Маска подлеца

Глава 42

За окном его Майбоха мелькали ночные улицы. Одинокие прохожие, словно тени проносились и исчезали позади. Тишина в машине после пережитых стрессов убаюкивала, и я периодически глотала зевки.

Возле самого дома я, наконец, осмелилась спросить:

— Ты вернешь Игната на работу?

Хищный орлинный профиль Камиля подсвечивался бликами фонарей и светофоров. Он выглядел сдержанно и отстраненно. На мои слова лишь пожал плечами.

— Скорее нет, чем да, — неопределенно хмыкнул мой мучитель.

— Но ведь я сегодня… то есть, ты воспользовался мной, как хотел, — воскликнула я и сонливость мгновенно испарилась.

— Ева, вспомни свою просьбу и мой ответ. Ты сказала, цитирую дословно "можешь ли ты вернуть Игната на работу?", а я ответил, что если трахну тебя в задницу, то прощу твоего бывшего. Так вот, я его простил. Больше не держу зла. Но обратно на должность директора не буду утверждать, — он говорил спокойно и равнодушно. Злость планомерно вскипала во мне. Аж щеки запылали от негодования.

— Ах, ты ж гад ползучий! Ты меня обманул! Ты не собирался возвращать Игната, — воскликнула я.

— Зато как весело и прикольно ты сегодня полдня провела с анальной пробкой. Кстати, я захватил ее с собой. Если хочешь, подарю на память, будешь играться в душе, когда меня нет рядом, — рассмеялся Камиль, и мне стоило огромных усилий не впиться в его наглую рожу ногтями.

Я перевела дыхание, пытаясь угомонить сбившееся сердцебиение.

— Камиль, пожалуйста, не будь таким скотом. Из за ревности лишать человека заработка, оставлять профессионального исполнительного сотрудника без работы, даже для тебя не порядочно и низко, — взмолилась я, меняя тактику.

Камиль притормозил у моего дома и повернулся ко мне в полоборота, облокотившись локтем на руль.

— Ева, я уволил этого гандона не из-за ревности. А потому, что он дохуя мутил левого бабла. Я не привык, чтоб меня натягивали. Он же упорно продолжал это делать. И нет, я не возьму охреневшего седого мудака в свою компанию даже посыльным, — отчеканил каждое слово Камиль.

— Что ты такое говоришь! Игнат порядочный мужчина. Он бы не стал подобным заниматься, — я в шоке пыталась осознать насколько я не разбираюсь в людях.

— Ага.

— Он помог мне бескорыстно. Дал работу в самый сложный период моей жизни…

— Круто. Тольцо цель его бескорыстной помощи была присунуть тебе, — с ухмылкой добавил Камиль.

Я вспыхнула. Щеки заалели.

— Ладно, наивная сестренка, дуй домой. Завтра на работу надень платье, чтоб удобно было тебя трахать. Помнишь, как сама сегодня пожалела, что в брюках, — гад откровенно насмехался.

Потянулся меня поцеловать, я отклонилась. Вжалась в противоположную дверь.

Камиль недовольно выругался и притянул меня к себе рукой. Он явно не нуждался в моем одобрении. Вероломно накрыл мой рот требовательными губами и проник языком вовнутрь.

Затем чуть отклонился и уперся лбом в мой лоб. Перевел дыхание.

Этот жест был интимнее всего разврата, что он со мной исполнял. Я дрогнула. На миг вспомнила, как сильно люблю этого эгоиста. Его близость, запах, возникшая нежность кружили голову.

Я обняла его за плечи и прижалась к нему. Сама поцеловала шею. Что то в Камиле происходит, чего я не понимаю. И только когда я сама к нему проявляю чувства, он становится другим. Расслабленнее и добрее что ли. Мне хотелось выйти из машины с хорошим послевкусием. Кому то из нас надо быть мудрее и взрослее. И похоже, что мне.

Камиль меня прижал и погладил пальцами позвоночник.

