Машина неизвестного старика

Аркадий Бухов МАШИНА НЕИЗВЕСТНОГО СТАРИКА (Подвиг капитана Лирона)

Слабый, сухой звук выстрела долетел до палатки, где обедали офицеры штаба, и после того грохота гигантских орудий, к которому за эти кровавые дни привыкли все, он не вызвал ни малейшего движения.

Только хмурый Лесбе повернул голову к выходу палатки и пробормотал вслух:

— Ну, нашли время стрелять… Тоже, развлечение…

Снова продолжался разговор, но когда полковник Лирон хотел во второй раз передать какой-то анекдот о пленном офицере, в палатку вошел взволнованный лейтенант Сенди и что-то шепнул ему на ухо.

— Я сейчас, господа, — бросил Лирон и вышел месте с лейтенантом, — тут что-то вышло.

— Побежим, капитан, — сказал Сенди, как только полотно палатки закрыло вход, — это очень, очень страшный случай…

— Да что такое… Неужели разведка?..

— Увидите сами… Только бы он не умер…

— Кто умер?

Сенди показал пальцем на маленькую группу солдат, наклонившихся над каким-то человеком, лежавшим на земле. Это был старик, очень бедно одетый; на нем не было даже шапки, и седые длинные волосы разметались на песчаной земле, как хлопья побуревшего снега.

— Вот, — переводя дух, произнес Сенди, — он вас звал, капитан… тот старик…

Лирон опустился на одно колено и наклонился к старику.

— Вы меня звали, — тихо сказал он.

Старик открыл глаза, в которых мелькнула слабая улыбка удовольствия, когда он узнал Лирона.

— Здравствуйте, капитан, — прошептал он.

Лирон напряг всю память, чтобы вспомнить это лицо, и ответил кивком головы.

— Я вас знал еще ребенком, Лирон, — еще тише прошептал старик, — поэтому-то я и шел к вам… Тот снаряд, который сейчас у меня взорвался…

Лирон вспомнил звук выстрела, который только что он слышал за обедом, и машинально взглянул на окровавленные лохмотья старика.

— Он уже не будет вам полезным… А вот это возьмите…

— Что?..

Старик с усилием протянул руку и передал Лирону какую-то связку бумаг.

— Вот это… Прочтите… Лирон, дайте мне честное слово… Исполнить то, о чем я попрошу…

— Если француз может исполнить то, о чем вы просите, я вам даю честное слово француза…

— Только француз, — прошептал старик и снова закрыл глаза. Он попытался снова открыть их, но лицо его передернулось гримасой боли и губы нервно зашевелились.

— Отнесите его в лазарет, — сказал Лирон солдатам.

Те осторожно подняли старика и понесли по направлению к крепости, а Лирон, недоумевающим взглядом посматривая на переданные ему стариком бумаги, зашагал обратно вместе с Сенди к палатке.

— Ничего не понимаю, — хмуро бросил он, — а вы?

— Меньше вас, капитан. — И, немного помолчав, добавил: — А вид у старика хороший… Такие не лгут.

— Вы еще забываете о моем честном слове… Может быть, просто фантазер, один из тех, которые наводняют штаб предложениями быстрого уничтожения неприятеля каким-нибудь детским способом… Вы свободны сейчас, Сенди?

— К вашим услугам, капитан.

— Пойдемте ко мне в палатку. Там дообедают без меня. Нужно прочитать, что здесь написал этот старик… Сюда, пройдемте здесь…

Еще надвигалась полуденная жара, когда Сенди вошел в палатку Лирона и, наклонив голову, стал слушать монотонное, грубое чтение капитана. Нагрев землю, солнце уже окровавилось на горизонте; подошли сумерки, на востоке уже загорались звезды, а в маленькой палатке все еще был слышен взволнованный разговор полушепотом двух людей. И только, когда на горизонте снова показалась полоска солнечного света, бледный Лирон пожал руку Сенди.

— Неужели это правда? — дрогнувшим голосом спросил тот, ежась от утреннего холода.

— Завтра, завтра, Сенди… Тогда все узнаем…

Это было нечто вроде громадного сарая, и пока Лирон не зажег фонаря, ничего не было видно.

— Здесь кнопка, капитан, — шепнул Сенди, — должно быть, здесь электричество.

Он повернул кнопку, и громадные дуговые фонари разом осветили весь сарай. Земляной пол был весь закидан какими-то обломками железа, кусками стали и дерева, а посередине стояло то, о чем рассказали вчера Лирону и Сенди пожелтевшие листки бумаги, переданные неизвестным стариком.

