Маскарад лжецов

19 ДРУГОЙ УБАВИТСЯ

В дверь часовни чуть слышно постучали. Родриго вскочил на ноги, на его лице проступило облегчение.

— Наконец-то!

Той ночью Жофре не вернулся. Никого, за исключением Родриго, его отсутствие не встревожило. Мы понимали, что, если у Жофре есть хоть капля мозгов, он не появится, пока ушиб Зофиила не перестанет болеть. Сам фокусник вернулся мрачнее тучи, когда вечерние колокола давно отзвонили.

— Жофре не встретил? — Мне пришлось сделать над собой усилие, чтобы вопрос прозвучал невинно.

— Презренный червяк закопался в землю, но рано или поздно он выползет на поверхность и тогда пожалеет, что родился на свет.

Из-за волнений минувшей ночи мы вспомнили о Жофре только за завтраком. Как только колокола прозвонили к заутрене, Родриго отправился на поиски непутевого ученика. Нетрудно было догадаться, что тревожит Родриго. Юнец мог воспринять предостережение как вызов и после оскорбления, нанесенного Зофиилом, от обиды кинуться в объятия своего дружка Ральфа.

Родриго обошел все злачные места, но Жофре нигде не обнаружил, даже служанка из «Красного дракона» его не видела. Смирившись с тем, что ученика ему не найти, Родриго вернулся, надеясь, что Жофре уже в часовне.

Стук раздался вновь, но не успел Родриго открыть дверь, как Зофиил преградил ему дорогу.

— Не забывай, Родриго, мы еще не разобрались с кражей. Я дам тебе время выбить правду из твоего ученичка, но мое терпение не беспредельно. Если ты не справишься, я сам им займусь. К тому же он оскорбил меня, — добавил Зофиил холодно, — и надеюсь, понесет за это наказание. Иначе мне придется требовать удовлетворения от тебя.

Стук стал настойчивее, и Родриго, оттолкнув Зофиила, распахнул дверь. На пороге стояла наша старая знакомая — служанка из «Красного дракона». Грудь девушки вздымалась от бега, лицо, несмотря на холод, блестело от пота.

Служанка вцепилась в рукав Родриго.

— Скорее, господин, идемте со мной, — выпалила она. — Ваш ученик... — она запнулась и ткнула пальцем в направлении города, — его нашли... у реки.

— Он ранен? Что с ним?

Служанка отвела глаза. Родриго схватил ее за руку.

— Говори!

— Простите, господин, но он... мертв.

Родриго непонимающе уставился на служанку.

— Да он просто напился! Знал, что я рассержусь, вот и решил не появляться, пока не протрезвеет. Скоро он вернется!

Лицо служанки исказилось жалостью.

— Он не вернется, господин. Нашли тело.

Родриго снова сжал ее руку.

— Да нет же, ты ошибаешься! Жофре спьяну заснул, проспится и придет домой. Как он мог умереть? Я только вчера с ним разговаривал! Он ушел на охоту, обещал вернуться до темноты. А я сказал ему...

Родриго осел на пол и закрыл руками лицо. Осмонд втащил плачущую служанку внутрь и закрыл дверь.

— Рассказывай по порядку.

— Да я точно не знаю, господин. Мои племянники, совсем еще малолетки, играли у реки за городскими воротами. Они и нашли в кустах тело, все в крови. Мальчишки сказали, что у него... — Девушка закрыла глаза и замотала головой. Она беспомощно открывала и закрывала рот, словно хотела, но не могла вытолкнуть из себя страшные слова.

Судорожно сглотнув, служанка продолжила.

— Там уже собралась толпа, а пристав послал за судьей...

— Ты видела тело?

Служанка покачала головой.

— Отчего ты решила, что это Жофре?

Девушка бросила взгляд на Родриго, который отнял руки от лица. В глазах его забрезжила безумная надежда.

— Его опознали. Один малый заявил, что это тот самый красавчик, который таскался с Ральфом. Ральфа все знают, господин.

— Но они не знают Жофре! — воскликнул Родриго. — Это не он!

— Где тело? — спросил Осмонд.

— Там, где его нашли. Не стали трогать до прихода судьи.