Поцеловал в ключицу. Не пошло, а искренне. Выдохнул в волосах.

— Ева, поехали домой. Ты ведь тоже хочешь, чтоб мы были вместе, — вдруг проговорил Камиль.

Я чуть отшатнулась. Такого признания от этого черствого развратного циника я точно не ожидала.

— Зачем? Чтоб ты и дальше издевался надо мной? Ты прекрасно справляешься с этим здесь, — удрученно ответила я.

Камиль чуть улыбнулся и покачал головой. Его пальцы продолжали перебирать мою блузку на позвоночнике.

— Может нам стоит попробовать закопать топор войны? Не думала, сестренка? — глухо проговорил мужчина.

Между нами давно образовалась пропасть разрушающая и пожирающая нас двоих. Тот разврат, что Камиль учинял надо мной был каким то сумасшествием. Агонией.

Сможем ли мы преодолеть воспоминания и горы сделанных ошибок…

— Я пойду.

Выдохнув, я высвободилась из его объятий. На удивление, Камиль не пошлил и не удерживал больше меня. Добровольно отпустил. И я еще долго чувствовала на лопатках его задумчивый взгляд.

Я вошла в темную парадную и медленно пошла к лифту.

На душе было неспокойно.

Предложение Камиля попробовать жить вместе отличалось от всех его грубых выпадов. Так, словно он осознавал, что творит сплошные гадости и не знает, как исправить ситуацию между нами.

Я знала, что Мирон сегодня остался ночевать у товарища. И удивлялась с себя. У меня возникло желание пригласить Камиля в гости…

Поужинать с ним, как семья. Попытаться поговорить по душам. Хотелось верить в то, что у этого прожженного развратника таки есть эта самая душа.

Все годы мы воевали. Конкурировали, кто кого сильнее заденет, обидит, унизит.

Что если, как в случае с поцелуем, когда я сама потянулась к нему, также и сейчас. Попробовать от обратного. Прекратить холодную войну. Свернуть все сражения. Поверить в возможное совместное будущее…

Тогда мне точно прийдется рассказать правду за Мирона. И мне было страшно, представляя реакцию Камиля. Скрывать полжизни сына от отца — непростительный грех. От осознания этого я себя самоуничтожала. Я допустила ошибку, когда не рассказала Камилю сразу про беременность. И в то же время, вспоминая какой он бывает эмоциональный и агрессивный, понимала, что рисковать сыном не могла.

Но теперь с каждым днем все становилось запутанней и сложнее.

Я нажала кнопку лифта и услышала шаги на темной лестнице. Кто то притаился на пролете. Крупный незнакомец двинулся в мою сторону, стоило начать лифту скрипеть. Я невольно отошла назад к стене и прижала сумку к груди. Руки сразу похолодели от страха и горло сковало тисками. Если это грабитель, пусть забирает все мои вещи…

Сердце выстукивало громкой чечеткой.

Я замерла, не дыша.

Незнакомец шагнул в полосу света от открытой двери лифта и я удивленно, с явной долей облегчения выдохнула

— Игнат…Боже, ты меня так напугал…Чего не позвонил, не предупредил, что заедишь? — бодрым и беспечным голосом заговорила я.

Но все слова замерли на языке не высказанными, стоило взглянуть в лицо нежданного гостя.

Седая щетина покрыла его впалые щеки. Под покрасневшими глазами залегли темные круги. А губы были неестественно поджаты в нечитаемом выражении.

На мужчине, обычно одетого в строгие классические костюмы, сейчас был черный спортивный костюм с объемным капбюшоном. Явно не первой свежести.

Весь его образ устрашал, вопил о невменяемости.

— Игнат, что случилось? — тише спросила я, сильнее вжимаясь в холодную стену парадной.

Он надвигался на меня медленно, но решительно. Расширенные зрачки неотрывно смотрели на меня. Пренебрежительно. Брезгливо.

