Мастерская смерти

Глава 18

Медленное, вялое пробуждение... Но боль уже не такая сильная. На улице день. Он жив, это точно, и, самое смешное, это кажется ему совершенно естественным.

Шиб попытался поднять правую руку, но что-то ему мешало. Он скосил глаза и увидел воткнутую в сгиб локтя иглу капельницы. Но левая рука была свободна, и он помахал пальцами у себя перед глазами. Он четко видел их, как и все остальное вокруг. Потом поднес руку к голове и нащупал толстую повязку. Какой сегодня день? Кажется, четверг. Прекрасный день— четверг! От окна донесся легкий шорох. Дождь. Легкий стук дождевых капель в стекло. Прекрасный дождливый четверг! День Юпитера[28]. Спасибо, Юпи!

Рядом с кроватью на тумбочке лежал сотовый телефон, и Шиб, хоть и не без труда, смог до него дотянуться. Четыре послания от Гаэлы подначка — удивление — тревога. Он позвонил ей, не застал дома и оставил сообщение на автоответчике: с ним произошел небольшой несчастный случай, но сейчас все в порядке, и он перезвонит позже. Хотя она наверняка уже знала обо всем случившемся от Айши.

Дверь приоткрылась, и вошел молодой врач. Рыжеватые волосы, немного длиннее обычного, неровные зубы, халат, накинутый поверх футболки «Найк», темные круги под глазами.

— Здравствуйте. Я доктор Фламель. Вам лучше?

— Не то слово, — ответил Шиб.

— Хотите на нее взглянуть? — М врач протянул ему пластиковый стаканчик, в котором лежал искореженный почерневший кусочек металла. — Она прошла рядом со вторым шейным позвонком, вдоль пневмогастрического нерва. Слегка «приласкала» позвоночник... — добродушно пошутил он. — Вообще-то после подобных «ласк» вы могли на всю жизнь остаться таким же «свеженьким», как замороженный овощ.

— Спасибо, — ответил Шиб, ставя стакан на тумбочку. — Когда я смогу выйти отсюда?

— Послезавтра. Как только затянется рана. Знаете, спинка кресла, в котором вы сидели, скорее всего, спасла вам жизнь.

— Каким образом?

— Железо приняло на себя процентов восемьдесят убойной силы. Иначе пуля просто разнесла бы вам голову вдребезги. Восьмимиллиметровый калибр, знаете ли... Серьезная штука. Вы не охотник?

— Да нет...

— Я тоже нет. Но мои отец был, так что в ружьях я разбираюсь. Часто бывают несчастные случаи... Ладно, пойду посплю. Думаю, ваши друзья сообщили обо всем в полицию, — добавил Ф ламель, — Впрочем, меня это не касается. Моя работа состояла в «извлечении инородного тела из-под левой затылочной доли мозга».

Оставшись один, Шиб подумал, что молодой врач скорее всего заподозрил бытовую ссору, принявшую скверный оборот. Трагикомедию на почве ревности... Он откинулся на подушку, Может, Бланш придет навестить его? Мечтай, Шиб, мечтай...

Кто же стрелял в него и почему? Неужели он подобрался к разгадке так близко, что преступник захотел от него избавиться? Во всяком случае, стрелок он явно неважный. Промазал, хотя его отделяло от мишени меньше двадцати метров — ведь были слышны шаги по гравию... А почему он не подошел ближе? Не хотел оказаться в свете фонарей? И почему не был слышен выстрел? Шиб понял, в чем было дело: видеоигра. Кто-то очень кстати открыл окно... Разумеется, оружие, применявшееся в битве с инопланетянами, издавало куда больше шума, чем одиночный выстрел...

Шиб устроился поудобнее, выпил воды, зевнул. Он чувствовал себя совершенно оглушенным. Последствия анестезии. Лучше подумать обо всем позже. А сейчас немного отдохнуть. Забыться, слушая стук дождевых капель по стеклу, раствориться в этом мерном, успокаивающем шорохе, пройти сквозь текучий занавес, унестись в струящемся потоке как можно дальше от туманных берегов, где вопросы без ответов тонут в зыбучих песках...