— Значит, идем туда, — пришлось мне снова распрямлять ноющую спину. — Если это Жофре, судье понадобится кто-нибудь, чтобы опознать труп.

— Но это не может быть Жофре! — Родриго забился в угол, разрываясь между отчаянием и надеждой, словно зверь, попавший в капкан.

— Я с тобой, камлот, — сказал Сигнус.

Родриго с силой вытер глаза и глубоко вдохнул.

— И я пойду. Жофре — мой ученик, я за него в ответе.

Вокруг тела столпилась дюжина зевак. Поодаль двое чумазых мальчуганов цеплялись за материнские юбки. Городские ворота закрыли, но местные попрошайки карабкались на плетень в надежде рассмотреть, что творится внизу. В окнах домов, прилепившихся к изгороди, мелькали любопытные лица.

От толпы отделился какой-то малый и замахал на нас руками, словно отгоняя гусей, но служанка что-то шепнула ему на ухо, и малый, поджав губы, нехотя кивнул, позволяя нам приблизиться.

— Плохи дела. Элла говорит, парень ваш, так что можете посмотреть. Прямо скажу, видок у него еще тот, но судье могут понадобиться ваши показания под присягой.

— Я схожу, Родриго.

— Нет, я сам. Не поверю, пока не увижу собственными глазами.

Пристав кивнул, зеваки расступились, и мы протиснулись вперед. Труп лежал в стороне от дороги, скрытый кустарником и папоротниками. Кто-то накрыл его старой тряпкой, но пристав нагнулся и сдернул ткань с лица. Темные мокрые волосы Жофре шевелил ветерок, словно кто-то тихонько дул ему в лицо. Смуглую кожу покрывала смертельная бледность, губы посинели. Поначалу мне показалось, что лицо Жофре испачкано в грязи, но грязь оказалась засохшей кровью из нескольких глубоких ссадин на щеке. На виске темнел фиолетовый синяк. В распахнутых глазах отразился животный ужас. И немудрено — на шее, словно отверстая пасть, зияла громадная рана. Горло Жофре было разодрано в клочья.

Родриго с гневным воплем повалился на колени и простер руки к Жофре, словно хотел приласкать или утешить. Пристав отпихнул его.

— Нельзя дотрагиваться до тела, — буркнул он и снова задернул лицо Жофре тканью, — нужно дождаться судью.

Чтобы оттащить Родриго, понадобились трое, но внезапно силы оставили музыканта. Он обмяк, рухнул на колени, и его вырвало в кусты. Обхватив голову руками, музыкант опустился на голую землю, где и остался сидеть, раскачиваясь из стороны в сторону и причитая на непонятном языке.

Зеваки смущенно отворачивались.

Некоторое время пристав рассматривал Родриго, прежде чем проронил:

— Так это его ученик? Бедняга. Решать, конечно, судье, но помяните мое слово, малого задрал волк. Ночью сторож слышал волчий вой. Я поначалу решил, что болвану почудилось — в округе уже забыли, когда в последний раз видели волков. Но, видать, и вправду волк.

Подошла Элла.

— Сестра просит отпустить домой ее детей. Малые болтаются на холоде уже несколько часов, они замерзли и проголодались.

Пристав покачал головой.

— Тебя, Элла, я не держу, а сестре твоей уже говорил и сейчас скажу, что по закону, пока не появится судья, свидетели не должны отлучаться от трупа.

И мы стали ждать судью. Кое-кто из местных попытался уйти, отговариваясь тем, что они-де не свидетели, а городские представители, но пристав был непреклонен. Пришлось зевакам разложить костер и, ворча, усесться вокруг, вполголоса обсуждая происшествие и потягивая принесенный служанкой эль, ради такого случая пожертвованный городскими богатеями. Притихшие мальчишки уплетали даровой сыр и луковицы. Родриго сидел, уставясь в землю, в стороне ото всех. Сигнус подошел к нему и опустился на корточки. Он не пытался заговорить с Родриго, просто молча сидел рядом.