— Зря я с тобой хотел по нормальному. Ухаживал, ждал, как поц. А ты оказалась самой обычной шлюхой. Трехкопеечной дешевкой, сразу заскочившей на Камиля. Неужели работа так нужна была? Что то когда я тебя взял к себе, ты не стонала также громко на моем члене. Отшила…

— Игнат, остановись. Ты не понимаешь… — я задышала чаще. Невменяемый мужик преодолел последний шаг, разделявший нас. Я подняла сумку до груди, судорожно цепляясь в нее, как в щит.

— Конечно, Ева. Я нихуя не понимаю. Теперь я это точно знаю. Развелся, как лох на твой невинный и порядочный вид. Довел до того, что меня выгнали с работы, как беспризорного пса. И все из-за тебя, блядюга! — он говорил с такой лютой ненавистью сквозь зубы, что меня накрывала паника.

— Пожалуйста, послушай, я не виновата, что тебя уволили. Я сегодня просила Камиля взять тебя обратно…

Игнат схватил меня за лицо и с силой сжал пальцами мои щеки. Резко, рывком больно вывернул мою голову на верх.

— Расскажи, сука, как просила? Губами? Сосала сегодня Камилю? — он наклонился ниже и противно лизнул мои губы. Стойкий запах перегара и вонючих сигарет вызвал во мне отвращение. Я дернулась в его цепкой лапе. Сумкой уперлась в его грудь, пытаясь оттолкнуть от себя.

Лифт закрылся и темный полумрак лестничной клетки создал еще более мрачную атмосферу. Все мое тело задрожало от близости такого опасного и неконтролируемого психа.

— Пожалуйста, прекрати. Мне не нравится…

— Конечно, тебе не нравится. Скажи Ева только почему. Чем я не угодил такой конченной шлюхе, как ты? Думаешь, у меня член для тебя недостаточно хорош? Давай ставай на колени, сука. Рассмотришь его ближе. Покажешь, как ртом ублажала Камиля.

Игнат с силой вцепился в мои волосы и дернул вниз. Я закричала от боли. Слезы начали литься из глаз водопадом. Неиссякаемым. Мощным.

Я молила его остановиться. Не делать этого со мной.

Но мужчина был конкретно разгневан. Не в себе.

Он тянул меня с таким фанатичным садистким желанием, что мои ноги сами подкосились, и я больно расшибла колени о твердую плитку.

Я бросила сумку и начала его отталкивать. Бороться.

Молотила кулаками его бедра. Упиралась. Игнорируя боль в голове, уворачивалась.

Игнат матюкался в гневе. Несколько раз сильно ударил меня по лицу.

Его пощечины гулко отдавались эхом в ушах. Хлесткая боль на щеках впивалась, как ядовитые укусы. В глазах стало темнеть сильнее. Я уже не видела мужчину перед собой. Обмякла. Повисла на зажатых волосах. Только слезы продолжали литься и капать на пол.

Я услышала, как щелкнула пряжка ремня. Очнулась, когда поняла, что он достал свой мерзкий член. Секунда и он перехватил меня за горло, придушивая.

— Давай, сука, открывай рот. Покажешь мастерство…

Мысленно я мечтала отключиться. Умереть, лишь бы не стать жертвой насильника.

В звуке хаотичного дыхания и сопения свихнувшегося Игната, я расслышала, как стукнула входная дверь. Кто то вошел в парадную. Что было сил я закричала

— Помогите. Помогите!

Игнат снова ударил меня наотмашь. Сильнее и жестче. Затылком я стукнулась о стену. Почувствовала, как начали намокать волосы от крови.

Всхлипнула обреченно. Неужели мне никто не поможет…

Но в следущую секунду в полумраке парадной я различила огненный уничтожающий взгляд. Черные глаза загорелись яростью. А мощная знакомая фигура кинулась на моего насильника.

Камиль. Это был он.

Он вернулся ко мне. За мной.

И то что он увидел и услышал мой зов о помощи сорвало все его тормоза.