Когда Шиб очнулся в следующий раз, дождя уже не было. Занимался рассвет, и первые лучи солнца окружали золотым нимбом верхушки сосен в больничном парке. Ему захотелось есть. Он слышал шум катящейся по коридору тележки, голоса медсестер, звонок из чьей-то палаты, хлопанье дверей. Он сел на кровати и потрогал повязку. Боль была терпимой. Покачал головой справа налево, и она усилилась. Пожалуй, хватит экспериментов, подумал Шиб и откинулся на подушку как раз в тот момент, когда дверь распахнулась и ему привезли завтрак.

Днем ему нанесла визит мужская половина семейства Андрие. Шарль и Луи-Мари тут же принялись с любопытством рассматривать медицинскую аппаратуру, а Жан-Юг с видимым трудом поддерживал разговор.

— Вы сообщили в полицию? — спросил Шиб, оборвав его на середине фразы.

— Ну... — замялся Андрие, — по правде говоря, нет. Я подумал, будет лучше, если вы сделаете это сами. Ведь вы один знаете, что произошло, не так ли?

— Но в меня стреляли в двух шагах от вашего дома, — резко сказал Шиб. — Кто-то пытался убить меня на вашей территории.

— Вы уверены в том, что вас хотели убить? Может, это была шальная пуля.

— А что, у вас в парке часто охотятся? — съязвил Шиб.

— То, что вы рассказали, кажется таким неправдоподобным... — нерешительно пробормотал Андрие.

«Да уж, особенно в вашем доме», — подумал Шиб и окликнул мальчишек:

— Вы умеете стрелять?

— Смотря из чего, — небрежно бросил Шарль, а Луи-Мари добавил:

— Мы иногда охотимся с папой.

— На что вы намекаете? — протестующе воскликнул Андрие, выпрямившись в кресле и покраснев.

— Я не знаю, кто, кроме Шарля и Луи-Мари, — раздельно произнес Шиб, — мог возиться с заряженным карабином у вас дома и выпустить «шальную пулю», — кажется, так вы это назвали?!

— Каждый раз, когда что-то происходит, он во всем обвиняет нас! — бросил Шарль, обращаясь к отцу. — По-моему, ты ему платишь ни за что!

— Шарль, будь повежливее! — одернул его отец. — Однако, Морено, ваши подозрения и в самом деле кажутся мне безосновательными.

Шиб нетерпеливо приподнялся на кровати. Он чувствовал все большее раздражение. Надо признать, что общение с семейкой Андрие значительно поубавило его природное ангельское терпение.

— Послушайте, старина, в вашем доме происходят действительно странные вещи. И мне чертовски хочется либо узнать самому, кто их проделывает, либо обратиться в полицию, чтобы там завели дело о покушении на убийство.

— Вы отдаете себе отчет, какой скандал разразится?

— Да плевал я на это! Вы думаете, для меня что-то значит любой скандал, после того как из моей головы — не из вашей! — извлекли вот эту дрянь! — воскликнул он, с отвращением кивая на пулю в пластиковом стаканчике.

— Ух ты! — восхищенно воскликнул Луи-Мари. — Гляди-ка, Шарль, какая здоровенная!

— Хорошо, хорошо, успокойтесь! — приказал Жан-Юг, поднимаясь. — Честно говоря, я бы предпочел, чтобы вы продолжили расследование самостоятельно. Нам уже довелось однажды иметь дело с полицией, после того как мы потеряли Леона, — продолжал он, инстинктивно понижая голос. — Это было ужасно... все эти вопросы... подозрения... Представляете, они допрашивали даже детей... часами! Шарлю тогда было пять лет, а Луи-Мари— четыре! А моя жена! Она несколько месяцев не могла прийти в себя. Я не хочу проходить через это снова. Вы понимаете?