День клонился к вечеру. Похолодало. Обжигающий ветер надувал одежду Жофре — казалось, что труп вот-вот поднимется с земли. Двое зевак, не выдержав зрелища, встали и придавили одежду камнями. В небе, высматривая падаль, лениво кружила парочка коршунов. В леденящем свете зимнего солнца крылья их алели ржавчиной. Наконец городские ворота отворились и оттуда показался маленький человечек на большой мышастой кобыле, за ним на муле без седла трусил юноша. Судя по перекошенной физиономии последнего, выехали они давно и ехали по плохим дорогам. За всадниками на своих двоих следовал сторож.

Пристав с трудом размял затекшие от холода ноги и заковылял к человеку на кобыле. Сняв кожаный колпак, он низко склонился перед всадником, словно перед особой королевской крови.

— Тело там, ваша честь.

Судья протянул ему вожжи, словно простому конюху.

— Приступим сразу, нечего тянуть. Я хочу закончить до темноты. Вы готовы, мастер Томас? — гаркнул он, обращаясь к секретарю.

Секретарь, потиравший намятый зад, торопливо пристроил на груди доску, которая свисала с шеи на ремне, и в поисках чернил и перьев зарылся в седельной сумке.

Судья нетерпеливо постукивал хлыстом по голенищу.

— Итак, кто обнаружил тело?

Пристав передал поводья судейской кобылы кому-то из толпы и указал на двух сорванцов, которые при виде незнакомцев снова прильнули к материнской юбке.

— Эти двое нашли его сегодня утром, около десяти, когда спустились к реке.

— Они подняли тревогу?

— Они рассказали матери, — ответил пристав, тщательно выбирая слова.

— Труп опознали?

Родриго все так же сидел в кустах, уставясь в землю. При появлении судьи он не поднял головы. Пришлось мне выступить вперед.

— Его имя Жофре, он ученик музыканта.

— Ты его хозяин?

— Нет, господин, я бродячий торговец. Жофре со своим хозяином путешествовали в нашей компании. Настали такие времена, что не всякий решится передвигаться в одиночку. Его хозяин так расстроен, что не может говорить.

Судья посмотрел на Родриго.

— Оно и понятно — потратить столько времени впустую! Придется ему теперь искать нового ученика, а с этими юнцами одни хлопоты. Все они нерадивы и неблагодарны. Так когда он пропал?

— Жофре ушел вчера утром. Мы решили, что он отправился в город, но к ночи Жофре не вернулся. С нами в компании была роженица. Роды начались ночью, они были долгими и тяжелыми, поэтому мы только к утру вспомнили о Жофре.

— Ясно, — кивнул судья. — Значит, он провел в городе всю ночь.

— Прощения просим, ваша честь, не всю. — Сторож смущенно мялся, теребя в руках шапку. Мне показалось, что его вытолкнули на середину круга, потому что, начав говорить, он все еще оглядывался назад. — Парень вышел из города после вечерних колоколов, ваша честь. Я сам закрыл за ним ворота. Скорее всего, на него напали в дороге. Но только не в городе, ручаюсь, что не в городе!

— Хорошо, теперь мы знаем примерное время смерти. Пора взглянуть на этого подмастерья!

Судья обернулся к замерзшим горожанам.

— Эй, вы, станьте в круг! Закон велит присяжным осмотреть труп.

Зеваки окружили тело. Подошли и мы с Сигнусом. На этот раз пристав сдернул тряпку целиком. Все ахнули, а многие, включая Сигнуса, резко отвернулись. Судейский секретарь так вздрогнул, что опрокинул чернила на пергамент, залив несколько строк. Даже судья не сразу пришел в себя — некоторое время он раскачивался с пятки на мысок, затем пересилил себя, шагнул вперед и склонился над трупом.

Обнаженное тело раскинулось на спине. Его покрывала кровь — не только из отверстой дыры на горле, но также из рваных укусов по всему телу. Однако страшнее всего была зияющая рана ниже пояса — срамные части Жофре были отсечены под корень. Жуткое зрелище заставило поперхнуться даже сторожа. Судья сглотнул.

— Итак, вы видите отметины от зубов и царапины. Горло отгрызено, равно как и... причинное место. Собаки всегда перегрызают горло своей жертве — все вы наверняка знаете, как они бросаются на овцу. А теперь переверните труп.