Словно лютый дикий зверь он кинулся на моего обидчика.

— Ублюдок! Ты поплатишься за это! — зарычал он так гневно, что я испугалась сильнее.

Он снес Игната одним прицельным ударом здорового кулака в голову. Невменяемый мужик разжал мои волосы и пошатнулся. Хотел дать отпор.

Но Камиль был так разъярен, что он не успевал даже ставить защиту.

Бесчисленные удары, как молотком по наковальне, сыпались на его голову, плечи, корпус. Камиль оттеснил этого подонка от меня. Стал ко мне спиной.

Я в ужасе сползла на пол и накрыла голову руками.

Видела только, как ноги Камиля перешагивали вперед. Ближе к обреченному Игнату. Он бил его до тех пор, пока тот грузно не рухнул на пол.

Сипение и стоны насильника от боли еще долго будут звучать в моей голове. Все происходящее было ожившим кошмаром. Кромешным ужасом.

Камиль пинал подонка по ребрам ногами. Склонялся к нему и приподнимал его за грудки и снова бил по окровавленному лицу кулаками.

— Камиль! Камиль, остановись, ты убьешь его, — взмолилась я.

Если я и хотела наказания для обидчика, то он его уже получил в полной мере.

— Пожалуйста, Камиль…Я люблю тебя. Ради меня, остановись, — я вцепилась в его штанину, не давая снова ударить уже отключившегося Игната.

Камиль резко развернулся ко мне.

Он был растрепан. Возбужден. Его грудь вздымалась, как литейные меха. А взгляд был таким безумным, что казалось, он сейчас этими сжатыми окровавленными кулачищами ударит и меня.

Он дернулся в мою сторону. Я отшатнулась в страхе. Снова схватила сумку, как шит. Только теперь уже от него.

Но мужчина, несмотря на резкость движений, очень бережно и быстро подхватил меня на руки. Прижал к себе так сильно, что чуть не захрустели ребра. Его сердце так громко билось, просто норовило разорвать рубашку.

Он склонился к моему лицу, пытаясь в темноте разглядеть и оценить нанесенный мне ущерб.

— Ева… любимая моя…как же так, — совсем тихо проговорил он низким голосом. Чуть осипшим, словно он кричал до этого.

Он осторожно прижался губами к виску и мягко поцеловал.

Я обхватила его шею руками. Расплакалась сильнее. В его крепких объятиях до меня начал доходить весь ужас пережитого.

Камиль понес меня по лестнице, перешагивая через две ступени. До самого седьмого этажа, он крепко прижимал меня к себе. Его сбивчивое дыхание стало громче. Чем выше мы поднимались, тем дальше удалялись от мрака преисподни. Пережитого кошмара. Мне казалось, будто мы вместе возвышаемся, переступаем все обиды и боль, пережитые в прошлом. Я прижималась к его груди. Снова и снова повторяла, что люблю его. Что всегда любила.

И Камиль впервые отвечал.

Не насмехался. Не унижал. Не оскорблял.

Он шептал мне о своей любви. Просил успокоиться и снова повторял, что тоже всегда меня любил. И сейчас любит.

Его запах, его тепло, его слова возвращали меня к жизни. Воскрешали умершую надежду.

Держа меня одной рукой, он открыл ключом из сумки дверь. Вошел в мою квартиру и осмотрелся. Сразу внес меня в гостиную и очень осторожно опустил на диван.

Затем вернулся к стене и включил свет.

Он успел успокоиться. Его взгляд стал более осмысленным.

Камиль подошел к дивану и присел на корточки перед моим лицом, хмуро осматривая мои припухшие и покраснешие от пощечин Игната щеки.

— Блядь, маленькая…Я убью этого пидора, — хмуро прорычал он. Дернулся, хотел встать и пойти добить Игната. Я едва успела вцепиться в его рукав. Я сквозь слезы взмолилась

— Пожалуйста, Камиль, не оставляй меня больше. Я итак тебя двенадцать лет ждала…

Мой горячий итальянец пытался обуздать свой порыв. Совладать с клокочущей яростью. Наконец, он выдохнул. Перехватил мои руки и поцеловал пальцы.