Какое-то сооружение, не похожее ни на одну из машин, когда-либо виденных Лироном и Сенди, стояло посреди сарая. С виду оно страшно напоминало гигантскую опрокинутую лодку, поставленную на еле заметные колеса, с широкими стальными, окутанными резиной, шинами. Тонкая броня покрывала борта и суживающийся, как киль лодки, верх сооружения, а сверх брони все было усеяно какими-то небольшими шипами и тонкой проволочной сетью.

— Зачем эти шипы и проволоки, капитан?

— Разве вы не помните, Сенди? По плану старика, на эти шипы и в эту проволоку втыкается и впутывается дерн, листья, ветки деревьев, чтобы вся эта страшная машина могла незаметно подползти к неприятелю…

— Пойдемте внутрь, капитан, — я прямо сгораю от нетерпения посмотреть…

Они подошли к борту машины и остановились около того места, где слабыми нарезами на стали вырисовывалась дверь.

Лирон повернул ручку и вошел. Сенди шагнул за ним. После яркого света в сарае, их охватила глубокая, жуткая темнота.

— Зажгите фонарь, капитан… Ничего не видно… Светлый круг от фонаря забегал по стенам длинной, узкой комнаты.

— Смотрите, Сенди, как все просто, — вырвалось у Лирона.

Действительно, ничего не поражало внутри этой длинной комнаты-каюты. И Лирон, и Сенди поняли, что значат эти маленькие сиденья у сорока узеньких бортных бойниц, в которые могло пролезть только дуло пулемета.

— Сорок пулеметов в людской гуще, — прошептал, бледнея, Сенди, — в людской гуще…

Лирон в это время осматривал какие-то рычаги в переднем конце аппарата.

— Вы видите, Сенди, старик, должно быть, очень неглуп… Его машина управляется, как простой автомобиль для прогулок… А эти ящики, видите, вот в той стороне, в которые идет дым сгорающего бензина — они совершенно заглушают шум…

— А это? — и Сенди потянулся к блестящей медной рукоятке, вделанной в стену около окошка, — единственного во всем аппарате, из которого ведущий машину может видеть дорогу.

— Сенди! — дико вскрикнул Лирон, — Что вы делаете?

Сенди выпустил рукоятку и быстро взглянул на Лирона.

— В чем дело?

— Посмотрите, какой номер стоит на рукоятке…

Сенди наклонился и инстинктивно отступил назад.

— № 23, капитан…

— Разве вы не помните, Сенди, когда надо нажимать на рукоятку № 23?.. Разве вы не захотите последний раз посмотреть на небо… Сенди, — взволнованно закончил он, — помните, что с того момента, когда мы повернем эту рукоятку, Франция никогда не забудет наших имен… Пойдемте…

Когда двери сарая захлопнулись, Лирон подозвал дожидавшегося их унтер-офицера и сказал:

— Все сделано?

— Сделано, господин капитан.

— Теперь возьмите все куски земли, которые вы нарыли, все листья, зелень и ветки — все это отнесите в сарай… Лейтенант покажет вам, что сделать… Сенди, вы останетесь с ними… Да не забудьте, чтобы в бойницы были вставлены не палки, а то что нужно… А завтра к ночи все должно быть готово… Прощайте…

И, подняв воротник пальто, он скрылся в темноте.

Когда пришла ночь, черная и беззвездная, с мелким накрапывающим дождиком, из громадного сарая медленно и бесшумно поползло чудовище, напоминающее один из тех пригорков, которые были разбросаны перед позициями и которые завтра должен был брать неприятель.

— Вы видите, Сенди, — сказал Лирон, наклоняясь к лейтенанту, — там эти шестнадцать пригорков, на которых мы завтра должны встретиться с немцами… На этой бумажке я набросал вам план, где должна остановиться наша машина… Она так хорошо вся забросана землей и ветками, что даже вблизи ее трудно отличить от природного возвышения… Возьмите вот это. Только ближе к лесу…

Сенди посмотрел на план…

Крестом на плане было обозначено место, где должна была поместиться машина неизвестного старика.

— Вы, Сенди, останетесь внутри аппарата вместе со всей командой. Я после проберусь к вам и буду с вами все время…

— Как, капитал, и вы?

— Сенди… Лейтенант Сенди! Разве вы имеете право сомневаться в мужестве капитана Лирона?

— Но, капитан, я думал…

— Вы думали, что капитан Лирон будет издали смотреть на подвиг лейтенанта Сенди… Стыдно, Сенди!..

— Простите, капитан…

Они обменялись рукопожатием. Сенди вошел в аппарат и взялся за рычаг. Машина снова медленно и беззвучно поползла среди ночной темноты и мрачного безмолвия.

Утром, когда стало светать, на позициях ничего не изменилось. Только между одним из пригорков и молодым лесом появился холмик, покрытый травой и вышками. Солдаты ночью сделали то, что им поручил Лирон, и скрылись в узкой каюте аппарата, каждый у своей бойницы.

