную роскошь — слишком высокой была ставка в этой игре. Нужно помнить об Алисе. Всегда помнить о ней. Если поведением Сент—Ива руководило чувство мести, что из того? Главное, чтобы у него нашлись силы подниматься в гору, а за счет чего появляются эти силы, не столь важно. Пусть даже за счет пылкой ненависти.

Приподнявшись, Сент—Ив медленно направился вперед, то и дело поднимая голову — он боялся, что анархист Харгрив сбросит ему на голову булыжник. Еще несколько шагов, и Сент—Ив отшатнулся от неожиданности — каменной стены справа как не бывало, в нескольких шагах уступ круто обрывался вниз. Не удержавшись, профессор Ленгдон лег на снег и подполз к обрыву. Так и есть — глубокая, метров пятнадцать, впадина, на дне которой посверкивала темная вода. Геологи называют это карстовым озером. Подползя к краю обрыва поближе, Сент—Ив разглядел, что на поверхности воды отражаются звезды и красно–зеленые вспышки северного сияния. Это была поистине неземная красота — спокойная и торжественная. Этому озеру, наверное, уже много тысячелетий. И все это время в черной стылой воде отражается северное сияние, отражаются крупные арктические звезды. И будут отражаться… Будут ли?

Опомнившись, Сент—Ив поднялся и начал карабкаться выше, то и дело поднимая голову.

Так и есть — впереди можно было различить крутящийся еле заметно кратер вулкана. Возле воронки суетился неугомонный доктор Нарбондо. Профессор моментально узнал часть его аппаратуры — ящики, шланги и, самое главное, знаменитый механический пузырь системы Ролса—Хиббинга. Нарбондо деловито суетился у кратера, монтируя свою адскую машину.

Рядом с ним стоял, чуть приплясывая, Харгрив — по–видимому, арктический холод все–таки пробрал его.

Конечно, стрелять в злоумышленников с такого расстояния было бесполезно. Тем не менее Сент—Ив все же достал пистолет — теперь он несомненно пригодится. Чтобы успокоиться и хоть на минуту привлечь к себе внимание Нарбондо и Харгрива, профессор запел британский гимн "Боже, храни королеву". Заметив давнего недруга, Нарбондо засуетился еще сильнее. Убедившись, что ничего не добьется пением, Сент—Ив решил идти на врагов в открытую. Конечно, он подвергал себя смертельной опасности, но ничего другого не оставалось. Нарбондо и Харгрив смекнули, что им могут помешать, и решили ускорить приготовления. Но тут же в душе ученого возобладал голос разума — в самом деле, что толку, если Харгрив достанет пистолет и пристрелит его? Тогда Хасбро в одиночку точно не сможет помешать им, и Земля будет уничтожена. Уж лучше отступить и спрятаться за камни. Однако Сент—Ив тотчас же мысленно отругал себя за эту мысль — только не хватало отступать!

Держа пистолет наготове, он сделал шаг вперед. Увидев профессора, Харгрив схватил сумку и высыпал из нее на снег какие–то металлические детали. Судя по тому, что Харгрив судорожно свинчивал их воедино, это могли быть детали оружия. Ветер подул в сторону Сент—Ива, так что он даже слышал изрыгаемые анархистом ругательства. Подняв голову, Харгрив посмотрел профессору в лицо. Несмотря на приличное расстояние, Сент—Ив прекрасно разглядел выражение физиономии врага — затравленный взгляд выражал страх, ненависть, недоумение. Конечно, Харгрив до последнего момента не предполагал, что кому–то может прийти в голову отправиться следом за ними в Скандинавию…

Пистолетный выстрел гулко разнесся в морозном воздухе. Схватившись за плечо и изрыгая проклятия, Нарбондо обернулся, пытаясь определить место, где засел стрелок. Осторожно помахав правой рукой, будто проверяя ее, доктор Игнасио грубо оттолкнул в сторону Харгрива и вырвал у него оружие, одновременно что–то приказывая ему. Харгрив тут же исчез за грудой камней, и Сент—Ив проворно отскочил назад, спрятавшись за гранитным валуном — как оказалось, вовремя, поскольку на место, где он только что стоял, обрушился град пуль. Вдруг стрельба прекратилась. Не выдержав, Сент—Ив высунулся и обнаружил, что анархист перенес внимание на Хасбро, появившегося далеко справа. Однако испугаться Сент—Ив не успел — Хасбро спрятался в расщелине скалы раньше, чем Харгрив выстрелил.