Пристав кивнул одному из зевак, но тот покачал головой и отвернулся. Наконец нашелся смельчак, который уложил Жофре на живот.

— Так я и думал, и здесь отметины. Я считаю, что на юношу напала собака, вернее, целая свора. В последнее время в вашей местности собаки загрызали овец?

— Это не собаки, ваша честь. Несколько ночей подряд в округе слышали волчий вой. Сторож да и другие могут подтвердить.

Судья поднял брови, на миг напомнив мне Зофиила.

— Волчий? Здесь?

Несколько человек живо закивали.

— Что ж, хоть в это трудно поверить, пусть будет волк.

Судья пнул ногу Жофре, словно хотел разбудить его от смертного сна.

— Окоченел. Впрочем, это мало о чем говорит, ведь ночью ударил мороз, но по всему выходит, что на него напали по дороге из города после вечерних колоколов. Итак, я прошу вас обсудить увиденное между собой и огласить свой вердикт. Впрочем, происшествие и без того видится мне достаточно ясно. Нет смысла затягивать разбирательство. Уверен, вам не меньше моего хочется покончить с этим делом.

Судья потер руки.

— Должен признаться, я бы не отказался от горячего эля с пряностями!

— Стойте! — раздался крик Родриго.

Не знаю, как давно он смотрел на изувеченное тело Жофре, но лицо музыканта покрывала мертвенная бледность.

Судья обернулся.

— А, хозяин убитого подмастерья.

Он протянул Родриго руку.

Мне показалось, что горожане вокруг насторожились и начали переглядываться, но судья не подал виду, что заметил их маневры.

Родриго не пожал протянутой руки.

— Это не волк и не собака.

Судья пожал плечами.

— Вердикт вынесен, да вы и сами видели следы зубов на теле.

— Я видел также, что труп раздет. Не мог же он выйти из города нагишом! Или вы думаете, собака или волк снимают одежду со своих жертв перед тем, как загрызть?

Кажется, Родриго удалось поставить судью в тупик.

— Сторож, что скажешь? Был юноша одет, когда выходил из ворот?

Сторож беспокойно заерзал, словно выглядывая кого-то. На тело он не смотрел.

— Наверное, был, господин.

Судья снова принялся постукивать хлыстом по голенищу.

— Наверное? Люди часто выходят через твои ворота нагишом?

Сторож нервно оглядывался.

— Стояла темень, господин... на нем был плащ. Кто его знает, может быть, под плащом он и был голый?

— Зачем ему, ради всего святого, шляться нагишом, в середине-то зимы? Эй, кто-нибудь снимал с трупа одежду?

Зеваки замотали головами, старательно избегая взгляда судьи.

Родриго опустился на колени перед телом Жофре.

— Смотрите, вот здесь на ногах и ягодицах кожа содрана. В раны забились камни и земля. — Родриго поднял глаза на судью. — Его тащили по земле.

Вперед выступил высокий дородный детина со скошенным вбок (наверняка в драке) носом.

— Каждый дурак знает, что, прежде чем съесть, волки оттаскивают свои жертвы в сторонку, — бросил детина, сердито зыркнув на Родриго.

— Овцу или ребенка, но не взрослого мужчину! И кто снял с него одежду?

Детина нахмурился.

— Сам же и снял! Всем известно, что за птица был этот малый. Наверняка он сговорился встретиться за городскими воротами с таким же, как сам. Да так увлекся, что не заметил волка, пока тот не прыгнул. Голая задница мельтешила в свете луны, вот волк и решил, что это свинья. Не так уж он и ошибался. Да что болтать без толку? Судья, мы вынесли свой вердикт. Загрызен волком.

Судья кивнул, потирая замерзшие руки.

— Хорошо-хорошо, загрызен так загрызен. Ты все записал, бездельник? Укажи еще, что, так как причиной смерти признан волк, он объявляется деодандом. Пристав, теперь вы обязаны проследить, чтобы волк был пойман и убит, а поскольку городские власти допустили, что дикий зверь напал на путешественника вблизи границ города, вознаграждение за его голову отойдет не охотнику, а казне. На следующем собрании магистрат должен определить размер вознаграждения. Мастер Томас, все записали?

