Майами

37

Криста открыла глаза. В комнате было темным-темно, но она знала, что уже середина утра, возможно, даже поздней. Секунду-другую она лежала неподвижно, позволяя своему мозгу переварить события прошедшей ночи. Потом потянулась и облизала соленые губы. Протянула руку, чтобы узнать, тут он или нет, зная, что он должен быть рядом. Улыбнулась в темноту. Господи, как все было замечательно. Она сбилась со счета — столько раз они занимались любовью. После той первой, безумной встречи, когда он загнал ее в пену похоти, заставив поверить, что он незнакомец, все переменилось. Все стало немыслимо хорошо. Вслед за страхом проснулся голод, и они в нетерпении терзали друг друга. Позже, насытившись страстью, занимались любовью как знатоки, нежно, неторопливо, каждый поцелуй длился вечность, каждое прикосновение словно медленная езда в незнаемое. Затем, вероятно, уже ранним утром, немного освежившись сном, они любили друг друга как профессионалы, знающие все пути к экстазу. В это время они узнавали секреты друг друга, уловки в деликатной области ощущений, и их умелые языки и пальцы вызывали чувственность в их утомленных долгой любовью телах.

Она дотронулась до его плеча. Он пошевелился.

— Питер. Ты проснулся?

В ответ раздалось ворчание. Ленивая рука потянулась к ней.

— Кажется, я умер и попал на небеса.

Он крепко сжал ее руку. Другой рукой дотронулся до ее живота, вызвав дрожь во всем теле.

— Мммммммм, — промурлыкала она. Рука его двинулась ниже, пока не очутилась в самом ее теплом месте. Пальцы ласково пробрались вглубь и прикоснулись к ее высохшим любовным губам. Он раздвинул их, она снова простонала. Чувства пробуждались вновь. Она невольно подалась навстречу его руке, мгновенно налившись влагой, сначала похожей на росу, выступившую на розовом пестике, а затем на влажный покров, приклеивший одну ее губу к другой. Еле слышный шум стал сигналом того, что они разделились под его чуткими пальцами, слабый, влажный звук насмешливого протеста. Затем пролился дождь. Поначалу моросящий дождь желания, слабый, но упорный. Его пальцы нежились в нем, проскальзывая все глубже внутрь нее, увеличивая его интенсивность. И тогда под его прикосновениями разверзлись хляби небесные. Влажный туман перерос в ураган, в тропический шторм, налетевший внезапно на влажные джунгли. Ее ноги широко распахнулись, а его рука погрузилась в поток, в который превратилось ее тело.

— Питер! Питер! Нет! — без всякой надежды бормотала она сквозь вспыхнувшую бурю страсти. Он остановился. Подобно незапруженной реке, ее тело неистовствовало. Она раскололась на две части. Ее рассудок кричал «назад», а душа кричала «вперед». Ее мозг кричал ей что-то. Сколько же сейчас времени? Черт, она забыла про встречу в два часа. Однако, о Боже, ей просто необходимо было пробыть в раю еще полчаса. Она вытолкнула его затихшую руку, желая, чтобы та поиграла с ней еще подольше. Одновременно она обхватила ее ногами, запрещая возбуждать ее, потому что ему грозила опасность утонуть в той влаге, которую он вызвал.

— Что случилось? — прошептал он. Его голос охрип от желания.

— Мне пора вставать. Мне нужно выбираться из этой постели. — Ее голос перешел в смех от своего бессилия. Криста жила своей волей. Ее жизнь была непрерывным контролем… себя, других. И вот сейчас она лежала на мятых простынях, приклеенная к ним клеем секса. И знала, что рада была бы лежать так всегда.

— У меня назначена встреча, — добавила она. — А я не имею ни малейшего понятия, который час. Черт возьми, я надеюсь, что еще не опоздала.

— Час дня, — ответил Питер.

— Ты видишь в темноте? Боже, а что ты еще умеешь?

— Я ем много морковки.

— Ты ешь много меня.