Сент—Ив поднялся и бросился вперед, тяжело дыша и вытирая пот, выступивший на лбу несмотря на холод. Снова прогремел выстрел, и в лицо профессору брызнули гранитные крошки. Укрываясь за камнем, он разглядел сидящего на вершине имевшего форму пирамиды камня Харгрива. Он успел отскочить буквально в последний момент — пуля бессильно ударилась о неподатливый гранит и, отрикошетив, упала в снег.

Сент—Ив тяжело переводил дух. Неожиданно он расчихался — по–видимому, в ноздри попала мелкая гранитная пыль, выбитая пулей. Только тут профессор Ленгдон осознал, как близко к нему стояла смерть еще несколько секунд назад. Оглядевшись, Сент—Ив заметил запорошенную снегом кучку мелких камней. Подхватив один, профессор швырнул камень далеко в сторону, надеясь отвлечь внимание Харгрива от Хасбро. Маневр удался — пули выбили из валуна искры там, где только что шлепнулся брошенный профессором камень.

Должны же, думал профессор, у негодяя кончиться патроны! Будто в подтверждение его предположений, наступила тишина. Сент—Ив крепче стиснул ребристую рукоять пистолета и, уперев локоть в камень, осторожно высунулся из–за гранитной глыбы. Выстрелов по–прежнему не было. Не понимая, что происходит, Сент—Ив выглянул смелее и увидел, что Харгрив короткими перебежками пытается перебраться вправо, где россыпь валунов, беспорядочно нагроможденных друг на друга, дала бы ему возможность сопротивляться сколько угодно — во всяком случае до того момента, как кончатся патроны. В том, что анархист основательно запасся боеприпасами, профессор нисколько не сомневался.

Сент—Ив несколько раз прицеливался, но Харгрив то внезапно падал на снег и полз по–пластунски, то молниеносно вскакивал и несколько метров преодолевал бегом. Конечно, профессор Сент—Ив не мог подстрелить злоумышленника на таком расстоянии, поскольку не мог похвастаться опытом первоклассного снайпера. Вскоре Харгрив окончательно исчез из поля его зрения.

Поразмыслив, ученый вышел из своего укрытия и осторожно направился по тропе, ежесекундно ожидая роковой пули. Впрочем, он не терял надежды, что засевший где–то поблизости Хасбро прикроет его огнем. Снова прогремели два выстрела — по–видимому, Харгрив только что перезарядил пистолет. Но профессор Ленгдон старался не обращать внимания на анархиста — его взор был прикован к Нарбондо, который с бешеной скоростью собирал свою машину. Доктор Игнасио понял, что ему могут помешать, а потому то и дело кричал сообщнику, чтобы тот держался как можно дальше. От внимания Сент—Ива не укрылись затравленные взгляды, какие бросал на него временами Нарбондо.

Разумеется, профессор возликовал — паника обязательно помешает злоумышленникам осуществить их чудовищный план. Во всяком случае, замедлит его исполнение. Профессор настолько разволновался, что забыл перезарядить пистолет. Единственное, чего ему в данный момент хотелось — собственными руками задушить Нарбондо. Когда–то он совершил грубый промах, за который пришлось заплатить страшную цену. Но теперь он не ошибется…

Внезапно Сент—Ив услышал предостерегающий крик Хасбро. Повернувшись вправо, профессор Ленгдон увидел, как Харгрив, поднявшись во весь рост, направил на него пистолет, уже не обращая внимания на Хасбро. Видимо, ненависть окончательно помутила рассудок анархиста. Странное дело, но Нарбондо больше не обращал внимания на происходящее, решив, по–видимому, любыми путями собрать свою машину.

Подсоединив очередную деталь, доктор Игнасио задрал голову и поднес к лицу руку, словно хотел прикрыть глаза от бледного лунного света. По–видимому, нечто очень важное заставило Нарбондо оторваться от работы. Так оно и оказалось — Сент—Ив машинально проследил за взглядом давнего недруга и ошеломленно замер: с неба медленно спускался громадный каплевидный силуэт. Дирижабль!