— А я, думаете, хочу умереть поскорее? — с иронией спросил Шиб, и мальчишки фыркнули. — Что ж, прежде всего мне хотелось бы знать, есть ли у вас в доме оружие восьмимиллиметрового калибра?

Андрие покачал головой.

— Вы же видели мою коллекцию. Сами знаете, что нет.

Шиб мысленно представил себе коллекцию оружия, хранящегося в подвале. Он точно помнил, что там был длинноствольный карабин.

— Хорошо, — устало сказал он, — мы продолжим расследование, хотя я считаю, что одних наших усилий уже недостаточно.

Андрие с явным облегчением пожал ему руку и простился. Все трое направились к выходу. Уже на пороге Шарль обернулся и подмигнул ему, за что тут же получил тычок от брата.

Шиб откинулся на мягкую, пружинящую, словно густой мох, подушку. Нужно было давно обратиться в полицию! Его положение становилось слишком опасным. Так почему же он этого не сделал? Из фанфаронства? Решил поиграть в Грега? «Ты боялся, что откроются твои собственные похождения», — прошептал ему тихий ехидный голосок. А что, если это Бланш развлекалась с карабином? И она же убила собственных детей? Ты ведь этого боишься, Шиб?

Нет, Бланш не убийца, она просто немного... ну хорошо... пусть даже сильно сдвинутая. Но она не могла забрызгать спермой фотографию или изнасиловать собственную дочь.

Если только у нее не было сообщника...

Хорошо, отложим все до завтра. Утро вечера мудренее... хотя порой может оказаться безумнее кошмарного сна.

На следующее утро, в субботу, он был готов к выписке. Как выяснилось, его костюм не отдавали в чистку, и Шиб с отвращением натянул пропитанную потом рубашку в пятнах засохшей крови. Он надеялся, что Айша привезет ему чистую одежду, но она сказала, что не успеет заехать к нему домой. Грег был в Италии, на матче Женева—Барселона, Гаэль— до вечера на занятиях. Такова одинокая судьба частного детектива...

Выйдя на улицу, он тут же зажмурился — солнце стояло высоко в небе. Айша знала, что его должны сегодня выписать, и, направляясь к автобусной остановке, Шиб мечтал, чтобы рядом с ним вдруг притормозил «крайслер» Бланш. Но вместо этого к остановке подкатил дребезжащий автобус, и водитель сквозь зубы обругал его за отсутствие мелочи— в кармане оказалась только бумажка в двадцать евро.

Кожа под повязкой отчаянно зудела, и Шиб с огромным трудом сдерживался, чтобы не чесаться. Автобус медленно спускался с холмов, то и дело застревая в пробках. Настроение Шиба ухудшалось с каждой минутой. Нечего сказать, хороши эти Андрие! Человека едва не убили рядом с их домом, а никто из них даже не позаботился о том, чтобы встретить его при выходе из больницы! Он нервно похрустел пальцами, представил, как сдавливает ими шею Бланш... Нет, они не захотят смыкаться, предатели! Они будут лишь поглаживать ее, спускаясь к нежной впадинке у горла...

Автобус остановился метрах в двухстах от усадьбы Андрие. Двести метров пешком среди оливковых деревьев — что может быть лучше для здоровья? Ему ведь нужен свежий воздух, так? Не важно, что сейчас холодно— он согреется при ходьбе. Шиб вышел из автобуса, застегивая пиджак. Воробей звонко чирикнул, приветствуя его. Нет, Шиб, не обольщайся, ему нет до тебя никакого дела. Он даже не радуется хорошей погоде. Он просто сообщает своим собратьям, что эта территория занята, что эта самка принадлежит ему, а кто не согласен, с тем он всегда готов подраться. Как Андрие, когда разговаривает с тобой о жене...

Шиб остановился у ворот, тяжело переводя дыхание. Кажется, рана снова начала кровоточить. Голова слегка кружилась, и он чувствовал, как стучит в висках. Неприятное ощущение. Он позвонил. Ему вдруг показалось, что он вернулся на два дня назад, когда обнаружил тело Коста. То же яркое солнце, тот же легкий бриз...