Недовольные горожане во главе с приставом хмуро слушали судью. Эти судейские только и думают, как бы заставить вас платить. Виновен ты или нет — всегда найдут способ оттяпать свою долю. Судья уже направлялся к кобыле, когда Родриго догнал его и схватил за руку.

— И это все? Больше никого не допросите? Если он был не один, нужно найти этих людей!

Судья нетерпеливо стряхнул руку Родриго.

— Зачем? Мы и так знаем, что случилось.

Мне снова пришлось вмешаться.

— Простите, господин, но все не так просто. Одинокий волк убивает только от голода, а убив, не убегает, а принимается поедать добычу. Между тем мясо и внутренности нетронуты. К тому же одинокий волк никак не мог оставить на теле все эти отметины. Как вы сами изволили заметить, скорее всего, на юношу напала свора собак и, если уж говорить начистоту, этих собак кто-то на него спустил!

— Ну хорошо, и кто же? — Судья схватил поводья и забрался в седло. — Сторож, кто-нибудь спускал на юношу собак? — устало поинтересовался он.

На сей раз сторож не медлил с ответом.

— Нет, господин, никто не выходил из ворот после вечерних колоколов. Я, уж вы мне поверьте, строго за этим слежу. Мне своя шкура дорога!

Он метнул в мою сторону испуганный взгляд.

Мне захотелось рассказать судье о нашем недавнем полночном визите, но сторож выглядел таким напуганным, что вызывал жалость. Того, кто заставил его солгать, бедняга боялся больше, чем закона.

Судье не терпелось натянуть поводья и покончить с затянувшимся расследованием.

— Убитому юноше угрожали, если он не перестанет водиться с одним из местных, неким Ральфом. Пошлите хотя бы за этим Ральфом и спросите, видел ли он Жофре прошлой ночью!

— Напрасная трата времени, судья, — раздался голос из-за моей спины. Детина с перебитым носом приблизился. — Рано утром Ральф уехал из города. До свадьбы он намерен гостить в семье будущей невесты.

— Значит, он нам в этом деле не помощник, — бодро заключил судья. — К тому же после того, как вердикт оглашен, его уже нельзя изменить.

Взгляд судьи остановился на Родриго.

— А вам я советую похоронить тело и заняться поисками нового подмастерья. На свете хватает привлекательных юношей, которые с радостью...

Городские ворота с треском распахнулись, и оттуда выскочил человек.

— Пристав, сюда! Йелдон пал! Чума!

Глаза судьи испуганно расширились.

— Зубы Господни, да ведь это в трех милях к западу!

Пристав и большинство зевак уже неслись к городским воротам. Некоторое время судья смотрел им вслед, затем тронул поводья, направляя кобылу к реке.

— Не отставайте, мастер Томас! Путь впереди неблизкий.

— А как же ужин? — заскулил секретарь.

— Здесь? Да ты соображаешь, что говоришь, олух? Если кто-то принес сюда весть о чуме, наверняка и сама чума на пороге! А вы, мастер музыкант, хороните своего ученика и уносите ноги, да поживее. Не то хоронить придется не только его.

Судья вонзил каблуки в бока кобылы и заторопился к мосту.

Однако не все горожане кинулись к городским воротам. Детина с перебитым носом и его дружок, такой же верзила, остались.

Когда мы с Родриго направились к телу, они преградили нам дорогу.

— Даже не думайте похоронить мальчишку на погосте, — прорычал детина с перебитым носом. — В церковные ворота вы не войдете, так и знайте!

— Ты отказываешь ему в христианском погребении после всего, что с ним случилось?

Детина нахмурился.

— Мое дело предупредить. Только время зря потратите. Все в городе знают, что его загрыз волк...

— Тебе не меньше моего известно, что волк тут ни при чем!

Детина ухмыльнулся.

— Судья записал, что волк, значит, волк, хотя в это время года волки редко появляются в наших краях. По городу уже пошли слухи, что волк тот был не совсем обычный. Поговаривают, юнца загрыз оборотень. А стало быть, вашему дружку не судьба мирно покоиться в могиле. Священник говорит, что укушенные оборотнями становятся упырями. Чума уже добралась до Йелдона, но к нам пока не пожаловала. И не придет, если мы будем осторожны. Так что упыри нам тут ни к чему. Понятно?