Забыв обо всем на свете, Сент—Ив рванулся вперед. В ту же секунду Харгрив выстрелил, и выпущенная им пуля впилась профессору в плечо. Громко выкрикнув, ученый упал на колени и выронил пистолет. Харгрив выстрелил снова, но на этот раз ему не повезло: Сент—Ив лег на снег, и теперь его надежно защитили торчащие, будто кривые зубы, гранитные глыбы.

Кто–то истошно завопил, и Сент—Ив, не выдержав, глянул из своего убежища. Оказалось, что Харгрив успел перебежать поближе к своему напарнику и теперь они яростно спорили, подкрепляя свои аргументы грязными ругательствами. Хасбро, ловко прячась за валуны, понесся к злоумышленникам. Доктор Игнасио, раздраженно махнув рукой, схватил механический детонатор и что было сил повернул ручку. Но было слишком поздно — Нарбондо и сам понял это. Сент—Ив, зажимая кровоточащее плечо, поднялся и направился к машине…

Харгрив испуганно завертел головой, решая, в кого предпочтительнее стрелять. Наконец, остановив выбор на Хасбро, он вытянул руку, прицеливаясь. Сент—Ив даже разглядел, как анархист медленно, со вкусом нажимал на спусковой крючок…

Но выстрела не последовало, хотя Харгрив несколько раз нажимал курок. Поняв, что патронов больше не осталось, злодей швырнул бесполезное уже оружие в снег и схватил саквояж, словно собираясь отбиваться им. Конечно, он мог еще некоторое время сопротивляться прежде всего за счет того, что Хасбро вынужден был подниматься, а Харгрив и Нарбондо стояли на вершине горы, у кратера. Но что он мог сделать против огнестрельного оружия? Очевидно, Харгрив сам понял это — обернувшись, он с силой ударил Нарбондо саквояжем по спине, будто обвиняя его в постигшей их неудаче.

Воспользовавшись моментом, Хасбро тщательно прицелился и выстрелил.

Анархист согнулся, будто переломившись пополам, и простояв так несколько показавшихся профессору вечностью секунд, с душераздирающим криком упал в кратер вулкана. В последний момент Нарбондо попытался выхватить из руки застреленного сообщника саквояж, но его постигла неудача. Доктор Игнасио испуганно оглянулся назад, оценивая, как далеко находятся преследователи.

Некоторое время все трое стояли не шевелясь, словно окаменев. И тут раздался страшный взрыв — это содержимое саквояжа соприкоснулось внутри кратера с раскаленной лавой.

Все трое инстинктивно бросились на землю. Земля ходила ходуном. Первым опомнился Хасбро: по–прежнему держа Нарбондо на мушке пистолета, он бросился к кратеру. Доктор Игнасио оскалил зубы, словно загнанный в угол хищник. Понимая, что сопротивление бесполезно, он поднял руки, бросая на противников полные лютой ненависти взгляды.

Хасбро с облегчением вздохнул, но, как оказалось, его радость была преждевременна: Нарбондо воспользовался моментом и бросился на Сент—Ива, который по–прежнему не спускал с него глаз. "Стреляй!" — закричал Сент—Ив ассистенту, но тут же понял бессмысленность призыва: расстояние между ним и Нарбондо было так мало, что Хасбро рисковал подстрелить не злоумышленника, а своего научного руководителя. Чтобы развязать помощнику руки, Сент—Ив отскочил в сторону. На мгновение он увидел искаженное страхом и каким–то безумным удивлением лицо доктора Игнасио. В какой–то момент профессор хотел было схватиться с врагом врукопашную, но быстро понял абсурдность замысла; несущийся сверху вниз доктор просто сметет его с пути, будто картонный ящик.

Развернувшись, Сент—Ив со всех ног кинулся вниз, слыша все приближающееся дыхание Нарбондо. Профессор понимал, что через несколько секунд Игнасио нагонит его.