Ему открыла Айша, которую сопровождала Энис с Банни на руках.

— Я хочу забрать машину, — объяснил Шиб.

— Гаэль собирается вечером заехать к тебе, — сообщила Айша. — Плохо себя чувствуешь?

— Терпимо. Хочу побыстрей вернуться домой, принять душ и лечь спать. А как здесь?

— Ничего особенного.

— Мама все в'гемя спит, — сказала Энис— Это же так скучно!

Шиб бросил вопросительный взгляд на Айшу.

— Она не совсем в порядке, — вполголоса объяснила та. — Очевидно, рецидив... Она ничего не ест.

Шиб почувствовал, как сердце забилось сильнее. Может, Бланш все-таки беспокоилась о нем?..

— Она сейчас дома?

— Да, и он тоже, — ответила Айша, напирая на слово «он».

— Хорошо. Я заеду завтра.

— Значит, ты не собираешься все это бросать?

— Нет. Я не могу.

— Ты псих.

— Псих? — переспросила Энис. — Дядя — псих?

— Нет, дорогая, я просто пошутила, вот и все.

— Дядя— псих, дядя— псих! — радостно повторяла Энис.

Шиб усаживался во «Флориду», пока Айша читала наставления хихикающей Энис. Выжав сцепление до предела и вывернув руль вправо, он оказался напротив зимнего сада. Достаточно было лишь отпустить ручной тормоз и изо всех сил нажать на газ, чтобы... Но вместо этого он подъехал к воротам и, дождавшись, пока Айша распахнет их, вырулил на дорогу, помахав ей на прощанье рукой.

Домой он добрался, взмокнув от напряжения. Шея ныла, во рту пересохло. Он тут же плюхнулся на диван, как тюлень, с трудом добравшийся до родной скалы. «А теперь похлопаем Шибу Морено— дрессированному тюленю мадам Бланш!..» У него не было сил даже для того, чтобы доползти до холодильника и достать банку пива. Внезапно мысль о том, что в него действительно стреляли, заставила Шиба вздрогнуть, словно от холода. Любовь, ему нужна любовь, как ребенку... Черт, это же просто невыносимо— все в его жизни пошло вкривь и вкось... Хватит, одернул он себя, прекрати, будь мужчиной! Перестань кидаться в крайности, не дрожи, не люби ее!

Телефонный звонок спас его от невеселых размышлений; он схватил трубку, как утопающий — спасательный круг. Это была Гаэль, которая сообщила, что приедет, как только сможет, вот только сдаст зачет по токсикологии.

Остаток дня Шиб перебирал в памяти события двух последних недель. Он прикидывал, как сложились бы обстоятельства, если бы случилось то и не случилось этого, что могло бы произойти иначе, чем произошло... и так до бесконечности. Он представлял себе лица каждого участника драмы и пристально вглядывался в них мысленным взором, надеясь разгадать тайные помыслы и желания. Снова вспоминал мельчайшие детали обстановки, подробности разговоров. Останавливался и снова возвращался к предыдущим событиям, словно отматывая пленку назад, пока они не начинали приобретать смысл. Постепенно перед ним вырисовывалась основная линия. Чей-то замысел. Четкий план. Сценарий. Каждое действие было заранее продумано и организовано. Каждая мизансцена расписана до мелочей. Это не спонтанные выходки сумасшедшего, столь же импульсивные, сколь и непредсказуемые. Человек, выстроивший подобную цепь, должен был умело притворяться и скрывать истинные намерения. Вычислить его при таком раскладе почти невозможно... Ах, если бы эмоции окрашивали нашу кожу в разные цвета, как у хамелеонов... Зеленый означал бы страх, голубой— радость, желтый— нерешительность, красный— вожделение... Отлично, Шиб, ты бы переливался, как светофор... Нет, пусть уж лучше они скрывают свои проявления под кожей или одеждой: вставшие дыбом волоски, учащенный пульс, испарина, покраснение, эрекция... Нужна всего лишь ткань или немного косметики— и никто ни о чем не догадается...