Мы молча возвращались в часовню. Родриго нес тело один, не позволяя нам с Сигнусом помочь. Под тяжестью окоченевшего трупа его шатало, но Родриго, словно грешник, согбенный под бременем заслуженной кары, упрямо тащился вперед. Над городскими домами за нашей спиной завис кроваво-красный диск закатного солнца.

Нас встретил Осмонд с фонарем в руке и вопросами на устах. Не ответив ни слова, Родриго вошел в часовню и аккуратно опустил завернутое тело на помост, где несколько часов назад Адела дала жизнь своему сыну. Единственный взгляд на наши лица удержал Осмонда от дальнейших слов. Молчал даже Зофиил.

Нас бил озноб. Осмонд уговорил меня и Сигнуса спуститься в крипту и немного поесть. Только Наригорм с жадностью набросилась на свою порцию и от добавки не отказалась. Родриго пил — слишком много на пустой желудок, — но никто не посмел его остановить.

Адела сидела рядом с жаровней, ее остриженные волосы были вновь спрятаны под покрывалом. Она укачивала малыша, который жалобно хныкал и строил рожицы. Адела уже могла сидеть, но по-прежнему выглядела слабой и изможденной. В лице молодой женщины словно проступил лик старухи. Было видно, что малейшее движение причиняет ей боль, которую Адела мужественно пыталась скрыть. Она с жалостью поглядывала на Родриго, ища слова утешения, но не осмеливалась их произнести.

Мы не стали рассказывать о новостях, пришедших из Йелдона. Судья прав, пора уносить ноги, пока целы. Если бы о чуме прослышал Зофиил, нам пришлось бы покинуть часовню засветло, но Родриго никогда не согласился бы бросить труп Жофре. Мне не хотелось вносить в компанию раздор. Кроме того, мы не могли двигаться в путь из-за Аделы. Да и как сказать ей, что вопреки нашим чаяниям мороз не остановил чуму?

Мы долго не могли найти в себе силы подняться в часовню. Внизу остались Адела с Наригорм и младенцем. Сигнус принес воды, зажег несколько свечей. Не имело смысла и дальше скрывать наше присутствие от чужих. Родриго нежно, словно боялся причинить Жофре боль, развернул тело. Осмонд вскрикнул и кинулся к двери. Он едва успел открыть ее, как его желудок изверг только что съеденный скудный ужин. Даже мне стоило больших усилий удержаться от рвоты.

Зофиил стоял поодаль. На лице фокусника застыло непроницаемое выражение, но костяшки пальцев, сжимавшие рукоятку ножа за поясом, побелели.

Втроем с Сигнусом и Родриго мы омыли труп. Разглядывать зияющие раны ниже пояса и на горле нам не хватило духу, поэтому мы осторожно перевернули труп и занялись спиной. Засохшая кровь оттиралась с трудом, открывая взору синюшные отметины от зубов на белой, как воск, коже. Спину покрывали сплошные укусы, словно на беднягу раз за разом спускали собак, а Жофре убегал или пытался обороняться.

Наконец нам пришлось перевернуть труп на спину и снова увидеть то, на что не было сил смотреть. Родриго нежно вытер лицо Жофре, смыл кровь с волос, и вот они снова засияли в желтоватом неверном свете лучин. Громадный лиловый синяк на лице стал еще заметнее.

Внезапно Сигнус прервал молчание.

— Смотрите, какой ровный след! Это не волк! — Он показал туда, где кто-то отсек Жофре срамные части. — Края раны не рваные!

Родриго оттолкнул его и склонился над трупом, затем попросил Осмонда поднести свечу.

Тот нехотя исполнил просьбу. Осмонд отворачивался от трупа, свеча дрожала. Родриго нетерпеливо выхватил ее из рук Осмонда и поднес к ране на горле. Ее рваные края выдавали звериные зубы, но рану в паху нанесла человеческая рука, хотя рядом виднелись следы укусов — наверняка, собак привлек запах крови.