Иступленная ненависть придавала сил тщеславному доктору… Тем не менее Сент—Ив продолжал бежать. Протоптанная им тропинка оборвалась столь же неожиданно, как и началась — точно во сне, профессор увидел перед собой край впадины, где далеко внизу поблескивала угольно–черная вода карстового озера. Казалось, он рассматривал водоем совсем недавно. Как быстро летит время! Но времени на размышления не было — оглянувшись, он увидел, что Нарбондо был в каких–нибудь пяти шагах от него. Лицо доктора Игнасио исказила гримаса ненависти, в глазах светилось безумное торжество — Нарбондо понимал, что уйти живым ему не удастся, и теперь он пытался утянуть за собой на тот свет как можно больше людей. А заодно поквитаться с давним противником — даже ценой собственной жизни.

Профессор успел вовремя затормозить и отскочить в сторону, больно ударившись при этом о торчавший из–под снега острый камень. Потеряв равновесие, Сент—Ив завертелся и упал в сугроб. Мимо него вихрем пронесся Нарбондо. Профессор из последних сил вытянул руку, пытаясь схватить тщеславного доктора, но Нарбондо, вильнув в сторону, с силой ударил его по руке. Впрочем, этот жест имел для доктора Игнасио самые печальные последствия: он окончательно потерял равновесие. Нарбондо слишком поздно заметил опасность: перекувырнувшись через голову, подобно цирковому акробату, он упал на край расщелины и со страшным воплем сорвался вниз, в озеро…

Далеко внизу послышался слабый всплеск. Опомнившись, Сент—Ив подошел к краю обрыва и осторожно наклонившись, глянул вниз. По поверхности потревоженной воды шли круги. Луна, отражавшаяся в озере, была словно разорвана на части. Сент—Ив, не мигая, смотрел вниз…

Сзади послышался хруст снега. Оглянувшись, профессор увидел спешащего к нему Хасбро.

Угадав немой вопрос во взгляде ассистента, Сент—Ив коротко сказал:

— Его больше нет.

— Сэр, он всплывет?

— Не обязательно, — отозвался ученый. — Упав, он сильно ударился о воду. Не исключено, что Нарбондо умер во время падения — от разрыва сердца. Такое часто случается. Я уверен, что он мертв. Думаю, что он некоторое время пролежит на дне. Всплывет, когда начнется разложение и труп вздуется. Только сомневаюсь, что это случится очень скоро — вода в озере слишком холодная, она не способствует развитию гнилостных микробов. Конечно, мы можем подождать — так, на всякий случай. Хотя, думается, в жизни мне приходилось слишком много ждать…

Хасбро промолчал.

— Между прочим, я мог бы подхватить его в последний момент, удержать. Он остался бы жить, — заметил Сент—Ив.

— Простите, сэр, но для чего? Я пристрелил бы его здесь же. И для чего спасать Нарбондо, зная, что его все равно ждет виселица? Уж во второй раз он точно не удрал бы из Ньюгейтской тюрьмы.

— Знаешь, голубчик, я даже пытался схватить его, подтащить к себе. Но вместо этого только подтолкнул его к краю обрыва. — Я считаю, что вы верно поступили. Воистину, вашими действиями руководил Всевышний!

Помолчав, Сент—Ив устало оглядел ассистента, а потом сказал: "Честно говоря, я не во всем пока разобрался. Но все уже позади. Точнее, эта часть нашего плана…" С этими словами профессор кивнул на горизонт, где уже забрезжила тонкая полоска арктической зари. И тут же на темном небе сверкнула неестественно крупная белая вспышка — комета. Только теперь она была куда больше, чем в предыдущие дни.

— Сэр, что прикажете делать с их оборудованием? — поинтересовался Хасбро.

— Многое пригодится нам, — отозвался Сент—Ив. — Даже в самом ближайшем будущем.

Теперь нужно отправляться в Перу, хотя, конечно, прежде чем мы увидим заснеженные вершины Анд, придется проделать немалый путь. — Сент—Ив печально вздохнул. Только теперь он почувствовал саднящую боль в плече. Прежде чем уйти, он в последний раз обернулся и посмотрел на карстовое озеро, ставшее последним прибежищем тщеславного Игнасио Нарбондо. Профессор не мог даже подумать, что его давнее противостояние с Нарбондо закончится таким вот образом. На мгновение Сент—Ив подумал, что в их извечный спор вмешались высшие силы, желая показать, что их воля выше воли смертных, что даже самые выверенные планы могут давать сбой. Так или иначе — им удалось победить зло. Но надолго ли?