— Ева, у тебя есть лед? Надо срочно приложить, пока отек не начался, — спокойнее произнес он.

Я лишь махнула в сторону кухни.

Я не чувствовала лицо. Но понимала, что щека опухла.

Камиль вернулся через минуту с кухонным полотенцем и палетой льдинок.

Высыпал все кубики в ткань и скрутил мнимую грелку.

Сел на край дивана возле меня, помогая чуть отодвинуться. Начал аккуратно прикладывать холодное к коже.

— Камиль, я не хочу больше воевать. Я всегда тебя любила. Всю свою сознательную жизнь. Почему между нами все всегда так сложно? — я прикрыла глаза, глотая слезы.

Боже, целых двенадцать лет одиночества! Разлуки…Ради чего?

— Ева, я тебя тоже полюбил с первого взгляда. Но…я не принимал того, что ты меня бросила. Сейчас же, я тоже выгорел. Простил тебя. Я тоже не хочу больше злиться. Все эти годы я пытался принять твое решение выйти за другого мужчину замуж, родить ему сына. Больше не хочу загоняться. Я люблю тебя и хочу, чтоб мы жили вместе. Ты развелась, свободна. У нас, наконец, есть шанс начать все заново. И не думай, что я когда нибудь упрекну тебя сыном… И он поймет. Он ведь взрослый. Сколько ему? Будет одиннадцать? — пока Камиль говорил, я осознавала, что скрывать больше его отцовство мне не удастся.

И даже, подделанная дата рождения в Свидетельстве, что Мирон младше на год, не убедит его. Стоит им увидеть друг друга, все станет ясно. Мирон вылитая копия Камиля. Словно в ту первую ночь между нами был плотный слой копирки.

Я скажу Камилю…обязательно…

Но не сейчас!

Я эгоистично не захотела портить первый момент нашей искренности. Мне необходимо было напитаться его любовью, которую он все это время маскировал в агрессии и разврате.

Хочу взаимности. Отогреться, растаять.

Хочу быть любимой. Этим гонористым неприрученным итальянцем. Пусть его жар, пыл весь впитается в меня и запустит замерзшее в одиночестве сердце.

И завтра я обязательно ему все скажу…

Простые хлопковые простыни приняли нас радушно и уютно. Мы успели в спешке поскидывать всю одежду и теперь обнаженная кожа касалась прохладной перины, гудящая голова потонула в подушках.

Губы Камиля ласкали меня очень нежно, как в моих эротических фантазиях, только теперь все это происходило наяву.

Он, как педантичный следопыт, находил на моем теле закоулки и эрогенные зоны, о существовании которых я все тридцать лет не догадывалась.

Его язык заинтересовала моя ключица. Он провел по всей длине острой косточки, оставляя влажный след. Остановился в ямочке на шее и подключил упругие твердые губы.

Слишком медленно, наслаждаясь каждым сантиметром моей кожи, он прошелся к груди. Отогрел и приласкал соски, перекатывая во рту заострившиеся бусины.

Его руки очертили мои ребра. Дошли до бедер, требовательно разводя мои ноги в стороны.

Камиль не торопился. Впервые я чувствовала, что мы занимается не сексом, а любовью. И у него это тоже было впервые. Я безошибочно знала, что этот циничный разбалованный мужчина учится любить кого то кроме себя.

Я смотрела на него с обожанием. Впитывала каждое его движение, мимику, ласку.

Подготовив меня к нашему таинству единения, он устроился выше и вошел в меня на всю длину. Продолжил зацеловывать губы, съедать мои стоны.

И наши движения были мучительно медленные, осторожные. Пропитанные пониманием и признанием.