Устав от дурацких мыслей, Шиб наконец заснул и проспал несколько часов. Потом почитал материалы последней конференции танатопрактиков, проходившей в Монреале, принял ванну, облачился в джинсы и черную хлопчатобумажную рубашку и снова лег на диван.

Гаэль появилась около семи вечера и тут лее с удивлением спросила:

— Это все?

— Что значит— «это все»?

— Ну, я думала, ты весь обмотан бинтами, как мумия... во всяком случае, представляла себе более живописное зрелище.

— Извини, что разочаровал. В следующий раз попробую схлопотать пулю в сердце.

— Что-то у тебя не слишком хорошее настроение, — заметила Гаэль, усаживаясь рядом с ним.

— Странно, правда? — проворчал Шиб. — С чего бы, в самом деле?

— Вот именно, — подтвердила Гаэль. — Ты остался в живых, у тебя всего лишь пустяковая дырочка в голове, зато рядом— очаровательная девушка, готовая поиграть с тобой в доктора. Можно с полным основанием утверждать, что сегодня — твой день! — заключила она, погладив его по щеке.

Что ж, она, пожалуй, права... Шиб откинулся на спинку дивана, Гаэль уютно свернулась клубочком, и он начал рассказывать ей о том, что произошло за эти три дня. Анонимный звонок с записью голоса Элилу, магнитофон, найденный в спальне ее родителей, приставания Шарля, мистический вздор Дюбуа, несчастный случай с плюшевым кроликом, выстрел, лишь чудом не отнявший у него жизнь, и, наконец, гигантская тень на стене, вскинувшая руки в издевательском жесте... Сцену с Бланш в часовне он опустил— по сравнению со всем остальным она, право же, ничего не значила...

Гаэль ласково поглаживала Шиба по груди, пока он вещал, но под конец от возбуждения впилась в него ногтями.

Он почти у нас в руках! — воскликнула она.

— Вот как? И кто же этот «он»?

— Разве ты не видишь, что он делает все больше и больше ошибок? Он сам хочет, чтобы его поймали!

— Да, такое обычно происходит в районе трехсотой страницы любого детективного романа, — съязвил Шиб. — Автору просто надоедает сочинять дальше.

— Ты не понимаешь! Тень на стене доказывает — он ужасно гордится собой. Ему хочется похвастаться своими «подвигами». Ему надоело скрываться в тени.

— Очевидно, я ему надоел еще больше.

— Нет, ты— просто пешка в его игре. Не забывай, он чувствует совсем не так, как нормальные люди.

— Ты что, специализируешься в психиатрии?

— Тебе бы только смеяться! И куда тебя это привело? — с иронией спросила Гаэль, распечатывая пачку сигарет. — Ты же видишь, события разворачиваются по нарастающей. Следовательно, его башку все сильнее распирает изнутри. Действовать для него— единственный способ облегчить мучения.

— Ты, видно, еще и на семинар поэтов ходишь! — ухмыльнулся Шиб.

Гаэль швырнула ему в голову пустую пачку.

— Прямое попадание! — торжествующе воскликнула она. — Не то что у этого психа! Слушай, мне кажется, он чувствует, что его загнали в угол, и это его возбуждает. Судя по всему, он этого и добивался, так что, можешь мне поверить, в самое ближайшее время совершит какую-то грандиозную пакость.

— Убьет всех оставшихся в живых? — усмехнулся Шиб, закуривая.

— Интересно, — задумчиво продолжала Гаэль, — почему его замыслы иногда срываются? То ли он сам отказывается от них, то ли недостаточно ловок, чтобы их осуществить? Он упустил Аннабель, потом тебя...

— Но он не упустил ни Элилу, ни Коста, ни щенка...