Только эти молчаливые люди, Лирон, Сенди и главнокомандующий де Ринкар знали о машине неизвестного старика, и только безусый поручик Жюриль, которому Лирон и Сенди сдали два пакета с просьбой переслать их на родину, догадывался, что сегодня должно произойти что-то большое и важное.

А когда стало светло — над французскими позициями с жутким хрустом стали рваться шрапнели, и стихийный гул донесся до поспешно убираемых палаток: немцы перешли в наступление…

Земля стонала и как будто тряслась от негодования на ту кровь, которая покрывала ее новыми и новыми потоками. Бурые дымки шрапнелей, взвизги стали и брызги взрываемой земли — все смешалось в одном гуле и грохоте.

Главнокомандующий де Ринкар стоял на холме и смотрел на наступление германской армии. Выпрямившись, как стальная пружина, бледный и мертвенно-спокойный, он смотрел на тысячи людей, тесной лавиной надвигающихся на французские позиции…

Без криков, с опущенными в безветренном воздухе знаменами, прусские войска шли, то колыхаясь от внезапного удара снаряда в середину, то снова смыкаясь — шли, чтобы затопить французские позиции полумиллионом своих солдат…

— Сейчас они будут брать эти холмы, — почти прокричал на ухо де Ринкару его лейтенант, — смотрите, смотрите..

Мешалось с землей кровавое мясо, но пруссаки шли и шли вперед. Казалось, что только какая-то стихийная сила может остановить эту стену человеческих тел и море сверкающих касок, и в тот момент, когда пушки крепостных фортов должны были открыть верный и отчаянный огонь, де Ринкар впился глазами в маленький лесок, отделявший часть укрепленных позиций от неприятеля, и вскрикнул:

— Лирон… Лирон действует…

Все, бывшие около главнокомандующего, схватились за трубы, бинокли и обернулись туда, куда была протянута рука де Ринкара.

Маленький кусочек земли около леса зашевелился, как будто отвалившийся от горы камень, вздрогнул на месте и внезапно ринулся вперед, навстречу сомкнутым германским колоннам… Вот этот кусок земли начинает ронять с себя ветки, вот вырисовываются под ним колеса, вот часть его начинает блестеть на солнце яркой сталью, и машина неизвестного старика, как коса, выпавшая из рук смерти, врывается в плотную массу сверкающих касок и ружей, прочищая широкую незаполняемую дорогу…

Вот она на секунду останавливается и около нее образуется круг из падающих людей. Еще секунда — она резко сворачивает и бросается в сторону — новая кровавая дорога… Она носится между обезумевшими людьми, как испорченная заводная игрушка, выпавшая из рук ребенка — но игрушка, навевающая безумный ужас…

Точно кто-то разом оборвал залпы раскаленных пушек — разом умолкла и французская, и немецкая артиллерия, и только со стороны нападающих несся нечеловеческий, смертельный рев обезумевших людей…

Полумиллионная армия в панике бежала назад…

Но и капитан Лирон не мог вернуться назад. Де Ринкар заметил одно характерное движение аппарата, когда он вздрогнул, попятился назад и не мог больше нестись по полю — он понял, что двигатель сломан… И бегущие люди увлекали с собой стальное чудовище, только что вселявшее им такой ужас.

Темно. В беспамятстве лежит большинство солдат на полу узкой каюты аппарата. Там, за стальной коробкой, тихий гул и грохот людского моря, увлекающего ее куда-то за собой.

На Лироне нет шапки и тужурка брошена на пол. Он ничего не видит и не слышит. Рычаг машины, теперь бесполезный, брошен. Он прильнул к одной из бойниц и не оборачивается назад: он знает, что Сенди уже держит в напряженном кулаке рукоятку № 23 и ждет его приказа.

Вот машина останавливается. Людское море встретилось с новым людским прибоем и остановилось. Теперь аппарат в центре этого моря.

Бешеным движением повертывает Лирон какой-то рычаг, и на потолке длинной каюты открывается широкий кусок, стальной кусок. Яркое солнце врывается сверху, и дикий рев немецких солдат туманит сознание и заполняет каждый атом воздуха.

— Пора, пора, Сенди! — кричит Лирон. — Да здравствует Франция!.. Да здравствует родина!..

Но Сенди не слышит. Его лицо обращено к небу, и в глазах безумная радость какого-то достижения, о котором можно думать только во время молитвы…

Рука Лирона нажимает рукоятку № 23, и Лирон чувствует, как что-то большое и темное надавливает ему на грудь…

Вихрь огня и едкого дыма похоронил машину неизвестного старика…

Вечером французские войска отбросили смятенную прусскую армию, а пред сном триста тысяч солдат молились о тех людях, которые купили своей кровью победу…