Я прижималась всем телом к нему. Мне нравилось, как набухшие соски царапают его плоскую грудину; как его поджарый живот с вырубленным рельефом сухих мышц трется об мой; как высокие кучерявые волосы вокруг его члена с каждым точком притираются к моему лобку и задевают клитор.

Наши стоны тихие приглушенные поцелуями, сливались со звуками влажных пошлых хлопков плоти.

Сейчас все происходило именно так, как всегда должно было быть.

С первого нашего секса, все упущенные двенадцать лет…

И наш оргазм был продолжительный и мощный. Доведенный до пика чуть быстрее, но не так, как обычно в горячке, спешке. Камиль кончил в меня, и я чувствовала, как горячая сперма наполнила меня всю, до сердца, до души. Переполнила восторгом, воспоминаниями, дежавю о нашем первом единении.

Мы спали в обнимку всю ночь. Несколько раз просыпались и снова занимались сексом. Уже меняли позы на более развратные и откровенные. Камиль умело развратил меня за время наших прошлых встреч и теперь в постели рядом с ним для меня не существовало смущения и стыда. Исчезла зашоренность и неловкость.

Удивительно было, как мы меняли друг друга. Словно обтесывали под потребности друг друга.

Он сделал меня разратнее и смелее, а его нежнее и ласковее.

И теперь мне казалось, что идеальнее любовников и лучшего тандема, чем у нас не сыскать.

Мы проснулись к десяти и нежились в объятиях друг друга.

Я лежала на его груди и гладила подушечками пальцев его орлиный нос, прикрытые веки с длинными шелковыми ресницами, обводила контур губ. Он с легкой улыбкой сносил мои прикосновения. Позволял себя изучить вблизи, ласкать.

— Сейчас пожрем и начнешь собираться, — не открывая глаз проговорил Камиль.

Я вздрогнула и убрала руку. Набрала воздуха в легкие, стараясь впитать вместе с кислородом решимость. Даже села на кровати, притянув одеяло к груди.

— Камиль, мне надо тебе кое что сказать. Это очень важно! Очень прошу, прежде чем ты начнешь злиться и рушить заново то, что между нами возникло, посмотри на ситуацию с моей стороны… — мой голос предательски вибрировал.

Камиль напрягся и тоже сел выше на кровати, прожигая мое лицо потемневшим взглядом.

— Ева, если ты сейчас заведешь опять свою шарманку, что не поедишь со мной, что мы не будем жить вместе и всю остальную херню, я тебя придушу. Я заебался ждать. Мы все выяснили еще вчера. Сказал же, что буду пытаться с тобой начать все по нормальному. Я не очень умею ухаживать, валяться в ногах. Но для тебя постараюсь чаще затыкаться и не обижать тебя больше, — громкий голос мужчины подрывал мою уверенность.

— Я сейчас не о том говорю, — еще тише продолжила я и потупила взгляд в свою мятую подушку. Боялась, что не выдержу всплеск его гнева, когда он узнает о сыне, — Понимаешь, тогда двенадцать лет назад я ведь уехала потому что…

Звук открываемой двери ключом не дал мне договорить. Я спохватилась и вскочила, как ужаленная в задницу чернобыльским шмелем.

— Боже, мы не успели поговорить…Это Мирон…Мирон вернулся…Скорее одевайся, — я металась по комнате, швыряя Камилю вещи.

Благо он сообразил, что одеваться надо пошустрее. Нацепил рубашку. Ловко спрыгнул с кровати и одел белье с брюками.

Пригладил черные волосы. Я подошла к нему вплотную. Взяла уже шершавые от щетины щеки в ладони. Заглянула в его чернющие глаза. Камиль удивленно нагнулся ко мне, чуть прищурившись.

— Обещай! Обещай мне, что ты не будешь пугать Мирона! — потребовала я, — Обещай, что сдержишь при нем гнев!

Он удивленно приподнял брови.