Она легла на него и крепко прижалась. Потом нашла его лицо и поцеловала с отчаянностью любовного безумия. Вскоре ей придется проводить без него долгие утра, долгие вечера, сутки…

Он лежал под ней затихший, за исключением одной его части. Та поднялась навстречу ее влажной, воспламенившейся плоти. Час дня. Ей нужно еще принять душ, одеться, накраситься, поесть. Да и приехать в контору еще до двух, чтобы убедиться, что там все в порядке. Хватит ли на это времени? Его язык ворочался у нее во рту. Его эрекция бесстыдно билась, толкалась в нее, стучась в ее липкий живот, причесывая своей горячей головкой скользкие волосы на ее лобке. И где только он находил силы? А где она? Откуда только приходило все — похоть и желание? И как только Бог мог создать такой жестокий триумф желания над немощной плотью?

— Питер, сейчас нет времени.

— Нет времени, — согласился он.

Он пошевелился под ней. Его бедра придвинулись к ней поближе. Затем он подался вверх. Он овладел ею внезапно. Минуту назад еще стучался в ее живот, ляжки, промокшие волосы… а в следующую уже оказался глубоко у нее внутри.

Она слегка отпрянула под его напором, однако ее губы прильнули к его губам.

«Нет времени». Слова эти бушевали у нее в мозгу, лишенные смысла. Всего лишь два печальных слова, лишь четыре глупых слога, ненужных и неслышных в пустом лесу, и больше ничего. Да и что из себя представляла та встреча. Настоящая встреча происходила вот здесь. Заключался союз душ, единственный истинный контакт между людьми, обреченными навсегда быть островками в жестоком потоке жизни. Ради таких моментов можно простить и забыть боль и одиночество человеческого бытия. Это было единение с вселенной, которое люди находят лишь в материнской утробе и в могиле. Его ни на что не променяешь. А затем Криста поняла кое-что еще. Она знала с уверенностью ясновидящей, что сейчас произойдет. Его семя попадет в нее. Оно встретится с ее клеткой. Всю долгую ночь они занимались любовью. Сейчас, в середине следующего дня, они займутся тем, что сделают ребенка.

Эта мысль открыла ей сердце. Если прежде и существовали какие-то сомнения, то теперь все прошло. Сейчас это была не эгоистичная любовь, не унизительная погоня за удовлетворением, за партнером, за такими качествами партнера, которые заполнили бы собственную пустоту. Сейчас они отдавали. Ее любовь лучом била в этого мужчину, что лежал под ней. Она ничего не просила взамен, но сама готова была получить высший дар жизни.

Казалось, он тоже это знает. Их единение вышло за рамки обычного удовольствия. О радости они тоже не думали. Он двигался внутри нее с благоговением верующего. Она старательно удерживала его в своем теле. Происходило священнодействие. Они соединялись, и в результате возникало их будущее. Она глядела на него вниз с нежностью, незрячая и незримая в темноте, однако знала его так, как не знала до этого ни одного человека. Он глядел на нее вверх, и слезы любви стояли в его глазах, пока она так нежно двигалась на нем. Он находился между ее ног, внутри ее тела, но на более глубоком уровне он соприкасался той частью себя, которая бессмертна, с той ее частью, которая будет жить вечно.

На какой-то миг Криста затихла. Ее проходы были открыты для него, оба узких входа в алтарь ее сердцевины. На пороге сотворения новой жизни не стояло никаких препятствий. Да, она придет к своему финишу, но оргазм казался сейчас ей делом второстепенным. Чувство покоя наполнило ее. Он напрягся у нее внутри. Никогда еще она не испытывала такой нежности. Их губы касались друг друга, но вот она отстранилась, чтобы сообщить ему, что происходило в тот момент.

Он едва пошевелился, когда кончил. Только содрогнулся под ней. Она почувствовала, как он расширился, сжался, снова расширился. И тогда ее собственный оргазм ворвался в его, и драгоценные клетки новой жизни устремились в нее, теплые и восхитительные, а в это время ее радость и готовность хлынули навстречу им. Он вплыл в нее. Она текла ему навстречу. И сейчас, сейчас их ребенок преображался из ничего в бытие, и их сердца замерли в благоговении перед священным мигом.

— Ты сделал меня беременной, — прошептала она с удивлением.

— Я знаю, — промурлыкал он.