Родриго поднес свечу к телу, внимательно изучая каждый дюйм.

— Смотрите, синяки на руках. Кто-то крепко схватил его за плечи!

— Ты сам схватил его, когда уличил в воровстве вчерашним утром, или забыл? — подал голос Зофиил.

— Жофре не вор!

Родриго бросился к Зофиилу, опрокинув миску с покрасневшей от крови водой. Он схватил фокусника за горло, но Зофиил с не меньшим проворством выхватил нож и приставил к ребрам Родриго. Осмонду с трудом удалось разнять их.

— Это ты виноват! — хрипел Родриго. — Если бы ты не обвинил его в воровстве, он не убежал бы!

— Ты и сам не верил в то, что он чист, и Жофре об этом знал! Твое мнение значило для него гораздо больше, чем мое. Если кто и виноват в том, что он убежал... — Зофиил не закончил фразы.

Плечи Родриго поникли. Мне показалось, что сейчас и сам он рухнет на пол, но Родриго устоял. Он раскачивался из стороны в сторону, а руки обвисли, словно плети.

Тяжело дыша, Зофиил опустил нож.

— Я просто хотел сказать, что ты сам мог оставить синяки. Я тоже схватил его за плечи — может быть, на теле есть и мои отметины.

— Он прав, Родриго, — успокаивающе добавил Осмонд. — Эти синяки ничего не значат.

— А то, что ему отрезали срам, тоже ничего не значит? — взорвался Родриго. — Жофре убили! Кто-то замучил его до смерти, спустил на него собак и выбросил на съедение волку! Клянусь, я доберусь до того, кто это сделал!

Мне пришлось что есть силы вцепиться ему в руку.

— Послушай, Родриго, мы не хуже твоего понимаем, что Жофре убили, но тебе ни за что не отыскать убийц! Горожане не выдадут своих! Никто не станет нам помогать. Кто мы для них? Чужаки!

— Камлот прав, — вздохнул Осмонд. — Только наживешь неприятностей. Даже часовня теперь для нас не защита. Подумай об Аделе и младенце.

— Тебе не понять, — тихо промолвил Родриго в ответ.

Он приблизился к телу ученика и опустился на колени прямо в кровавую лужу. Затем Родриго возложил руку на грудь Жофре, низко склонил голову, сжал рукоять кинжала и промолвил:

— Giuro dinanzi a le tue ferite ti vendicero![9]

Никто из нас не знал языка, но тон заставил нас вздрогнуть.

Мы снова завернули Жофре и зажгли свечи у изголовья и в ногах. Всю ночь Родриго бодрствовал рядом с телом. Осмонд остался внизу с Аделой, младенцем и Наригорм, остальные легли в часовне. Мы не выпускали из рук посохов и кинжалов — на случай, если горожане решат удостовериться, что убитый не восстал из мертвых и не собирается тревожить их ночной покой.

Прошлую ночь мы почти не ложились, но сон не приходил. Фигура Родриго возвышалась в смутном свете свечей. Словно распятый, он стоял на коленях перед образом Марии, широко раскинув руки. Родриго слегка покачивало, но рук он не опускал, словно исполнял епитимью или приносил священную клятву. Сигнус, скрестив ноги, сидел рядом с телом, склонив голову на плечо. Видно было, как бьется под рубашкой привязанное крыло. И вот раздался звук, который мы так страшились услышать. Снаружи завыл волк.

— Задуй свечи! — Зофиил вскочил на ноги, сжимая нож в руке, на сей раз даже не пытаясь скрыть свой ужас.

Он бросился к окну. В мерцающем свете казалось, что Жофре шевелится под покрывалом. Сигнус поднял голову и огляделся, но Родриго не сменил позы. Еще один протяжный вой. Казалось, в нем появилась новая нота — то был победный крик зверя, уже вкусившего человечьей крови и призывающего собратьев присоединиться к охоте.

— Я сказал, задуй свечи! — взвизгнул Зофиил.

Мне показалось, что он готов ударить Сигнуса, если тот не подчинится.

— Теперь это не имеет значения, Зофиил. Кто бы ни был там, снаружи, он знает, что мы здесь, и, думается, всегда знал.