— О чем ты вообще…

Сын несколько раз стукнул в дверь и со словами

— Ма, я уже дома. Кушать будешь? Меня тетя Галя, угостила домашней пиццей, я принес тебе половину… — распахнул дверь. Ведь сын уверен, что у меня никого дома не бывает. Никогда. А к этому времени я всегда одета и собрана.

Я задержала дыхание. Руки соскользнули с лица Камиля, повисли безжизненными плетями вдоль туловища.

Сейчас мне хотелось тщедушно исчезнуть, провалиться сквозь землю. Нельзя было доводить до этой встречи так. Нужно было вчера все рассказать…

Камиль смотрел на Мирона долгие минуты. Он стоял, словно изваяние. И только желваки на его лице ходили. Выражение лица темнело так, словно он с каждым следующим своим вдохом входил в мрачный густой туман злости, ярости.

Мирон тоже завис с пиццей в руках. Он давно не ребенок и сейчас с удивлением изучал черты лица подобные своему.

Они стояли совсем близко друг к другу. Оба высокие с орлинными носами и выпирающим кадыком, черноволосые и кареглазые. Только Камиль гораздо крупнее. Шире в плечах. Но я помнила его еще юнцом. Они с Мироном точные копии друг друга.

Боже, что же я натворила…

— Ева, какого х…черта здесь происходит?! — голос Камиля напоминал рык раненного животного. До него сразу дошло, что сын не от Кости. А те несколько минут, что он молчал, сопостовлял в уме даты, — Мирон, тебе одиннадцать? — наконец задал он самый главный вопрос.

Я закусила губу. Врать нет больше смысла.

— Только по документам. Мама сказала, что в роддоме с датами напутали. А так — то мне двенадцать уже, — гордо сказал сын и протянул руку Камилю для мужского рукопожатия, — Я Мирон.

— Камиль, — ответил мой тиран и пожал руку своему сыну. Он продолжал смотреть в упор в его лицо. Изучал так внимательно, словно зарисовывал на подсознании его образ.

Я сглотнула вязкую слюну и попыталась сказать хоть слово

— Сынок…я…понимаешь…

— Ма, все нормально. Пиццы на всех хватит. Я подожду вас на кухне, — и он развернулся и вышел, оставив меня с разъяренным отцом один на один.

— Камиль, — я тихо окликнула мужчину. Он смотрел на дверь очень холодно и сдержанно. Поджал губы в одну линию. На мои слова никак не отреагировал, — Камиль, пожалуйста, дай объяснить…я была слишком молода. Я боялась, что ты заставишь сделать аборт… Камиль, у меня не было другого выхода, — я не сдержалась и заплакала, цепляясь в его локоть.

Мужчина перевел чернющий взгляд на мое лицо

— По твоему, не было никакого другого выхода, кроме как отобрать моего сына на двенадцать лет?! — он проговорил это голосом пронизанным болью и отчаянием. Он вдохнул полной грудью, хотел еще что то добавить, но сдержался. Молча выпутал руку и пошел на кухню…

Осознание надвигающейся беды придавило мою грудь. Я осела на диван, обнимая себя руками. Слышала, как мои мужчины на кухне заговорили

— Мирон, а как ты учишься?

— Да вроде нормально. Олимпиаду по черчению выиграл. По математике отлично. Даже с химией справляюсь…

— А что, много у тебя друзей здесь?

— Не так, чтоб очень. Пару пацанов со двора и один со школы.

— Хотел бы переехать в дом побольше?

— Не, мне и тут нормально. А в чем собственно вопрос? Если вы с мамой решили съехаться я не против. Поеду куда она скажет.

— Без мамы не поедишь, значит?

— Хм, конечно нет. Я маму не оставлю.

— А если прийдется? К примеру, я поговорил с Евой, и она не против отпустить тебя со мной на обучение в частную школу. Маме надо ведь личную жизнь налаживать. В однокомнатной квартире со взрослым сыном это невозможно. Ради мамы, поедишь со мной?!

— Но я вас совсем не знаю! Мы что родственники?

— Да, Мирон…я твой отец…