— Хм-м...Возможно, потому, что действительно хотел убить щенка, или потому, что Коста знал о нем нечто, неизвестное другим.

Шиб вытянул ноги и потер затекшие колени.

— А в меня он стрелял просто для развлечения?

— Не знаю.

Раздался оглушительный звонок в дверь, и оба вздрогнули.

— Ты кого-нибудь ждешь? — спросила Гаэль.

— Нет.

Гаэль нажала кнопку видеофона. Экран оставался темным.

— Ничего не видно.

— Наверное, кто-то заслонил экран рукой, — вполголоса сказал Шиб.

— Кто там? — нервно спросила Гаэль.

Чье-то тяжелое дыхание... Шиб напрягся, готовый броситься к двери.

— Кто там? — повторила Гаэль.

— Его высочество князь Лю... ци,.. ХЕР! — прорычал голос.

— Эй ты, придурок! — завопила Гаэль. — Убери руку!

На экране появилась ухмыляющаяся физиономия Грега.

— Что, испугались?

Через минуту он вошел в комнату с тремя огромными коробками пиццы.

— «Четыре сыра», ветчина и грибы, — объявил он. — Это вас немного развлечет. Как дела на том свете?

— Там все в порядке, — с кислой гримасой ответил Шиб.

— А ты еще бледнее, чем всегда, — пошутил Грег, роясь в кухонных шкафах. — Вино у тебя есть?

— В шкафчике, над раковиной. Как матч?

— Отлично! Я так вопил, что чуть голос не сорвал.

— Что-то незаметно, — сказала Гаэль.

— Надо было захватить кальвадоса по дедушкиному рецепту, — с сожалением сказал Грег.

— Какого еще дедушки? — спросил Шиб.

— Того типа, который обхаживал мою мать восемь лет назад. Ему нравилось, когда я звал его дедулей. Однажды он попросил меня отполировать ему трость, а я выбросил его из окна, помнишь? — спросил он, обращаясь к Шибу. — Черт, весело было...

— Что? — воскликнула Гаэль. — Выбросил из окна?

— Со второго этажа, малышка, успокойся. Он ничего не сломал, только ногу, старый козел.... Ну вот, готово. Смертельно раненные едят за столом или в кровати?

— Я рад, что мой вид поднимает всем настроение, — проворчал Шиб, вставая.

— А это что? — спросил Грег, беря в руки пластиковый стаканчик с пулей, стоявший на холодильнике.

— Угадай.

— Мать твою! Как тебя угораздило?

Гаэль подошла и взглянула на искореженный кусочек металла со смесью уважения и отвращения.

— Ты должен сделать из нее талисман, — заметил Грег, усаживаясь за стол. — Носить на шее — вместо святого Христофора.

— Я вижу, оптимизм тебе не изменяет, — заметил Шиб и тоже сел.

— Завтра я навещу твое святое семейство, — объявил Грег, жуя пиццу. — Надо наконец выяснить, что там происходит.

—И как ты собираешься это сделать? — спросил Шиб, безо всякого аппетита глядя на свою порцию.

— Увидишь. Уверен, милые детки что-то знают.

— Мы больше не работаем на Андрие, — заметил Шиб. — Я хочу узнать обо всем исключительно для себя.

— Ешь, а то остынет, — сказал Грег. — Не беспокойся, я буду дипломатичен.

Гаэль фыркнула. Шиб отпил глоток бордо. Последние дни не располагали к отдыху, но он предчувствовал, что завтрашний окажется тяжелее, чем все, вместе взятые.

— Почему не делают пиццу с аспирином? — пробормотал он, отодвигая тарелку.

— Гаэль, детка, — с сожалением сказал Грег, — ты вытянула несчастливый номер. Он всю жизнь будет ныть! Как подумаю, что тридцать лет его терплю, страшно становится! Да мне медаль нужно выдать! Классная пицца, — добавил он, разделываясь со своей порцией и забирая тарелку у Шиба. — Теперь попробуем вот эту.